ГЛОССАРИЙ:
Данцзы — персонаж, взрослый
Ху Чэнь — персонаж, генерал
Ван Сюань — персонаж, ребёнок
Цяньлунъюань — название тренировочного полигона.
«Бам! Бам! Бам!»
Кулаки размером с чашу обрушивались на голову и спину Данцзы. Он свернулся калачиком и лежал на земле, не произнося ни слова.
Сидевший на нём ребёнок бил его и кричал:
— Ты, вонючий дикарь, если не назовёшь меня «дедушкой», я забью тебя до смерти!
— Предан Великому Цинь! Да здравствует император! — искажённый голос Данцзы невнятно доносился снизу.
— Я забью тебя до смерти, забью тебя до смерти, ты, неблагодарный ублюдок!
Ребёнок, избивавший его, хотя и выглядел рослым и крепким, на самом деле был не старше восьми-девяти лет, но отличался крайней жестокостью. Судя по его искажённому от ярости лицу и быстрым, решительным движениям, он явно не сдерживался, словно и впрямь хотел убить Данцзы. К счастью, он не был рождён с необыкновенной силой, но обладал более крепким телосложением, чем обычные дети.
— Предан Великому Цинь! Да здравствует император! Предан Великому Цинь! Да здравствует император!
Данцзы не был ни безжалостным, ни слабым. Даже когда его кости готовы были сломаться, он отказывался крикнуть «Дедушка». Его крики: «Я предан Династии Цинь! Да здравствует император!» — были наполнены искренними эмоциями.
— Ван Сюань, перестань драться. Кто-то идёт. Это генерал.
Находившийся рядом мальчик увидел приближающегося Ху Чэня и тут же шёпотом предупредил. Ван Сюань обернулся, чтобы посмотреть, затем нерешительно слез с Данцзы.
— Предан Великому Цинь! Да здравствует император! — кричал Данцзы, всё ещё свернувшись на земле.
Ху Чэнь прошёл мимо входа в Цяньлунъюань и с любопытством взглянул на свернувшегося клубочком человека на земле. Он не забыл Данцзы, но тот лежал на земле, закрыв лицо, и его голос был искажён, поэтому Ху Чэнь не узнал его. Он посмотрел на Данцзы исключительно из-за того, что лозунг, который тот выкрикивал, был слишком заметным.
Сяоюй замерла на мгновение, её лицо выразило колебание, но затем она продолжила следовать за Хучэнем во внутренний двор.
В отличие от Хучэня, она сразу же узнала Даньцзы по голосу, как только они вошли в аллею. Ей даже не помешало то, что голос Даньцзы был искажён. Даже если бы он охрип от яда, лозунги, которые он кричал, были выучены именно от неё!
Затем послышались звуки избиения Даньцзы.
Даньцзы держался молодцом, его движения — пригнуться и закрыть голову руками — были отработаны до автоматизма. Видимо, его в последнее время били частенько.
Главное, он не забыл наставлений тётушки Юй.
Если он будет продолжать так кричать, тот, кто его бьёт, понесёт большой урон, а то и вовсе лишится жизни.
Даньцзы без устали повторял: «Верность Великому Цинь, да здравствует император!» Ребёнок, который осмелился в такой ситуации затеять драку, скорее всего, был несдержанным, чрезвычайно импульсивным и вспыльчивым, легко выходящим из себя. Рано или поздно «монашеское пение» Даньцзы выведет его из себя, и он завопит: «К черту Великий Цинь, заткнись!» или «К черту императора, я убью тебя!». И тогда…
[Буум! Крах!]
Малыш примерно того же возраста, что и Даньцзы, года два-три. Он был гораздо светлее Даньцзы, пухлый и розовощёкий, со счастливой улыбкой на лице. Прямо как счастливый талисманчик. На глазах у всех он одним ударом разбил тайхуши — камень размером со стол.
– Да, хорошо. Можешь идти.
Все были шокированы, даже Хучэнь у входа. Однако лицо даоса Цинсуна оставалось невозмутимым. Он просто рассеянно кивнул и попросил стражников из поместья магистра увести «Суперсильного Фува» к задним карнизам.
Сяоюй увидела безразличие в его глазах, но ни намёка на удивление.
Он не притворялся; он искренне считал, что иметь талант разрушительной силы в два с половиной года — это ничего особенного.
— Генерал Гуань, госпожа Гуань, вы двое здесь, чтобы найти Сяо Дао?
Ху Чэнь, пригнувшись, низко поклонился Цинсуну, сложив ладони.
Сяо Юй опустилась на колени и произнесла «Хай».
— Учитель, пожалуйста, продолжайте свои дела. Мои дела не срочные. Я тоже могу получить новые знания, наблюдая со стороны, — сказал Ху Чэнь.
Вокруг даосского отрока Цинсуна было не по одному «сверхсильному счастливому талисману». Казалось, он проводил для них последнее испытание своих магических способностей.
Там было тридцать или сорок «детей» разного возраста: самым младшим было два-три года, а у самых старших уже начала расти борода. Судя по их одежде, цвету лица и темпераменту, они были из разных слоев общества: одни богатые, другие бедные, одни незнатные, другие благородные. Теперь они широко раскрыли глаза, с трепетом смотрели на Цинсуна и с нетерпением — на маленький фарфоровый флакончик в руке Цинсуна.
— Скажи мне, что ты хочешь обсудить с Сяо Дао?
Цинсун спрятал фарфоровый флакончик в рукав, развернулся и вышел из двора, ведя Ху Чэня и Сяо Юй в тихий и элегантный кабинет.
Видя, что Цинсун не желает наблюдать за пробуждением таланта у «Западного Героя», Ху Чэнь усмехнулся про себя, но его лицо не выдавало никаких необычных эмоций.
— Учитель, вчера в полдень Фэн Няо получила известие, что «Капитан Огненных Воронов» прибыл в Фэйсяньду с Огненной Картой Маркиза Пылающего Солнца. К сегодняшнему дню округа и почтовые станции по пути в основном уже подготовились к приему Маркиза. Я поведу Железный кавалерийский батальон из перевала Хэнша завтра утром, а затем буду служить Маркизу Пылающего Солнца. Поэтому я хочу как можно скорее принять Пилюлю Девяти Превращений и Изменения Костей, чтобы лучше служить Дацинь и Маркизу Пылающего Солнца.
— Ты собираешься встречать Маркиза Пылающего Солнца.
Цинсун Даотун долго смотрел на лоб Ху Чэня, и в его глазах, ярких, как звёзды, вспыхнул странный огонёк.
– Генерал Гуань, у меня есть предложение. Хотите послушать?
– Для меня честь получить наставления Даоса, – с почтением произнёс Ху Чэнь.
– Не думайте о Пилюле Девяти Превращений Кости. Я дам вам кое-что более подходящее.
Цинсун вытащил правую руку из-под широкого рукава, раскрыл ладонь, являя маленькую карточку, прозрачную, словно стекло. Карточка была светло-золотистого цвета и очень тонкая, толщиной примерно с ноготь, шириной в два пальца и длиной в один. На ней одной линией были написаны серебряные руны киноварью, искрящиеся, подобно звёздам.
Сяоюй открыл глаза, чтобы рассмотреть письмена, но не смог их различить. Вместо этого он ослеп. Это было похоже на слишком долгое смотрение на солнце, только не таким ослепительным и без ощущения жжения.
– Эта аура… Неужели это Шэньдао талисман? – неуверенно спросил Ху Чэнь.
Цинсун улыбнулся и кивнул:
– Да, это талисман для присвоения титула Шэлин. Вы уже встречали его владельца. Я снова очистил его с помощью Приказа Человеческого Императора. Как только он будет введён в ваше тело, он немедленно сольётся с вашей душой. После того как вы будете зарегистрированы в Списке Назначенных Богов Великой Цинь, вы станете богом земли, назначенным Императором Человека, признанным Великой Цинь и одобренным небесами и землёй.
Ху Чэнь сразу кое о чём подумал и с неприятным выражением лица произнёс:
– Может ли это быть Шэньдао талисман земли «Синьмохао» из региона Сиша?
[Талисман Бога Земли региона Сиша]
Сяоюй тоже вспомнил. Когда Цинсун Даос и Ху Чэнь покинули дюны в тот день, они встретили «чёрную тень», просящую помощи на перекрёстке. От тени исходила мрачная атмосфера, и она выглядела зловеще.
Позже старик поругался с Цинсоном, он обзывал его неблагодарным и жестоким. Даже проклинал его, чтобы Кару небесную на него наслали, а заодно проклинал и династию Цинь, и самого Императора. Теперь, когда перед ним был оберег общинного порядка, стало ясно, что того парня в конце концов убил «засушливый гром» Цинсона.
Цинсон планировал отдать оберег Ху Чену в обмен на пилюлю Девяти Превращений Кости. Даос Цинсон не был слепцом и видел на лице Ху Чена явное неприятие и сдерживаемый гнев.
Он многозначительно произнес:
– Генерал Гуань, вам нужно самое ценное. Если вещь не используется, то даже если она стоит целое состояние, для вас она ничего не значит.
Ху Чену очень хотелось выхватить меч и пронзить это самодовольное молодое лицо.
– Вы правы, Учитель-даос. Вам нужно сокровище. А мне сейчас больше всего нужна пилюля Девяти Превращений Кости, – угрюмо произнес Ху Чен, сдерживая гнев.
Даос Цинсон всё так же спокойно улыбался.
– Простите за прямоту, но у генерала потемнел лоб, и в ближайшее время вас могут постигнуть непредвиденные несчастья, через которые будет трудно пройти. Хотя пилюля Девяти Превращений Кости хороша, она предназначена только для живых. Ценность оберега общинного порядка немала, он может благословлять призраков и богов.
Ху Чен был потрясен и зол одновременно. Этот проклятый идиот заявил, что он скоро умрет и ему сразу же пригодится оберег общинного порядка. Ему хотелось крикнуть: «Да пошел ты! Придержи-ка этот оберег общинного порядка для себя!» Но помимо гнева, он был ещё и напуган. Он не был до конца уверен в способностях даоса Цинсона. Однако умение Цинсона находить драконов, наблюдать за ци и предсказывать судьбу было действительно на высшем уровне. Иначе Император не назначил бы его «Западным Инспектором».
Цинсон сказал, что лоб Ху Чена потемнел, и это к беде. Если он не просто так пугает и не замышляет отнять его Пилюлю Девяти Превращений Кости, значит, на то есть причина.
– Даосский учитель, помогите! – Ху Чен рухнул перед Цинсоном на колени и трижды поклонился до земли.
Независимо от того, лжёт Цинсон или нет, он собирался встать на колени и молить о помощи.
Если Цинсон лжёт, Ху Чен будет молить его о пощаде, чтобы тот не причинил ему вреда и не отобрал Пилюлю Девяти Превращений Кости, купленную на все его сбережения.
Если Цинсон не лжёт, Ху Чен будет молить ещё усерднее, прося дать ему совет, как отвести беду, а уж потом он отдаст Пилюлю Девяти Превращений Кости.
– Проявите милосердие, Великий Мастер!
Раз уж верный слуга преклонил колени, как же она, «почтительная дочь», могла остаться в стороне? Но она и вправду переживала за Ху Чена.
Цинсон сказал, что лоб Ху Чена потемнел, и это к беде. Ху Чен ему наполовину верил, наполовину сомневался.
Сяоюй же, услышав это, почувствовала, что Ху Чена, скорее всего, ждут неприятности.
По её опыту, а за последние десять лет у неё было много крёстных отцов, те, кто хорошо к ней относился, или те, кого она пока не хотела трогать, часто жили недолго и умирали по разным причинам.
Например, её первый крёстный отец, Ша Цзи. Спустя полгода после того, как он стал её приёмным отцом, его укусила за лодыжку песчаная змея, и он умер от яда в течение полудня.
Песчаная Пальма считается одним из тех, кто продержался дольше всех.
Ещё один пример – Король Дюн. Менее чем через три месяца после того, как он стал её приёмным отцом, он погиб за пределами города Тяньмэнь, и его тело так и не нашли.
Сяоюй не думает, что она является причиной их гибели. Например, как мог Король Дюн выжить, столкнувшись с маркизом Лиеяном? Неизбежный конец – смерть, и ей не нужно было прикладывать к этому руку.
Девушка думала, что ей просто не повезло: с самого детства она постоянно теряла приёмных отцов. Или, быть может, неудача преследовала её саму, и все крёстные отцы, которых она почитала, были обречены на короткую жизнь. Хотя это было лишь предположение, но после такой догадки, даже не имея полной уверенности, она больше не хотела называть «хорошего человека» своим крёстным отцом.
Ху Чен не был хорошим человеком, но он ещё не успел научить её дыхательной технике! А ещё он мог бы делиться с ней своим опытом в освоении тайного искусства «Семи смертей Души Тигра».
Её страстное желание, чтобы Ху Чен остался жив, было почти так же сильно, как и искренняя надежда на спасение её первого приёмного отца, Ша Цзуна, знахарем.
– Приёмный отец, держись, Юй-эр нужны секретные манускрипты твоей семьи, деньги и магические снадобья! Без твоей помощи в поиске манускриптов и опыта, без того, чтобы ты использовал богатства семьи Гуань и обеспечивал всевозможные чудодейственные пилюли, как Юй-эр сможет достичь великой магии и стать бессмертной в будущем? – думала она про себя. Её лицо, глаза и молящие слова выражали искреннюю заботу и неподдельную надежду.
Даос Цинсун, увидев это, слегка удивился.
Всего за несколько дней он полностью подчинил себе дикую Ша Маньюй.
Неужели Гуань Ху Чен так умён, или Ша Маньюй, хоть и кажется необузданной и дикой, на самом деле глубоко нуждается в любви, особенно в отцовской?
Ранее, в дюнах, он слышал историю о том, как Ша Маньюй рисковала жизнью, чтобы забрать останки своего приёмного отца и похоронить их в святилище. Это показывало, что Ша Маньюй была очень почтительной.
– Если бы её так легко было приручить, он оказался бы в невыгодном положении, отдав её Гуань Ху Чену.
– Генерал Гуань, нет нужды в такой чрезмерной учтивости. Я лишь пытаюсь спасти вас сейчас.
Маленький даос Цинсун отбросил все лишние мысли и легонько помахал У Чэню перед лицом общинным жетоном.
(Конец главы)
http://tl.rulate.ru/book/137484/6922643
Готово:
