Том 1. 088. Взять с собой?
Шэнь Тан спросила:
— Что вы там вырвали?
Чжай Лэ, бледный как полотно, тихо объяснил:
— Наверное, когда ты хоронила тела, их кто-то из местных увидел. И они, едва ты ушла, вернулись, выкопали тела, взяли тупой топор для рубки дров и отрубили ноги, где больше мяса, и отрезали задницу, чтобы унести….
Шэнь Тан, пьяная, не сразу поняла.
— Зачем все это унесли?
Чжай Лэ, забыв о своей обычной беззаботности, даже его вечно смеющиеся глаза, похожие на персиковые цветы, потускнели, в уголках глаз появилась печаль, но сказанные им слова заставили кровь стынуть в жилах:
— Варить, есть… а что еще?
Он прямо сказал, Шэнь Тан резко распахнула глаза.
Она не могла произнести ни слова.
— Но, но это же… люди… люди же не могут есть…. — В этот момент Шэнь Тан выглядела растерянной и растерянной, она машинально топталась на месте, бормоча: — Люди не могут… нельзя! Это же люди, наши сородичи, их закопали в землю….
Ци Шань привел Шэнь Тан в округ Сыбао, чтобы она меньше страдала и больше узнала о ситуации, они выбрали не очень отдаленный путь, через день-два они встречали деревни и города. Жизнь у людей была тяжелой, можно сказать, что они еле сводили концы с концами, соблюдая лишь самые базовые правила.
Шэнь Тан знала о таких вещах, но никогда не видела их.
А Чжай Лэ видел.
Чжай Лэ и его двоюродный брат Чжай Хуань отправились в путь с юго-востока, они, благодаря своим боевым навыкам и слаженной работе, могли пробраться куда угодно, они ограбили несколько бандитских логовищ, убили множество злодеев, как и сказал Чжай Лэ, они совершали благородные поступки, боролись за справедливость.
Злодеев легко убить, но трудно накормить.
Однажды они с братом оказались в деревне, там было всего тридцать шесть домов, в основном жили старики, женщины и дети, все молодые мужчины были забраны на войну.
В тот день в деревне умер старик, они с братом переночевали у одного крестьянина, когда стемнело, они услышали разговор во дворе. Чжай Лэ, любопытный, выглянул в окно и увидел, как тощий староста ходил по домам и разносил миски с бульоном. У него было хорошее зрение, он увидел, что в мутном бульоне плавали несколько маленьких и жестких кусочков мяса, а лицо крестьянки, которая получила бульон, было горьким.
Рядом уже не осталось съедобных корней.
Сначала Чжай Лэ не знал, что это за бульон, он поделился своим любопытством с братом, и до сих пор помнит выражение лица брата в тот момент, половина его лица была покраснела от свечи, а другая половина скрывалась в тени, тень то появлялась, то исчезала вместе с пламенем.
У него даже возникла ужасная иллюзия — в темноте скрывается кровожадный зверь, он ждет, когда брат откроет рот, чтобы выпрыгнуть и проглотить его, пережевать в мясной фарш.
Масляная лампа трещала.
Брат, с безразличным выражением лица, сказал:
— Живые люди всегда важнее мертвых, мертвые уже мертвы, а живые должны жить.
Чжай Лэ все еще не понимал смысла этих слов, пока они не покинули деревню, и в другой семье не случилась смерть.
Чжай Лэ ехал верхом, он невольно повернул голову и увидел, как родственники покойного плачут, закапывая тело в заранее вырытую могилу. Они еще не успели закрыть гроб, как пришел староста с людьми, чтобы поговорить. Чжай Лэ был слишком далеко, он не слышал, о чем они говорили, но по их возбужденной, почти переходящей в драку, манере общения было понятно, что они недовольны друг другом, в итоге тело все же вытащили.
Внезапное озарение.
В тот момент слова брата не давали ему покоя.
Он наконец понял, что произошло.
Чжай Лэ, который не моргнув глазом убивал людей, в тот день чуть не упал с лошади, он вырвал из себя всю вчерашнюю еду.
— Б-брат….
— Такое случается нередко.
Чжай Лэ:
— Но….
Чжай Хуань с безразличным выражением лица сказал:
— Пока ты не сможешь помочь им избежать голода, никогда не осуждай их поступки, не вмешивайся. Только если… у тебя есть мужество Будды, который отдал свое мясо орлам, чтобы спасти их, пожертвовать собой ради них. Сяофан, им нужно жить….
Чжай Хуань говорил мягким голосом, как всегда, но Чжай Лэ услышал в его словах бессилие, бессилие, с которым даже его брат, которого он всегда считал примером для подражания, был бессилен.
Чжай Лэ с подавленным настроением сказал:
— Мой брат сказал, что эти люди больше всех хотят жить, но мир больше всех хочет, чтобы они умерли. Они причиняют боль не живым людям, а просто трупам, так почему же окружающие не имеют права называть их жестокими и бесчеловечными? Нельзя….
Шэнь Тан, услышав это, застыла на месте, глядя на три сильно разложившихся, изуродованных тела, она долго не могла прийти в себя.
Через некоторое время
Она сказала:
— Да, Гуань И-у сказал: «Когда у тебя полный амбар, ты узнаешь правила приличия, когда у тебя достаточно еды и одежды, ты узнаешь о чести и позоре», но у этих людей нет ни «полного амбара», ни «достаточной еды и одежды», их желудки пустые, целая семья не может собрать достаточно одежды, чтобы прикрыть тело, о каких правилах приличия и чести может идти речь?
В такой ситуации, судить их поступки с точки зрения приличия, чести и морали — это ли не величайшая высокомерность?
Чжай Лэ, заметив, что Шэнь Тан не в себе, похлопал ее по плечу, пытаясь разбудить ее, как будто она попала под гипноз.
Шэнь Тан глубоко вздохнула и махнула рукой:
— Со мной все в порядке.
— Шэнь-сюн, что делать с ними? Всех….
Чжай Лэ посмотрел на дрожащих бандитов, поднял руку и большим пальцем провел по шее, имитируя перерезание горла.
Некоторые из бандитов, увидев это, догадались о своей судьбе, они шлепнулись на колени, их головы стучали о землю, звук был такой сильный, что у людей болела голова. Они дрожали от страха, слезы и сопли текли по щекам:
— Герои, пожалейте нас!
Но были и те, кто не верил, например, главарь.
Он не верил, что Шэнь Тан и Чжай Лэ осмелятся убить его, зная, что его покровитель — второй по значимости человек в банде разбойников, а слова Шэнь Тан о том, что они пойдут громить банду, он тоже не воспринимал всерьез.
Он знал, насколько велика банда разбойников.
Шэнь Тан сказала:
— Я хотела их убить.
Чжай Лэ взмахнул рукой, и в его руке появился нож, он ждал команды Шэнь Тан, чтобы рубить этих бандитов, как репу.
Шэнь Тан добавила:
— Но убивать всех жалко.
Чжай Лэ:
— Жалко?
Шэнь Тан усмехнулась:
— Живые еще могут что-то сделать, а мертвые только удобрение для земли. Но мне все равно неприятно, что они живы… Сяофан, что ты думаешь?
Чжай Лэ:
— Убить их, что с ними еще делать?
Сегодня они не только оскорбили этих бандитов, но и того старика с седыми волосами, и те, кто наблюдал за происходящим, тоже в какой-то степени виноваты. Если отпустить тигра в горы, то им самим ничего не будет, а вот простые люди пострадают.
Шэнь Тан сказала:
— Ты говоришь… взять с собой? Как взять?
Чжай Лэ понял это по-другому.
Он удивленно спросил:
— Шэнь-сюн, ты хочешь их завербовать?
Убить и закопать — это просто, почти бесплатно, а вот завербовать — это совсем другое дело, это большая головная боль.
Шэнь Тан: «…»
Когда она это говорила???
Чжай Лэ с недоумением сказал:
— Не то, чтобы я хотел задеть тебя, Шэнь-сюн, но каждый человек — это рот, а тут двадцать-тридцать человек, значит, двадцать-тридцать ртов, сколько на них уйдет денег? Даже если ты, Шэнь-сюн, по доброте душевной их завербуешь, они захотят тебе служить?
Шэнь-сюн и сам еле сводит концы с концами.
Он даже продает вино!
Где он возьмет деньги, чтобы завербовать и содержать этих бандитов?
Шэнь Тан все еще была в замешательстве.
Она не понимала, как разговор перешел к завербованию бандитов, она просто хотела уточнить, как «взять с собой», следуя за словами Чжай Лэ.
— Ты, подожди, дай мне подумать.
Она еще не успела придумать ничего вразумительного, как главарь, усмехнувшись, сплюнул:
— Хочешь, чтобы я служил этому щеголю, да ты с ума сошел! Как только мой брат узнает, вы все….
Пф!
http://tl.rulate.ru/book/109723/4197396
Готово:
Использование:
