Скопление тусклых, трепещущих звезд привлекло внимание Дункана.
Их едва уловимое сияние отличалось от окружающего звездного света, напоминая о прозрачном фантоме, а неустойчивое мерцание говорило о том, что они могут погаснуть в любой момент. Дункану и раньше приходилось видеть слабые вспышки в этой хаотичной пустоте, но даже они не обладали такой скоротечностью.
Он нахмурил брови.
Слабая вспышка обычно свидетельствовала о недавней смерти тела, но что же означало это еле уловимое, почти призрачное ощущение? Он протянул палец и осторожно коснулся мерцающего света.
В тот же миг его сознание, словно пронзив бесконечную тьму, переместилось из «Затерянного Дома» в совершенно новое тело. По его конечностям пробежала волна холода и онемения, но постепенно отступила, и он ощутил прикосновение к коже и размеренный стук сердца.
Но это новое тело будто сковывало его, словно он действовал сквозь плотную пелену. Даже простые движения пальцами требовали неимоверных усилий, а чтобы приоткрыть веки, ему приходилось напрягать все силы.
Он оказался в непроглядной тьме.
Неужели я ослеп? Или мои глаза затуманены?
Дункан по привычке поднял руку, чтобы протереть глаза, но наткнулся на что-то твердое и холодное. Он поднял другую руку – та же история.
Ощупывая пространство вокруг, он с ужасом осознал, что где-то заперт.
В гробу.
Дункан, не проронив ни слова, погрузился в непроглядную тьму. Спустя некоторое время он хмыкнул:
— Что ж, в этом есть своя логика...
Логично, что тело умершего человека находилось в гробу — два раза до этого Дункану просто везло.
Но почему теперь все должно быть так логично!
Чувство бессилия и досады нарастало в его груди. Дункан, возможно, отчасти понимал замешательство Пса и Ванны перед лицом «логичного хода событий на Затерянном Доме», но сейчас было не до сетований. Нужно было найти способ выбраться из этого гроба.
В противном случае ему придется покинуть это с трудом обретенное сужденное тело и выбрать другую цель для владения в этом темном, хаотичном пространстве. Однако, он мог оказаться запертым в очередном гробу.
Подвигав руками и ногами, Дункан начал знакомиться с ощущениями этого чужого, неполноценного тела, одновременно пытаясь поддеть крышку над головой. Постучав по дереву, он с облегчением понял, что гроб не зарыт в землю, а просто стоит в каком-то помещении. Это означало, что, открыв крышку, он сможет освободиться из плена.
Однако открыть крышку гроба оказалось не так просто, как он рассчитывал. Она была забита гвоздями, а возможно, и замком. К тому же, тело, в которое он вселился, оказалось слишком «неполноценным». Ощущения от конечностей были даже слабее, чем в первый раз, когда он занял тело в канализации, поэтому даже простые движения давались ему с трудом.
Насколько же был слаб этот покойник?
— Эй! Есть ли кто-нибудь? Я еще жив! Пожалуйста, позовите врача, или, если это невозможно, судмедэксперта...
Дункан тщетно пытался сдвинуть крышку гроба, его хриплый голос срывался от бессилия. Страх напугать или вызвать панику не терзал его. После короткого периода адаптации к своему новому телу он осознал его плачевное состояние, не предназначенное для долгого использования. Это было, скорее всего, одноразовое тело, подобное его первой «оболочке». А значит, нет смысла ни о чем беспокоиться.
Независимо от того, кто явится, пока он снова сможет стоять на ногах и оценивать обстановку, он будет не против. В лучшем случае ему даже удастся почерпнуть ценную информацию. В худшем же он окажется запертым в гробу и умрет, но хуже уже быть не могло.
В этот миг у него даже возникла мысль узнать у Элис о ее опыте. Как этой кукле удалось выбраться из гроба, который был опечатан несколькими железными цепями? Неужели ей помогла какая-то неведомая сила?
В тишине кладбищенского морга раздавались стук и хриплые, едва слышные стоны.
Естественно, эти странные звуки не могли остаться незамеченными смотрителем. Дверь его дома распахнулась, и луч фонаря прорезал тьму, освещая тропинку к моргу. Из дома вышел мрачный старик, сгорбленный под тяжестью лет, с пронзительным взглядом, в котором читалась неприкрытая враждебность. В одной руке он крепко сжимал фонарь, рассеивающий зловещие тени, а в другой — грозное двуствольное ружье.
— На кладбище сегодня странно оживленно, — проворчал старик, недружелюбно хмыкнув. Небрежным движением он прицепил фонарь к железной петле на поясе. Затем, начертив на груди треугольную эмблему, он с ружьем наготове двинулся к гробам.
Изнутри одного из них доносился стук. Мертвец колотил кулаками по деревянному барьеру, отделявшему его от мира живых, отчаянно взывая о помощи к тем, кто находился снаружи.
— Есть ли здесь кто-нибудь? Кто-нибудь может помочь? Мне кажется, это ошибочный диагноз! — Отчаянный крик пронзил ночную тишину кладбища.
Смотритель, хмурый старик с пронзительным взглядом, вздрогнул. Резким движением он схватился за двуствольный дробовик, и металлический щелчок снятия с предохранителя эхом пронесся по мрачному кладбищу.
— Молчать! — рявкнул он, его голос дрожал от гнева. Сгорбленная фигура уставилась на гроб, из которого доносился стук. — Ты должен спать! Твое место — в мире мертвых!
Дункан напрягся, прислушиваясь к звукам, доносящимся извне. Голос, несомненно, принадлежал старику, причем тот стоял очень близко. К тому же, он услышал слабый металлический звон, возможно, от оружия.
Присутствие человека рядом было неожиданностью, но несомненно, выгодным обстоятельством. Независимо от того, удастся ли ему выбраться из гроба, старик мог стать еще одним источником информации о внешнем мире.
— Здравствуйте. — Дункан прочистил горло, стараясь придать голосу как можно больше силы. — Я хочу знать, что происходит.
Он задумался, как максимально использовать возможности этого тела для сбора информации от человека, находящегося за пределами гроба.
— Я заперт в этом... гробу, — продолжил он, подбирая слова. — Но, должно быть, это какое-то недоразумение. Я все еще жив, видите? Я дышу.
— Дыхание — обычная иллюзия для умерших, а привязанность к миру живых — подсознательный страх, затаившийся в коре головного мозга. Это трудно принять, но Барток, Бог Смерти, приготовил для твоей души лучшее место, — провозгласил старый смотритель, не сводя глаз с гроба. В одной руке он крепко сжимал двуствольный дробовик, а другой молча чертил в воздухе эмблему, изображающую Бога Смерти. Затем он достал из кармана небольшую пачку сухого пороха, высыпал немного на ствол ружья, а остатки рассыпал по земле. — Ложись и молчи! Ты уже должен почувствовать усталость. Это зов Бога Смерти. Поддайся ему. Так будет лучше для нас обоих.
Учение Бога Смерти Бартока. — Дункан сделал мысленную пометку об этой детали. Затем он прочистил горло, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, и продолжил переговоры:
— ...Но я все еще верю, что меня можно спасти. Что, если это ошибка?
Старый смотритель, крепко сжимая в руках дробовик, нахмурился. Что-то в сегодняшнем «нарушителе» смущало его, не совпадало с образом тех, с кем он сталкивался за свою долгую жизнь. Голос из гроба звучал слишком рационально, даже пытался торговаться. Но он быстро отбросил эти сомнения и покачал головой.
— Прости за откровенность, — хмуро произнес он, — но ты упал со страховочных перил возле колодца и пролетел сто метров. Похоронщики потратили немало сил, чтобы собрать твой череп воедино. На мой взгляд, вероятность того, что мы ошиблись в диагнозе... крайне мала.
Дункан прислушался к голосу за гробом и, подняв руку, осторожно потрогал затылок.
— Ладно, — пробормотал он, — я вижу, что мои травмы выглядят довольно серьезно, и мне явно не стоит выбираться из гроба. Прошу прощения за беспокойство.
Старый смотритель, помолчав, зажег еще один фонарь, висевший у него на поясе, подвесил его к деревянному колу и тихо произнес:
— Не стоит извиняться. По сравнению с большинством нарушителей порядка ты довольно вежлив.
— О? И часто такое случается?
— Каждый год несколько покойников не желают оставаться в своих гробах. Большинство пытаются вырваться силой, а другие — договориться, — пробормотал старый смотритель. — Но даже те, кто пытается договориться, несут лишь бессвязный бред. Мертвые всегда верят, что могут вернуться к жизни, но на самом деле... дверь великого Бартока не так просто пройти.
Старый смотритель, покачивая головой и глядя на пламя фонаря, продолжил разговор. Он знал, что перед ним не настоящий разум, а лишь тлеющая «привязанность» усопшей души. В беседе эта «привязанность» таяла особенно быстро, и как только разумность лежащего в гробу иссякала, его «дополнительная смена» заканчивалась.
— Помехи, ожившие мертвецы и возвращение к жизни — это три совершенно разных понятия, — размышлял старик. — Пересечение этих границ требует огромной силы, преодоления невыносимой боли и исключительно редких возможностей. Мой тебе совет, не усложняй все. Тебе их не одолеть.
http://tl.rulate.ru/book/76198/4196875
Готово:
Использование:
