Люди этой династии были склонны к сладким блюдам, поэтому большинство обедающих, в том числе и заместитель магистрата Линь, полюбили «Танъюань».
На три дня празднования Фестиваля фонарей был отменен ночной комендантский час. Ворота переулка оставались открытыми, и весь город мог принять участие в празднике. Фонари освещали каждый рынок, а музыка звучала в каждом уголке[1]. При таком продолжительном и повсеместном веселье поддержание общественной безопасности стало одной из главных задач.
В это время различные столичные ведомства, в том числе Императорская гвардия знаков отличия[2] и городские правительственные учреждения, работали над тем, чтобы не произошло никаких серьезных инцидентов, таких как побег служанки с другим мужчиной или случаи воровства. Хотя такие случаи неизбежно возникали, их старательно решали.
Как заместитель магистрата столицы, Линь Янь нес большую ответственность в этом деле. Он дежурил два дня подряд, а на третий получил передышку. Изначально он планировал остаться дома с бабушкой - пожилой госпожой Цзян, которая была престарелой, больной и испытывала трудности с поясницей и ногами. Зимой она не могла выходить на улицу, что лишало ее возможности любоваться светом фонарей на улице.
Но Старшая Госпожа настояла на том, чтобы отправить его. «Прогулка во время Праздника фонарей отгоняет злую энергию и дарует здоровье».
Линь Янь, тронутый любовью бабушки, не смог отказаться. Улыбнувшись, он согласился. Он собирался немного прогуляться по переулку, а затем вернуться и составить бабушке компанию.
К его удивлению, в переулке оказалось не так много наблюдателей за фонарями, как он предполагал. Возможно, на третий день многим надоело гулять по одному и тому же району. Они искали другие развлечения, например, посмотреть танец Та Гэ[3] у ворот Анфу или насладиться представлением «Сотни опер»[4] в переулке Чонгрен.
Вместо шумных толп Линь Янь находил тихую радость в прогулках по относительно безлюдному переулку. Стоя на улице, он видел, как фонари освещают деревья теплым светом. Ученые отгадывали загадки на фонарях[5], юные леди в окружении служанок и дети бегали вокруг с фонарями в руках. Это был прекрасный момент, с красивыми пейзажами, ощущением процветания и атмосферой счастья.
Продвигаясь вперед, Линь Янь добрался до таверны Шэнь Неизменный.
Подняв голову, он увидел фонари, украшавшие вход. Это были простые фонари в форме барабана, но его внимание привлекли замысловатые, но необычные по стилю бумажные вырезки. На них были изображены вонтоны, заточенный бараний нефрит, жареная курица, мясо на шампурах и многое другое.
На лице Линь Яня появилась улыбка.
Зайдя внутрь, он услышал оживленное объяснение госпожи Шэнь: «Это бусины красоты. Видите, какая светлая и нежная кожа? Разве она не похожа на цвет лица очаровательной девушки?»
Пожилая дама, которая привела с собой внука, чтобы перекусить, хихикнула и заметила: «Какое восхитительное название!»
Шэнь Шаогуан сказал это в шутку. Если бы какой-нибудь поэт употребил эту «Бусину красоты» и сочинил поэму в ее честь, это могло бы привести к тому, что будущие поколения стали бы сравнивать светлый цвет лица с кожей «танъюань»... вот это было бы необычно.
Шэнь Шаогуан подняла голову и тепло улыбнулась. «Господин Лин, поздравляю вас с праздником фонарей».
Мягкое поведение госпожи Шэнь, оживленная атмосфера у входа и название «Бусинка Красоты» говорили о том, что внешность может быть обманчивой. К счастью, Линь Янь уже привык к этому, поэтому он улыбнулся и ответил: «И вас с Праздником Фонарей».
«Господин Линь, не хотите ли попробовать наши последние шарики из клейкого риса? Они наполнены сладким и ароматным кунжутом».
Линь Янь кивнул в знак согласия. «Хорошо.»
Клейкие рисовые шарики были быстро приготовлены и оперативно доставлены на стол.
Линь Янь зачерпнул ложкой один шарик и слегка надкусил его. Вкус был поистине восхитительным, невероятно вкусным.
Бабушка и ее внук, сидевшие внутри, закончили трапезу и направились к выходу. «Бабушка, этот человек тоже ест „красоту“».
«Это не „красота“, это „бусы красоты“, - поправила внука старушка.
«А что такое „красота“?»
«Госпожа, которая владеет этим магазином, - „красавица“».
Мальчик понимающе кивнул. «Госпожа была восхитительна».
Шэнь Шаогуан, которая убирала посуду: «...»
Линь Янь, откусивший половину шарика клейкого риса: «...»
Забудьте об этом. Детские слова не несут вреда, детские слова не несут вреда. Шэнь Шаогуан собрала посуду и палочки для еды и отправилась на кухню, чтобы навести порядок.
Линь Янь бросил взгляд на удаляющуюся фигуру Шэнь Шаогуана, и ему потребовалось мгновение, чтобы собраться с мыслями. Затем он взял оставшуюся половину белоснежного шарика из клейкого риса с черной начинкой и, наслаждаясь его мягкой сладостью, растаявший во рту. Глоток супа помог ему восстановить самообладание. Действительно, эти шарики из клейкого риса чем-то напоминали ее, ведь они оба представляли собой разительный контраст между внешним обликом и внутренней сущностью...
Когда Шэнь Шаогуан закончила мыть посуду, она вернулась с небольшой коробкой, в которой лежало несколько свернутых юаньсяо. Заметив, что Линь Янь уже доел свою миску с тангюанем, она поинтересовалась: «Сюда давно не заходила Старшая Госпожа. Как она поживает? Это нежареные шарики из клейкого риса с той же начинкой, но способ приготовления немного отличается. Пожалуйста, отнесите их обратно, чтобы старейшина попробовала».
Линь Янь поблагодарил Шэнь Шаогуан и решил рассказать о своих находках в книгах ее отца. Однако он засомневался, посчитав эту тему слишком деликатной для праздничной атмосферы Нового года.
Шэнь Шаогуан небрежным тоном поинтересовалась: «Сегодня в переулке не так многолюдно. Большинство собралось у ворот Анфу, чтобы посмотреть на танец Та Гэ. Почему вы не присоединились, господин Линь?»
Шэнь Шаогуан предположил, что Линь Янь из-за своей замкнутости предпочитает сидеть дома и не выходить на улицу. В противном случае он мог быть предан своей работе, возможно, даже считаться «корпоративным рабом». Учитывая его роль заместителя магистрата столицы, в такой праздничный день он, скорее всего, не мог позволить себе бездельничать и даже мог работать сверхурочно. Возможно, это один из его нечастых выходных дней, и, получив наконец свободное время, он, вероятно, предпочел бы избегать шумных толп.
«Фонари в переулке очень изысканны», - с улыбкой заметил Линь Янь.
Шэнь Шаогуан кивнула, а затем с улыбкой поинтересовалась: «Господин, могу я спросить, почему вы отпустили меня в тот день у ворот Анфу? В то время я уже готовился к отправке в Лоян».
Шэнь Шаогуан поначалу решила, что он избегает неприятностей и осложнений. Однако по мере того, как они все больше общались, особенно после того, как в прошлый раз подслушали разговор между великим канцлером Ли и заместителем магистрата Линем, она поняла, что он занимал такую же принципиальную позицию, как и отец ее нынешней жизни, даже на своем прежнем скромном официальном посту. Такие действия свидетельствовали о том, что он не был робким или уклончивым.
Конечно, ему повезло больше, или, возможно, просто потому, что он занимал скромную должность, он не навлекал на себя гнев императора и не подвергался смертельной опасности.
Юаньсяо (元宵) - очень похожи на танъюань, они оба представляют собой шарики из клейкого риса, только процесс их приготовления отличается. Танъюань катают вручную, а юаньсяо катают слой за слоем с помощью плоского ткацкого лотка.
http://tl.rulate.ru/book/98766/3949180
Готово:
Использование:
