Итачи не помнил, как засыпал, его последняя мысль перед сном о том, будет ли у него брат в этой жизни, была довольно удручающей. Но на этот раз сон не принес ему долгожданного отдыха. Вместо тишины и покоя его разбудил невыносимый, оглушительный шум.
Он резко открыл глаза и сразу понял, что происходит. Это был не только шум его соседей, это был шум всего факультета Слизерина. С утра в подземельях царил хаос, и шум был настолько громким, что казалось, будто стены трясутся.
Он слышал восторженные крики, громкие разговоры, хлопанье дверей и даже звуки, похожие на лязг метл. Казалось, что все слизеринцы были полны предвкушения предстоящей игры по квиддичу, и вся школа была охвачена лихорадкой квиддича.
Итачи застонал, пытаясь натянуть одеяло на голову, но это не помогало. Шум был повсюду, он доносился сквозь стены и даже, казалось, через уши. "Черт возьми," - его терпение было на исходе. «Неужели они не понимают, что есть люди, которые хотят спать?»
В прошлом Итачи привык к тишине и концентрации, он не понимал такой бессмысленной траты энергии. Здесь, правда, шум был нормой, и казалось, он был везде. Все здесь были взволнованы, как дикие звери, которых выпустили из клеток.
Итачи попытался зарыться поглубже в одеяло, но шум становился только громче. Он лежал так несколько минут, прежде чем понял, что ему нужно встать. Казалось, что сегодня вечером тишина была несбыточной мечтой.
Он должен был выбраться из этого хаоса и обрести покой.
Он подошел к двери, уже положив руку на ручку, и приготовился выйти в этот шумный и неорганизованный мир. Он знал, что этот день определенно не будет мирным.
Он подошел к двери, уже положив руку на ручку, и приготовился выйти в этот шумный и неорганизованный мир. Он открыл дверь и... замерзать.
То, что он увидел, было похоже на море зелени. Казалось, что все студенты сговорились. Они были одеты в цвета Слизерина с головы до ног. Шарфы, флаги, шапки. Многие держали в руках миниатюрные метлы и флаги с эмблемой Слизерина.
Одни громко кричали, другие смеялись и толкались, но все они были в одном порыве, единые в своем стремлении к победе своей команды. Итачи посмотрел на них с удивлением и неудовольствием. «Неужели вся школа сходит с ума по этому квиддичу?» - подумал он.
Он чувствовал себя совершенно чужим человеком в этой среде. Он был похож на одинокий черный камень в море зелени.
Итачи решил, что лучше всего будет пробраться в Большой зал и поесть, надеясь, что хотя бы там он сможет найти немного покоя.
Итачи вырвался из общего сумасшествия по квиддичу и направился в Большой зал, где, как он надеялся, сможет найти покой. Но даже там никуда не деться от шума прошлого. Зеленые шарфы и флаги висели повсюду, как праздничные украшения, раздражающее напоминание о предстоящей игре.
Выйдя из подземелий, Итачи столкнулся с Маркусом Флинтом, капитаном команды Слизерина. Флинт, сияющий, как полированный медальон, был одет в полную форму для квиддича. Товарищи по команде столпились вокруг него, обсуждая стратегию и результаты тренировок. Флинт, заметив Итачи, насмешливо приподнял бровь.
—, Итачи, — вытянул Флинт, его голос был полон превосходства. «Вы действительно решили присоединиться к нам в последнюю минуту? Ваш шанс пропустить решающую игру, вот он, перед вами». Он подмигнул, но в его глазах плясал какой-то скрытый вызов.
Итачи сделал паузу: «У меня есть дела получше».
Флинт рассмеялся, как будто услышал самую смешную шутку. «Вещи получше? Может быть, у вас есть более важная задача, чем победа Слизерина в квиддиче?
Флинт презрительно фыркнул, но не отступил. - Давай, Итачи, не будь таким обузой. Нашел ли гений факультета что-то более важное, чем прославление Слизерина на поле?» Он посмотрел на Итачи, его губы растянулись в самодовольной улыбке. «Или, может быть... Неужели наш тихий гений наконец-то нашел девушку и решил повеселиться с ней, пока все остальные заняты игрой? Ну, это было бы смешно. Что вы, ребята, думаете?»
Окружавшие Флинта игроки засмеялись, соглашаясь с ним.
Итачи неодобрительно посмотрел на Флинта, его глаза сузились, как будто он оценивал его как что-то не слишком приятное. — Судя по твоему постоянному интересу к моим планам, Флинт, — произнес Итачи тихим, но полным скрытого злословия, — можно было бы подумать, что ты больше озабочен поиском какого-то удовлетворения... от вашей команды».
Итачи намеренно сделал паузу, давая понять, что не собирается объяснять, что именно он имел в виду. Неуверенность в его словах наполнила коридор напряжением. Он знал, что Флинт не пропустит намека.
Лицо Флинта резко изменилось. Его улыбка тут же исчезла, а глаза наполнились гневом. Он сделал шаг вперед, приближаясь к Итачи и нависая над ним.
— Послушай, малыш, — прорычал он презрительным голосом. — Такой грязнокровка, как ты, должна больше уважать старших, или кто знает, когда тебе может понадобиться помощь. Вы ведь не забыли, где ходите в школу? Здесь не место для дерзкого поведения. Над тобой всегда есть кто-то, и тебе лучше помнить об этом!
Флинт снова оглянулся на своих товарищей, ища одобрения, но лицо его исказилось от гнева. Он явно ожидал, что Итачи испугается и замолчит, но Итачи только смотрел на него, как будто он был никем.
Итачи не ответил, но его презрительный взгляд дал Флинту понять, что его слова не вызвали желаемой реакции. Он ходил вокруг Флинта и его команды, небрежно проталкиваясь сквозь толпу игроков и их яростные дискуссии. Он направился в Большой зал, его шаги были быстрыми и решительными, а разум роился мыслями о том, как удержаться от срыва. Настроение, и без того испорченное шумом и навязчивыми речами, окончательно испортилось.
Выйдя из толпы, Итачи направился в Большой зал, где гул был еще сильнее. Звуки разговоров, смеха и радостных возгласов слились в единый, нарастающий шум. Вздохнув с легким раздражением, Итачи сел за один из столиков, который был относительно пуст, и начал завтракать, слушая болтовню учеников.
Некоторые болели за свои команды, их голоса смешивались с криками поддержки, громкими аплодисментами и проклятиями, в зависимости от того, как шла игра. Итачи слушал эти яростные вспышки эмоций с едва уловимой гримасой, едва обращая на них внимание. Внезапно его внимание привлекли более спокойные голоса, обсуждающие Поттера.
Оказалось, что студенты обсуждали Поттера, описывая его как самого молодого ловца в квиддиче за последние сто лет. Одни восхищались его талантом, другие критиковали, но все сходились во мнении, что Поттер был феноменом. В разговорах проскальзывали сравнения с великими кэтчерами прошлого. Итачи, который не обращал внимания на квиддич, тем не менее слушал, его интерес подогревался этими разговорами. Вроде как что-то новое и интересное.
Итачи закончил свой завтрак, все еще оставаясь задумчивым. Он был выше общего сумасшествия по квиддичу, но все еще немного интересовался информацией, которую услышал в Большом зале. Он наблюдал за тем, как студенты продолжали горячо обсуждать предстоящую игру, и чувствовал себя немного отстраненным, но в то же время заинтригованным происходящим. Вся атмосфера, полная страсти и энтузиазма, была ему чужда, но в то же время она заставляла немного задуматься о том, что происходит в волшебном мире.
Покончив с завтраком, Итачи собирался искать Теодора, так как они договорились пойти на матч по квиддичу вместе. Но едва он поднялся из-за стола, как послышался голос профессора Дамблдора, возвещающий о скором начале игры.
«Студенты! Как ты знаешь, сегодня долгожданный матч между Гриффиндором и Слизерином!» — голос Дамблдора звучал весело и оптимистично, но Итачи почувствовал легкое раздражение.
Все студенты тут же зашептались, сделав зал еще более оживленным. Итачи понимал, что любая попытка найти Теодора сейчас будет обречена на провал. Весь зал был похож на гигантский муравейник, готовящийся к игре. Он вздохнул, понимая, что судьба квиддича сегодня во всей своей красе.
Вместо того, чтобы немедленно покинуть Большой зал, он решил немного подождать, надеясь, что Дамблдор или кто-то другой скажет что-то, что может оказаться полезным.
Вскоре он заметил, что заведующие факультетами начали перекрикивать шум толпы, призывая студентов собираться группами. Они энергично жестикулировали, направляя младшие классы к выходу из Большого зала. Начиналось организованное движение к участку для квиддича, и было понятно, что скоро все будут там.
Дойдя до поля для квиддича, Итачи был поражен его размерами. Огромное овальное пространство было окружено трибунами, поднимающимися ярусами вверх, как гигантский амфитеатр. Поле было идеально ровным, с ярко-зеленой травой с нарисованными на ней белыми линиями разметки. По обеим сторонам поля было три кольца, установленных на высоких столбах. В воздухе витало напряжение и предвкушение, чувство праздника, которое пронизывало все место.
Директора школ, как искусные дирижеры оркестра, делили учеников на отделения, рассаживая их по закрепленным за ними местам. Итачи заметил, что в Слизерине была одна из лучших трибун с прекрасным видом на поле.
Но присмотревшись, Итачи заметил одну деталь, которая не ускользнула от его внимания.
Первокурсники из более знатных семей были выделены в отдельную секцию ближе к полю и возвышались над остальными. Это была наглядная демонстрация привилегий и особого отношения, которые дети могущественных и богатых волшебников получали даже в Хогвартсе. Итачи отметил этот факт про себя, запоминая каждую мелочь. Это было еще одним напоминанием о том, что даже в этом волшебном мире существовала социальная иерархия, и он, в силу своего прошлого, всегда находился на нижней ступеньке.
Сидя на своей трибуне, он решил воспользоваться моментом, чтобы оглядеться на первокурсников, собравшихся в привилегированном секторе. Его острый ум и внимательность не позволяли ему просто отмахнуться от этого проявления социального неравенства. Он начал мысленно составлять досье на каждого из этих молодых аристократов, опираясь на то, что он уже знал о волшебном мире.
Малфой: Первым, конечно, был Драко, с высокомерным выражением лица
Итачи знал, что семья Малфоев была известна своими чистокровными взглядами и связями с могущественными волшебниками.
Его высокомерие и высокомерие могли быть опасными, но обычно это была всего лишь попытка показать себя наравне со своими родителями.
Паркинсон: Рядом с Малфоем сидела Панси Паркинсон, девушка с резкими чертами лица и всегда высокомерным взглядом. Она казалась верной последовательницей Малфоя, готовой поддержать любое его начинание. Ее семья также была известна своей чистотой и приверженностью традициям. Она не представляла никакой угрозы.
Забини: Следующим был Блейз Забини, смуглый мальчик с темными глазами. О нем было известно меньше, но его семья была богатой и влиятельной, и это уже давало ему определенный статус. Итачи отметил, что Забини казался более сдержанным и наблюдательным, чем Малфой, что делало его более интересным объектом для анализа.
В дополнение к этим трем студентам, Итачи отметил еще нескольких первокурсников, чьи имена и семьи были ему менее знакомы. Они были детьми старинных волшебных семей, каждое имя которых было связано с историей и традициями волшебного мира. Он знал, что за каждым из них стоят богатство и влияние, и что они могут быть как союзниками, так и противниками.
Из сканирования Итачи понял, что эти дети, несмотря на свой юный возраст, уже были частью определенной социальной системы, где их происхождение и статус имели большое значение.
В Хогвартсе, как и везде, были свои неписаные правила, и что ему придется научиться понимать и использовать их для достижения своих целей. Его память записывала каждую деталь, каждое выражение лица, каждое слово, которое он слышал. Он был готов учиться и приспосабливаться к этой новой реальности, даже если это означало, что ему придется играть по чужим правилам.
Итачи еще раз посмотрел на эту группу аристократов, затем оглядел остальных учеников и понял, что Теодора нигде не было в этой секции. По какой-то причине он был где-то в другом месте, и это заставило Итачи задуматься.
Итачи, закончив анализ любимого участка, оглядел поле. Его взгляд скользнул по трибунам, полным взволнованных учеников, по зеленой лужайке, уходящей вдаль, и, наконец, остановился на специальной секции для учителей. Там он заметил знакомые фигуры профессоров, многие из которых были поглощены разговором, ожидая начала игры.
Профессор Снейп, как всегда, выглядел отстраненным и недовольным, в то время как Дамблдор, казалось, светился от внутреннего веселья, наблюдая за всеобщим волнением. Итачи отметил, что учителя были такой же частью этой системы, каждый со своей ролью и интересами. Он не стал задерживаться на них, а снова перевел взгляд на поле.
Итачи погрузился в свои мысли, анализируя все, что видел и слышал. Он обдумывал свои будущие действия и стратегии, и на мгновение его внимание отвлеклось от окружающего.
Внезапно легкое похлопывание по плечу вырвало его из размышлений. Инстинкты, отточенные годами тренировок, сработали мгновенно. Ни секунды не колеблясь, он резко развернулся, молниеносным движением схватив нападавшего. Его пальцы крепко сжимали руку нежданного гостя, готовые нанести удар в любой момент, если понадобится.
Только через пару секунд, увидев испуганное, но виноватое лицо Теодора, он понял, что это не враг. Мгновенно его тело расслабилось, и он отпустил руку своего товарища.
— Теодор, — сказал Итачи тихим, но с ноткой удивления, — что ты делаешь?
Теодор, потирая руку, которую только что сжали пальцы Итачи, с дрожью в голосе и слабой улыбкой, попытался поднять настроение: «Ну, Итачи, я знал, что у тебя быстрая реакция, но не так быстро! Теперь я определенно подумаю дважды, прежде чем пытаться похлопать вас по плечу. Я чувствую себя почетным гостем в вашей личной тренировочной комнате, где приветствуются захваты».
Он оглянулся на окружающих его людей, которые застыли в молчании, наблюдая за этой внезапной сценой насилия. Некоторые ученики смотрели на Итачи с ужасом, другие с любопытством, но все они, казалось, временно забыли о предстоящем матче по квиддичу.
Их молчание было нарушено резким голосом директора Слизерина, который, оттолкнув зевак, быстро приблизился к ним. Он выглядел раздраженным и злым: «Что здесь происходит! Итачи, ты что, сошел с ума? Вы напали на своего одноклассника, на глазах у всей школы! Вы понимаете, что это неприемлемое поведение?!»
Итачи уже собирался ответить, но Теодор быстро прервал его: «Нет, нет, все в порядке! Итачи просто не ожидал, что я подойду к нему сзади. Он немного... нервничал, вот как он отреагировал». Он посмотрел на Итачи с легкой улыбкой, ясно давая ему понять, что все под контролем. «Он просто не узнал меня, понимаете? Я имею в виду, что у него глаза как у орла, он готов к бою прямо сейчас».
Староста нахмурился и посмотрел на обоих учеников, но, казалось, поверил объяснению Теодора.
— Ладно, следите за собой, — сказал он, подтолкнув. - Итачи, в следующий раз будь осторожнее! Это не похоже на то, что мы находимся в джунглях!» С этими словами он отступил, возвращаясь к своим обязанностям, но все еще поглядывая в их сторону.
Теодор, вздохнув с облегчением, повернулся к Итачи. «Это был близкий матч», — сказал он с улыбкой. — Как насчет того, чтобы ты перестал практиковать боевые приемы на своих одноклассниках, а?
Итачи посмотрел на Теодора, изучая его лицо. В нем не было и следа гнева или обиды, только легкая ухмылка и едва уловимая испуганная дрожь в голосе, которая все еще не исчезла полностью. Он видел, как Теодор пытается сохранять спокойствие и не обострять ситуацию, и понимал, что его реакция была чрезмерной. Его взгляд смягчился, а внутреннее напряжение немного ослабло.
Некоторое время он молчал, словно подыскивая нужные слова. Затем, не сводя глаз с Теодора, он тихо сказал: «Простите».
Теодор, казалось, был немного удивлен такой реакцией. Он изогнул бровь, и его ухмылка стала более открытой: «Для чего это было?»
Итачи на мгновение отвернулся, но затем снова посмотрел на Теодора, на этот раз в его глазах было нечто большее, чем просто вежливость: «Не только за то, что только что произошло. Для всего».
Он понял, что с тех пор его поведение было, мягко говоря, не самым дружелюбным. Он был отчужденным, замкнутым и не всегда адекватно реагировал на окружающих. Хотя ему было нелегко в этом признаться, теперь, глядя в глаза Теодора, он понял, что пришло время извиниться.
Теодор выслушал извинения Итачи, его лицо расплылось в лукавой улыбке. — Ну, раз ты так искренне извиняешься, — вытянул он, делая вид, что обдумывает ситуацию.
— Думаю, я приму твои извинения. Но, как я уже сказал, все эти нахмуренные брови и холодные взгляды пугают меня. Так... Я вам полностью прощу, если вы проведете хотя бы один день с нормальным лицом. Да ладно, ты ведь можешь это сделать, не так ли? Всего один день без этого смертоносного выражения лица, как будто ты готовишься к войне?
Он подмигнул Итачи, явно наслаждаясь его замешательством. Теодор видел, что Итачи не привык к такого рода шуткам и, вероятно, не понимает, чего именно от него хотят. Но именно это делало ситуацию такой забавной.
— Я буду наблюдать, — продолжал Теодор озорным голосом.
«Однажды, Итачи. Один день нормальной мимики. Это мой подарок в ответ на ваши извинения. И да, никаких увертюр
Он ухмыльнулся, наблюдая за реакцией Итачи, который явно не ожидал такого поворота событий. Теодор знал, что это будет трудное задание для его угрюмого товарища, но именно поэтому это было так забавно.
Итачи посмотрел на Теодора, несколько секунд молча изучал его хитрое лицо, а затем уголок его губ дернулся в легкой, почти незаметной ухмылке. Выражение его лица было совсем не таким, как обычно, и Теодор чуть не ахнул от удивления.
— Я подумаю, — тихо сказал Итачи, его голос был тихим, но в нем была какая-то новая нотка, которая выдавала его едва сдерживаемое веселье. «Это... щедрое предложение. Возможно, стоит подумать».
Теодор приподнял бровь, удивленный таким ответом. — Правда? Это довольно крутой поворот! Я никогда не думал, что ты сможешь ответить на такую шутку. Но его улыбка стала еще шире. — Хорошо, тогда я подожду решения, Итачи. Не утомляй меня слишком долго.
Затем, сменив тему, Феодор спросил: «Кстати, где вы были до этого? Я нигде не мог тебя найти. После завтрака я сразу же пошел на трибуны, думал, ты уже будешь здесь.
Итачи, убрав намек на улыбку с лица, ответил: "Я задержался в Великом Зале. Нужно было заняться делами. Он старался не вдаваться в подробности своего противостояния с Флинтом, не желая делиться этим с Теодором. — И где ты был? Я заметил, что ты не в привилегированном отделе.
— проворчал Теодор. «О да, я попросил старосту отвести меня на обычную трибуну. Я ненавижу все эти демонстрации, мне там становится скучно. Кроме того, знаешь, когда все эти аристократы вокруг тебя смотрят на тебя так, как будто ты их... как бы это сказать, как бы это было куском дерьма, это еще хуже, чем их высокомерие». Теодор поморщился. «Да, и я хотел увидеть реальную реакцию студентов на то, что происходит. Не просто какой-то Малфой, козыряющий своим положением.
Его глаза блестели от озорства. — Ну, если не считать того, что я чуть не получил травму, а ты чуть не прикончил меня при первой встрече.
Они оба замолчали, и в этот момент прозвучал свисток, возвещающий о начале матча.
Умолкнув, Итачи и Теодор устремили взгляды на поле. Судья, мистер Хуч, энергично вышел на центр газона, держа в руках громкий свисток и метлу. Он был одет в свою обычную полосатую форму, а лицо его было сосредоточенным и серьезным.
«Итак, студенты Хогвартса!» — его голос громко прогремел по полю, усиленный магией. — Мы собрались здесь сегодня, чтобы стать свидетелями эпического противостояния между командами Гриффиндора и Слизерина!
Толпа взорвалась аплодисментами и криками поддержки. Итачи слегка поморщился, но не оторвал глаз от поля.
«Я напоминаю вам о правилах!» - продолжил г-н Хуч. «По семь игроков в каждой команде: три охотника, два загона, один вратарь и один кетчер! Задача охотников – забить квафлю в кольца соперника; Задача загонщиков состоит в том, чтобы отбрасывать бладжеры от своих товарищей и направлять их в сторону противников. Вратари, конечно, берегут свои кольца. Ну, кетчер... Его задача – поймать Золотого Стукача. Когда снитч пойман, игра заканчивается, и команда кетчера получает 150 очков».
Он сделал паузу, оглядывая всех учеников. «Пусть победит сильнейший!»
Он поднес свисток к губам, и воздух наполнился громким, резким звуком. Команды взобрались на метлы и начали занимать свои позиции на поле, готовые к началу напряженного боя.
Наблюдая за игрой, Итачи постепенно начал понимать, почему квиддич вызывает такой ажиотаж. Он отметил импульс и энергию полета игроков, ловкие маневры охотников, отбивающих квафлю, и напряженные столкновения между игроками загона и дубинками. В нем было волнение, страсть и какое-то первобытное возбуждение, которое, казалось, заражало всех вокруг. Даже Итачи, обычно равнодушный ко всем подобным развлечениям, не мог не признать, что квиддич действительно был интересным зрелищем.
Тем не менее, его аналитический склад ума не мог не заметить недостатки игры. Он нахмурился, обдумывая это. — Странно, — пробормотал он, поворачиваясь к Теодору. «В конце концов, на самом деле, вся игра может быть закончена в одно мгновение, если кетчер поймает эту маленькую золотую безделушку».
Теодор, поглощенный этим зрелищем, перевел взгляд на Итачи. — Ты имеешь в виду стукач?
— Именно, — ответил Итачи. «Вся игра, все эти усилия, все эти столкновения могут быть раздуты до невероятных размеров одним удачным ходом кетчера. Как это справедливо? Сто пятьдесят баллов за поимку стукача... Это обесценивает все остальное. Как будто все усилия остальной команды совершенно неважны».
Он повернулся к Теодору, его глаза были полны задумчивости: «Мне нравится смотреть квиддич, в этом есть что-то захватывающее. Но участвовать... Не уверен, что хотел бы этого. Зачем выкладываться по полной, когда вся игра может быть решена совершенно случайно? Я понимаю, почему всем так нравится смотреть игру, но участвовать...» Он закончил фразу, едва заметно пожав плечами.
Теодор задумчиво посмотрел на поле, затем перевел взгляд на Итачи. «Вы правы, в этом есть некоторая предвзятость», — согласился он. «Неудивительно, что все так одержимы кетчерами. Они могут в одиночку привести всю команду к победе, даже если остальным из нас придется пахать, как проклятым». Секунду он молчал, задумавшись. «С другой стороны, это делает игру непредсказуемой, азартной игрой. Разве это не нравится всем?»
Не успел Итачи задуматься о недостатках квиддича, как его внимание привлекло необычное поведение Гарри Поттера. Мальчик, Который Выжил, как его называли в общине, внезапно начал терять контроль над своей метлой. Он раскачивался из стороны в сторону, неуклюже пытаясь удержаться, как будто его метла превратилась в непослушного дикого зверя.
Итачи нахмурился. Это было странно, так как Поттер считался прирожденным летуном. Он не раз демонстрировал свой талант и мастерство в уроках полетов. Итачи, который хоть и не интересовался квиддичем, все же слышал восторженные отзывы о способностях Поттера.
Заметив, что все взгляды на трибунах прикованы к Поттеру, Итачи решил использовать свой Шаринган. Его глаза на мгновение вспыхнули красным, и он сосредоточил свое внимание на метле Поттера. Шаринган позволял ему видеть магические нити, едва видимые простым глазом. Он понял, что метла Поттера была заколдована. Кто-то явно пытался помешать ему участвовать в игре, а возможно, даже навредить ему.
Итачи нахмурился, его аналитический ум быстро обработал полученную информацию. Он знал, что это был не просто несчастный случай, а преднамеренная диверсия.
Проведя взглядом по тонким магическим нитям, тянущимся от метлы Поттера, Итачи переключил свое внимание на учительскую секцию. Его Шаринган позволял ему видеть и анализировать не только саму магию, но и намерения тех, кто ее использовал.
Первым, кто попал в поле его зрения, был профессор Снейп. Он сидел, сжав губы, и что-то тихо бормотал. Первой мыслью Итачи было то, что это Снейп заколдовал метлу Поттера, и именно он теперь злорадствовал, наблюдая за его страданиями. Но в следующее мгновение Итачи отверг это предположение как ложное.
Он использовал свой Шаринган, чтобы читать по губам профессора. То, что он услышал, озадачило его. Снейп произносил отменяющие заклинания, но не в обычном порядке, а в обратном. Итачи вспомнил, что читал о таких заклинаниях в учебниках. Это были древние отменяющие заклинания, которые должны были нейтрализовать вредоносную магию.
Стало ясно, что не Снейп заколдовал метлу Поттера, а пытался ему помочь. Он пытался противодействовать чужой темной магии. Итачи почувствовал энергию, исходящую от Снейпа, чтобы разрушить чары, наложенные на метлу. Эта энергия столкнулась с темной, невидимой силой, исходящей от источника заклинания. Это было похоже на невидимую войну, происходящую прямо на его глазах.
Итачи снова сосредоточился, отслеживая тонкие нити магической энергии, которые уводили его прочь от зачарованной метлы Поттера. Его взгляд скользнул по креслам учителей, пока не остановился на профессоре Квиррелле.
Квиррелл сидел на своем месте, его лицо было напряжено, а руки крепко прикрывали рот. Итачи заметил, что профессор, казалось, пытался скрыть движения своих губ, как будто боялся, что кто-то сможет их прочитать. Но для Шарингана ничто не может быть скрыто.
Именно у Квиррелла тянули волшебные нити, что окончательно убедило Итачи в том, что он причастен к этому. Он мог видеть, как профессор тайно произносит заклинания, подпитывая злую магию, которая окутала метлу Поттера. Энергия, исходящая от Квиррелла, была темной и зловещей, полной ненависти и злобы. Он столкнулся с тем, что излучал Снейп, и создал невидимую битву.
Итачи был ошеломлен. Он не мог поверить, что этот заикающийся и вечно напуганный профессор Квиррелл был способен на такую подлость. Но Шаринган не лгал, и Итачи прекрасно понимал, что этот человек, на первый взгляд слабый и безобидный, таил в себе темные и опасные силы.
Теперь, когда он знал, кто за этим стоит, у него появилось еще больше вопросов. Зачем Квирреллу это нужно? Почему именно Поттер был его целью? И самое главное, насколько далеко он был готов зайти в своих намерениях?
Итачи, наблюдая за Поттером, который все еще боролся с заколдованной метлой, понял, что ситуация становится все более и более критической. Он понимал, что мальчик может упасть в любой момент, и тогда последствия могут быть ужасными.
Итачи, несмотря на свое отстраненное отношение к окружающим, понимал, что Поттер был больше, чем просто мальчик. Он был живым символом надежды, олицетворением победы светлых сил над темными. Его смерть могла стать спусковым крючком для нового конфликта, новой войны, которую Итачи отчаянно пытался избежать.
Если бы это был любой другой ученик, Итачи, вероятно, просто наблюдал бы. Он бы не вмешался, если бы упал. Его приоритетом было бы найти способ отменить заклинание, а не спасти чью-то жизнь. Но в случае с Поттером все было иначе. Он понимал, что его падение может иметь далеко идущие последствия, и он не мог этого допустить.
Итачи был готов спасти Поттера, если ситуация выйдет из-под контроля. Он был готов пожертвовать своими принципами, чтобы предотвратить возможную катастрофу. Он был готов вмешаться, даже если это могло подвергнуть его опасности или вызвать вопросы.
Итачи не был героем, да и не стремился им стать. Он не питал теплых чувств к Поттеру. Он сделал это исключительно из рациональных соображений, понимая, что сохранение жизни этого мальчика было не просто гуманитарным актом, это была стратегическая необходимость для сохранения мира, который и без того еле держался на плаву.
Краем глаза Итачи заметил, как кресло учителя внезапно охватило пламя. Огонь вспыхнул внезапно, как будто кто-то использовал заклинание, чтобы отвлечь внимание. Итачи не мог точно понять, кто это сделал, но он был благодарен за такое вмешательство. Он сразу понял, что это отвлечение сыграло на руку Снейпу.
В тот же миг Снейп резко вскочил со своего места, оттолкнув Квиррелла и других учителей. Его действия были быстрыми и решительными, как будто он не мог больше сдерживаться. Своим резким движением он разрушил заклинание, наложенное Квирреллом на метлу Поттера. Волшебные нити, исходящие от Квиррелла, исчезли, и метла Поттера внезапно перестала его трясти.
Глаза Итачи, которые уже давно вернулись к своему обычному черному цвету, теперь пристально смотрели на Квиррелла. Он не мог пропустить ни малейшего движения профессора. Он понял, что этот человек, несмотря на свою кажущуюся слабость, опасен. Он ждал, сможет ли этот человек совершить еще что-нибудь опрометчивое, снова попытаться причинить вред Поттеру или попытаться сбежать.
Итачи был готов действовать в любой момент. Его ум был сосредоточен, а тело напряжено, готовое отразить любую угрозу в любую секунду.
Даже в стенах Хогвартса, в окружении учителей и учеников, таилась опасность. Он был готов драться в случае необходимости.
Остальная часть игры прошла без происшествий. Напряжение спало, и игроки сосредоточились на стратегии и игре. Гончар, к удивлению многих, проявил невероятную меткость и ловкость, продемонстрировав отличное обращение с метлой и незаурядное мастерство. Остальные команды также показали отличный уровень игры. Игра, казалось, обрела новую динамику, лишенную магического противостояния, которое, казалось, исходило от Квиррелла.
А потом, в один миг, все изменилось. Поттер, словно молния, пронесся по полю, и его метла, казалось, сливалась с воздухом. Прежде чем зрители успели оглянуться, его метла на мгновение замерла в воздухе, а затем - с триумфальным взмахом - полетела вниз. Гарри Поттер поймал Снитч, который, сверкая золотым светом, исчез в его руке.
Взрыв аплодисментов потряс трибуны. Игра была окончена. Поттер поймал Снитча, быстро и блестяще завершив матч победой Гриффиндора. Итачи наблюдал за всем происходящим, и хотя он не был в восторге от игры, он не мог не признать мастерство Гарри Поттера. Для него это была еще одна победа, но также и еще одно напоминание о том, насколько хрупким может быть мир даже в этом мире волшебства.
Матч по квиддичу закончился, и толпа учеников начала двигаться к Большому залу, где их ждал праздничный ужин. Итачи, однако, не собирался присоединяться к ликованию. У него не было желания делиться своими мыслями и планами с другими.
Решив, что ему нужно время, чтобы все обдумать и принять решение, Итачи попытался улизнуть подальше от толпы, стараясь не привлекать к себе слишком много внимания. Он понял, что в этом замке за ним все время следят, и картины на стенах были тому доказательством. К его облегчению, они больше не следовали за ним так пристально, как несколько дней назад. Он предположил, что это произошло из-за вмешательства Дамблдора. Но все же он чувствовал, что за ним наблюдают, и это его раздражало.
Поэтому Итачи решил, что лучшим местом для размышлений будет его комната. Там он мог уединиться и сосредоточиться на том, что ему нужно сделать. Притворившись, что идет в Большой зал, он резко свернул в боковой коридор и быстро направился в сторону слизеринского подземелья. Он надеялся, что там сможет спокойно подумать и строить дальнейшие планы.
ГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГ
Теодор, как и все остальные, был в восторге от игры. Победа в Гриффиндоре, конечно, не была его главной целью, но наблюдать, как Поттер ловит снитч, было определенно захватывающе. Когда матч закончился, он обсуждал игру со своими одноклассниками с улыбкой и легким волнением в голосе.
Теодор, направляясь в Большой зал, заметил Итачи краем глаза. Он двигался в противоположном направлении от основной толпы, его плечи были напряжены, а выражение лица снова стало отчужденным и закрытым. Сначала Теодору показалось, что он что-то воображает, но когда Итачи резко повернул за угол, ведущий в подземелья Слизерина, его сомнения развеялись.
— Вот он, — пробормотал Теодор, глядя, как исчезает фигура его товарища. Он заметил, что после матча по квиддичу Итачи, казалось, снова стал отстраненным. Исчезла легкая ухмылка и намек на веселье. Его лицо снова стало холодным и непроницаемым.
Интуиция подсказывала Теодору, что что-то не так. Он не мог объяснить почему, но что-то в поведении Итачи насторожило его. Он решил не отпускать это и следовать за ним, чтобы убедиться, что с ним все в порядке.
Поэтому Теодор, делая вид, что завязывает шнурки на ботинке, резко развернулся и быстро направился в ту сторону, куда ушел Итачи. Он старался не шуметь и не привлекать к себе внимания, надеясь, что Итачи его не заметит. Теодор не знал, чего ожидать, но он был полон решимости выяснить, что происходит с его товарищем.
ГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГ
Итачи добрался до своей комнаты в подземелье Слизерина и быстро закрыл за собой дверь. Он чувствовал, как напряжение, которое он сдерживал на протяжении всего матча, начало выходить наружу. Он прислонился спиной к двери и глубоко вздохнул, пытаясь собраться с мыслями.
«Этот Квиррелл... он опасен, — пробормотал Итачи про себя.
Он расхаживал по комнате, как тигр в клетке. Его мысли метались вокруг, как молния.
Он остановился и посмотрел на свои руки. «Я должен что-то с этим сделать.
Итачи начал обдумывать свои варианты. Он понял, что не может действовать открыто без каких-либо доказательств вины Квиррелла. Ему нужно было быть осторожным и продумывать каждый свой шаг. «Нужно собрать больше информации», — пробормотал он. «Нужно выяснить, что именно он замышляет, и как его можно остановить».
Он снова вздохнул, чувствуя усталость, но понимая, что не может позволить себе расслабиться. «Я не могу позволить себе оступиться, от этого многое может зависеть».
ГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГГ
Теодор, тихо подкрадываясь к двери комнаты Итачи, услышал приглушенный голос своего товарища. Он понял, что Итачи разговаривает сам с собой, и в его голосе звучало беспокойство. Он не раздумывая и, не стуча, открыл дверь и вошел в комнату.
Итачи резко обернулся, застигнутый врасплох. Его глаза расширились от удивления, а на лице мелькнуло раздражение, которое он тут же попытался скрыть.
"Теодор?" - произнес он, стараясь сохранять спокойствие в голосе. — Что ты здесь делаешь?
— Вот о чем я спрашиваю, — ответил Теодор, прислонившись к дверному косяку. Его глаза были полны любопытства, и в них читалось легкое беспокойство. — Я слышал, как ты разговаривал сам с собой здесь. И из того, что вы говорите, очевидно, что что-то не так. Что случилось?»
Теодор оттолкнулся от косяка и медленно подошел к Итачи, не сводя с него глаз. — Кто опасен, Итачи? И почему ты столько всего скрываешь от меня? Мы же друзья, не так ли?
Он сделал паузу, давая Итачи время ответить. «Я заметил, что после квиддича ты снова становишься как бы замкнутым. Ты всегда становишься таким, когда тебя что-то беспокоит. Разве вы мне не доверяете? В голосе Теодора было слышно негодование. «Я, конечно, не гений, как ты, но я всегда готов выслушать и, возможно, даже помочь».
Он сделал еще один шаг в сторону Итачи, сокращая расстояние между ними, и в его взгляде читалось разочарование.
— Знаешь, Итачи, меня это начинает раздражать, — сказал Теодор, скрестив руки на груди. «Ты всегда ходишь со своим угрюмым видом, как будто ты единственный, у кого есть проблема. Ты думаешь, что ты единственный, кто что-то знает, и что ты единственный, кто может с этим справиться?
Он покачал головой, не скрывая раздражения. «Знаете, у меня в жизни тоже не все сладкое! У меня есть свои проблемы, свои демоны, если хотите. Но я не хожу как призрак, прячась от всех и притворяясь, что мне никто не нужен».
Теодор снова сделал паузу, чтобы его слова улеглись в воздухе. «Помните, когда мы обещали помогать друг другу? Помните, когда мы решили, что будем держаться вместе и поддерживать друг друга? Где все это сейчас? Почему ты не можешь мне доверять? Почему ты думаешь, что я недостоин твоей помощи, или, наоборот, что ты не достоин моей?
Он сделал шаг назад, глядя Итачи прямо в глаза. «Мне не нужно, чтобы ты рассказывал мне все свои секреты, но по крайней мере расскажи мне, что происходит. Не отталкивай меня, как будто я для тебя никто. В конце концов, я твой друг, и мне небезразлично, что с тобой происходит.
Теодор вздохнул, давая волю своим эмоциям. — Ты всегда такой умный, Итачи, но иногда ты можешь быть таким глупым! Вы не можете сделать все в одиночку. Поймите это уже, наконец!
Итачи слушал слова Теодора, не произнося ни звука. Лицо его оставалось непроницаемым, но внутри него бушевала буря. Он не мог отрицать, что Теодор был прав, но признать это было выше его сил.
Вместо ответа, в его голове всплыло лицо Саске. Его младший брат – такой же упрямый, такой же нетерпеливый, такой же жаждущий признания. Итачи внезапно понял, как много общего у Теодора с Саске. Оба они были полны энергии, оба искренне хотели помочь, оба чувствовали себя брошенными, когда их отталкивали.
"Почему я всегда так делаю?" - подумал Итачи, чувствуя на своих плечах груз вины. «Почему я не могу просто принять помощь? Почему я всегда отталкиваю тех, кто пытается приблизиться ко мне?»
Его мысли вернулись в прошлое, к тем моментам, когда он отталкивал Саске, когда тот отказывался от его поддержки, когда он делал все, чтобы не приближаться к нему. И теперь он повторял ту же ошибку с Теодором.
«Я делаю то же самое, что и всегда. Снова дистанцируюсь, — с горечью подумал Итачи. Он знал, что должен был что-то сказать Теодору, что он должен был объяснить ему свои мотивы, но слова застряли у него в горле. Он, как всегда, не мог показать эмоции, не мог быть открытым. Он был обречен повторять свои ошибки.
В воздухе повисла тишина, давящая и тяжелая. Итачи замолчал, и Теодор понял. Он понял, что его слова, его попытка помочь разрушили невидимую стену, которую Итачи построил вокруг себя. Разочарование, горькое и тяжелое, начало подниматься в груди Теодора.
Он чувствовал, как его щеки краснеют, как будто ему стыдно за себя. Он сглотнул, и в его голосе была боль. Неохотно, с разочарованием и слегка заметным презрением, Теодор развернулся, собираясь уйти.
Но, пройдя полпути к двери, он остановился. Посмотрел на Итачи, который все еще стоял, погруженный в свои мысли, и сказал дрожащим голосом:
«Я думал, что мы друзья... Видимо, только я так думал».
Звук захлопнувшейся двери был похож на выстрел, отрезвляя Итачи. Он стоял неподвижно, как статуя, пока до него не дошло, что Теодора больше нет. Внутри него бушевал ураган чувств – угрызений совести, страха, а больше всего – острого чувства утраты. Он понял, что его молчание, его вечная отстраненность снова оттолкнули человека, который пытался ему помочь.
Его обычная сдержанность дала трещину. Итачи, словно очнувшись ото сна, резко обернулся. Отчаяние плескалось в его глазах, голос, обычно ровный и спокойный, дрожал от напряжения.
"Теодор!" - закричал он громче, чем когда-либо позволял себе. Он бросился к двери, понимая, что сейчас или никогда. Он схватился за дверную ручку и повернул ее, впиваясь пальцами в холодный металл.
Итачи заколебался, его голос дрожал. «Я... Я был другим человеком, Теодор. Я... Я испытал то, чего не пожелал бы никому другому
Итачи замолчал, переводя дыхание. Он боялся продолжать, он понимал, насколько глупо и нелепо звучат его слова, но он не мог остановиться. — Я не хотел причинить тебе боль. Я не хотел, чтобы ты думал, что я не заботлюсь о тебе. Ты... ты мой друг, Теодор, а я... Я не хочу тебя терять. Я только... Я еще не знаю, как быть другим».
Мне нужно объяснить тебе, — выдохнул Итачи, глядя на спину замерзшего Теодора. «Это не только я, это не только мои проблемы. Это... это также Квиррелл. Он опасен, Теодор. Очень опасно».
Итачи на мгновение замолчал, пытаясь отдышаться. Его слова звучали грубо и сбивчиво, но он должен был сказать все, что знал. «Он... он пытается навредить Поттеру. Я видел, как он околдовывал свою метлу на матче по квиддичу. Это не было случайностью. Это была темная магия».
Итачи замолчал, переводя дыхание. Его лицо было искажено болью и беспокойством. «Я не знаю точно, что он замышляет, но это опасно. Я не хочу, чтобы тебе было больно, и я не хочу, чтобы он причинял боль кому-то еще. Вот почему я был таким... Такой отстраненный. Я пытаюсь разобраться во всем сам, чтобы не подвергать тебя опасности.
Дамблдор тоже... он следит за мной, Теодор, с тех пор, как произошел инцидент с троллем. Он мне не доверяет. Я знаю это, я чувствую это, — он на секунду замолчал, пытаясь совладать с собой.
— Он не единственный, Теодор, — продолжал он, понизив голос, как будто опасаясь, что кто-то его подслушает. - Кажется, что все здесь смотрят на меня. Картины, призраки... Как будто они все докладывают о каждом моем шаге. Это давит на меня, Теодор, это заставляет меня нервничать. Я чувствую, что постоянно нахожусь под прицелом».
Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить дрожь в голосе. «И из-за Квиррелла, и из-за этой постоянной слежки... Я не мог никому доверять.
Теодор все еще стоял спиной к Итачи, и он не двигался. Но Итачи видел, как напряжены его плечи и как слегка дрожит его рука, застывшая на дверной ручке. Тишина в комнате была гнетущей, и Итачи чувствовал, как каждая секунда тянется как вечность. Он не знал, что происходило в голове у Теодора, но тишина говорила сама за себя.
Теодор не перебивал, не задавал вопросов, он просто слушал, впитывая каждое слово Итачи, как губка. Итачи чувствовал на себе этот тяжелый, пытливый взгляд, который, казалось, проникал в самую его душу. Он не знал, верил ли ему Теодор или считал его сумасшедшим, но все же он не остановился. Он выразил все, что накопилось в его душе.
Итачи наблюдал, как Теодор, не произнося ни звука, медленно отпустил дверную ручку, и его рука скользнула вниз по его телу. Он все еще не обернулся, но этот маленький жест дал Итачи некоторую надежду. Может быть, Теодор не собирался уходить, может быть, он по крайней мере думал о том, что сказал ему Итачи.
Теодор стоял спиной к Итачи, его рука застыла на полпути к дверной ручке, и слова друга все еще звенели в его ушах. Квиррелл... темная магия... Дамблдор... надзор... Теодор чувствовал, как его мозг отчаянно пытается переварить поток информации, обрушивающийся на него.
Сначала это было просто разочарование. Обида. Потом была тревога. И сейчас... смесь недоверия, беспокойства и какого-то странного, почти болезненного интереса. Действительно ли он говорит правду? - У меня в голове промелькнула мысль. Или он совсем сошел с ума в этом своем замкнутом мире?
Теодор почувствовал, как его плечи напряглись, когда его пальцы вцепились в дверную ручку. Его инстинкты кричали бежать, чтобы уйти как можно дальше от этого безумия. Но... Что-то сдерживало его. Может быть, это был слабый оттенок отчаяния в голосе Итачи, может быть, это была странная, необъяснимая вера в друга, которая все еще оставалась в его сердце.
Он медленно опустил руку, отпуская дверную ручку, его пальцы все еще дрожали. Вынос в натуру? Призраки? Это звучало как полная паранойя. Но в то же время он знал Итачи. Он знал, что никогда не придумает ничего подобного, если не будет в чем-то уверен.
Теодор понял, что теперь ему нужно принять решение. Он мог отмахнуться от слов Итачи, списать их на паранойю и уйти, как собирался. Или... Он мог в это поверить. Он мог бы попытаться разобраться во всей этой ерунде со своим другом.
И именно это удерживало его от отъезда. Любопытство. Сомнение. И, в конечном счете, старая дружба, которая помогла ему остаться. Он действительно никогда не казался нормальным человеком, но... Теодор молча сглотнул, и в его голове мелькнула мысль: «Может быть, нам действительно стоит его послушать».
Он все еще стоял спиной к Итачи, но теперь его рука была опущена, а дверь оставалась закрытой. Он был готов к долгому и очень странному разговору.
Тишина в комнате сменилась напряженной тишиной, которая, однако, не была враждебной. Теодор молчал, переваривая услышанное, а Итачи, не смея нарушить это затишье, просто ждал. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Теодор наконец нарушил молчание.
— Хорошо, — сказал он, его голос звучал тихо, но твердо, и это заставило Итачи выдохнуть с облегчением. «Я... Я действительно не понимаю, что происходит, и мне до сих пор трудно в это поверить, но я готов слушать. И если все это правда... Я помогу тебе.
Итачи кивнул, его глаза, обычно полные спокойствия, теперь светились благодарностью. — Спасибо, Теодор, — ответил он, и в его голосе звучала искренность. «Я ценю это больше, чем вы думаете».
Так начался их разговор, который продолжался до поздней ночи. Они сидели в комнате Итачи, окруженные полумраком и тишиной. Теодор задавал вопросы, пытаясь понять, что именно происходит, а Итачи, в свою очередь, рассказал все, что знал — о своих подозрениях в отношении Квиррелла, о странном поведении Дамблдора, о постоянном ощущении слежки.
Они перебирали свои варианты, пытаясь найти логику в происходящем, придумывая план действий. Теодор предлагал смелые и порой даже опрометчивые идеи, а Итачи, в свою очередь, старался проанализировать их и сделать более продуманными.
Они спорили, они обсуждали, они размышляли вместе. Они почувствовали, что связь, которая почти была разорвана между ними, восстанавливается. И, несмотря на серьезность ситуации, они почувствовали странное чувство облегчения, как будто часть тяжести, которая давила на них, наконец-то исчезла.
С каждым часом, проведенным вместе, их план становился все яснее и реалистичнее.
Был составлен план, поставлены задачи, и каждый из них знал, что ему нужно делать дальше.
Теодор зевнул, потягиваясь, и посмотрел на Итачи. «Ну, я думаю, нам следует поспать хотя бы пару часов», — сказал он, и в его голосе звучало чувство усталости, но также и надежда. «Иначе мы ничего не сможем сделать».
Итачи кивнул, соглашаясь. — Да, ты прав. Нам нужно отдохнуть». Он помолчал мгновение, а затем, неожиданно для себя, заговорил: «Теодор».
Теодор приподнял бровь, вопросительно глядя на друга. — Да?
Итачи посмотрел на него, и в его глазах мелькнула слабая улыбка, что было очень необычно для него. — Я исполню твое желание.
Теодор нахмурился, явно не понимая, о чем говорит. "Какое желание?" - спросил он в замешательстве.
Итачи ухмыльнулся, и это была настоящая, искренняя улыбка, а не та, которую он обычно позволял себе. «Вы просили меня хоть раз пройтись с нормальным лицом, помните?» - напомнил он. — Вот увидишь.
Теодор был ошеломлен, пытаясь вспомнить, когда он сказал что-то подобное, и когда он наконец это сделал, на его лице появилось изумление. Итачи помнил об этом? – подумал он про себя. И он... Неужели он всерьез собирается этим заниматься?
Прежде чем он успел что-то ответить, Итачи просто кивнул ему, как бы подтверждая его слова, и отвернулся. Несколько секунд Теодор смотрел ему в спину, пораженный неожиданным поворотом событий, а затем покачал головой, ухмыляясь.
— Ладно, ладно, — пробормотал он, зевая. «Думаю, я действительно пойду спать».
В комнате погрузились мягкие сумерки, и только слабый свет рассвета просачивался сквозь щели в занавесках. Теодор уже ушел, оставив Итачи в молчании, которое казалось скорее успокаивающим, чем угнетающим. Он медленно подошел к своей кровати и опустился на нее, чувствуя, как усталость наконец настигает его.
http://tl.rulate.ru/book/126370/5308650
Использование:
