— Нет, нет, нет! Дело не в том, что ты кролик. Но твои красные глаза не такие уж и отвратительные.
Я попыталась исправить слова, которые выпалила в спешке, но у меня ничего не вышло. Выражение лица Теодора, все еще хмурого, говорило само за себя.
— И теперь у тебя не красные глаза.
«...»
— Ты, кажется, в порядке. Похоже, твои раны тоже зажили.
Конечно, Теодор выглядел намного лучше, чем раньше.
Его губы, которые были бледными и напоминали о смерти, теперь были чистыми, а большие и маленькие синяки на лице и руках также зажили.
А глаза Теодора снова приобрели свой первоначальный фиолетовый цвет.
Увидев Теодора в таком опрятном виде, я поняла, что он действительно красив.
Под естественно зачесанными черными волосами черты лица Теодора были четкими и опрятными.
В отличие от его тонкой линии подбородка, плотно сжатые губы выглядели несколько свирепо, а прямой нос был в самый раз, не слишком высокий и не слишком низкий.
Его глаза с двойными веками подходящего размера были глубоко запавшими из-за трудностей последних нескольких дней, но это, казалось, только подчеркивало его упадочнический вид, как будто для этого был создан макияж.
Вдобавок ко всему, на меня смотрели его загадочные фиолетовые глаза.
Он был абсолютно совершенен.
— Да. Это все благодаря тебе.
— Спасибо, что признал это...
— Что, черт возьми, ты со мной сделала?
За исключением воспоминаний о нем.
— Ответь мне прямо сейчас.
Теодор говорил рычащим голосом, характерным для измученного главного героя.
Я усмехнулась тому, как человек может рычать. Но это казалось возможным для существа, которое называлось главным героем.
В его горящих глазах я почувствовала дикость зверя. Сердитый голос, который царапал ему горло, слова, которые он выдавливал из себя, и хриплое дыхание, вырывавшееся сквозь стиснутые зубы - все это создавало такую атмосферу.
И что было важно, так это то, что он выглядел красивым даже в таком состоянии.
Если бы обычные женщины увидели его, они бы неосознанно вздохнули и захотели, чтобы он порычал.
«Не правильнее ли сказать, что Теодор что-то сделал со мной, а не я что-то сделала?»
Однако это было не в моем вкусе. Я предпочитала, чтобы преданный пес вилял хвостом, а не рычал на меня. Ах, конечно, крупная порода!
Благодаря своему вкусу я смогла сказать то, что должена была сказать, вместо того, чтобы быть очарованной его внешностью.
Кроме того, в подтверждение своих слов я вытянула руку перед Теодором. Эта рана, грубо обернутая рваной тканью, должна была показать, что именно это он и сделал.
Умный Теодор, казалось, понял, что я хотела сказать, и просто уставился на мою руку.
— Это все?
— Простите?
— Я спрашиваю, это все, о чем вы говорите, что я сделал.
Спросил он с очень подозрительным выражением лица. Мало того, он даже тщательно осмотрел каждый уголок моего лица и тела, как будто искал другие раны.
— Ты действительно не помнишь?
Вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, Теодор сильно нахмурился. Судя по выражению его лица, он действительно не мог вспомнить.
«Неужели у него пропала память во время приступа безумия? Потому что он был наполовину не в своем уме?»
Возможно, так оно и было. В романе был описан только сам процесс, когда у Теодора случался припадок, а затем он успокаивался.
Не было сцены, в которой Теодор вспоминал бы об этом позже.
— Ну, это все, что есть.
— Этого не может быть, верно?
— Но это действительно все, что есть.
Теодор все еще смотрел на меня с сомнением в глазах.
Он должен был бы радоваться, что я не так сильно пострадала, но вместо этого он заподозрил, что я не получила серьёзных травм.
С самого начала его вопрос о том, что он со мной сделал, казалось, был направлен на то, чтобы спросить, как он мог прийти в себя, когда я была в полном порядке.
Мне это не понравилось.
Если бы у него были какие-то сомнения или он решил, что я недостаточно обаятельна, он мог бы поискать другую ведьму с розовыми волосами.
И он мог бы найти прекрасную ведьму по имени Астелла Грация.
Этого не может быть! Моей сестре приходится уезжать далеко и жить в достатке!
— Может быть, это потому, что тебе это не по вкусу?
— По вкусу?
— Да. Обычно, если еда тебе не по вкусу, ты прожевываешь ее еще немного.
Конечно, я и без этого ем хорошо.
— Может быть, ты прожевал совсем немного, потому что я была тебе не по вкусу, Теодор?
— Это правда, что ты не совсем в моем вкусе.
Теодор слегка наклонил голову. Похоже, его привлекла моя теория о разборчивости в еде.
«Хорошо! Давайте подтолкнем его в эту сторону!»
— Как и ожидалось!
Я хлопнула в ладоши, как будто мы наконец-то нашли ответ вместе.
— Я очень! Определенно! Совсем не в твоем вкусе, Теодор!
— Почему ты смеешься?
— Хм?
— Я просто сказал, что ты не в моем вкусе, и ты весело рассмеялась.
Казалось, все шло по моему плану, поэтому я, должно быть, рассмеялась, сама того не осознавая. И, похоже, Теодору это не понравилось.
— Нет, ни за что. На самом деле, я сейчас чувствую себя очень подавленной.
— Но по твоему лицу, кажется, этого не видно?
— Обычно у меня улыбающееся лицо.
«...»
— И у меня только одна, но это действительно серьезная травма!
Я быстро вытащила тряпку, которую вчера оторвала от своей юбки и перевязала, так как Теодор, казалось, мне не поверил.
На двух круглых ранах все еще виднелись струпья, которые выглядели так, словно их укусила собака.
Более того, из-за того, что я поспешно перевязывала рану одной рукой, рана не была должным образом зажата, и кровь просочилась наружу, в результате чего засохшая кровь прилипла к моей коже.
Благодаря этому рана выглядела намного хуже, чем первоначально.
«...»
Теодор пристально смотрел на мою рану.
«...»
Он смотрел на меня слишком пристально, и мне стало не по себе.
Неужели этого недостаточно? Тогда как я могу сделать так, чтобы это выглядело болезненным? Я всю свою жизнь была такой крепкой, что даже ни разу не простужалась, так что я на самом деле не знаю, каково это — болеть!
Что происходило в романе, если главная героиня теряла слишком много жидкости?
«Падала в обморок!»
На ум пришел молниеносный ответ.
Главная женская героиня всегда, всегда падала в обморок. Именно так заканчивалась сцена. Энергичный мужской главный герой никогда не заканчивал ее первым.
— Ах! Может быть, это из-за того, что я вчера потеряла слишком много крови, я чувствую слабость...!
Я притворилась, что пошатываюсь, держась одной рукой за лоб. И как раз в тот момент, когда я была готов рухнуть, я увидел стену в том направлении.
Если бы я упала таким образом, я бы точно ударилась головой о стену.
«Хорошо. Тогда в сторону, где нет стены!»
Приняв это решение, я притворилась, что пошатываюсь, и повернулась вправо.
В тот момент, когда я ударилась об пол, было немного больно, но другого выхода из сложившейся ситуации не было.
— А-а-а! У меня так кружится голова!
Оставив за собой очень слабую линию, я рухнула на бок.
«Ик! Моя бедренная кость!»
Благодаря тому, что я приложила все усилия, чтобы смягчить падение рукой, с остальным телом все было в порядке, но когда моя выступающая бедренная кость ударилась о каменный пол подземной темницы, было так больно, что я даже прослезилась
Но я не могла закричать от боли или поморщиться. Потому что сейчас я должна была быть без сознания.
«...»
Просто было тихо.
«...»
Теодор ничего не сказал.
«...»
Я просто почувствовала на себе пронзительный взгляд.
«Он заметил, что я притворялась?»
Мое сердце бешено колотилось. У меня возникло сильное желание украдкой взглянуть, что делает Теодор.
Но что, если я открою глаза и встречусь с фиолетовыми глазами Теодора?
«О, нет! Я не могу, я не должна».
Я крепко сжала веки! и изо всех сил стиснула зубы! подавляя желание открыть глаза.
— Отведи этого ребенка в ее комнату.
И, наконец, в награду за мои усилия, из уст Теодора вырвались слова одобрения.
Слава богу. Похоже, Теодора одурачила моя жалкая игра.
О боже! Может ли у меня быть актерский талант? Возможно, это национальная потеря, что из меня здесь просто тихо высасывают все соки.
Я могла бы прямо сейчас сбежать в столицу, присоединиться к самой известной театральной труппе и стать актрисой, способным добиться богатства и почестей одновременно! Это могло бы стать моей судьбой!
— Если бы у тебя была совесть, ты должна была бы проснуться и уйти, но, похоже, у тебя ее нет.
По-видимому, нет...
— Мне жаль. Я встану и пойду сама.
Я быстро поднялась со своего места и поплелась к выходу.
Это был жалкий уход. Рыдания, рыдания.
* * *
Рот Теодора скривился, когда он увидел, как Ренатис выходит из подземной темницы.
Он в какой-то степени мог вынести ее преувеличенную игру, как у статистки в труппе бродячего театра, ее дрожь, когда она прикусывала губу и терпела боль от падения и удара о что-то, и ее веки подрагивали, когда он смотрел на нее.
Но когда Теодор указал на ее притворный обморок, и она послушно встала со своего места и вышла на улицу, он не смог удержаться от смеха, представив, как лицо Ренатис стало ярко-красным, хотя она и делала вид, что ничего не случилось.
— Пф-ф!
И когда розовые волосы полностью скрылись за лестницей подземной темницы, Теодор расхохотался так, что едва сдерживался.
Конечно, Ренатис не видела Теодора таким. И она совсем не знала, что он смеялся из-за нее.
http://tl.rulate.ru/book/121253/5074579
Использование:
