Готовый перевод Cup of spring / Чаша Весны [Завершено✅]: Глава 21.2. Когда-нибудь Вы станете сокровищем для другого человека

Цин Жу остолбенела, уставилась на неё и язвительно сказала:

 – Откуда у четвёртой сестрицы такая уверенность, будто семья Се держится только на тебе?

Старая госпожа опустила глаза и тихо вздохнула. По уму четвёртая юная леди намного превосходила вторую. Та знала только, как выдвигаться вперёд, даже не понимая простых вещей. Если бы ей удалось выйти замуж в знатный род, она бы там и костей не собрала.

Цин Юань решила задеть Цин Жу за живое. Может, это и было "убить тысячу врагов, уничтожив собственные восемь сотен солдат (1)", но в пылу гнева она уже не думала о последствиях.

 – Разве вторая сестрица не слышала поговорки: "Оставь немного места, чтобы потом было куда отступить"? Если хоу фужэнь даже этого не сделала, а напрямую прислала сватов, значит, она ясно дала понять: резиденция Дань Ян хоу не породнится с семьёй Се. Ни с дочерью от наложницы, ни с дочерью Ди, ни с виновной, ни с невинной – они ни за что не возьмут в жёны, – она усмехнулась, словно дело её не касалось. – Вторая сестрица, подумай сама: обе семьи – знатные и почтенные. Если нет соли, можно обойтись и рассолом (2), но если это станет известно, над нами будут смеяться. В сегодняшней истории я действительно не виновата, и если с наследником Дань Ян хоу ничего не выйдет, я не расстроюсь. Мне жаль только вторую сестрицу: с её происхождением выйти замуж в знатный род было бы нетрудно, но теперь эта дорога закрыта. Тебе тоже стоит оставить эти мысли.

Не успела она договорить, как лицо Ху фужэнь исказилось, и она резко встала. Цин Жу, хоть и не блистала умом, зато была мастерицей давать пощёчины. Не говоря ни слова, она отвесила Цин Юань звонкую оплеуху.

Раздался оглушительный хлопок, и Цин Юань на мгновение потеряла дар речи.

Бао Сянь, вне себя от гнева, заслонила госпожу и резко сказала:

 – Что это значит, вторая юная леди? Если наша юная леди в чём-то провинилась, её могут наказать старая госпожа или госпожа. Вторая юная леди сама подняла руку – как это может приличествовать поведению благородной юной леди?

Цин Жу, ударив, слегка испугалась, но, считая себя выше Цин Юань, не собиралась сдаваться:

 – Я наказала её по воле бабушки! Что она сейчас говорила? Кто здесь соль, а кто рассол? Кто достоин уважения, а кто нет?

Сёстры подрались – такого в семье Се ещё не бывало. Старая госпожа в ярости застучала по столу:

 – Я ещё не умерла, а вы уже бунтуете!

Ху фужэнь, видя, что ситуация накаляется, стала делать Цин Жу знаки глазами. Тем временем Цин Юань, прикрывая лицо, разрыдалась. Ху фужэнь, как любая мать, пытающаяся замять скандал, на словах осудила обеих:

 – Вы же сёстры! Даже зубы с языком иногда ссорятся. Твоя сестра была неправа, ударив тебя, я извиняюсь за неё. Но ты тоже должна знать, что можно говорить, а что нельзя, – она судорожно вытерла ей слёзы платком. – Ну, хватит, хватит плакать. Столько людей смотрят, не дай слугам повода для сплетен.

Получалось, что та, кого ударили, должна бояться насмешек. Такую нелепость могла сказать только Ху фужэнь. Цин Юань слегка отстранилась от платка, пропитанного ароматом орхидеи, и поклонилась старой госпоже:

 – Бабушка, с тех пор как я вернулась, вся семья относилась ко мне так, как вы видели. Я выросла на стороне и не знаю правил семьи Се, и теперь вторая сестрица сама взялась меня воспитывать. Подумав, я понимаю, что это недостойно. Умоляю бабушку сжалиться надо мной и отпустить меня обратно в семью Чэнь. Отныне между мной и семьёй Се не будет ничего общего, просто считайте, что меня не существует.

Сказав это, она поклонилась и, не дожидаясь ответа, повернулась к выходу. Старая госпожа, вынужденная реагировать, тут же велела остановить её и нахмурилась:

 – Ты – дитя семьи Се, с семьёй Чэнь у тебя ничего общего. Даже если в доме есть недопонимание, не стоит говорить о разрыве. Старики Чэнь растили тебя всего несколько лет, а корни твои – в семье Се. Сегодня я позвала тебя, чтобы предупредить, но кто знал, что всё так обернётся… – она взглянула на Цин Жу, и та съёжилась. Старая госпожа сердито сказала: – Что ты там стоишь? Быстро извинись перед сестрой!

Старая госпожа хотела замять конфликт. Она не желала отпускать Цин Юань, но и не собиралась восстанавливать справедливость. В конце концов, Цин Жу выросла у неё на глазах, и их связывали тёплые чувства. Если бы Цин Жу согласилась извиниться, Цин Юань, возможно, смирилась бы. Но та и не думала сдаваться, с ненавистью глядя на сестру, словно желая прожечь её взглядом.

Цин Юань же успокоилась. Ху фужэнь погубила её мать, а теперь Цин Жу унизила её. Когда придёт время сводить счёты, никто не сможет её упрекнуть.

Она отступила на шаг:

 – Раз вторая сестрица не желает, бабушка, не заставляй её. Я приняла этот удар как урок. Уже поздно, я возвращаюсь в Дань Юэ Сюань. Бабушка, успокойся, Внучка прощается.

Выйдя из Хуэй Фан Юаня, она очутилась в сгущающихся сумерках. Бао Сянь, поддерживая её, молча шла рядом.

Цин Юань удивилась и взглянула на неё. Та быстро отвернулась, вытирая слёзы рукавом.

Твёрдое сердце Цин Юань вдруг смягчилось. Как странно устроен мир: ни один кровный родственник не проявил к ней жалости, а служанка окружила её заботой, которой она не знала от семьи. Она улыбнулась и мягко сказала:

 – Ничего, впереди ещё долгая жизнь. Сегодня она взяла верх, а завтра я заставлю её заплатить вдвойне.

Бао Сянь горько улыбнулась:

 – Я знаю, юная леди уступила ей сегодня, но она навсегда останется в долгу перед Вами за эту пощёчину. Просто… мне жаль Вас. Такая прекрасная юная леди…

Цин Юань дотронулась до уголка рта:

 – Я не драгоценность. Что значит одна пощёчина?

Бао Сянь крепко сжала её руку:

 – Когда-нибудь Вы станете сокровищем для другого человека. Все сегодняшние страдания – это искупление за будущее счастье и благополучие.

Именно так страдалица должна уметь утешать себя. Цин Юань уже собиралась пошутить, как вдруг увидела, как господин Се торопливо вошёл в Хуэй Фан Юань. В отличие от обычных дней, он был не один: за ним следовали несколько солдат. По их озабоченным лицам было ясно, что произошло что-то серьёзное.

_____

1. 杀敌一万自损八千 (shādíyīwànzìsǔnbāqiān) – литературный перевод – убить тысячу врагов, уничтожив собственные восемь сотен солдат – это выражение, согласно историческим хроникам противостояния Чу и Хань, было произнесено Хань Синем, который очень пренебрежительно отнёсся к оценке Бай Ци (выдающийся китайский полководец царства Цинь в Период Сражающихся царств), сказав, что так называемая война Бай Ци заключалась исключительно в том, чтобы убить тысячу врагов, потеряв при этом восемь сотен собственных солдат, что совершенно недостойно похвалы. Хотя оба они были выдающимися генералами, признаваемыми современниками, как непобедимые солдаты, Хань Синь полагал, что жертвы Бай Ци для достижения целей были слишком высоки, что не оправдывало цели. Сам он предпочитал малыми жертвами добиваться больших результатов. Так что слова Хань Синя стали в некотором роде поговоркой, которая описывает недостаточно продуманные стратегии и слишком большие жертвы при недостаточности результатов.

2. 卤也将就 (lǔyějiāngjiù) – литературный перевод – когда нет соли, то и рассол сгодится – идиома, которая наставляет, что необходимо уметь довольствоваться тем, что имеешь, обходиться без роскоши, допускать некоторое послабление в своих требованиях.

http://tl.rulate.ru/book/133114/6138793