Обрадованная тем, что отцепилась от каравана, Триссини вышла на сцену такого хаоса, что замерла, не в силах воспринять происходящее. Железнодорожная станция в Калдераасе была больше, чем все аббатство дома, но при этом огромная, открытая и, судя по всему, сделанная из стекла. Она могла бы подумать, что металлический каркас, поддерживающий его, был чем-то вроде пустой клетки, если бы не дождь, хлеставший по нему в этот момент. Хуже того, огромная станция была забита людьми; кричащими, толкающимися людьми, одетыми в такие разнообразные костюмы, каких она никогда не видела. Едва ли большинство из них были людьми.
Она глубоко вдохнула, пытаясь сориентироваться. Десница Авеи не будет парализована нерешительностью, не будет тупо шарахаться по сторонам, как какой-то увалень, приехавший из глуши. По правде говоря, это было бы справедливым описанием, и у Триссини было мало личного эго, но она страшно боялась опозориться перед своей богиней. А она могла это сделать.
Позади нее кто-то громко прочистил горло. Покраснев, она пробормотала извинения и быстро оттащила себя и свой сундук с дороги, чтобы все остальные могли покинуть караван. Очевидно, Десница Авеи мог замереть, как испуганный кролик, и задержать всю имперскую торговлю на этой железнодорожной ветке. Только боязнь стать еще большим посмешищем помешала ей в расстройстве ударить себя по лицу.
Судя по тому, как толкались и грубили вокруг нее, это более мягкое напоминание было очень кстати. Что ж, даже если люди не знали значения серебряной отделки ее доспехов, все равно это было узнаваемое церемониальное снаряжение Сестер Авеи; мало кто стал бы ее раздражать. Она заняла позицию сбоку от ступенек каравана, подальше от посторонних глаз, и достала из поясной сумки свой путевой лист, чтобы еще раз его просмотреть. Не то чтобы она давно не выучила его наизусть, и в любом случае он был не таким уж сложным, но все-таки это было хоть немного знакомо.
Люди на родине были не так уж и однородны, или ей так казалось. Виридилл был заселен людьми со всех концов Империи, и даже сегодня здесь жили люди любого цвета, формы и описания. Но за исключением странных эльфов-путешественников и ящеролюдей в горах, все они были людьми и одевались в основном одинаково скромно. Люди, собравшиеся на станции, представляли собой срез всей Империи, или так показалось ей, и она не знала, что делать с разнообразием костюмов, которые она видела. Костюмы, жилеты и пальто с длинными фраками, похоже, были обычаем для большинства мужчин, часто с шляпами в виде печных труб на более изысканно одетых, или с более широкими ободками на десять галлонов для тех, кто зарабатывал на жизнь. Неподалеку болтала между собой группа зажиточных дам, одетых в струящиеся платья пастельных тонов, зверинец нелепых шляпок и корсетов. Триссини заставляла себя не оглядываться. Как может женщина даже дышать в таких нарядах, не говоря уже о том, чтобы двигаться? Возможно, матушка Нарни была права, говоря, что мода - это оружие против всего женского рода.
Однако, как бы странно они ни были одеты, люди были понятны Триссини, и большую часть ее внимания занимали другие участники толпы. Эльфов было больше, чем она когда-либо могла себе представить, в одном месте, в основном они держались особняком и двигались небольшими группами в толпе, как будто их соседи не хотели их трогать даже случайно. Гномов она знала только по описанию, но несколько из них, которые сейчас быстро шли по своим делам по платформе, были узнаваемы даже так. Проезжавшая мимо пара очень маленьких людей на тележке, запряженной козой, наверняка были гномами. Сквозь просветы в толпе Триссини разглядела небольшую семью ящеролюдей, сидящих у одной стены, перед ними лежала потрепанная шляпа. Это зрелище встревожило ее: дома она редко имела дело с ящеролюдьми, но считала их слишком гордыми, чтобы просить милостыню.
Она тоже собирала на себе взгляды: ни один не был враждебным, но многие были восхищенными, а некоторые - довольно испуганными. Очевидно, многие в Кальдераасе знали, что такое серебряные доспехи. Возможно, среди них даже есть те, кто мог почувствовать ауру божественной силы, которая, как ей сказали, витала над ней. Триссини постаралась придать лицу спокойное выражение, убрала свой маршрутный лист и отправилась на поиски Десятой платформы. Уже тридцать лет здесь не было паладина Авеи, и она, конечно, была призвана не для того, чтобы устроить зрелище на железнодорожной станции.
Через пять минут ей пришлось сдаться и снова переориентироваться. Планировка станции была запутанной: платформы пересекались с железнодорожными линиями, к ним вели кованые мостики, которые дугами перекидывались через сами рельсы. У ее сундука была ручка и колеса, что она посчитала большой роскошью, получив его в подарок, но это было до того, как ей пришлось тащить его вверх и вниз по полудюжине лестниц. Платформы тоже были обозначены не самым удобным образом. В конце концов ей пришлось остановиться на середине одного из пешеходных мостиков и повернуть шею, чтобы найти указатели, которые показали, что она шла не в том направлении. Вздохнув, Триссини повернула назад и, стиснув зубы от постоянного толчка, направилась к платформе десять.
Она опоздала на двадцать минут, чтобы успеть на следующий караван, но не преминула свериться с табличкой у лестницы, чтобы убедиться, что это тот самый караван, который идет в Ласт-Рок. Оставалось только ждать, поэтому она пристроилась как можно дальше от дороги на оживленной платформе и погрузилась в изучение обстановки.
Над рельсами возвышалось несколько небольших платформ, сделанных из того же железобетона, что и пешеходные мосты, и использовавшихся для самых разных целей. Две явно предназначались для складирования, загроможденные ящиками и бочками. Другая, пустая, использовалась несколькими путешественниками в качестве передышки от толкающейся толпы. На ближайшей пара эльфов установила крошечный ларек и продавала чай из-под нарисованной от руки таблички с надписью "Платформа 9 ¾". Триссини оценила причуду, но не поддалась искушению. Между общей нервозностью, бурлением в животе от только что пережитой поездки по рельсам и предвкушением следующей, она не смогла бы удержаться от чашки чая. Поездка на рельсах была одним из самых романтизированных впечатлений современной эпохи; на практике это было похоже на то, как если бы ее запечатали в бочку и покатили вниз по склону.
"Эй, Блонди! Да, ты, девочка. Я говорю с тобой!"
Потребовалось несколько повторений, чтобы Триссини поняла, что к ней обращаются. Никто в ее жизни не обращался к ней подобным образом, а с тех пор, как она обрела меч и доспехи, большинство людей, обладающих хоть каким-то здравым смыслом, не осмелились бы на это.
А теперь к ней подошел человек, ухмыляясь и разглядывая ее с ног до головы, да так, что она едва не схватилась за меч. Одет он был как будто из грошового романа: джинсы, испачканные пылью, фланель, сапоги из змеиной кожи и десятигаллонная шляпа. "Очень рад познакомиться с вами, миссис", - сказал он с прерийным акцентом, и его ухмылка превратилась в откровенную насмешку. "Если у вас есть немного времени до прихода машины, может быть, мы найдем тенистое местечко, чтобы выпить? Я угощаю".
Триссини была слишком поражена его наглостью, чтобы отреагировать так, как могла бы. Это дало ей время пересмотреть свой первый порыв: избиение этого дурака, несомненно, привело бы к неприятностям, как бы он этого ни заслуживал. Как минимум, она упустит свой караван.
"Нет, спасибо", - жестко ответила она. Порка плоской стороной клинка принесла бы ему немало пользы, но она не могла расправляться с каждым идиотом, которому не хватает манер. Она с силой напомнила себе об этом, когда он наклонился к ней достаточно близко, чтобы она почувствовала запах виски на его дыхании.
"О, не будь такой, дорогая. Держу пари, я покажусь тебе лучшей компанией, чем ты когда-либо...".
Второй ковбой, одетый так же и очень похожий на ее поклонника лицом, грубо отпихнул его в сторону, затем повернулся к ней и одернул шляпу. "Мои извинения, мэм. Мой брат уже полгода не выезжал с ранчо, и иногда он забывает, что его воспитывали не волки". Он оборвал протест, появившийся на лице первого мужчины, ударив его по затылку, заставив поймать летящую шляпу. "Больше не повторится. Забудьте о нас".
"Отпусти меня, Иезекииль!" - яростно сказал первый ковбой, когда его брат схватил его за руку и начал тащить к ближайшим ступеням. "Я просто хотел..."
"Ты заткнись, мать твою. Ради всего святого, парень, если уж тебе нужно быть неловким, может, хотя бы не будешь самоубийцей? Разве ты не отличишь паладина, когда увидишь его? Не настолько же ты дерьмоголовый!"
Они уже наполовину поднялись по пешеходному мосту, но их громкий разговор по-прежнему был хорошо слышен на Десятой платформе. "Паладин? Это не паладин, тупица. Этой девчонке не больше пятнадцати".
"Джебедия Дженкинс, если бы я не был таким хорошим братом, я бы отправил тебя обратно, чтобы ты закончил то, что начал, и избавил бы себя от необходимости отхлестать тебя по заднице за то, что ты пристаешь к девчонке, которой, по твоему мнению, пятнадцать лет!"
Триссини очень хотелось опуститься на платформу и исчезнуть. Братья Дженкинсы привлекали взгляды, которые быстро переходили на нее, когда люди узнавали причину их ссоры. Против воли ее щеки разгорелись. Оставалось надеяться, что зрители примут это за праведный гнев, самоотверженно подавленный. Да, и если бы надежды были монетами, у Авеи был бы храм в каждой деревушке Империи.
Хорошо одетый мужчина с серебряным грифоновым значком имперского агента, приколотым к груди плаща, и еще одним, украшавшим его шляпу, быстро пробрался сквозь толпу, целенаправленно двигаясь в сторону громких братьев. Его палочка оставалась в кобуре, но он держал руку на виду и не сводил взгляда с двух ковбоев. Он остановился перед Триссини и почтительно склонил перед ней шляпу. "Благословений, мэм".
"И вам, шериф", - благодарно ответила она, склонив голову. По крайней мере, кто-то воспринял ее всерьез, не попробовав ее клинок. Она не выглядела на пятнадцать!
Он двинулся за своей добычей, а она устремила свой взгляд на точку над головой каждого. Забавно, что она могла сказать, что люди шепчутся о ней, несмотря на окружающий шум на станции.
Она не привыкла к ползущему темпу времени в напряженной ситуации. Дни Триссини всегда были заполнены; в аббатстве никогда не было недостатка в работе, и всякий раз, когда она не выполняла свою долю, у нее было больше занятий и молитв, чем у других сестер-послушниц. В очень редких случаях, когда ей хотелось, чтобы время прошло быстрее, она занималась медитацией или общением с богиней.
На платформе просто нечем было заняться. Сосредоточиться в себе было не вариант, так как она не чувствовала себя в безопасности в этой толпе нахальных незнакомцев, особенно после встречи с Дженкинсами. У нее был меч в ножнах на поясе и щит на спине, но даже если бы было достаточно места, чтобы провести боевую тренировку, не поранив никого, это зрелище вызвало бы переполох на оживленной станции. Так она и стояла пятнадцать бесконечных минут, пока мимо проносились караваны на своих рельсах, а люди с любопытством разглядывали ее, часто отвлекаясь от своих дел. Триссини упражнялась в осознании ситуации, удерживая взгляд жестко прикованным к пустому пространству, но стараясь сохранять знание об окружающей обстановке с помощью периферийного зрения. Это было единственное, что она могла придумать, кроме как терзаться собственным дискомфортом.
Она первой пришла в движение, когда паравоз замедлил ход и остановился рядом с платформой десять. Триссини с интересом наблюдала за процедурой; она видела это в гораздо меньшем железнодорожном депо в Тразио, но это по-прежнему впечатляло. Сама железная дорога, представлявшая собой единую рельсовую линию на спицах, словно перила, уходящую вдаль в обоих направлениях, начала гудеть и светиться арканным голубым светом при приближении состава. В поезде, прибывшем, чтобы доставить ее до Последней Скалы, было восемь пассажирских вагонов, вдвое больше, чем в том, который привез ее сюда. Но выглядели они одинаково - крошечные кусочки стекла и стали, похожие на одну квадратную трубу, которых было так много в одной линии. За пассажирскими вагонами стояли четыре более крупных, коробчатых грузовых повозки, а позади - еще один угловатый чародейский пост, такой же, как и впереди. Она подумала, не означает ли дополнительный вес, что для поддержания движения нужен второй чародей.
Триссини вместе с другими пассажирами отступила от рельсов, когда по краю платформы сверкнула молния, вызванная энергией остановившегося каравана. Крошечные волоски на ее руках и затылке встали дыбом.
Она посторонилась, чтобы дать возможность пассажирам высадиться, большинство из которых выглядели такими же скованными и дезориентированными, как и она сама после предыдущей поездки по железной дороге, а затем быстро заняла свое место в самом переднем вагоне, сразу за постом чародея. Никто не жаловался и не пытался проскользнуть вперед. Триссини полагала, что здоровое уважение к паладинам - это нормально, если только она не запугивает людей специально. Если люди думали, что Десница Авеи покарает их за то, что они протиснулись вперед нее, что ж, она мало что могла с этим поделать, кроме как доказать, что они ошибаются.
Она уложила свой чемодан под сиденье, как ей показывали в прошлом поезде, крепко пристегнув его потертыми кожаными ремешками и пряжками, затем отстегнула щит и положила его на скамью рядом с собой, прежде чем занять свое место. Возможно, эта повозка была бы копией другой, но она была предоставлена самой себе. Мягкие скамьи были достаточно широкими, чтобы на них без особого дискомфорта поместились трое; она села на ту, что располагалась впереди, решив, что это уменьшит головокружительный ужас от поездки по рельсам, если не придется ехать спиной вперед. Ехать было все равно что в маленьком стеклянном пузыре, и она наслаждалась одиночеством после переполненной платформы.
Люди не спешили подсаживаться к ней, но это, вероятно, продлится лишь до тех пор, пока не появится кто-то, кто не видел, как сюда нырнул паладин. Она наслаждалась передышкой, пока она длилась, в буквальном смысле слова. Правильное дыхание было необходимо как для боевой формы, так и для медитации, а Триссини копила накопившееся напряжение в груди. Стоянка состава длилась несколько долгих минут, предположительно, пока большие грузовые вагоны в задней части загружались и/или разгружались, и она воспользовалась этим временем, чтобы дышать медленно и равномерно, не погружаясь в медитацию.
Таким образом, она была достаточно спокойна, чтобы не испытывать чрезмерного волнения, когда в ее машину вошел мужчина.
"Добрый день!" - весело сказал он, выпрямляясь. Это был пожилой джентльмен, хорошо одетый и очень круглый примерно посередине, с грубым лицом, подчеркнутым кустистыми бакенбардами насыщенного стального цвета. "А, сестрица! Отлично, я просто хотел узнать, почему симпатичная девушка сидит одна в кабине. Обычно парни все вокруг вас крутятся. Не возражаете, если я присоединюсь, не так ли? Там сзади полно народу, а мужчина с моей хорошей физической подготовкой менее желанен там, где нужно втискиваться в сиденья". Он захихикал, похлопывая себя по пухлому животу.
"Состав открыт для всех", - вежливо сказала она, принуждая его улыбнуться. "Пожалуйста, будьте желанным гостем". Это было настолько формально, что выглядело натянуто, но она не могла просто взять и сказать, что не против его компании. Авей не одобрял ложь, даже маленькую.
"Большое спасибо, моя дорогая, большое спасибо". Он хрюкнул, опускаясь на скамью напротив нее и перебираясь так, чтобы ухватиться за поручень, прикрепленный к стене вагона. "Уф! Как часто я езжу на этих штуках, можно подумать, что я привык к акробатике, которая требуется, чтобы сесть и вылезти из них". Хейвуд Пакстон, имперский геодезист". Он протянул ей руку. "Я - глаза Императора на границе! Конечно, у Императора больше глаз, чем у пауков, и, пожалуйста, напомните мне об этом, если я начну говорить, будто считаю себя важным". Его бледные глаза искрились добрым юмором.
"Триссини Авелеа", - ответила она, пожимая его руку. Его глаза скользнули по ней, и она напряглась, но это не было похоже на взгляд Джебедии Дженкинса, которым он смотрел на нее. На самом деле мистер Пакстон, казалось, рассматривал ее доспехи, а не тело; его взгляд метался от браслетов к сапогам и разделенной кожаной юбке, не задерживаясь на нагруднике, как это делали многие мужчины. Она видела момент, когда он осознал, что ее авенкийские доспехи были серебряными, а не бронзовыми.
"Дыхание Омну", - воскликнул он, усаживаясь на свое место и глядя на нее широко раскрытыми глазами. "Простите за дерзость, мисс Авелея, но... вы являетесь паладином?"
"Да." Она заставила себя улыбнуться. По крайней мере, он знал, как правильно обращаться к сестре Авелии. Он был первым мужчиной, которого она встретила на своем пути.
"Благословите мою старую душу!" - восторгался он. "Я слышал, что Авей призвал нового паладина, но... Это редкая привилегия, госпожа! Это действительно честь. Погодите, когда я расскажу внукам, что ездил по рельсам с паладином!" Он рассмеялся вслух. "А теперь не забудьте сказать мне, если я вам мешаю, госпожа Авелея. Я иногда позволяю старому рту бежать вместе со мной".
"Я не возражаю", - ответила она и поняла, что говорит серьезно. Триссини не привыкла к мужчинам; конечно, она и раньше общалась с ними, ведь Сестры Авеи не были закрытым орденом. Но, как правило, ненадолго или на расстоянии; тем мужчинам, которые не стеснялись находиться рядом с сестрами, настоятельно рекомендовалось держаться подальше от послушниц. Тем не менее, Хейвуд Пакстон был одним из наименее грозных людей, которых она когда-либо встречала.
" А вы идете на задание?" - спросил он с энтузиазмом. "Не то чтобы вы обращали внимание на старого меня, конечно! Я с радостью уйду, если мне прикажут. Но я направляюсь в Сарасио по делам Императора, и, не скрою, буду рад компании. Если где и есть место, которому не помешало бы попробовать кулак Авея, то это точно оно".
"Нет", - сказала она с некоторым колебанием и небольшим чувством вины. "Вообще-то, я собираюсь в колледж. По крайней мере, сейчас; так велела богиня. Я уверена, что у нее есть веские причины". Почему она чувствовала необходимость объясняться с этим незнакомцем? Это было не его дело, и даже не ее. Если Авей решила отправить своего паладина в университет, а не на поле боя, что ж, ее право. Как бы Триссини ни возмущалась тем, что ее призвание было напрасным.
"Боже мой, в колледж? Этот поезд идет прямо из цивилизованных территорий! Ничего, кроме Золотого моря, племен диких эльфов и нескольких пограничных городов, где мы... оххх". Его выражение лица прояснилось, и он мудрено кивнул. "Значит, к Последней Скале?"
"Да, в Университет профессора Телльвирн. Вы слышали о таковом?"
"Да, слышал, мисс Авелеа, действительно слышал. В моей работе долго не протянешь, не зная, кто все игроки в Большой Игре. Дыхание Омну, я должен был понять это сразу, как только заметил вас в доспехах. Мои мозги становятся такими же дряблыми, как и мои щеки, признаюсь". Он улыбнулся ей с таким искренним юмором, что ей пришлось улыбнуться в ответ.
Резкий лязг, подобный удару кнута, прозвучал в их маленькой комнатке, и вагон покачнулся. Затем он начал плавно двигаться вперед; Триссини оказалась вдавленной обратно в свое сиденье, а мистеру Пакстону пришлось вцепиться в поручень и незаметно прислонить ногу к скамье рядом с ней, чтобы не вывалиться из своей.
"Боже мой, они не дают нам много времени, чтобы устроиться, не так ли?" Он весело усмехнулся. "Не могу представить, как обладателям билетов вообще удается вовремя сесть в свои вагоны".
"Обладатели билетов?"
"О, да, - объяснил он, - большинство людей должны купить билет, чтобы прокатиться по рельсам; он годен только для одной конкретной поездки, а затем вы должны купить другой, чтобы прокатиться снова. Прокладывать эти рельсы - дело недешевое; Империя должна как-то финансировать все это!"
"Никто не говорил мне о билетах", - сказала она в некоторой тревоге. Станция осталась позади в считанные секунды, и вот они уже мчались мимо границ Кальдерааса, причем так быстро, что она едва могла различить разницу между городским и сельским пейзажем; он превратился из серого в зеленоватое пятно. А караван все еще ускорялся. На лице Пакстона выступили капельки пота от усилия удержаться на сиденье.
"Не волнуйтесь, моя дорогая, Рельсы бесплатны для имперских агентов и служителей Церкви. Что, очевидно, включает и вас!"
"О. Но... я даже не видела, чтобы кто-то собирался... то есть, никто из охранников не спрашивал меня о..."
"Ну, очевидно, что должностные лица Станции знают о мире немного больше, чем обычные сенокосы, которые могут ездить по рельсам. Один взгляд на эти доспехи, и они позволили бы вам без лишних слов запрыгнуть в любой экипаж".
"Ох", - снова сказала она, чувствуя себя виноватой. "Надеюсь, я не обманула кого-нибудь, лишив места".
"Глупости, они никогда не продают достаточно билетов, чтобы заполнить вагон. Оставляют несколько свободных мест для таких, как мы, а если таковых не окажется, что ж, эти штуки бегут быстрее, чем меньше их грузят. Все в выигрыше!"
"Кроме тех, кому придется платить за проезд".
"Ну, наверное, нет, - согласился он, его улыбка немного померкла, - но опять же, если бы они не платили за билеты, железные дороги не могли бы ходить. Тогда бы они никому не достались!"
"Это кажется несправедливым", - пробормотала она.
"Очень мало в этом мире справедливого, мисс Авелея", - ответил он. Впервые веселье покинуло его лицо, оставив трезвое и далекое выражение. "Пусть вам повезет больше, чем мне в поисках лекарств от этого".
В купе воцарилась напряженная и неловкая тишина. Триссини мало чего боялась, но не разбиралась в социальных тонкостях; она не могла решить, избегать ли взгляда Пакстона или встретить его, оставить ли тишину в покое или попытаться заполнить ее.
Он избавил ее от этой дилеммы несколько мгновений спустя, когда их ускорение наконец выровнялось. Геодезист хрюкнул, усаживаясь обратно в кресло, теперь ему не нужно было упираться в него. "Ну и ну! Каждая поездка - приключение. Знаете, в вагонах, обслуживающих внутренние провинции, на каждом сиденье есть ремни, чтобы пассажиры могли пристегнуться. Похоже, на модернизацию старого пограничного оборудования пока нет средств".
Триссини кивнула, не зная, хотела бы она этого. Было бы здорово, если бы ее не швыряло, но она не была уверена, что ей понравится быть пристегнутой.
"О, вот и широкая дуга вокруг Зеркальных озер", - сказал мистер Пакстон, выглядывая в окно. "Приготовьтесь, мисс Авелея, мы собираемся..."
И тут земля ушла у них из-под ног. Караван так резко изогнулся вправо, что его левая стена стала новым полом; Пакстон с воплем отбросило на нее. Только натренированные рефлексы Триссини спасли ее от удара. Крутанувшись на скамье, она уперлась одной ногой в стену, а другой - в сиденье напротив, одновременно хватаясь за щит, который пытался перелететь через всю кабину. Он был сделан так, чтобы выдержать гораздо большее воздействие, чем падение, но это был подарок самой Богини, и Триссини ненавидела, когда с ним обращались неуважительно.
"Почти!" - с ухмылкой воскликнул ее попутчик. "Больше дюжины поездок по этой ветке; когда-нибудь я точно вычислю время". Она усмехнулась в ответ. Хорошее настроение этого человека действительно было заразительным.
Машина выровнялась так резко, что их обоих отбросило в противоположную сторону. Пакстон скользнул по скамейке, на этот раз чуть не упав на пол; Триссини удалось повернуться в воздухе, не выпуская из рук щита, и снова упереться ногой в противоположное сиденье.
Они моргнули и уставились друг на друга, оба бледные, а после этого - на ее сапог, ударивший прямо между его ног о край скамьи. Если бы он проскользнул еще на шесть дюймов дальше, то угодил бы в ее сапог.
"Простите!" - пролепетала она, быстро опустившись обратно на свою скамью.
"Да ничего страшного", - заверил он ее, доставая из жилетного кармана платок и вытирая лицо. "Хотя обычно я промахиваюсь чуть ли не раньше, чем выхожу из вагона!"
"Они всегда такие плохие?"
"Ну, зависит от того, на какой железной дороге вы едете. Они стараются прокладывать их по самым прямым линиям, но есть вещи, которые нельзя преодолеть. Именно тогда, когда рельсам приходится обходить препятствия, у нас возникают проблемы! Но это цена, которую мы платим за скорость. Знаете, когда я только начинал служить Императору, путь от Кальдерааса до Последней Скалы занял бы несколько недель. Теперь мы доберемся туда в течение пяти минут, а через пятнадцать после этого я буду в безопасности в Сарасио".
"Полагаю, - сказала Триссини, переместившись на свое сиденье, - чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится идея ремней безопасности. Почему они не установили их в вагонах с самого начала?"
"А! Видите ли, чары, с помощью которых работают эти красавцы, все еще достаточно новомодные, и многие из старшего поколения им не доверяют, моя дорогая. Когда этот караван был построен, на нем не ездил никто, кроме солдат, имперских агентов и авантюристов, отправляющихся на границу. Знаете, из тех людей, которые не склонны суетиться по поводу своей безопасности или комфорта". Он подошел к противоположной стене, крепко ухватился за поручень и уперся обеими ногами в ее скамью. "Простые люди на рельсах - это довольно новое событие, учитывая, что немногие из них пользуются этими внешними путями. Приготовьтесь, мисс Авелея, мы приближаемся к худшему участку этого путешествия".
Она придвинула свой щит к стене напротив него, села на него, обхватила поручень и поставила ногу на дальнюю скамью. Не медля ни мгновения, экипаж сменил направление движения с грохотом, который вызвал у нее возглас, хотя мистера Пакстона припечатало к противоположной стене вагона.
То, что последовало за этим, было еще хуже, чем ее первая поездка вниз с горной территории Виридилла. Рельс, очевидно, петлял туда-сюда по какой-то полосе препятствий, дергая их то в одну сторону, то в другую, прежде чем они успевали сориентироваться. Она не могла уделить внимание изучению проплывающих мимо пейзажей, держа руки и ноги в постоянном напряжении против сил, стремящихся раскидать ее по вагону. Пакстон держался за поручень, но в какой-то момент потерял положение на сиденье и растянулся во весь рост на скамье, продолжая держаться за стену, и восстановил свое положение только после того, как его втолкнули обратно. Триссини быстро потеряла счет времени; ее руки и ноги болели, и даже челюсть начала болеть от усилия держать ее закрытой. Позволить ей подпрыгнуть было верным способом откусить кусок языка.
Так же внезапно, как начался хаос, он закончился. В тишине и идеальном равновесии поезд плыл дальше, а два его потрясенных пассажира моргали друг на друга.
"Все закончилось?" - неуверенно спросила она.
"На данный момент", - ответил он, с ворчанием опускаясь обратно на скамью; в последние несколько мгновений ему не удалось избежать падения на пол. "Ух ты! Они действительно должны вывешивать предупреждения; это один из худших участков во всей сети железных дорог, знаете ли. Мало что еще хотя бы наполовину так плохо". Он пошевелился на своем сиденье, поправляя помятую одежду.
" От чего именно мы уворачивались?" Она села на свое место, тайком разминая напряженные мышцы. Триссини на мгновение позавидовала ее багажнику, надежно пристегнутому под сиденьем.
"Это Зеленый пояс, так они его называют. Это целая сеть эльфийских лесов, разделенных довольно небольшими участками открытых лугов. Понимаете, это разные племена эльфов, и они нашли решение своих пограничных конфликтов, убедившись, что они даже не находятся в одном лесу. Все это было задолго до Империи и даже до появления людей в этих краях". Он усмехнулся, снова вытирая пот с лица. "Так что когда первые геодезисты пришли, чтобы найти маршрут для железной дороги, им не повезло. Эльфы были очень вежливы, как и всегда, но категорически не хотели, чтобы железная дорога проходила через их леса. Наконец, один бедный дурак потерял терпение и сказал им, что это придется сделать, нравится им это или нет". Он рассмеялся вслух, покачав головой. "Как я слышал, они вежливо сказали ему, чтобы он пригласил императора попробовать".
"Я немного удивлена, что он этого не сделал", - ответила она. "Империя завоевала все остальные человеческие народы на континенте, в конце концов. Разве эльфы не немного... примитивны?"
"И да, и нет!" Он широко улыбнулся, явно наслаждаясь своей ролью рассказчика. "Они не примитивны в том смысле, что им не хватает магии и собственной утонченности; они просто предпочитают жить немного ближе к природе, чем мы. Прошло много времени с тех пор, как имперские агенты решили принять одно за другое. Несмотря на все наши новые магии и чары, эльфы - это то, что Империи лучше не провоцировать. Они живут в своих собственных анклавах по всей имперской территории, что приводит к жуткой неразберихе. В итоге геодезисты решили обозначить эльфийские провинции как " заповедники" и оставить их в покое".
"Хм." Она рассеянно провела рукой по краю щита, размышляя. "Я редко встречала их дома, и то только одного или двух за раз. Как правило, они казались довольно замкнутыми..."
"Любой человек, путешествуя по чужим землям, ведет себя иначе, чем дома, в окружении родственников".
"Профессор Телльвирн - эльф", - размышляла Триссини.
"Так и есть!" Пакстон кивнул, усмехаясь. " Старая и одна из самых печально известных представительниц своей расы. Сам я не имел удовольствия с ней познакомиться, и не могу решить, благодарен я ей или же наоборот разочарован. Ах, мы приближаемся к последнему отрезку нашего пробега, мисс Авелея. Держитесь крепче!"
Она быстро выполнила его указание, но это было уже не так плохо, как раньше. Рельс изогнулся еще одним длинным витком вправо, но гораздо более мелким. Триссини крепко ухватилась за ручку и без труда удержалась на месте, хотя центробежная сила пыталась перевернуть ее на спину.
"Если вы немного повернете шею, мисс Авелеа, то сможете увидеть место назначения! Рекомендую, Последняя Скала - прекрасное зрелище издалека".
Так и есть. Ей пришлось прижаться щекой к стеклу, чтобы получить хороший обзор, но небольшой дискомфорт того стоил. Они уже давно миновали холмистую местность вокруг Кальдерааса и даже эльфийские леса; здесь были низкие, покатые кустарники, исчезающие на глазах в Золотом море впереди, огромном и очень волшебном участке прерии, занимавшем сердце континента. Империя полностью окружала его, но Золотое море было гораздо больше изнутри, чем снаружи; некоторые утверждали, что можно путешествовать в нем вечно и никогда не достичь другого берега. Это была территория, которую нельзя было по-настоящему исследовать, а тем более завоевать, но Император сделал все, что мог, создав по периметру границы крепости и поселения. Одним из них был крошечный городок Последняя Скала.
Сам городок представлял собой небольшое и довольно унылое скопление зданий, карликовых по сравнению с горой, от которой он получил свое название; возвышаясь прямо над равниной без единого холма в пределах видимости, Скала была достаточно высокой, чтобы ее можно было воспринимать всерьез в большинстве горных массивов, и казалась совершенно колоссальной в своих плоских окрестностях. Клиновидной формы, она представляла собой возвышающийся выступ, врезающийся в Золотое море, резко обрывающийся скалистыми обрывами с самых высоких его краев, но плавно поднимающийся вверх с другой стороны под уклоном, который был не круче обычной лестницы. Она напоминала длинное, узкое плато, наклоненное вверх и одним краем погруженное в землю.
От города Последней Скалы к ее вершине теперь вела тропа, а верхняя четверть горы была покрыта шпилями и террасами Университета. Это был ее дом на ближайшие четыре года.
Триссини откинулась на сиденье, сопротивляясь силе поворота. Они уже подъехали слишком близко, чтобы она могла разглядеть хоть что-то, и ей не хотелось выглядеть как нетерпеливый ребенок, прижавшийся лицом к стеклу.
"Неплохо, правда?" - с ухмылкой сказал ее сосед по креслу. "Ах, чего только не увидишь на этом Пограничье. Да и по всей Империи, если уж на то пошло... ну, не будем торопиться. Полагаю, со временем вы, как никто другой, познакомитесь со всем этим".
" Надеюсь, что так", - пробормотала она. Когда кривая рельса выровнялась, она скользнула по скамье в сторону от него, взяла щит в одну руку и уперлась обеими ногами в сиденье напротив. Как по команде, экипаж резко затормозил, стремясь ударить ее лицом о переднюю стену.
Триссини не выпускала дыхание, пока поезд не остановился с приглушенным визгом. Пакстон вздохнул в унисон с ней, снова поправляя пальто. "Что ж, полагаю, это ваша остановка, мэм. Могу я еще раз сказать, что для меня это было честью?"
"Я ценю вашу компанию", - ответила она, на этот раз с искренней улыбкой. "И за информацию".
"О, чепуха, просто бредни старика о том, что он видел. Поверьте мне, вы найдете это гораздо менее интересным, если вам придется выслушать это больше одного раза".
Она наклонилась, чтобы отстегнуть сундук и вытащить его из-под сиденья, и еще раз обменялась с ним ухмылкой, когда закидывала щит на спину.
"И все же... это путешествие было намного лучше, чем предыдущее. Могу я предложить вам благословение, мистер Пакстон?"
Его ухмылка тут же исчезла, превратившись в почти изумленное выражение лица. "О! Ну, это... если... если вы считаете, что это... то есть, для меня это будет честью".
Улыбаясь, Триссини протянула руку через узкое купе, чтобы положить ладонь ему на лоб, не обращая внимания на пот на его волосах. Мягкое золотистое сияние поднялось над ними, казалось, из самого воздуха; она почувствовала, как ее собственные боли уходят под воздействием божественной силы, хотя она просто проходила через нее и передавалась мужчине под ее ладонью.
" Да пребудут с тобой мир и справедливость, друг", - тихо произнесла она, слыша в своем голосе отголоски Богини, - " И пусть Авей следит за твоим жизненным путем".
Триссини опустила руку, наслаждаясь спокойствием, которое всегда приходило после обращения к Авеи. На лице Хейвуда Пакстона появилось выражение почти детского удивления.
"Я... клянусь, вы сбросили с меня десять лет. Мисс Авелея, я не знаю, как..."
"Просто будьте так же добры к следующему человеку, с которым вы путешествуете", - ответила она.
"О, я буду. Это был настоящий подарок, мэм... Очень редкая привилегия". Он запнулся, казалось, что он уже в который раз теряет дар речи.
Улыбнувшись ему напоследок, Триссини толкнула дверь купе и вышла на платформу Последней Скалы.
.
http://tl.rulate.ru/book/15801/2048564
Готово:
Использование:
