— Я тебя пугаю, не так ли? — спросил явно безумный волшебник. — Довольно странно, насколько тонка кишка у среднестатистических Пожирателей Смерти, учитывая то, чем вы, ребята, занимались в былые времена. Вы можете убивать, насиловать и пытать, как в последний раз, но мысль о том, что однажды вы можете поменяться с жертвами местами, никогда не приходила никому из вас в голову. Если бы у нас было время, вышел бы интересный эксперимент — мы бы посмотрели, смогу ли я прорваться через твои социальные устои и заставить тебя понять, насколько ты похож на тех, кого ненавидишь. Какой же удивительный подвиг умышленного невежества.
— Впрочем, я не удивлен — невежество, умышленное или нет, является неотъемлемой частью цивилизации. Видишь ли, правда — вещь страшная. Она режет глубже самого острого меча, бьёт с силой большей, чем у самого тяжелого молота, и никого не щадит. Хрупкое человеческое эго и вялое чувство безопасности, из которых состоит общество, недостаточно прочны, чтобы противостоять правде, даже чуточке правды. Общественные нравы, религия, закон, культура, традиции... человечество прекрасно справляется, прячя от себя уродливые истины мира с помощью таких мелочей. Стоит лишь чуть дальше заглянуть за занавеску, и увидишь... ну, меня.
Мерлин, почему этот безумец не мог просто уже покончить со всем? Если Эдварду суждено умереть, то он предпочёл бы не выслушивать, как Поттер перед этим разглагольствует на тему философии.
— Да, Паркинсон, я знаю, что действую тебе на нервы, — Поттер сказал это так, словно прочитал его мысли. Насколько Эдвард знал, возможно, так и было. — Извини за это, но у меня уже вошло в привычку вести монолог с людьми, которых я собираюсь убить. Ужасная привычка, я знаю. Мне даже не нужно было смотреть фильмы о Джеймсе Бонде, чтобы понять это. Тем не менее, для меня это хороший способ выразить свои мысли в устной форме. Иногда вещи, что хорошо звучат в голове, оказываются полной ерундой, когда срываются с уст.
Значит, он лежал здесь, прикованный к каменной плите, со слюной, текущей изо рта из-за резинового шарика, затыкающего ему рот, потому что Поттеру нравилось размышлять вслух? Эдвард пожалел, что не напал на этого ублюдка. Так вышло бы куда достойнее.
— Нет, не вышло бы, — ответил на его мысли Поттер, подтверждая подозрения Эдварда, что тот обучен Легилименции. — Я ждал, что ты так поступишь, но у тебя не хватило духу. Но не расстраивайся, ты был таким не единственным. Я настолько сильнее тебя, что мысль о нападении внушала тебе подсознательный страх. По этой же причине Волдеморт и даже Дамблдор обладают такими устрашающими аурами, хотя старик скрывает её, насколько это возможно. Мне интересно, не потому ли Волдеморт так ненавидит маглов, ибо те не обладают таким же магическим шестым чувством и не пугаются его инстинктивно. Насколько я знаю, это может быть основной причиной того, почему волшебники не любят общаться с маглами: отсутствие у последних ауры. Меня это уж точно нервирует.
Поттер на несколько секунд вдумчиво замолчал, а затем покачал головой и снова встретился взором с глазами Эдварда. И печально улыбнулся.
— Я знаю, ты, наверное, думаешь, что я сумасшедший. И я тебя не виню— это та самая рефлекторная человеческая реакция на всё, что не соответствует твоему собственному пониманию мира. Но я нечто гораздо хуже, чем простой сумасшедший. Я ужасно, ужасно вменяемый. Или, вроде как, пытаюсь им быть. Снимать слои фальши, под которыми ты живёшь, становится всё труднее, когда ты уже расправился с очевидными, особенно когда некоторые из них присущи твоей личности. Когда-нибудь я поблагодарю того дементора, что чуть не чмокнул меня несколько лет назад… И заставил задуматься, что нет ничего лучше, чем взгляд в вечность.
Поттер снова затих, но на этот раз что-то изменилось. Он выглядел не просто потерянным в мыслях, а полностью выпавшим из реальности.
Целых две минуты Эдвард в замешательстве наблюдал за тем, как зеленоглазый волшебник безучастно смотрит куда-то вдаль, всё это время почти не двигаясь. Поттер мог сколько угодно утверждать, что он в здравом уме, но с ним явно было что-то не так.
— Я скучаю по ней, понимаешь? — продолжал он как ни в чём не бывало, заставив Эдварда вздрогнуть от неожиданности. — По Тьме. Я знаю теперь, что она делает с людьми, как она сделала меня холоднее. Возможно, моё воспитание не способствовало развитию эмпатии, но раньше я не был таким. Меня вырвало после убийства Петтигрю, а теперь сам Франкенштейн со мной рядом не стоял, ибо я ничего не чувствую. Я пытался вести себя «нормально», насколько мог, но оказалось, что от черт социопата просто так не избавиться. Ещё неизвестно, как бы всё обернулось, если бы не мои девочки и их прекрасные души. Мне интересно, есть ли у Луны дар предвидения, после того, как она настаивала на «Соединении» с ней, или это она была самой собой. Тьма тоже бывает прекрасна, она погружает мир в безысходность. Столь спокойную и безмятежную...
Поттер прервался и снова жутко притих. Прошло ещё несколько минут, прежде чем он продолжил:
— Я немного солгал тебе раньше, — признался он, похоже, не осознавая своего промаха. — Я сказал, что в последнее время быстро разбираюсь со своими заключенными, потому что уезжаю в отпуск и не хочу оставлять вас без присмотра. Это правда, но главная причина заключается в том, что Тьма становится ближе всего, когда я убиваю. Я как толстяк, пытающийся сесть на диету, но всё равно постоянно приходящий понюхать сосиски. Я знаю, что это глупо, но не могу остановиться. В своих снах я вижу мир без огня, замёрзший до самого основания, дрейфующий в пустоте без звёзд...
Ещё одна долгая пауза. К сожалению, это дало Эдварду время обдумать то, что он только что услышал. Возможно, Поттер не так склонен к вспышкам ярости, как Тёмный Лорд, но нервировал он в разы сильнее. Казалось, что он разговаривает уже не с ним, а с самим собой.
— Сначала я думал, что это просто синдром отмены, и не обращал на него внимания. Это тоже было глупо — думать, что можно относиться к этому как к наркотической зависимости. Я пробовал каждый день впитывать силу Солнца, думая, что его свет поможет. Не помогло. И даже хуже стало. Свет такой резкий и громкий… Мой самоконтроль ослаб, моё внимание уже не такое, как раньше, и у меня всё время слишком много энергии. Мои руны… это грубое, перманентное вмешательство, что я совершил над собой, и они так запутаны друг в друге. Я не знал того, что знаю о магии сейчас, я не учёл, насколько пропитано магией моё тело. Чем больше я впитываю силу Солнца, тем больше усиливаю их воздействие и тем сильнее жажду успокаивающего прикосновения Тьмы...
Поттер снова взял паузу, но на этот раз казался задумчивым, а не отсутствующим. Затем он повернулся и посмотрел на Эдварда со странной извиняющейся улыбкой.
— Думаю, я уже достаточно утомил тебя своими личными проблемами, хотя ты на удивление хороший слушатель, по крайней мере, когда тебе затыкают рот. Веришь или нет, но это помогло мне принять решение по поводу того, что грызло меня уже какое-то время. Эталу это не понравится, но меня затянула его легенда, и я совершил ошибку, посчитав, что он мудр. Возможно, он умнее большинства людей и обладает превосходными чувствами, но он всё ещё остаётся животным. Он любит то, что ему нравится, а остальное ему не важно. Я не могу всё время склоняться только в ту или иную сторону, я должен найти баланс.
Это ничего не значило для Эдварда, который, откровенно говоря, был более чем раздражён, напуган и встревожен тем, о чём говорил Поттер.
— Я благодарен тебе за то, что ты выслушал мои рассуждения. Мне уже почти жаль, что я выбрал для тебя такой мучительный конец, но теперь уже слишком поздно менять своё решение. Я знаю, что ты боишься умереть, и не скажу, что безосновательно, но постарайся не сопротивляться и утешься тем, что скоро всё закончится. Объятия Тьмы нежны. Позволь ей поглотить твои печали, навсегда.
Эдвард успел лишь на мгновение ощутить суровую неизбежность своей неминуемой смерти, прежде чем Поттер активировал аппарат для высасывания жизни и превратил всё его сущее в боль.
***
Гарри с нетерпением наблюдал, как стихают последние приглушённые крики Паркинсона, надеясь увидеть, как его творение восстанет.
Оно восстало, но не ожило. Грудная клетка создания раздулась, как воздушный шар, а затем взорвалась, оросив всю лабораторию ошмётками, кровью и внутренностями. Хорошо, что все чувствительные материалы были защищены.
— Этого не должно было случиться, — пробормотал он, вытирая пятно тёмной крови с лица. — Полагаю, надо снова вернуться к чертежам.
Однако он не был сильно разочарован. Создание совершенно новой формы жизни — или нежити — такое всё-таки не сделать за несколько недель.
И это было даже не самое важное, что он вынес из этого маленького происшествия. Он не собирался так выплёскивать всё на Паркинсона, но одно за другое и… Тем не менее он остался рад этому. Теперь ему просто нужно было убедить своих девочек и Этала, что бойкотирование Тьмы не помогает.
http://tl.rulate.ru/book/17817/1401146
Готово:
Использование:
