Жрец пригласил Аня и генерала Дуна к себе домой: при дворце располагался духовный департамент, в котором жили царские заклинатели и жрецы, в основном, изучавшие философию и производившие амулеты от сглаза и болезней. У жреца Дзина была особая задача. По своей работе он часто виделся с палачом и посещал застенки: он отвечал за упокоение умерших. Поскольку сановные особы умирали во дворце не так часто, то жрецу поручили заботиться о солдатах, рабах, слугах и заключенных, а также разрешили принимать заказы на поминальные и похоронные обряды от горожан. Поскольку это была тяжелая работа, которую не хотели исполнять другие жрецы, а Дзин исполнял прилежно и лучшим образом, он попросил себе личные комнаты, и верховный жрец согласился.
Поместье жреца было небольшим, но изолированным от других помещений духовного департамента. Одна из комнат предназначалась для сушки трав, приготовления снадобий и амулетов. Еще одну жрец использовал для каллиграфии, молитв, медитаций и сна, а также для переодеваний. Третья представляла собой приемный покой, где жрец разговаривал с просителями, которых не принял верховный жрец и которые надеялись на более мягкий характер его ученика. Здесь же размещалась трапезная. Под окнами своих комнат жрецу разрешили разбить клумбы с целебными травами.
– Тесновато тут у тебя, – заметил генерал Дун, усаживаясь на изящный стул с тонкими ножками в приемной. – А где золотые статуи и прочие атрибуты смирения?
– Не обзавелся, – улыбнулся Дзин и закрыл двери на засов. – Я должен скорее переодеться, а вы отдыхайте.
Генерал лукаво сощурился, но жрец строго качнул головой и вышел. Прошло не больше пятнадцати минут, как Дзин умылся, переоделся в свежее и переплел косу. Тем временем Ань обнаружил прибор для заваривания чая, а Дун Янгхао принес воду. Теперь они наслаждались ароматным паром, устроившись на мягком диване и любуясь персиковым садом за окном. Жрец присоединился к ним, генерал оглядел его новую одежду и спросил:
– Ты не на праздник ли собрался?
– Верховный жрец или император – один из них непременно захочет меня видеть, не откладывая. У них, должно быть, много вопросов.
И в самом деле – не успел Дзин допить первую чашку чая, как в дверь постучали и слуга передал высочайшее повеление явиться в покои Его Величества. Ань тихо спросил у Дуна: уж не ясновидящий ли жрец. Генерал не знал. Они допили чай, убрали прибор, и понемногу стали понимать, что голодны. Однако покои – не то же, что отдельный дом. Чтобы получить еду, нужно было договариваться, чтобы их покормили вместе с придворными чиновниками. Однако Ань был никому не известен, ему могли отказать, несмотря на покровительство генерала. Поэтому Дун написал записку жрецу, взял мальчика и пошел с ним в город.
Там они расположились в харчевне, ели, пили, слушали музыку и смотрели на женщин до вечера. Ань почувствовал себя свободнее – ему начинала нравиться жизнь аристократа. Он так увлекся, что пропустил мимо ушей все наставления генерала: об учебе, фехтовании, государственном экзамене и манерах. Дун Янгхао махнул рукой и тоже перестал думать о заботах. После долгого путешествия и скучных деревень было радостно и весело окунуться в суетливую и яркую жизнь столицы.
Позже, возвращаясь в покои Дзина, Ань и генерал распевали песни, услышанные в харчевне, держались в обнимку, как старые друзья, и были беспечны, как птицы весной. На одном из перекрестков генерал и мальчик стали спорить: Дун предлагал поехать в его дом, отдохнуть как следует и утром пойти во дворец, Ань, который выпил гораздо меньше вина, настаивал идти к жрецу. Наконец, генерал согласился, и они пошли ко дворцу. За квартал до боковых ворот Дун Янгхао перестал петь, поправил одежду и пошел четким шагом, как будто не он только что вел себя как затрапезный выпивоха. Ань тоже опомнился, сгорбился, как полагалось рабу, опустил глаза и засеменил позади покровителя. Так они вошли в боковую калитку, на территорию жрецов. В саду их встретил Дзин, вид у него был встревоженный, а в руках он держал шест с фонарем.
– Где Ань? – спросил жрец.
Дун обернулся, и лицо его перекосило, а Дзин прикрыл ладонью глаза.
– Мальчик мой, – сказал он мягким голосом, – разве ты забыл, кто твой отец и каково твое будущее?
Ань вспомнил, покраснел от стыда, а от этого сгорбился еще сильнее и снова стал похож на собаку, только с гладкой ухоженной шерстью. Жрец вздохнул, а генерал рассердился и замахнулся – Дзин удержал его руку и посмотрел многозначительно.
– Ваше высочество, – пробубнил через губу Дун Янгхао, и жрец широко улыбнулся. От его улыбки генералу сразу стало легче на сердце, и Ань тоже повеселел. Все трое переглянулись как заговорщики и направились в покои жреца.
– Похоже, вы хорошо провели день?
– Неплохо. А ты чем занимался?
– Я был во дворце, рассказывал Его Величеству о нашем путешествии, об удивительных событиях, в которых нам довелось участвовать, а также о достоинствах юного Аня.
– Что с ним будет дальше?
– Пока что он будет считаться незаконнорожденным сыном аристократа и моим учеником. Я буду учить его письму и чтению, а ты – боевому искусству.
– Я?
– Да. Через год Ань должен будет сдать экзамен.
– Как я и говорил!
– Если он его провалит, нас с тобой казнят.
Генерал застыл как вкопанный, Ань побледнел и выкатил испуганные глаза. Жрец оставался спокоен. Он мягко улыбнулся и сказал:
– Всё в порядке, я уверен, что Ань справится.
– А если нет? – пролепетал мальчик.
– «Если» придется забыть. Мне жаль, но отныне твоя жизнь не принадлежит только тебе. Отныне она неразрывно связана с жизнью империи. Пройдемте в дом, нам многое нужно обсудить.
– Давай-ка утром! – потребовал Дун Янгхао и потер горло. – Ты и так огорошил меня сверх всякой меры!
– Хорошо. Надеюсь, вы захватили мне еды из харчевни?
Генерал и Ань виновато отвели взгляд, и лицо жреца потеряло свою обычную доброжелательность. То же мрачное выражение сохранялось, пока жрец вынимал из шкафов и размещал на столе сушеные абрикосы и сухари. Дун Янгхао сбегал за слугой и приказал принести рис и салат. Эти блюда, теплые и ароматные, оказавшись на столе, мгновенно вернули генералу и мальчику их доброго заботливого жреца.
Ночь прошла тихо, поскольку все были утомлены новыми впечатлениями и быстро уснули. Утром их разбудил колокол, призывавший к молитве. Пока Ань и генерал ворчали и терли глаза, жрец накинул халат, одним пинком скатал свою постель и опустился на колени перед алтарем, чтобы разжечь благовония и вознести молитвы Будде и Восточному дракону. Дун встал вторым, а последним добрался до молитвы Ань. Он так долго скатывал матрац и одевался, что успел прочитать только один стих, как колокол смолк и жрец встал. Молитва была окончена. Дун Янгхао сладко потянулся.
– Да, я вижу, что у тебя все зубы здоровы, – заметил Дзин, но генерал не смутился:
– Просто у тебя слишком тесно. Почему ты не потребуешь комнаты побольше? Ты второй жрец после верховного и его преемник.
– Мне хватает места.
– Тогда не жалуйся, – хохотнул генерал и похлопал жреца мягкой ладонью по голове. Дзин сморщил нос и чихнул, а потом выпроводил гостей, чтобы облачиться.
– Нам вообще-то тоже надо одеться, – проворчал генерал Дун.
– Вам некуда торопиться, а мне нужно зайти на службу, – отозвался жрец невозмутимо. Закончив, он предстал перед товарищами в таком богатом уборе, что можно было принять его за принца, если бы не зеленый цвет одеяний и тугая коса, лежащая на плече. Генерал присвистнул и потер губы. Ань восхищенно оглядел наряд: таких красивых он не видел даже на самых богатых женщинах в усадьбе, где жил раньше. Дзин взял веер с одного из столиков, поклонился алтарю с серебряным драконом и вышел, не оценив восхищения.
– Какой он все-таки красивый, – вздохнул Ань. – А у меня будут такие одежды?
Дун Янгхао не ответил, он неотрывно смотрел на закрывшуюся дверь. Генералу окончтальено расхотелось жениться, а договор о том, что он держит свои страсти под контролем, ощущался как нож, приставленный к этим самым страстям. Дун почесал место, которому грозила расправа, похлопал себя по плечам и решил, что сейчас просто необходимо кого-нибудь побить. Поэтому он велел Аню идти в сад для тренировки. Он заставлял мальчика бесчисленное число раз приседать, отжиматься, поднимать торс из положения лежа, наклоняться, поднимать колени, бегать и махать палкой, пока Ань не свалился без сил, весь мокрый от пота и глубоко несчастный.
– Ладно… Ты такой слабенький, что пока хватит, – произнес генерал. – Теперь иди в дом, а я прикажу принести завтрак.
Когда же завтрак принесли и накрыли стол, Ань был таким измученным, что не смог держать палочки. Он хотел есть рис руками, но Дун выбил чашку из его рук. Она пролетела по широкой дуге и ударилась обо что-то мягкое. Генерал и Ань повернули головы: Дзин стоял у дверей, держа пустую чашку, рис белыми клубочками рассыпался по малахитово-зеленому платью и черным волосам.
– Удивительная благодарность за мое гостеприимство, – холодно констатировал жрец.
Ань хрюкнул и зажал рот руками, чтобы не рассмеяться в голос. Генерал, наоборот, подскочил и стал отряхивать рис, но только размазал мягкие зерна, так что платье было безнадежно испорчено. Видя это, Янгхао пришел в отчаянье, затем в ярость и хотел накричать на мальчика, но жрец схватил генерала за запястье и удержал с неожиданной силой.
– Это твоя вина, генерал. Ты возьмешь мою одежду и вернешь через день чистую и сухую. Иначе ты больше никогда не переступишь порог моего дома.
Сказав, это, второй жрец вышел в смежную комнату и с шумом закрыл дверь. Его не было некоторое время, затем Дзин вернулся, облаченный едва ли лучше деревенского заклинателя, и вручил генералу куль с испачканным нарядом. После этого жрец обнаружил, что ему принесли рис, но он остыл, а Ань все еще голоден и так изможден, что уснул сидя. Не глядя на Дуна Янгхао, жрец разбудил мальчика и стал кормить со своих палочек. Генерал сидел, пунцовый от сдерживаемой досады, и наблюдал, как плавно двигается рука жреца, сложенная в изящную лодочку, и с каким вниманием он смотрит на жующего Аня.
http://tl.rulate.ru/book/157491/9322018
Готово:
