Это был Чжао Юнь Янь, неизвестно, как долго он слушал.
Я заварила чай из серебряных игл, в комнате распространился свежий аромат жасмина.
Он чувствовал себя неловко.
Ведь он недавно говорил, что не придет ко мне полгода.
«Будешь чай?»
Он кивнул, я подала ему чашку.
Дунцин тихонько увела Чунмин.
«... Спасибо, что поговорила с мамой о Хунсю».
Ему непривычно было говорить со мной вежливо.
Я мягко улыбнулась:
«Это было решение матери, я лишь упомянула, ничего особенного».
Комната погрузилась в молчание, только свет свечей мерцал.
«Недавно я был занят делами, не мог сопровождать тебя домой. В следующем месяце я поеду с тобой».
Я улыбнулась: «В прошлом месяце мне тоже было не очень хорошо, в следующем месяце будет хороший день».
«Какой хороший день?» — он не понял.
«Это мой день рождения, и если ты пойдешь со мной, это будет двойная радость».
Чжао Юнь Янь замер, осознав, что за всё время нашего брака он ничего обо мне не узнал.
Немного смущенный, он посмотрел на мою книгу, пытаясь найти тему для разговора.
Это был «Жуньчжайдушужи», открытый на странице с произведениями Ли Юя.
«... Тебе нравятся стихи Ли Хоучжу?»
«Они кажутся мне красивыми и грустными, я не совсем понимаю их», — вздохнула я. «Если бы кто-то, кто понимает Ли Хоучжу, рассказал мне о них, было бы хорошо».
В глазах Чжао Юнь Яня мелькнул интерес, он хотел что-то сказать.
Но тут пришла служанка старухи Чжао, Ху По, и сказала, что старуха зовет нас.
Мы поспешили к ней, и она с холодным лицом посмотрела на меня:
«Ли Чжэнь, встань на колени!»
Я быстро опустилась на колени, не понимая, в чем моя вина.
В тот момент Чжао Юнь Янь инстинктивно начал оправдывать меня:
«Мама, что сделала Чжэнь?»
Он, возможно, не был на моей стороне, но был привык к тому, чтобы заступаться за женщин перед матерью.
«Сын, не защищай её», — старуха Чжао посмотрела на меня с упреком, «это была твоя идея, да?»
Я не сразу поняла.
«Ли Чжэнь, я согласилась принять ту женщину, но ты нарушила правила. Прием наложницы — это большое событие, неужели ты хочешь, чтобы все думали, что в семье Чжао хаос и анархия!»
«Мама, это не была идея Чжэнь...»
«Ты женился на послушной жене, я накажу её, и ты молчи!» — старуха Чжао сурово взглянула на Чжао Юнь Яня. «Или ты вместе с ней будешь целый день стоять на коленях в храме?»
Чжао Юнь Янь хотел что-то сказать, но я тихонько потянула его за рукав и покачала головой.
«Ли Чжэнь, иди в храм и стой на коленях, обдумывая свои поступки.
«Линчжи, Ху По, следите, чтобы она не ела вечером».
«Мама...»
Чжао Юнь Янь хотел что-то сказать, но старуха Чжао его прогнала.
Он посмотрел на меня, но ничего не сказал.
Дверь закрылась, Линчжи и Ху По остались снаружи.
Старуха Чжао подмигнула мне:
«Моя дорогая, это правильно?»
Я догадалась о её замысле и вздрогнула:
«Мама!»
«Ты долго стояла на коленях? Поднимайся, я не могу видеть тебя в таком состоянии. Ты переночуешь у меня, и если кто спросит, скажи, что упала в обморок. Утром всё будет забыто».
Она взяла пример с госпожи Сюй.
«Раз уж вы наказали меня стоять на коленях, я должна пойти в храм и завершить наказание».
Зимняя ночь была пронизана холодом, я стояла на коленях в храме.
Храм был темным и глубоким, я знала, что за мной наблюдают множество глаз.
В тишине ночи я услышала шепот у стены, это были, кажется, служанки Сюй Ваньи, Ютан и Южун.
«Ты видела? Она правда стоит на коленях?»
«Линчжи сказала, что у старухи Чжао даже за ужином был плохой вид, она не притворяется».
«Господин не любит главную жену, ему на неё наплевать».
«Ах, главная жена тоже заслуживает сочувствия».
Потом всё затихло.
Не знаю, сколько прошло времени, внезапно тихий голос:
«Чжэнь».
Это был Чжао Юнь Янь.
«Вот, возьми это».
Он дал мне пару наколенников, украшенных узорами из мужских платьев.
Сразу было видно, что это его вещь.
Я не смогла сдержать смех, а он засмущался:
«Раньше меня часто наказывали, так что я их сохранил».
Я представила себе пятнадцатилетнего Чжао Юнь Яня, непослушного и озорного, но с умом.
Хотя весь этот ум он использовал против старухи Чжао.
Я серьезно посмотрела ему в глаза, искренне улыбнулась и сказала:
«Спасибо».
Он замер, встретившись со мной взглядом, и быстро отвернулся.
Он не привык к таким близким разговорам со мной, оставил наколенники и поспешно ушел.
«Носи их, я пошел, не говори матери».
Я простояла на коленях в храме весь день, не зная, что снаружи уже всё перевернулось.
Это была У Хунсю.
Она и Чжао Юнь Янь поссорились неизвестно из-за чего.
Она разбила курильницу, и искры подпалили занавеси в павильоне Сюэ.
Это был павильон, который Чжао Юнь Янь построил для неё за большие деньги.
Занавеси были изготовлены по образцу танских, каждая секция стоила по десять золотых.
Всё, что там использовалось, было сделано из золота и серебра, и были вазы и блюда из жёлтой керамики, о цене которых даже говорить не стоит.
Когда я ела, Дунцин уже принесла новости, что прошлой ночью У Хунсю проснулась и обнаружила, что Чжао Юнь Яня нет рядом, подозревая, что он пошел к Сюй Ваньи.
Чжао Юнь Янь сказал, что просто выходил в туалет, но У Хунсю не поверила ему, заявив, что после того, как он привел её в дом, его чувства изменились и он больше не уделяет ей внимания.
Ссора разгорелась, и Чжао Юнь Янь, уставший уговаривать её, отправился к Юйжун, которая тихо подошла из павильона Янься.
У Хунсю, рыдая, говорила, что сожалеет о том, что вошла в дом герцога, и о том, что связалась с ним.
Я не думаю, что чувства Чжао Юнь Яня к ней остыли.
По крайней мере, он все еще старается скрыть свои поступки и старается сделать её счастливой.
«Говорят, что жены не так хороши, как наложницы, а наложницы не так хороши, как любовницы», — Чунмин подперла подбородок рукой, — «Но сегодня я слышала от слуг, что в павильоне Сюэ всё очень дорогое, даже дороже, чем в павильоне Янься. Чего же ещё не хватает госпоже У?»
Я вздохнула: «Потому что она постоянно что-то теряет».
«Что же она теряет? У неё ничего нет, её прекрасные занавеси сгорели, но можно сделать новые. Сейчас у неё есть статус, и в будущем будет ребенок!»
Она всё ещё была ребенком и не понимала всех сложностей.
Вечером Чжао Юнь Янь снова пошел в павильон Сюэ, и они лишь обменялись взглядами на пороге. У Хунсю притворилась, что ругает его, но не смогла удержаться и рассмеялась, они снова помирились.
Этой ночью в павильоне Сюэ звучала музыка пипы, играли «Бавансяцзя».
Я слышала, как У Хунсю под красными занавесями тихо напевала, перебирая струны инкрустированной пипы:
«С тех пор, как я, следуя за великим королем, сражалась на востоке и западе, терпела мороз и трудности, год за годом —
«Ненавижу только тиранию Цинь, которая принесла людям столько страданий и лишений.»
http://tl.rulate.ru/book/114758/4448459
Использование:
