Надеяться обратить камни в золото или спрятать красавицу в золотом доме не приходилось.
Шэнь Тан, хоть и разочарованная, не смела рисковать своей жизнью.
Время шло, иссиня-черные облака окрасились в нежно-розово-оранжевые тона зари, пока ночь не сменилась утром.
Когда игривый луч солнца коснулся век, Ци Шань проснулся. Посмотрел на солнце, сонно потирая правый глаз, и пробормотал:
— Уже только рассвет?
— Уже не рано, — ответила Шэнь Тан.
Ци Шань посмотрел на голос и увидел, как Шэнь Тан, сидя у костра, что-то жарит.
— Ты всю ночь не спала?
Грубая тюремная роба Шэнь Тан промокла от росы и облепила ее тело, на ней не было складок от сна.
— Не спала, вчера столько всего произошло, что уснуть не смогла. Господин Ци, не желаете ли отведать плодов моего кулинарного искусства? — Шэнь Тан протянула Ци Шаню ветку.
Ци Шань только сейчас разглядел, что жарит Шэнь Тан.
Три лепешки, нанизанные на ветку.
Лепешки были размером с ладонь взрослого человека, поджаренные до золотистого цвета с обеих сторон, они источали аппетитный аромат.
Откуда в глуши взялись лепешки?
Догадываться не приходилось.
Ци Шань не стал церемониться с Шэнь Тан:
— Благодарю.
Ци Шань был человеком аккуратным, и перед едой у него был свой «ритуал»: он смачивал платок водой из бурдюка, стирал остатки сна с лица, затем доставал из дорожной сумки зубочистку, посыпал ее мятным порошком и чистил зубы, полоща рот оставшейся водой.
Только закончив с гигиеной, он взял ароматную лепешку.
— Хм? Почему она сладкая?
Хотя сладость была несильной и в основном перекрывалась хрустящей корочкой, при внимательной дегустации ее можно было почувствовать.
Шэнь Тан раскрыла секрет:
— «Котел и чан сладки, как патока, но получить их невозможно».
После этих слов выражение лица Ци Шаня стало непередаваемым, и даже лепешка в его руке потеряла вкус.
— … «Котел и чан сладки, как патока» — это строчка из «Песни праведности», она относится к боевым кличам и требует очень сильной воли…
Неужели Шэнь Тан всерьез решила использовать эти слова в таком контексте?
Независимо от эффекта, в руках этой девушки всё превращается в еду?
Как после этого воспринимать фразу «Котел и чан сладки, как патока»?
— Неважно, что это за слова, для меня полезны только те, которые могут наполнить мой желудок, — Шэнь Тан подула на горячую лепешку и осторожно откусила кусочек. Аромат еды распространился во рту, и ее охватило чувство глубокого удовлетворения. — Патока на лепешке появилась не только благодаря «Котлу и чану», я отказалась от этих слов, потому что они слишком сильно истощают волю…
Ци Шань: «…»
То есть, чтобы сделать кусок патоки, она использовала еще и другие слова силы?
— А какие слова ты выбрала?
Шэнь Тан спокойно протянула правую руку:
— «Поля Чжоуюаня плодородны, даже полынь сладка, как патока».
В ее руке появился кусочек патоки размером с большой палец.
Ци Шань нахмурился:
— Эти слова…
Шэнь Тан, жуя патоку, довольно прищурилась:
— А что с ними не так?
— Их никто никогда не использовал.
Шэнь Тан: «…»
— Все слова силы, которые мы используем сейчас, происходят от императорских печатей, или, вернее, от той падающей звезды. На ней записано бесчисленное множество слов силы. С момента появления падающей звезды прошло более двухсот лет, и все больше и больше слов силы стали использоваться одаренными людьми, но по сравнению с теми, что использовать невозможно, это лишь верхушка айсберга. Фраза «Поля Чжоуюаня плодородны, даже полынь сладка, как патока» — это просто случайная запись…
Он посчитал ее интересной и запомнил.
Шэнь Тан: «…»
— Каков эффект этих слов? — спросил Ци Шань.
Просто появляется кусочек патоки?
— Разве господин Ци не видел? — парировала вопросом на вопрос Шэнь Тан.
Ее взгляд был настолько прямым и ясным, словно чистый родник, что Ци Шань не мог понять, скрывает ли она что-то, но точно знал, что она не так проста, как кажется. Не говоря больше ни слова, они спокойно позавтракали, съев все лепешки, а затем потушили костер.
Собрав вещи, они собрались в путь.
Поскольку тюремная роба Шэнь Тан слишком привлекала внимание, Ци Шань дал ей свою чистую старую одежду. Пока Шэнь Тан переодевалась, он случайно наступил на участок рыхлой земли.
— Хм?
Он присел, раздвинул траву и стал исследовать землю.
Взяв щепотку рыхлой влажной земли, он ощутил, что она разительно отличается от бесплодной песчаной почвы в трех шагах от него.
О чем-то подумав, он резко выхватил меч, висевший у него на поясе, и вонзил его в землю. Острие меча легко вошло в мягкую землю, не встретив сопротивления, но на глубине шести цуней наткнулось на препятствие, и лезвие облепила какая-то липкая грязь.
Ци Шань вытащил меч из земли.
Приставшая к лезвию грязь говорила сама за себя.
— «Поля Чжоуюаня плодородны, даже полынь сладка, как патока»… — пробормотал Ци Шань, разглядывая грязь на мече.
Неужели суть слов силы Шэнь Тан…
заключалась не в «патоке»?
А в «плодородных полях Чжоуюаня»?
Ци Шань опустил глаза, вытер лезвие, убрал меч в ножны и, как ни в чем не бывало, встал, затерев следы от меча сандалией. Вскоре из леса вышла Шэнь Тан.
Одежда взрослого мужчины была велика на девушке, и ей пришлось подвязать рукава длинными лентами, превратив широкие рукава в узкие, затем подтянуть слишком длинные полы до щиколоток и перевязать талию поясом, чтобы закрепить одежду.
В сочетании с ее миловидным, но немного простоватым лицом, она теперь чем-то напоминала юного бездельника из богатой семьи, маскирующегося под мужчину.
— Госпожа Шэнь, идем, — позвал Ци Шань.
Шэнь Тан подбежала к нему:
— Иду, господин.
Солнце поднималось все выше, жара становилась все сильнее, Шэнь Тан вытерла пот рукавом и спросила:
— Господин Ци, а у вас нет слов силы, чтобы вызвать хорошего коня? Вчера этот Третьего ранга с помощью них и оружие призывал, и на коне скакал, так удобно!
— У госпожи Шэнь есть боевой дух? — невозмутимо спросил Ци Шань.
Шэнь Тан покачала головой:
— Этого… нет…
— Раз нет боевого духа, то нет и коня.
Этой фразой Ци Шань вынес Шэнь Тан смертный приговор.
Шэнь Тан чуть не упала в обморок:
— Почему? Разве литературный дар и боевой дух не равны? Неужели эти слова силы нельзя использовать вместе?
Она чувствовала, что ее литературный дар презирают!
Опустив голову, она посмотрела на свои тонкие, как бамбуковые палочки, ноги и не смогла сдержать вздоха. Хоть раны на ногах и были обработаны, и на ней были мягкие соломенные сандалии, которые дал ей Ци Шань, но дорога была неровной, и до ближайшей деревни на своих двоих она доберется неизвестно когда…
Краем глаза Ци Шань посмотрел на поникшую Шэнь Тан и усмехнулся.
— Нет никакой необходимости использовать эти слова силы вместе.
— Почему же?
Чему в древности равнялся хороший конь?
Роскошному автомобилю!
— Обычно у образованных людей с литературным даром есть повозки и лошади, зачем им уподобляться этим грубиянам и полагаться только на себя?
Шэнь Тан: «…»
Пройдя еще немного, Ци Шань услышал, как плетущаяся сзади Шэнь Тан тихо бормочет себе под нос:
— Быстрый, как ветер…
Ци Шань уже хотел удивиться невероятной проницательности Шэнь Тан, которая умудрилась постичь даже такие сложные слова силы, ускоряющие передвижение войск, но тут же услышал продолжение:
— … мотоцикл "Даюнь"!
Ци Шань: «???»
http://tl.rulate.ru/book/109723/4107054
Использование:
