— Командир! Ваш кофе…
Кто-то протянул дымящуюся чашку прямо к лицу. Чжао Гуаньжэнь, принимая кофе, повернул голову и не смог сдержать радостного возгласа.
Обе стюардессы переоделись в форму — темно-синие костюмы с юбками-карандаш. Они уложили волосы и сделали яркий макияж. Их изящные фигуры так и манили.
— Ха-ха! Двадцать восемь тысяч восемьсот, и две стюардессы у меня в кармане!
Чжао Гуаньжэнь нетерпеливо поставил кофе, вскочил и заключил девушек в объятия. Он жадно поцеловал каждую в губы, с шумом втягивая воздух.
— Ну ты! Целоваться лезешь, весь слюнявый…
Чжан Синьюэ игриво ударила его кулачком, а Чжоу Мяо язвительно спросила:
— Мы тебя не знаем, что ли? Тащил нас сюда, в эту глушь, только ради своего «комбо из двух стюардесс». Ну что, не зря потратился?
— Зря?! Да я бы сто раз столько отдал!
Чжао Гуаньжэнь радостно закивал, пнул ногой дверь кабины и, облизываясь, проговорил:
— Даже когда вы голые, я так не возбуждаюсь! Но эта форма стюардесс, макияж… Боже, вы сногсшибательны! Я сейчас умру на вас!
— Куда тебя несет, — укорила его Чжоу Мяо, — эта развалюха вообще полетит? Сядь и поешь спокойно. А потом иди к Синьюэ, она тебя ждет. Пусть порадует, а то ходишь, как в воду опущенный. Перемена участи тебе не помешает!
— Не буду я с ним спать! Он воняет!
Чжан Синьюэ, заливаясь краской, оттолкнула его и выскочила за дверь. Чжао Гуаньжэнь удивленно понюхал себя. От него и впрямь пало потом.
— Быстро помылся! Смердит от тебя за версту. — Чжоу Мяо брезгливо сморщила нос. — Мы, девки, народ нежный. А то, знаешь, сначала «папочка», «папочка», потом «дядя», «братик»… Противно! И силы побереги, понял?
Чжао Гуаньжэнь восхищенно поднял большой палец:
— Вот это я понимаю, жена! Обожаю тебя!
— Хм, теперь понял, кто твоя настоящая жена? Ловелас несчастный…
Горделиво фыркнув, Чжоу Мяо вышла. Взволнованный Чжао Гуаньжэнь метнулся в туалет, приволок оттуда бутылку воды и как следует помылся. Когда он закончил, все уже сели ужинать. Дав несколько распоряжений, Чжао Гуаньжэнь, потирая руки, вернулся в кабину пилотов.
Стюардессы расстелили на полу ковер, поставили на него еду и напитки. Чжао Гуаньжэнь сел, взял коробку с едой и спросил:
— Кстати, девчонки, а что, часто к вам в туалет мужики ломятся? Ваши коллеги этим занимаются?
— Конечно, нет. Сразу увольняют, и репутация потом на всю жизнь испорчена… — Чжоу Мяо положила ему в коробку кусок мяса и продолжила: — Иногда пассажиры из первого класса ищут приключений, но в экономклассе… Да там в очереди стоять устанешь. Кстати, Синьюэ рассказывала, что твоя бывшая была на меня похожа. Это правда?
Чжао Гуаньжэнь, продолжая есть, пробормотал:
— Вы ведь решили, что я настоящий убийца, да? Но это не преступление на почве ревности!
— Что?! — стюардессы удивленно переглянулись. — Но ты же сам говорил, что та дрянь тебе изменила! Как же не из ревности? Да ты правильно сделал, что убил ее!
— Какая ревность, если я ее не любил… — Чжао Гуаньжэнь поднял голову и горько усмехнулся. — Тогда мы оба были невинны. Она — красивая, послушная… Я решил, что женюсь на ней. Но стоило ей стать стюардессой, как я понял — нашим отношениям конец. Вы ведь и сами это знаете, да?
Чжоу Мяо откровенно кивнула:
— Еще бы! Нищебродам стюардессы не положены. У нас с Синьюэ просто глаза были залеплены, вот и повезло тебе. Твоя могила предков дымилась!
— Ха-ха… — Чжан Синьюэ прикрыла рот рукой, едва сдерживая смех. Чжао Гуаньжэнь беззаботно махнул рукой. — Ну да, сейчас заказываешь службу себе на поминки, а там без VIP-подписки даже «Сутру о Великом Сострадании» не послушаешь. Нищеброды недостойны любви… На самом деле моя семья богатая. Даже богаче, чем семья Цзи Тяньци! Я когда-то был богатым наследником!
— Пф-ф… — Чжан Синьюэ брызнула апельсиновым соком. Обе девушки ошеломленно смотрели на него. — Не неси чушь! Ты, нищеброд… Мы же не осуждаем! Но Ша Сяохун — известная миллиардерша, как она может быть твоей матерью? Неужели бы она позволила родному сыну торговать раками?
— А знаете, почему компания называется «Хуншань»? — с тоской произнес Чжао Гуаньжэнь. — Потому что первую любовь моей матери звали Ся Хуайшань. Еще в средней школе мама перестала давать мне карманные деньги. Говорила, мужчина должен всего добиваться сам, а брать деньги у матери — это удел слабаков. Велела заработать свой первый миллиард до тридцати лет, иначе все свое состояние пожертвует детям-сиротам. Мне не оставит ни цента!
— А твоя бывшая об этом знала? — удивилась Чжан Синьюэ.
— Нет! Мне было стыдно признаваться. Да и молод я был, глупый. В восемнадцать лет ляпнул, что если не заработаю миллиард до двадцати пяти, то съем дерьма и отрекусь от матери… — понурившись, пожаловался он. — Мать и вправду разорвала со мной все отношения. Дала десять тысяч юаней и выгнала из дома. Что мне оставалось делать, кроме как пойти торговать?
Чжоу Мяо с подозрением спросила:
— Ты уже на скользкую дорожку ступил, а мама все равно не вмешивалась?
— Она сказала, что пока я не колюсь, то даже если убью кого-нибудь, все равно останусь ее любимым сыночком. — Чжао Гуаньжэнь был готов расплакаться. — Когда приходила ко мне в тюрьму, все улыбалась и говорила, что только пережив падение, мужчина становится настоящим мужчиной. А потом сунула еще десять тысяч и велела наладить отношения с сокамерниками — пригодится, мол.
— Это точно твоя мать? — хором спросили стюардессы.
— Я и сам сомневался, — Чжао Гуаньжэнь вздохнул. — Но после смерти отца у нее не было других мужчин. Последние два года она живет на горе Хунцзя, на родине своей первой любви. В прошлом году предлагала вернуться и ни о чем не беспокоиться. Я швырнул перед ней триста тысяч и в запале крикнул, что верну все до последнего юаня. Она, улыбаясь, забрала деньги, а когда мы уходили, еще и счет за ужин мне выставила. У меня сердце кровью обливалось! Она еще бесстыднее меня!
— Боже мой! Вот повезло-то! Мы же, можно сказать, в богатую семью попали! — Чжоу Мяо схватила Чжан Синьюэ за руку. Та рассмеялась:
— Какая богатая семья! Если он не заработает свой миллиард, нам все равно придется идти торговать раками. Будем «красавицами с раками». Но ты все-таки расскажи про свою бывшую!
— Эх… На самом деле она не специально меня предала, — Чжао Гуаньжэнь тяжело вздохнул. — Как-то раз она была на девичнике и перебрала. Муж ее подруги воспользовался ситуацией и изнасиловал ее. Я приехал, когда уже была полиция. Помню, как она вся дрожала, но слезы сдерживала. А как увидела меня, так разрыдалась на всю улицу!
— Это был тот самый сын богатых родителей? — спросила Чжан Синьюэ.
— Да! В ту же ночь я собрал ребят, нашел его и избил его дружков. Ему самому тоже досталось. Но он сбежал. — продолжал Чжао Гуаньжэнь. — А потом я поймал его жену. Оказалось, это она подпоила мою девушку, чтобы муж купил ей машину. Я раздел ее догола, подвесил и избил. Двое суток провисела, а мужу хоть бы хны. В итоге нас забрала полиция. Мы все, пятеро, сели в тюрьму!
— А! Понятно! — воскликнула Чжоу Мяо. — Твоя бывшая, небось, дала против тебя показания. Наверняка, деньги взяла. Иначе почему бы она умерла в доме того парня!
— Она заявила, что у нее был любовник, а она, боясь, что я узнаю, солгала про изнасилование. Пока я сидел, стала его содержанкой. Приходила ко мне только один раз, да и то мельком. — горестно усмехнулся Чжао Гуаньжэнь. — Я спрашивал ее через решетку, зачем она это сделала. А она… Сказала, что никогда не видела столько денег. Он принес пять миллионов наличными и высыпал на кровать. Велел ей раздеться и лечь на деньги. Она и легла. А на следующий день пошла в полицию.
— Вот же меркантильная дрянь! — возмутилась Чжоу Мяо.
— Моя мама точно так же ее и назвала, — Чжао Гуаньжэнь затянулся сигаретой. — Потом мама притащила пятьдесят миллионов, вывалила у нее на пороге. Только тогда она узнала, кто моя мать. Мама влепила ей пару пощечин, вытащила из кучи двести юаней и бросила ей: «Вот сколько ты стоишь!».
— Молодец свекровь! Так ей и надо! — воскликнула Чжоу Мяо. — Вот это я понимаю, мать!
— Если бы мне предложили пять миллионов, я бы, наверное, тоже переспал, даже если бы это был мужик, — Чжао Гуаньжэнь покачал головой. — Я знаю, как тяжело жить без денег, поэтому никогда ее не винил. Я хотел убить только его. Пока я сидел, он мстил моим друзьям. Двое стали инвалидами…
У Чжао Гуаньжэня выступили слезы. Он сдавленно произнес:
— Это я во всем виноват… Все, что зарабатывал, отдавал им. И тому парню, которого приговорили к смертной казни… Это он оттащил меня с места преступления, а сам вернулся и убил этих ублюдков!
Чжао Гуаньжэнь уткнулся лицом в колени и разрыдался. Обе девушки знали, как он силен. Он прошел через такое, видел столько смертей, но ни разу не проронил ни слезы. «Мужчины не плачут», — как говорится. Но иногда раны слишком глубоки, чтобы их залечить. Это был шрам на его сердце.
— Не плачь. Все уже позади… — девушки обняли его. Они плакали вместе с ним, понимая его боль. Но теперь им был понятен и замысел его матери. Если бы она не заставила его рано повзрослеть, не будь всех этих трагических событий… Он не стал бы тем Чжао Гуаньжэнем, которым был сейчас. Возможно, даже не пережил бы ту ночь, когда начался кошмар. А если бы и выжил, то закончил бы так же, как Цзи Тяньци.
— Папа! Хватит реветь! Там зомби!
Ли Юньтэн закричал снаружи. Все трое поспешно вытерли слезы и бросились наружу. Выбежав к обломкам самолета, они застыли, охваченные ужасом.
Бесчисленные ожившие трупы волной накатывались с горы. Они были повсюду: в лесу, в траве, в ручье. Деревья трещали под их тяжестью. Среди гниющих тел мелькали солдаты-зомби. Тысячи огоньков мерцали во тьме. И вся эта орда двигалась в одном направлении.
— Черт! — выругался Чжао Гуаньжэнь. — Я не так понял Кровавую Ведьму! Она сказала, что к утру Дунцзян опустеет, значит, зомби должны были выйти из города еще ночью. А мы оказались прямо на их пути!
— Что делать будем?!
— Бежать! Или нас затопчут!
http://tl.rulate.ru/book/63882/4203070
Готово:
Использование:
