Решение об Истинном Драконе будет принято через два месяца.
Ли Тяньган передал эту новость Хэ Цзяньлань и сообщил всему особняку.
На мгновение во всех дворах поднялся шум.
Однако они предвидели это. С тех пор, как Ли Ушуан спустилась с горы, они знали, что все это ради места Истинного Дракона.
Однако кандидатом на место Истинного Дракона, который, как первоначально ожидалось, будет из Двора Водяных Цветов, теперь неожиданно стал Ли Хао из Двора Гор и Рек.
«Хмф, Лю Юэжун, должно быть, в ярости», — усмехнулась Сяо Юйцин в Запутанном Дворе.
У нее самой не было своих детей, и был только приемный сын, Ли Юаньчжао. Хотя у Ли Юаньчжао было боевое тело восьмого уровня, этого было недостаточно. Боевое тело девятого уровня было всего лишь отправной точкой для лучших гениев.
Естественно, ему было бы трудно бороться за место Истинного Дракона.
Однако, когда Ли Хао внезапно стал известен, он поразил мир, и, учитывая его тесные отношения с Ли Юаньчжао, даже он выиграл бы от этого поворота событий.
Тем не менее, Сяо Юйцин не обращала особого внимания на эти дела.
Внутри Двора Водяных Цветов Лю Юэжун ожидала такой ситуации, но она все равно не могла не скрежетать зубами от разочарования.
Она велела старой служанке подготовить письмо. На данный момент единственным выходом было обратиться за помощью к своему мастеру, который был наравне с настоящими культиваторами из Дворца Цянь Дао.
Возможно, у этого Будды, который был сравним с настоящими культиваторами из Дворца Цянь Дао, было решение.
Хотя ее ребенку тоже было пятнадцать лет, он был старше Ли Хао.
...
...
На горе Улян.
В духовном царстве Горы Улян, в Чистой Земле Брахмы, правила Горы Улян были строгими, и предметы первой необходимости, такие как одежда и еда, определялись буддийской системой. Те, кто достиг уровня Ваджры (Дворец Разума Ваджры), могли проживать в Зале Сердца Ваджры и получать знания о сердце мастера, культивируя в архатов. Архаты, в свою очередь, могли жить в буддийских храмах и получать подношения.
Что касается духовного царства, то это было самое высокое и священное место, где Будда Улян культивировал и проживал.
Это место было наполнено эфирным туманом и дымом, оно напоминало небесную страну за пределами мира смертных.
«Амитабха, Будда Владыка, послание было передано Ваджре Цянькунь, и он уже в пути. Кроме того, мы только что получили письмо из особняка Божественного Генерала, отправленное матерью Ваджры Цянькунь, госпожой Лю».
Бодхисаттва пробормотала буддийскую мантру, держа в руке письмо, которое она поднесла Будде Владыке, сидящему наверху.
Будда Владыка Улян был одет в кашаю, его тело излучало буддийский свет. За его спиной ярко сияло пылающее буддийское колесо, оно излучало свет, который, казалось, вел все существа к спасению.
Его массивное тело было высотой в несколько десятков футов, это было результатом уникальной секретной техники культивации, она давала ему невообразимую мощь.
Напротив, бодхисаттвы, достигшие Четырех Стоек, были нормального человеческого роста, они казались крошечными, как муравьи, рядом с Буддой Владыкой, они могли только с благоговением смотреть на него снизу вверх.
Письмо полетело к Будде Владыке Улян, но он не протянул руку, чтобы взять его. Вместо этого, оно на мгновение зависло перед ним, прежде чем рассыпаться в прах, его проницательный взгляд впитал и понял его содержание.
— Мы уже знаем об этом, но госпожа Лю слишком встревожена, — мягко сказал Будда Владыка Улян. — Успокой ее, скажи ей, что ей не нужно торопиться. Талант определяется не только царством; он также зависит от основы каждого царства. Ваджра Цянькунь культивирует лучшие техники нашей буддийской секты, в сочетании с секретными навыками семьи Ли. Среди тех, кто находится в том же царстве, он легко входит в пятерку лучших.
— Как только он вернется, я передам ему буддийское желание, которое гарантирует ему непобедимость среди его сверстников.
Бодхисаттва вздохнула с облегчением и сказала: «Благодарю тебя, Будда Владыка».
Будда Владыка Улян мягко сказал: «В последние годы споры участились, и удача Великого Юй пошла на убыль. Наше вмешательство в спор об Истинном Драконе в особняке Божественного Генерала - это тоже неизбежный выбор. По мере приближения хаотичных времен настало время для нас спуститься с горы и спасти всех существ».
— Амитабха, — с благоговением ответила бодхисаттва.
...
...
По мере того, как распространялась новость о том, что семья Ли вот-вот примет решение об Истинном Драконе, различные стороны получили информацию и незаметно приняли меры.
«Решение об Истинном Драконе зависит от двух основных аспектов», - сказал Ли Тяньган во Дворе Гор и Рек, он позвал Ли Хао к себе. Глядя на своего сына, он чувствовал и облегчение, и беспокойство.
«Первый - это талант, а второй - это темперамент».
«Кроме того, есть еще достижения, связи и так далее, но они второстепенны и служат лишь украшением торта».
Ли Хао кивнул. Его второй дядя уже говорил ему об этом раньше.
Особняк Божественного Генерала был первоклассной семьей, и выбор наследника основывался не только на силе.
Хотя талант действительно был очень важен, он не был единственным фактором. Если у человека был крайне плохой темперамент - он был склонен к нетерпению, высокомерию или одержимости - то, каким бы исключительным ни был его талант, доверить семью такому человеку было бы сродни тому, чтобы позволить безумцу сесть за руль, это только ускорило бы разрушение семьи.
Стабильный, сдержанный, разносторонний и невозмутимый темперамент - вот что составляло идеального наследника.
Проще говоря, человеку нужен был не только выдающийся талант, но и его моральный облик и добродетели должны были быть образцовыми. Такого поведения ожидали от наследника великой семьи.
Что касается связей и достижений, то это были всего лишь бонусные баллы.
Связи также отражали темперамент человека. В конце концов, как можно было наладить связи, не имея разностороннего и умелого подхода к решению вопросов?
Если человек каждым своим словом обижал других, как бы силен он ни был, его будущее назначение главой семьи привело бы только к тому, что вся семья будет окружена врагами.
Процесс отбора Истинного Дракона семьи Ли не был таким строгим, как отбор наследного принца, но он все равно был тщательным. В отличие от более мелких семей, где случайная возможность могла привести к тому, что ребенок, родившийся позже, внезапно возвысится и превзойдет своих дядей, заставив их преклонить колени, процесс в семье Ли гарантировал, что выбранный наследник должен быть исключительным.
Однако в тех других семьях ребенок, родившийся позже, часто поднимался на высоты, недоступные для семьи, он оставлял ее позади и становился не более чем номинальным главой.
Вот почему лучшие семьи оставались на плаву - потому что глава семьи должен был поддерживать всю семью и вести ее вперед. Вот почему такой акцент делался на темпераменте.
Ли Тяньган взглянул на Ли Хао и сказал: «Я не беспокоюсь о твоем таланте, но я пренебрегал твоим воспитанием в последние годы, в результате чего у тебя сложился беззаботный и недисциплинированный характер. Если бы ты приложил немного больше усилий, твои достижения были бы намного больше, чем сейчас».
Говоря это, он на мгновение замолчал, его взгляд остановился на Ли Хао.
Он уже говорил об этом Ли Хао раньше, и теперь он снова заговорил об этом.
Предыдущим ответом Ли Хао было: «Ну и что?» В этот момент, видя бесстрастное лицо Ли Хао, он вздохнул: «Я знаю, что мы с твоей матерью не смогли быть рядом с тобой, и это наша вина. Но миллионы людей в Яньбэй нуждаются в нас. Если бы я бросил Яньбэй, не говоря уже о том, что сделал бы Великий Юй, жители Штата Янь столкнулись бы с невообразимыми последствиями».
«Как потомок семьи военных, ты должен это понимать».
«Я понимаю!»
Ли Хао заговорил, его взгляд был прикован к его отцу, его выражение лица было серьезным. «Что касается этого дела, то я никогда не винил вас обоих, ни разу!»
«Я могу это подтвердить», - вмешался Ли Фу, который слушал их, скрестив руки за спиной.
Глядя на Ли Хао, его глаза были полны нежности и сожаления, он сказал Ли Тяньгану: «Господин, после того, как на молодого господина было совершено покушение, ты приказал мне вернуться в особняк, чтобы защищать его. Я как-то спросил молодого господина об этом, но вместо того, чтобы винить тебя, он беспокоился о том, не будут ли ты и молодая госпожа в опасности в Яньбэй».
«Он... он никогда не винил вас обоих».
Будучи сиротой, он мог понять это чувство.
Брошенный при рождении и выросший в военном лагере, каждый раз, когда он видел других детей с их родителями в возрасте четырех или пяти лет, играющих и смеющихся вместе, он испытывал смешанные чувства.
Зависть, обиду и гнев.
Бесчисленное количество раз в темноте ночи он задавал вопросы пустоте, спрашивая, почему его родители были так бессердечны, что бросили его. Если они не хотели растить его, зачем было приводить его в этот мир?
Этот гнев не проходил, пока он не вырос и постепенно не утих, он решил, что, возможно, у его неизвестных родителей были свои веские причины.
Теперь перед ним был мальчик, который был разлучен со своими родителями с самого рождения, и в этом возрасте, вместо того, чтобы быть полным обиды, как он сам, он мог понять? Сколько ему было лет?
Глядя на хрупкое тело мальчика, Юй Сюань чувствовал, как будто что-то вот-вот вырвется из его сердца.
Он вдруг понял, что впервые по-настоящему понял своего молодого господина.
Ли Тяньган тоже был ошеломлен словами Ли Фу.
Видя необычайно серьезный взгляд в глазах Ли Хао, он знал, что Ли Хао не лжет, и, учитывая показания Ли Фу, он почувствовал покалывание в кончике носа.
Но он редко плакал. Сделав глубокий вдох, он подавил эмоции, которые нахлынули на него, и вскоре подумал о прежнем поведении Ли Хао, он спросил: «Тогда ты когда-нибудь таил в своем сердце обиду?»
«Да».
Ли Хао ответил честно, не пытаясь скрыть свои чувства.
Все трое были ошеломлены. Они только что почувствовали, что Ли Хао был правдив, но теперь его слова, казалось, противоречили тому, что он только что сказал.
Ли Хао сделал глубокий вдох и посмотрел на него.
«Моя обида не из-за того, что ты не вернулся, а из-за того, что за все эти годы ты прислал двадцать четыре военных отчета. Я посчитал их. Это почти два письма в год!»
«Однако за эти четырнадцать лет ты прислал только семь семейных писем!»
Ли Хао не был обычным четырнадцатилетним мальчиком; в противном случае, он, возможно, держал бы эти мысли при себе и молча дулся.
Но он решил высказать все, что у него на уме, возможно, поняв, что это был единственный способ наладить отношения со своим отцом: «Каждый раз, когда я видел, как военные отчеты доставляют во Двор Вечной Весны, я шел и смотрел, надеясь, что среди них будет семейное письмо. Но я семнадцать раз был разочарован!»
«В те семнадцать раз тетя Лю сфабриковала семнадцать семейных писем, чтобы утешить меня. Она думала, что я не знаю, но я всегда мог понять это».
«Я не ожидаю, что ты примчишься за тысячи миль, чтобы просто увидеть меня. Но я не понимаю, и я не могу понять, почему, когда ты мог отправлять письма, ты не включил ни одного семейного письма».
«Тебе хоть немного интересно, что делает твой сын? Разве ты не хочешь знать, научился ли он чистить зубы, обижали ли его, испытывал ли он какие-либо обиды или был ли он несчастен?»
Пока Ли Хао говорил, обида, которая годами накапливалась в его сердце, не могла не вырваться наружу.
В конце концов, в нем текла кровь человека, стоявшего перед ним, и он считал его своим отцом.
Несмотря на то, что они были разлучены четырнадцать лет, это, возможно, и не способствовало глубокой эмоциональной связи, но, несомненно, было разочарование и печаль.
Услышав слова Ли Хао, все трое потеряли дар речи.
Ли Фу смотрел на Ли Хао, его тело слегка дрожало.
Все эти годы он был рядом с Ли Хао, и он мог сказать, о чем думает госпожа Лю, просто глядя на ее глаза и лицо. Естественно, он знал, что те письма были сфабрикованы на месте.
Но он никак не ожидал, что юный Ли Хао тоже раскусит их.
И все же каждый раз, когда Ли Хао слышал эти сфабрикованные письма, он возвращался с радостной улыбкой на лице.
Неужели все это время он притворялся? Это потому, что он не хотел разочаровывать тетю Лю?
Ли Фу стиснул зубы. Этот человек, который проливал кровь на поле боя, но никогда не плакал, теперь хотел плакать.
Ли Тяньган и Юй Сюань тоже были ошеломлены, они смотрели на Ли Хао, их выражения лиц вскоре стали сложными. Ли Тяньган потерял дар речи, и, сталкиваясь с честностью Ли Хао, он вдруг обнаружил, что не может придумать никаких оправданий.
Он хотел сказать, что ситуация на границе была напряженной, и сражения были безжалостными, у него не было времени на другие дела.
Но была ли это веская причина? Он не мог заставить себя сказать эти слова.
Как бы ни была напряжена ситуация, разве не было времени написать хотя бы одно семейное письмо? Они могли отправлять военные отчеты, но не могли отправить простое семейное письмо?
Он мог придумать только одну причину: он действительно пренебрегал этим сыном.
Когда это началось?
Он не мог вспомнить. Возможно, это было после того, как он узнал, что Ли Хао не может построить свой фундамент и растворить свою кровь, он постепенно переключил все свое внимание на поле боя.
Или, может быть, постоянные сражения измотали его, и он был слишком истощен, чтобы обращать внимание на что-либо еще.
В глубине души он даже думал о другой причине: он слишком мало общался с этим сыном, уехав вскоре после рождения Ли Хао, до такой степени, что он так и не привык к тому, что у него есть такой сын.
Но... мог ли он сказать это вслух? Мог ли отец признаться в таком? Самое страшное было то, что он тоже не помнил те семь семейных писем. Казалось, что несколько из них были отправлены только потому, что его жена напомнила ему...
В этот момент лицо Ли Тяньгана побледнело, и он почувствовал стыд. Впервые он понял, что, несмотря на то, что он был непобедим на поле боя, он потерпел неудачу как отец.
— Хао Эр...
Ли Тяньган посмотрел на мальчика перед собой, его глаза были ясными и серьезными.
Он не хотел встречаться с ним взглядом, его сердце болело, он притянул Ли Хао к себе, его голос был немного хриплым: «Я обидел тебя».
Услышав шепотом извинения своего отца, нетронутое сердце Ли Хао немного смягчилось.
Он про себя вздохнул. Что толку в извинениях?
Некоторые вещи нельзя было исправить.
Однако он молча сказал себе, чтобы отпустить это.
На многое нужно было время.
Он был готов принять извинения своего отца, но не мог отрицать, что все еще чувствовал чувство утраты. Возможно, такова была жизнь?
Ли Фу и Юй Сюань стали свидетелями этой сцены, их сердца болели за Ли Хао, за его зрелость и понимание. Они сожалели о том, что конфликты на границе не только унесли жизни бесчисленных солдат, но и ранили ребенка, который находился в тысячах миль отсюда.
Спустя долгое время Ли Тяньган постепенно успокоился, его эмоции улеглись. Он сделал глубокий вдох и сказал Ли Хао:
— Я восполню те четырнадцать лет твоей жизни, которые я пропустил.
С этого момента, чего бы ты ни пожелал, я дам тебе это!
Ли Хао вздохнул с облегчением и тут же сказал: «Тогда я хочу немного свободы».
http://tl.rulate.ru/book/119372/4948906
Готово:
Использование:
