Эдгару хотелось разорвать документ, который он читал. На самом деле, он даже не смог прочесть его. Всю прошлую ночь он не мог заснуть, и сколько бы он ни смотрел на документы, единственное, что он знал, - это то, что черные буквы были буквами, а белые бумагой.
Это был первый раз, когда он не мог так сильно сосредоточиться.
“Но почему? Почему она не ест? А что делает Энн?”
”Энн сейчас ... у двери. Она говорит, что вы должны повидаться с женой.”
“Ха.”
Он бы давно это сделал, если бы только это было возможно. Нет, если бы это было возможно, он остался бы с ней на всю ночь, извинился бы и признался, в какой страшной агонии он был в тот момент, когда она открыла глаза.
Однако это было единственное, чего не мог сделать человек, который мог все.
”Мне бы очень хотелось.”
”Нет, ваша светлость.”
Эдгар обиделся, услышав немедленный ответ.
”Я знаю.”
Ему ничего не оставалось, как приказать Энн вернуться в Рубике и позаботиться о ней. Говоря это, он чувствовал себя более несчастным, чем кто-либо другой. Он чувствовал себя таким слабым и бесполезным.
Он не знал, что Рубика всегда находила завтрак в одиночестве невыносимым. Он знал только Рубику, которая ела пирожные, приготовленные Стивеном за ужином, с самым счастливым выражением лица. Она предпочитала фрукты, выращенные прилежными фермерами. Она также никогда не оставляла еду на своей тарелке.
‘И она совсем не ест... ‘
У Рубики всегда был огромный аппетит, и он заставлял ее пропускать еду. Он чувствовал себя самым подлым злодеем на свете.
‘И что же это за традиция? Нет, это даже не традиция. Это просто неправильно.’
Он отбросил гордость и уважение к первому Клеймору довольно давно. Он думал, что теперь страдает из-за неправильного обычая, который завел его предок. Нет, он знал, что то, что сделал его предок заставило людей покупать его оружие.
’Приди в себя. Сейчас не время для этого.’
Эдгар снова посмотрел на кипу документов. Король снова и снова приказывал присутствовать на собраниях, говоря, что позволил Эдгару провести некоторое время со своей женой. Эдгар, подумал, что этого слишком мало, так как прошло всего пару недель.
Затем он просмотрел документы и поставил на них свою печать. Другим показалось бы, что он просто листает страницы. Однако через некоторое время его руки остановились.
’Этот расчет неверен!’
Он решил математическую задачу, над которой автор доклада работал больше недели, всего за несколько секунд. Затем он пометил лист красными чернилами и отложил в сторону.
Эта проблема даже не была сложной. Как кто-то мог ошибиться, потратив на это больше недели? Он почувствовал приступ безудержного гнева.
’Так бездельничать.’
Похоже, в последнее время он был слишком щедр. Он не мог поверить, что ему принесли такой отчет с ошибкой в основных расчетах.
На самом деле, эта ошибка была небольшой, и она не собиралась менять результат эксперимента, но это было о базовой концентрации и приверженности.
‘Как они могли так поступить?’
Эдгар вернулся к документам, которые он пролистал. Затем он достал красные чернила и начал делать беспощадные комментарии. Как профессор, обучающий молодых студентов, он начал указывать на каждую ошибку. Настало время ученым страдать из-за ссоры герцога и герцогини.
Он почувствовал себя немного лучше после того, как выпустил свой гнев на отчеты. Хорошо, что время пролетело быстро. Эдгар отложил ручку и посмотрел в зеркало. Настало время для прогулки Рубики.Он почувствовал себя немного лучше после того, как выпустил свой гнев на отчеты. Хорошо, что время пролетело быстро. Эдгар отложил ручку и посмотрел в зеркало. Настало время для прогулки Рубики.
Он не забывал об этом времени, даже сосредоточившись, и теперь оно запечатлелось в его сознании.
Эдгар покатил колеса своего инвалидного кресла, похожего на стул, чтобы добраться до окон. Он не любил передвигать свое кресло. Он чувствовал себя нормальным человеком, когда сидел на нем неподвижно, но когда его колеса двигались, это напоминало ему, что он был проклят.
Тем не менее, он не ненавидел подходить к окнам, чтобы увидеть, как она прогуливается, он скорее наслаждался этим.
Он ждал за задернутыми шторами. Она собиралась выйти в любой момент, одетая в красивое платье и окруженная своими фрейлинами и служанками.
‘А сейчас она чувствует себя немного лучше?’
Эдгар с трудом сглотнул. Ему страстно хотелось увидеть лицо Рубики, своей жены, которая еще не завтракала.
Он, конечно, почувствует сильную боль в сердце, увидев ее печальной, но он все равно хотел увидеть ее.
Он хотел видеть ее лицо, и если она была печальна, он хотел видеть своими глазами, как она была печальна.
Однако Рубика так и не вышла. Эдгар смутился, поскольку она любила быть пунктуальной не меньше, чем он. Он хотел позвонить Карлу в колокольчик и спросить, что происходит.
Но он не мог пошевелиться, потому что боялся, что Рубика выйдет, пока он будет звонить Карлу.
Он лелеял каждую секунду, когда мог видеть ее. Это время было для него дороже всего, потому что он не был нормальным человеком и не мог быть с ней среди бела дня.
“Пожалуйста.”
Умоляюще пробормотал Эдгар примерно через полчаса, уставившись на вход в сад.
"...Рубика.”
Однако Рубика не вышла даже через час. Эдгар не мог в это поверить. Рубика пропустила и завтрак, и прогулку. На ходу она иногда поглядывала в сторону кабинета Эдгара.
Хотя ему пришлось отойти от окна, когда это случилось, его сердце трепетало. Она думала о нем, и это не могло сделать его счастливее.
Но сегодня она не выходила. Она не выходила, зная, что он наблюдает за ней. Был ли более ясный отказ?
Эдгар понимал, что сейчас самое время сдаться, но он не мог надолго отойти от окна. Потребовалось очень много времени, чтобы признать тот факт, что Рубика сегодня не выйдет. Даже после того, как он признался в этом, ему потребовалось много времени, чтобы вернуться к своему столу, и он не позвонил Карлу. Он боялся, что, отправив Карла к Рубике, он вернется с такими ответами, как будто она не гуляла, потому что "не хотела его видеть" или "ей не нравилось, что он за ней наблюдает".
***
Один автор как-то сказал: Когда мужчины взволнованы или страдают от любви, у них есть много способов забыть эту боль, как бой на мечах или поездка в экипаже в местную таверну, чтобы выпить, и выпить чашку крепкого кофе на следующее утро с больной головой. Однако это невозможно для женщин. Единственное, что они могут сделать, это прогуляться в саду.
Нет ничего лучше, чем прогуляться для дамы в плохом настроении. Но сегодня Рубике не хотелось гулять. Итак, она решила, что следующее занятие лучше, и это была вышивка.
Она давно этого не делала, но все равно умело продевала нитку в иголку. Затем она начала вышивать без всяких эскизов. Вышивание было одной из вещей, в которых она была очень хороша.
‘Вау.’
Элиза, сидевшая рядом с Рубикой, взглянула на ее работу и была поражена. Рубика закончила вышивать лаванды и начала добавлять маленьких бабочек и пчел. Она была невероятно хороша для своего возраста.
‘В этом году ей исполняется двадцать два года.’
Элиза посмотрела на свою работу. Она считалась хорошей вышивальщицей для своего возраста, но по сравнению с Рубикой это было ничто. Рубика была искусна, и она могла вышивать без эскиза, как человек, проработавший швеей не менее двадцати лет.
‘Она действительно великолепна.’
Элиза смотрела на Рубику восхищенными глазами, но ей было наплевать на пристальный взгляд девушки, и она продолжала работать. Ее руки двигались регулярно с определенной скоростью, как у ремесленника. Элиза чувствовала, как Рубика погружается в свое спокойствие. Вышивание, это то, что должно требовать больше, чем просто средняя концентрация. Ей хотелось быть похожей на нее, поэтому она глубоко вздохнула и начала концентрироваться.
Однако, вопреки ее догадкам, Рубика была полна страсти.
’Почему же! Зачем? Почему ты ненавидишь дорогие платья?’
Вышивая, она давала выход своему неудержимому гневу. Она просто не могла понять Элизу.
Тем не менее, она не могла схватить девушку и заставить ее делать то, что она хотела, поэтому она избавлялась от своего стресса, тыча в ткань иглой.
Не существует такой вещи, как женщина, которая ненавидит драгоценности. Рубика тоже любила драгоценности. Если и было что-то, чему она научилась, прожив так долго, так это то, что не нужно было сохранять лицо. Прими то, что тебе дано. Кроме того, Рубика не собиралась просить что-то взамен у Элизы. Единственное, чего она хотела, это увидеть, как девушка превращается в самую красивую леди.
Но Элизе, ее фее, не нравилось, когда ее одевали и украшали дорогими драгоценностями, потому что это было слишком экстравагантно. Кто, черт возьми, подал ей эту дурацкую идею?
’Глупое королевство Серитос.’
Подозреваемым номер один было королевство, которое делало экстравагантность чем-то, что должно быть осуждено. Тем не менее, оно согласилось бы иметь глаза дракона на тарелках королевских особ и аристократов и позволило Клеймору получить кварц манны. Говорить два слова одним ртом было одним из основных качеств, необходимых для королевской семьи, но это было уже слишком.
http://tl.rulate.ru/book/30102/656792
InnaUzumaki (читатель/формирование ядра)
22 октября 2019 в 20:00
0
Использование:
