Новый очаг, как и положено, должен был пару дней проветриться, прежде чем его можно будет использовать, но Чэнь Си считала, что уже пора понемногу готовиться к переезду в город. Вещи, которые в ближайшее время не понадобятся, можно начинать по чуть-чуть перевозить в лавку — иначе потом всё навалится разом, и не избежать суматохи.
Отец с матерью были того же мнения. Вернувшись домой, помимо обычной заботы о еде, они тут же занялись сбором вещей — день выдался по-настоящему хлопотным.
Чэнь Си, управляя всеми делами, невольно подумала с облегчением: хорошо хоть работу с бамбуковыми цилиндрами она заранее поручила Ся эр-лану, а то совсем бы не справилась.
Когда Шиба-нян с братом принесли готовые цилиндры, вся семья Чэнь была по уши в делах — кто-то носил, кто-то упаковывал, кто-то уже выносил в тележку. По всему двору стояли свёртки и ящики, и оживлённость царила куда большая, чем обычно.
Глядя на всё это и на заметную суету в доме, Шиба-нян не выдержала и всё же озвучила свой вопрос, давно крутившийся у неё в голове.
Узнав, что Чэнь Си через несколько дней переезжает в лавку в городе и сейчас просто заранее потихоньку всё собирает, Шиба-нян почувствовала радость за подругу — и в то же время лёгкую грусть. Получается, теперь им больше не придётся каждый день вместе ездить туда и обратно, город — деревня.
Но при всём при этом, Чэнь Си больше не придётся так тяжело трудиться, её жизнь становится всё лучше — и от этого Шиба-нян радовалась куда сильнее.
— Ты и сама скорее открывай лавку, — уловив нотки грусти в голосе подруги, Чэнь Си улыбнулась и сказала: — Мы всё равно будем видеться каждый день. Если тебе что-то нужно — просто заходи ко мне в лавку, это ведь совсем рядом.
Шиба-нян с улыбкой кивнула, и в глубине души у неё появилось ещё большее желание поскорее заработать денег, открыть собственную лавку и стать соседкой Чэнь Си.
— Хорошо! — радостно сказала она, кивнув ещё раз.
Пока пересчитывали количество бамбуковых цилиндров, Ся эр-лан помог всё аккуратно уложить в телегу. Перед уходом он обернулся к родителям Чэнь и сказал:
— Когда будете переезжать, заранее скажите — я приду помочь.
Чэнь Си уже собиралась отказаться, но Шиба-нян сразу вмешалась:
— Помощь нужна, переезд — дело непростое. Не отказывайтесь, а то мой брат расстроится.
Раз уж Шиба-нян сказала так, Чэнь Си только кивнула:
— Предварительно — через четыре дня. В тот день на рынок не поедем, так что вставать рано не придётся, выедем с рассветом.
Ся эр-лан кивнул в ответ, давая понять, что запомнил — он приедет заранее, чтобы помочь погрузить всё в повозку.
— Кстати, — обратился он к Чэнь Си, — тут за последние два дня ко мне в деревне подходили люди, интересовались… хотят тоже пойти в горы за бамбуком, нарезать и делать цилиндры. Просили меня узнать, возьмёшь ли ты у них.
На самом деле те деревенские вовсе не так говорили. Они хотели, чтобы Ся эр-лан притворился, будто это он сам смастерил цилиндры из их бамбука, и отнёс их Чэнь Си, а когда она заплатит, он бы потом раздал деньги — каждому по их доле. По сути, они собирались нажиться за счёт его имени и доверия Чэнь Си.
Потребность в бамбуковых цилиндрах у неё и вправду была огромная — даже сейчас, пока она просто торгует на вынос. А уж как откроется лавка, одному ему с этим объёмом будет не справиться. Так что деревенские углядели выгоду. Сделают — и под видом Ся эр-лана сдадут, а он только разнесёт плату.
Но Ся эр-лан сразу, не раздумывая, отказался. Чэнь Си доверилась именно ему, и он не собирался делать что-то, что подорвёт это доверие. Тем не менее он понимал: в одиночку справляться будет сложно. Его вопрос не столько ради односельчан, сколько ради удобства самой Чэнь Си. Он сказал всё прямо: стоит Чэнь Си отказать, он сразу передаст, что не берёт и брать не будет — чтобы у людей даже мыслей лишних не возникало.
— У вас в лавке дела идут хорошо, — снова заговорил Ся эр-лан, — бамбуковых цилиндров нужно много, а я один в день много не сделаю. Боюсь, вдруг не справлюсь — и из-за меня вы упустите клиентов.
Он говорил от чистого сердца. Боялся, что Чэнь Си из уважения к нему может постесняться сказать, что объёма не хватает, а если вдруг из-за него действительно пострадает дело — он бы просто не простил себе этого.
Чэнь Си, конечно же, понимала, что Ся эр-лан говорит всё это не ради деревенских, а действительно заботится о её деле.
На самом деле она и не считала, что подключить других — это плохо. В любом случае, помощники всё равно понадобятся. Но…
— Тебе не нужно обо мне беспокоиться, — сказал Ся эр-лан. — Если ты не согласна, я сразу им откажу. Это ничего страшного.
Чэнь Си улыбнулась:
— Нет, не в этом дело. Я просто думаю, как лучше установить цену. Пусть делают — но при этом ты, второй брат, должен лично следить за размерами и качеством.
Ся эр-лан в ответ тоже улыбнулся:
— Это само собой.
Раз уж он взялся за это дело, значит, должен нести полную ответственность. Он не позволит, чтобы кто-то из деревни воспользовался ситуацией и подвёл Чэнь Си. Тем более он сам станет посредником — а это значит, что всё, что сделают, будет восприниматься как его работа. Значит, он в ответе и за результат.
— Тогда так, — сказала Чэнь Си. — За каждый цилиндр, который сделают деревенские, я всё так же буду платить по одной монете. А тебе, за то, что ты всё контролируешь, направляешь и проверяешь — по две монеты за каждый.
Заметив, как лицо Ся эр-лана изменилось — он уже собирался отказаться, — Чэнь Си тут же остановила его:
— Подожди, второй брат, не спеши отказываться, дослушай меня. Бо бо цзи — это ведь не какой-то сверхсекретный рецепт. Рано или поздно в городе обязательно появятся и другие, кто будет готовить такое же блюдо. Когда заведений станет больше, потребность в бамбуковых цилиндрах тоже возрастёт. Тогда эти цилиндры можно будет продавать и другим. Я же смогу немного поднять цену и заработать хоть чуть-чуть — что ж, все деньги я одна зарабатывать должна? Так и надорваться недолго.
— К тому же, чем больше будет объём, тем больше тебе придётся следить, проверять, контролировать. И времени на другое, возможно, не останется. Вдруг и дела по дому из-за этого пострадают. Я же не могу позволить тебе столько трудиться бесплатно…
— И, наконец, когда в дело вмешиваются деньги — тут уж и люди становятся сложнее, и мыслей лишних у них прибавляется. У кого зависть, у кого хитрость. А тебе придётся не только за качеством следить, но и с разными людьми возиться, разбираться, держать всех в узде. На это уходит немало сил, это тебе не просто в гору за бамбуком сходить да напилить. Мне, если честно, даже кажется, что я слишком мало тебе предлагаю.
Затем, немного подумав, она добавила с улыбкой:
— А ещё у нас же с тобой дело — это не только цилиндры, но и пирожные Шиба-нян. Там тоже придётся помогать. У тебя ведь и своё время ценное. Я же не могу быть такой бессовестной, всё на тебя взвалить, будто ты у нас бесплатная рабочая сила. А как же тогда пирожные Шиба-нян?
Последнюю фразу она сказала с игривым видом: «не могу же я быть такой бессовестной, без стыда и совести всё на тебя взваливать» — и тут же вызвала у обоих, и у Ся эр-лана, и у Шиба-нян, искренний смех.
Но и слова её были правдой. Когда дело доходит до денег, деревенские могут быть очень упрямыми и мелочными. А Чэнь Си — хоть теперь и характер имела боевой, всё же была молодой девушкой. Многие, глядя на неё, решали, что она мягкая, что ею легко воспользоваться.
А вот с Ся эр-ланом совсем другое дело. Высокий, крепкий, с суровым видом, охотник, постоянно ходящий в горы… кто рискнёт строить ему козни? Одним кулаком может сразу всю хитрость выбить — разом, с гарантией.
В этом деле Ся эр-лан и впрямь был наилучшей кандидатурой.
Самое главное — Чэнь Си ему доверяла. Это и было самым существенным.
Другие могли бы попытаться её обмануть, подсунуть что-то, где-то схитрить… но Ся эр-лан — нет. Он не из таких.
Ся эр-лан тоже понял, что за простыми словами Чэнь Си кроется нечто более глубокое, не высказанное вслух. Помолчал немного, обдумал — и в итоге всё-таки кивнул.
— Если кто выкопает бамбуковые побеги или наберёт грибов, — добавила Чэнь Си, — я тоже куплю. Мы через пару дней переезжаем и часто бывать здесь уже не сможем, так что, если несложно, второй брат, принимай всё и вместе с бамбуковыми цилиндрами доставляй в город… А наша телега с ослом после переезда нам будет уже без надобности — оставим её тебе, пригодится для доставки.
Так и Шиба-нян будет удобнее ездить в город — больше не придётся проситься к кому-то в попутчики. Ся эр-ланутром будет везти товар, заодно и сестру подбросит. Очень удобно. Как ни взгляни — брат с сестрой оказались в выигрыше.
Но Чэнь Си действительно так считала: это взаимная выгода, и ей самой тоже стало гораздо легче. Всё продумано.
— Только вот, — вдруг вспомнила она, — одного человека я принимать не стану.
Ся эр-лан приподнял бровь:
— Кого?
— Ли Чжу, — без колебаний сказала Чэнь Си.
Этот человек был откровенно негодный. Даже если он вырежет на каждом цилиндре резные узоры и будет продавать их за полцены — она всё равно не возьмёт.
Ся эр-лан сразу кивнул:
— Не волнуйся.
Он не просто не примет у него товар, но и заранее предупредит всех: если кто попробует тайком сдать цилиндры, сделанные Ли Чжу, под видом своих, а потом ещё и делиться с ним выручкой — с теми он тоже работать не станет. Ни одного изделия больше не примет.
Он знал деревенские хитрости куда лучше, чем Чэнь Си, и был уверен, что справится с этим делом как надо — не даст ей из-за всяких пронырливых испортить настроение.
Все вопросы были решены, и Ся эр-лан с Шиба-нян отправились домой.
По дороге домой Ся эр-лан вдруг вспомнил что-то и повернулся к сестре:
— Ты ведь хотела что-то сказать Чэнь Си, да?
Шиба-нян не ожидала, что брат заметил её замешательство. Она немного удивлённо кивнула:
— Хотела, да… Но когда пришли, посмотрела — и поняла, что, пожалуй, и не стоит.
Ся эр-лан не стал расспрашивать, что именно она собиралась сказать. Просто кивнул, а сам уже мысленно прикидывал, как завтра будет организовывать деревенских по работе с бамбуковыми цилиндрами.
Шиба-нян бросила на брата взгляд и нахмурилась, всё ещё сомневаясь.
Сегодня днём Лу Шиянь приходил к ним домой. Разговором «вокруг да около» он пытался нащупать, почему они с братом так рьяно помогают Чэнь Си. Конечно, напрямую он так не спросил, но Ся эр-лан человек простой, в тонкостях не разбирается — пересказать разговор как есть он не смог, зато понял общий посыл.
Когда она вернулась домой, брат сразу задал ей прямой вопрос: в чём дело? Почему Лу Шиянь так интересуется? Не скрывает ли она чего-то?
Но Шиба-нян уже дала слово Чэнь Си — и, разумеется, не могла рассказать правду. Она сказала, что, скорее всего, Лу Шиянь просто слишком много думает в последнее время, слишком переживает, вот и придумывает лишнее. Из-за этого, мол, и болезнь не отходит, и выздоравливает медленно. Попросила брата поддерживать Лу Шияня, уговаривать его беречь себя, не волноваться, а насчёт денег — не беспокоиться, они с Чэнь Си обо всём позаботятся.
Для убедительности она даже упомянула имя Линь Лана, чтобы брат успокоился. И Ся эр-лан действительно поверил.
Но всё равно, на душе у неё было неспокойно. Она думала, не стоит ли поговорить с Чэнь Си, намекнуть хоть что-то.
Но стоило прийти — она увидела, как та с жаром готовится к переезду, как радуется новой жизни, и язык у неё не повернулся.
В конце концов, Лу Шиянь ведь пока только немного заподозрил, но на самом деле до Чэнь Си ещё не додумался… А сказать сейчас — значит зря тревожить её и портить настроение.
Главное было в том, что и сама Шиба-нян до конца не понимала, что именно хотел сказать Лу Шиянь. Слова брата она вообще с трудом могла разобрать — пересказал он всё сумбурно, толком ничего и не объяснил.
С этими мыслями она снова бросила взгляд на брата.
— Что такое? — заметив её взгляд, Ся эр-лан повернулся к ней.
Шиба-нян лишь вздохнула про себя и спокойно ответила:
— Ничего. Сегодня надо будет хорошенько всё обдумать. Мне кажется, можно ещё кое-что улучшить.
Последние дни она потратила немало усилий, чтобы из коровьего молока научиться выделять сливки — изрядно повозилась.
Ся эр-лан сразу предложил:
— Я помогу тебе. Скажи, как делать.
Шиба-нян кивнула и ничего больше не сказала. Она решила: как только увидит Линь Лана, надо будет спокойно поговорить с ним — уж он-то, в отличие от её брата, умеет слушать и пересказывать нормально, не переворачивая всё с ног на голову.
На следующий день, после того как Чэнь Си с семьёй и Шиба-нян с утра пораньше уехали в город, Ся эр-лан сдержал обещание. Он прошёлся по всем дворам, кто за последние дни приходил к нему, и пригласил их к себе — объяснить, на каких условиях будут делать бамбуковые цилиндры, какие требования к качеству и что нужно иметь в виду при работе.
Первые, кто пришёл с расспросами, были тётка Ню и тётка Хуа. Тогда Ся эр-лан им ещё ничего не пообещал. Но потом таких желающих стало всё больше. Люди, глядя на него, как он каждый день возвращается с охапками бамбука, как в доме у него с раннего утра кипит работа — зашевелились. Уж больно заманчиво выглядела возможность подзаработать.
Тем более дома всё равно сидят без дела, а тут работа вроде и несложная, и деньги честные. К тому же у Чэнь Си дела сейчас шли в гору: и с лавкой, и с продажами, и с заказами. Даже с «Цинфан Лоу» сотрудничают, а в доме Шэн — вон и вовсе себя показала.
Все в деревне теперь думали: раз она теперь такая важная, наверное, и к прошлым обидам цепляться не станет, а наоборот — даст возможность и другим подзаработать.
Были и такие, кто, не стесняясь, начал давать Ся эр-лану «дельные советы». Говорили прямо:
- Ты Чэнь Си ничего не говори. Мы сами сходим в горы, нарубим бамбука, сделаем цилиндры и принесём тебе. А ты скажешь, что это твоя работа. Чэнь Си ведь не узнает. Дашь нам за три цилиндра две монеты — остальное себе оставишь за труды. Все в выигрыше: мы заработали, ты заработал, Чэнь Си получила товар. Сплошная выгода, все довольны.
Разве Ся эр-лан мог на такое пойти?
Он сразу же, не стесняясь в выражениях, выругал этих хитрецов в пух и прах, выставил за порог, да ещё и пригрозил:
- Кто ещё хоть раз с таким подойдёт — для меня больше не существует. Даже заговаривать не вздумайте.
Остальные, испугавшись, что он действительно порвёт с любым, кто посмеет подобное предложить, поспешили поддержать его, а тех, кто пытался провернуть эту махинацию, тоже крепко отчитали. После этого несколько пожилых тётушек пустили в ход проверенное оружие — начали давить на жалость. Рассказывали, как трудно живётся, как каждая копейка на счету. Уговаривали:
- Чэнь Си теперь человек большой, важный, с широкой душой, она не должна держать зла, пусть уж Ся эр-лан просто передаст ей — согласится, хорошо, не согласится, ну, тогда будем думать дальше.
Да, в деревне действительно жилось трудно. Но ведь трудно им было всегда, а не с тех пор, как разбогатела Чэнь Си. И её благополучие тут ни при чём. Ся эр-лан не хотел впутываться. Главное — как они её тогда ругали, как сплетничали, осуждали. А теперь вдруг просить её о помощи? Ему казалось, что если он сейчас пойдёт и начнёт за них просить, это будет просто подло по отношению к Чэнь Си. Противно. Он не из тех, кто может так поступить.
Но тётки не отступали. Сели прямо у его двери и давай причитать, распускать слёзы. Мол, житья никакого, еды не хватает, а он, родной человек, даже простое слово передать отказывается…
В конце концов Ся эр-лан всё-таки дал согласие: он передаст просьбу деревенских Чэнь Си, но с жёстким условием — никто из них не имеет права беспокоить её лично. Если хоть кто-то осмелится пойти к ней напрямую, он больше не станет помогать деревне ни в чём.
Тетки тут же, будто по команде, вскочили с земли, радостно заговорили наперебой, наперёд уверяя, что ни в коем случае не будут доставлять Чэнь Си лишние хлопоты. Ся эр-лан кивнул, только тогда соглашаясь.
На самом деле он зря волновался: те самые тётки и сами не решались обращаться к Чэнь Си — боялись, что та откажет прямо в лицо, без всяких «подумаем» или «потом поговорим», и тогда уж точно останется только развести руками. Поэтому и пришли к Ся эр-лану — через него хотя бы был шанс.
Теперь, когда с утра он начал обход дворов и звать людей поговорить о бамбуковых цилиндрах, стало ясно, что дело сдвинулось с места. Никто и не возмущался, что их разбудили ни свет ни заря — наоборот, подскочили, оделись, и поспешили к дому Ся. Когда речь идёт о заработке — какая может быть лень?
Ли Чжу тоже услышал, как Ся эр-лан утром стучит в двери по всей деревне. Он с самого утра уже сидел в ожидании — ждал, когда постучат и к нему. Но время шло, звуки стихли, а к его двери никто так и не подошёл.
Он начал теряться в догадках. Я же первым пришёл тогда к Ся эр-лану, первым предложил... Почему он меня не позвал? Неужели просто пропустил? Забыл?
Не дождавшись, он распахнул дверь и направился к дому Ся сам. Едва подойдя к калитке, как услышал, как тот громко рассказывает собравшимся:
— Чэнь Си согласилась. Будем принимать у вас бамбуковые цилиндры, дикорастущие бамбуковые побеги, грибы — всё, что нужно. Но — есть одно но. Принимаем не что попало, а только то, что соответствует требованиям. Всё будет проходить через меня. Я проверяю — и только тогда отвожу Чэнь Си. Если она примет, получите оплату. Если скажет, что не подходит — возвращаю вам, переделывайте.
Кто-то из собравшихся задал вопрос о цене на бамбуковые цилиндры.
Ся эр-лан ответил спокойно и твёрдо:
— Чэнь Си человек честный. Считает, что раз уж мы все земляки, то цену ломить не стоит. Главное — чтобы изделие было качественным. Тогда всё будет по той же цене, что и раньше: один цилиндр — один вэнь. А вот побеги бамбука и грибы — там цена будет зависеть от качества, но точно не ниже рыночной. За это я могу прямо здесь всем дать слово.
Затем он немного повысил голос и добавил, уже с другим тоном:
— Конечно, если кто-то не уверен — может продавать где угодно, никто не держит. Чэнь Си и без вас найдёт, у кого купить. Горы большие, деревень вокруг полно, желающих заработать хоть отбавляй.
После этих слов в воздухе будто повисло напряжение. Однако присутствующие быстро сообразили, что к чему, и закивали, соглашаясь:
— Верно говорит! Сейчас Чэнь Си уже не та, что раньше, но всё равно помнит о соседях, не забывает родные места. А мы, со своей стороны, не можем подвести. Она бизнесом занимается, а не благотворительностью, и нельзя ей гадости подсовывать. Пусть не волнуется — у нас такого не будет. Ты, эр-лан, только скажи, какие требования — мы всё выполним. И, как ты и сказал: Чэнь Си кого угодно может нанять. Раз согласилась на нас, значит, не забыла, что мы одна деревня. Это доверие. Мы не можем отвечать неблагодарностью.
Сразу же за первым заговорили и другие, один за другим заверяя, что будут строго придерживаться стандартов, халтурить не станут.
Именно этого эффекта и добивался Ся эр-лан. Тем более он и не преувеличивал — Чэнь Си действительно сейчас не нуждается ни в деньгах, ни в ресурсах. Хоть завтра захочет — найдёт себе других работников, пусть даже в соседних сёлах.
А уж если кто-то посмеет подумать, будто Чэнь Си обязана к ним прийти, что у неё нет выхода — Ся эр-лан тут же всё прекратит и развернёт дело в другую сторону. Он найдет тех, кто будет работать и молча, и честно.
Видя, что все это понимают и настроены серьёзно, Ся эр-лан, наконец, смягчился, лицо его стало добрее. Он уже собирался взять связку бамбука и начать показывать, как должен выглядеть цилиндр, по каким критериям проверяется, как обрабатывать, как обрезать края… как вдруг увидел, как кто-то протискивается в толпу.
Это был Ли Чжу.
Ся эр-лан тут же нахмурился и сурово спросил:
— Ли Чжу, ты чего приперся? Я тебя не звал.
Лицо Ли Чжу сразу потемнело:
— Все пришли, а я что — хуже других? Я же тебе первым говорил, что могу делать бамбуковые цилиндры!
Ся эр-лан отмахнулся:
— Ступай домой. Твоих цилиндров я не беру.
Ли Чжу мгновенно всё понял, но не собирался упускать такую возможность. Он начал громко возмущаться:
— С чего это вдруг ты мои не берёшь? Что я тебе такого сделал? Почему ты на меня ополчился?..
Ся эр-лан молча поднял мачете и с грохотом вонзил лезвие в лежащий бамбук. Лицо его было холодным, голос — резким:
— Не беру — и всё. Почему? Да потому что я так сказал. С чего ты взял, что особенный? Обязан, что ли, у тебя покупать? Я тебе что — должен?
Ли Чжу понимал, что он не прав, но при всех, на глазах всей деревни, ему не хотелось сдаваться. Ему было обидно, что только его одного отвергли:
— Ты нарочно меня при всех унижаешь!
Ся эр-лан не захотел втягивать в это Чэнь Си, поэтому всё взял на себя:
— Да, именно так. Мне ты не нравишься — и что? Нельзя, что ли? Кто тебе сказал, что я обязан брать твои изделия? Ты кто такой вообще — небожитель? Сказал «бери» — и все должны выполнять?
Ли Чжу нутром чувствовал, что за всем этим стояла Чэнь Си — она явно не забыла, как он её тогда ругал. А то, что Ся эр-лан вот так слушается её — бесило ещё больше.
Он зло сощурился и с ядом в голосе бросил:
— Ты чего так за неё горой? Что, влюбился в Чэнь Си, что ли?
У Ся эр-лана в этот момент буквально потемнело в глазах:
— Чэнь Си платит мне за работу, я зарабатываю, чтобы моя сестра могла открыть свою лавку. А теперь она ещё и даёт вам шанс заработать. Она одна тянет на себе всю лавку, да ещё и нас с собой вытягивает. И ты меня спрашиваешь, помогать ли ей? Спроси у всех — кто не согласен помогать Чэнь Си?
— Чэнь Си готова взять нас с собой, дать нам заработать — это её доброта, щедрость, память о прошлом, — Ся эр-лан обвёл собравшихся строгим взглядом. — А что, по-вашему, нам теперь надо отплатить ей чёрной неблагодарностью?
Толпа одобрительно загудела. Все прекрасно помнили, какие счёты Ли Чжу сводил с семьёй Чэнь. Тут же кто-то не выдержал и сказал вслух:
— Ли Чжу, иди ты уже домой, а? Ты, может, не хочешь заработать, но нам-то дай! Не мешай тут. У каждого семья — кормить надо. Зачем портишь всё?
— Да, да, иди! — подхватил кто-то ещё. — У тебя ведь и без этого доход есть, а у нас вся надежда на этот заработок — скоро ж праздник, как жить будем?
— Ты же всегда с Чэнь Си на ножах был, постоянно лез, ссорился, гадости говорил, — вмешалась пожилая женщина. — А теперь хочешь у неё же и денег получить? У тебя совесть-то есть?
— Имей хоть немного уважения к себе, не тащи всех за собой в грязь.
— Да-да, не позорься, не морочь всем голову!
Один за другим сыпались голоса — каждый защищал свои интересы, никто не хотел, чтобы из-за одного склочника вся затея пошла прахом.
Ли Чжу стоял посреди этой словесной бури, с лицом перекошенным от злости и унижения. Щёки его наливались краской, то темнели, то синели — не знал, куда себя деть.
Наконец, не выдержав, он злобно выкрикнул:
— Разве вы сами раньше не смеялись над семьёй Чэнь? Смотрите, какие теперь праведники нашлись!
Но тут уж все окончательно рассвирепели. Один из мужиков тут же ответил:
— Ага, как не стыдно! Мы, может, когда-то и говорили что-то, но по справедливости, когда было за что! А ты? Ты вечно за ними следом — то гадость, то сплетня! Мы, по крайней мере, Чэнь Си никогда не вредили. А ты всё время с ней враждуешь. Думаешь, мы не знаем, чем ты дышишь?
— Прекрати валить всё на других! Сам наделал — сам и отвечай! Не надо нас в свою грязь тянуть! Фу таким быть! — подытожила тётка Хуа, презрительно фыркнув.
Толпа бурлила, и в этой волне праведного гнева Ли Чжу оказался полностью изолированным — никто больше не хотел иметь с ним дела.
Ли Чжу разозлил всех, но сам отступать не собирался. Он никак не мог смириться — почему все остальные получили шанс, а он остался в стороне? Почему теперь все вдруг встали на сторону Чэнь Си и её семьи — из-за пары монет?
С лицом, мрачным как грозовая туча, он злобно прошипел:
— Да вы ради этих грошей уже стали шавками Чэнь Си, да? Не смешите! Она-то снаружи зарабатывает кучи денег, а вам, деревенским дурням, бросила кость — по монетке за бамбуковую трубку. Сколько вы их за день сделаете, а? Она на этом только посмеётся, а вы уже бежите её защищать? Вот дураки!
Едва он закончил, как лицо Ся эр-лана сразу потемнело, кулаки сжались — он уже собирался подойти и проучить наглеца.
Но опередила его вовсе не молодёжь — первой в ярости среагировала старая тётка Ню. Не говоря ни слова, она схватила Ли Чжу за волосы и с силой заехала ему по лицу несколько раз:
— Молчи, скотина! Да чтоб ты сгинул, черносердечная тварь! Кого ты тут дураками назвал?! Это ты дурень! Твоя мать дурна, твой отец дурен, вся ваша родня дурная! Чэнь Си, может, и копейки нам даёт, но она хотя бы даёт! Она нам работу дала, ты что дал? За все эти годы — ты хоть раз кого-то прокормил? Ты кого-то в деревне вытащил?
— А теперь ты хочешь нам путь перекрыть, чтобы мы, как и ты, сидели впроголодь? Не выйдет, гнида такая!
Старуха не на шутку разошлась — она и правда очень рассчитывала на этот заработок. Она первой обратилась к Ся эр-лану, потому что хотела заработать хоть немного, чтобы купить старшему внуку тетради и кисти. А теперь этот пёс Ли Чжу, мало того, что сам не получил, так ещё и её лишить пытается. Да она ему сейчас язык вырвет, если не заткнётся!
— Ну-ка, скажи ещё хоть слово! — кричала она, держа его за подбородок и со злостью оттягивая губу, а второй рукой со всей силы хлестала по лицу.
Шлёпки звенели, как по барабану, а Ли Чжу не знал уже, куда деваться — под градом пощёчин, насмешек и презрения всей деревни он оказался унижен до основания.
Как говорится, перекрыть человеку путь к деньгам — всё равно что убить его родителей.
И таких, как тётка Ню, кому срочно нужны деньги, в деревне было немало. Просто не все были настолько вспыльчивыми, но и они, едва оправившись от шока, тоже ринулись к Ли Чжу — кто пихнул, кто схватил за одежду.
Ли Чжу орал так, будто его резали.
— Да ты ж злишься не из-за этих цилиндров! — выкрикнул кто-то из толпы. — Ты же до сих пор не простил, что когда-то хотел выдать свою племянницу за молодого Лу, а Чэнь Си опередила! Свадьба — дело двух семей, а теперь, когда помолвка уже давно расторгнута, чего ж ты не ведёшь племянницу свататься? Стыдно, да? А лезешь, будто тебе все обязаны!
Все в деревне знали, что у кого происходит, кто с кем враждует. Просто пока это их не касалось, предпочитали молчать. Но теперь, когда Ли Чжу посягает на их общий шанс, на их заработок, да ещё и поливает грязью — это уже никому терпеть не хотелось.
А когда его намерения и скрытые обиды были выложены на всеобщее обозрение, Ли Чжу сразу сник. Вся его ярость улетучилась, и он остался стоять с осунувшимся лицом, под градом тумаков и укора. Кто-то снова схватил его за волосы, кто-то отвесил пощёчину — и, пока несколько человек не разжали пальцы, он не мог даже вырваться.
Едва вырвался — тут же, запнувшись и прижав руку к щеке, с позором и пылью на плечах убежал прочь.
А за ним, грозно сжав кулаки, кричала тётка Ню:
— Только посмей нам мешать! Перекроешь мне дорогу к заработку — живым не уйдёшь, вот увидишь!
Убедившись, что все ясно поняли, с кем имеют дело, и никто не собирается идти у Ли Чжу на поводу, Ся эр-лан окончательно успокоился. Да, он понимал — людьми движет не благородство, а выгода. Но разве это плохо? В этом и есть настоящая натура — и в этом уже, по крайней мере, честность.
Однако он всё же добавил, хмуро глядя вслед Ли Чжу:
— Но всё равно, Ли Чжу так просто не угомонится. Если вдруг вздумает пакостить…
— Ты не беспокойся! — прокричала тётка Ню, распаляясь пуще прежнего. — Я за ним пригляжу! Только пусть попробует, гад такой!
Репутация у Ли Чжу в деревне и без того была никудышная. Все знали, что он человек скользкий, любит заниматься тем, что скрыть не получается, но доказать трудно. Просто раньше никто не хотел с ним связываться — знали, что он склочник, и старались не попадать под горячую руку.
Но теперь дело касалось уже каждого лично.
— И я за ним погляжу!
— И мы все вместе! — один за другим послышались решительные голоса.
С этими словами у Ся эр-лана окончательно отпало последнее беспокойство. Он начал лучше понимать, почему вчера Чэнь Си так твёрдо сказала, что не будет брать ничего от семьи Ли Чжу. Наверное, у неё были на это свои причины. Может, дело в прошлых обидах, может, в чём-то ещё. Но как бы то ни было — сейчас всё шло гладко, и он был этим вполне доволен.
Ли Чжу, больной, избитый, весь в пыли и ссадинах, с кривой физиономией и мокрым от злости и слёз лицом, тащился по дороге обратно домой. И тут, на повороте, прямо на него вышел Лу Шиянь.
Он застыл.
А потом, резко отвернувшись, прижался к стенке и буквально припустил бегом, стараясь исчезнуть как можно скорее. Лу Шиянь — человек больной, может в любой момент умереть, — пронеслось у него в голове. Как он вообще мог когда-то подумать о помолвке племянницы с таким? — плевался он про себя, спасаясь бегством.
Лу Шиянь слегка удивлённо приподнял бровь, посмотрев ему вслед.
Пройдя ещё немного и подойдя ближе к дому Ся эр-дана, он услышал, как из двора доносится громкая ругань и язвительные окрики в адрес Ли Чжу. Он на мгновение замер.
Так вот за что его так отделали…
Он помолчал, прислушался, а затем вдруг опустил взгляд на свою новую ватную куртку и чистую, нестоптанную обувь.
В следующую секунду на его губах появилась лёгкая, почти неуловимая улыбка.
Довольно хитро.
Одним таким поступком — сразу несколько выгод.
А Чэнь Си и понятия не имела. Она-то просто по-настоящему терпеть не могла Ли Чжу, не задумываясь ни о каких последствиях. А тут кто-то уже успел придать её действиям особый подтекст, будто у неё далеко идущие намерения и расчёт.
На самом же деле она сейчас была по уши занята торговлей бо бо цзи. И сегодня, как и вчера, дела шли просто великолепно — она даже устала пересчитывать деньги. Ей и в голову не приходило тратить хоть каплю внимания на такого мусорного человека, как Ли Чжу, и размышлять, что он там может о ней думать.
Разумеется, всё то, к чему привело её решение, она узнала лишь спустя несколько дней — от Шиба-нян. И тогда даже на мгновение застыла в изумлении: вот это поворот…
Но то будет потом.
А пока — в доме у Ся семьи народу было много, и Лу Шиянь постоял немного снаружи, а потом повернулся и ушёл. Сегодня — не лучший момент. Лучше дождаться вечера, когда Шиба-нян вернётся, и тогда спросить всё у неё лично.
Именно поэтому, когда Чэнь Си и Шиба-нян во второй половине дня, закончив все дела, сели в повозку и поехали обратно в деревню, Чэнь Си всё время ощущала какой-то странный холодок за спиной. То оглядывалась, то хваталась за спину.
— Что случилось? — заметив, что Чэнь Си всё озирается и держится за спину, спросила Шиба-нян. — Ты себя плохо чувствуешь?
Чэнь Си нахмурилась, повернулась боком и попросила:
— Посмотри, у меня ватник не порвался? Почему-то всё время ощущение, что со спины дует…
Шиба-нян наклонилась, внимательно осмотрела её со всех сторон и ответила:
— Да вроде нет, всё цело. Может, ты просто вспотела, пока работала, вот тебя и продуло — оттого и холодно. Ты потуже укутайся в это покрывало, а то и правда простудишься.
С этими словами Шиба-нян достала использованное утром грубое покрывало, которым они укрывались от ветра, и накинула его на плечи Чэнь Си.
Чэнь Си тоже подумала, что, возможно, всё дело в том, что она вспотела и простыла. Укуталась получше — и действительно, словно полегчало.
Когда они вернулись в деревню, Чэнь Си тут же услышала, как из разных дворов доносится резкий, прерывистый звук пилы — повсюду кто-то пилил дерево, шум шёл волной, один за другим.
А ещё, что особенно поразило, — деревенские, завидев её, один за другим стали весело здороваться, будто по старой доброй дружбе. Так радушно, что Чэнь Си даже почувствовала себя немного не в своей тарелке.
Но, подумав, она сразу всё поняла. Улыбнулась чуть-чуть, без особого выражения — и ничего говорить не стала.
Что до обид — ей было не до них. Люди такие, как есть, и в этом нет ничего удивительного. В этом мире, по большому счёту, всё просто: только став сильнее, ты перестаёшь быть объектом насмешек.
Добравшись до дома, она сразу взялась за дела — хотела загрузить в повозку вещи, которые в ближайшее время не понадобятся. Но, подняв покрывало, увидела, что на телеге остались продукты, купленные Шиба-нян — она с утра их привезла, а забрать забыла.
Чэнь Си подумала немного, подняла сумку и сказала:
— Мам, Шиба-нян свои покупки забыла, я ей сейчас отнесу, скоро вернусь.
Сказала — и вышла. По пути она собиралась заодно навестить Ся эр-лана и расспросить, как прошёл день, как деревенские справились с бамбуковыми цилиндрами. Судя по тому, как сегодня все ластились к её семье, дела должны были пойти хорошо. Но ей хотелось убедиться, что Ся эр-лан не попал ни в какую неловкую ситуацию из-за неё.
А в это время в доме Ся, Шиба-нян с удивлением смотрела на внезапно появившегося Лу Шияня.
— Присаживайся, — сказала она. — Я сейчас налью тебе чаю.
Лу Шиянь поднял руку, мягко остановив её:
— Не нужно хлопот. Я пришёл всего лишь с одним вопросом.
В сердце Шиба-нян тут же что-то болезненно дрогнуло. Он же только вчера спрашивал у моего брата… А теперь пришёл к ней? Почему он так настойчив?
Но внешне она и виду не подала — лишь улыбнулась, как обычно:
— Что за вопрос? Говори. Только садись, ты ведь всё ещё болеешь. Брат Линь очень переживает за твоё здоровье.
Лу Шиянь так и остался стоять, глядя прямо ей в глаза:
— Деньги… на врача и лекарства для меня… их дала Чэнь Си?
Шиба-нян никак не ожидала, что Лу Шиянь не только догадается, но и спросит об этом так прямо, без всяких обиняков. На мгновение её лицо изменилось, но она быстро взяла себя в руки и с натянутой улыбкой ответила:
— Что ты, что ты. Мы с братом Линем давно собирали эти деньги вместе. Ты ведь тогда так помогал ему, мы оба очень тебе благодарны. Это для нас дело чести. Если не веришь — подожди до конца месяца, когда брат Линь вернётся с учёбы, сам у него спроси.
Они с Линь Ланом давно договорились: без разрешения Чэнь Си — ни слова. Даже если Лу Шиянь сам будет спрашивать, даже если станет настаивать — ответ всегда будет один и тот же.
Шибанян была уверена, что Линь Лан не подведёт, не раскроется в порыве жалости. Поэтому, когда она снова посмотрела на Лу Шияня, лицо её было уже спокойным, взгляд — твёрдым.
Но Шиба-нян не знала, что в тот самый миг, когда Лу Шиянь задал свой вопрос и уловил её едва заметное замешательство, — он уже понял всё.
Он не стал спорить. Перед ним стояла девушка, которая и так много для него сделала. Он просто кивнул, тихо сказав:
— Понял. Похоже, я надумал лишнего.
Шиба-нян сразу подхватила с улыбкой:
— Конечно, надумал. Сейчас тебе главное — восстанавливаться. Врач же говорил: нельзя ни волноваться, ни переживать, тогда и поправишься быстрее. Брат Линь всё время вспоминает о тебе, говорит: вот поправишься — снова будете вместе учиться, писать сочинения.
Лу Шиянь кивнул:
— Понял. Тогда не буду мешать.
Собравшись уходить, он вдруг обернулся, словно вспомнив что-то, и добавил:
— Я ошибся. И мне за это неловко… Ты… ты не говори никому, ладно?
Шиба-нян тут же поняла, что он имеет в виду: он не хочет, чтобы Чэнь Си узнала, что он спрашивал про это.
Она улыбнулась:
— Конечно, не скажу. Пустяковое недоразумение, и говорить не о чем.
Лу Шиянь вновь кивнул, поблагодарил и ушёл.
А тем временем, возвращаясь в деревню, Чэнь Си всю дорогу вежливо кивала и улыбалась в ответ на бесконечные приветствия. Её лицо уже свело от усталой улыбки — с тех пор, как она вышла из дома, ни на миг не расслаблялась.
Когда оставалось совсем немного до дома Шиба-нян, вокруг уже почти не было прохожих, Чэнь Си поспешила размять лицо. Она начала гримасничать, шевелить щеками и делать странные рожицы — надо же как-то снять напряжение с перенапряжённой мимики.
И вот в этот самый момент, из-за угла неожиданно вышел Лу Шиянь.
Они столкнулись нос к носу.
Чэнь Си, с лицом в комичной судороге, остановилась как вкопанная:
— …
А Лу Шиянь, в замешательстве и со сложнейшей гаммой эмоций на лице, только молча смотрел на неё:
— …
http://tl.rulate.ru/book/129332/5949161
Готово:
Использование:
