Глубокая ночь. Квартира.
— Ну как, подумала?
Барлстон сидел за столом, подперев голову рукой, а другой вертя в пальцах маленький железный прут в игре света и тени.
Перед ним, широко расставив короткие ножки, сидела на столе плюшевая игрушка с головой кролика. Руки её покоились на столешнице, пуговичные глазки подрагивали, словно кукла о чём-то размышляла.
Вата, вываливавшаяся из живота, была запихнута обратно, распирая куклу изнутри. Разрез не был зашит, его небрежно обмотали несколькими полосками ткани. Выглядело это ненадёжно.
Было очевидно, что Барлстон не имел опыта шитья. Короткие руки игрушки и вовсе не смогли бы удержать иголку. Пришлось довольствоваться самым примитивным способом.
— Ты выстрелила в меня, я полоснул тебя ножом. Мы квиты. Если пообещаешь больше не нападать, завтра отведу тебя в ближайшую швейную мастерскую. Найдём лучшего портного, чтобы залатать твою рану... Можем даже попросить его вышить тебе на пузе красивую розу.
Барлстон говорил убедительно.
После целого вечера раздумий он более-менее разобрался в поведении этой куклы. Некоторые её действия совпадали с описанием в инструкции.
Она могла слышать, двигаться, думать. Говорить — нет, но писать — да.
Правда, «писать» тоже следовало бы заключить в кавычки. Кукла с головой кролика неуклюже держала ручку, писать-то она писала, но всего пару слов...
Что бы Барлстон ни спрашивал у куклы, она отвечала одними и теми же корявыми каракулями. Художнику потребовалось немало времени, чтобы разобрать их.
«Таунор».
Что это слово значило, Барлстон не знал, поэтому решил так куклу и называть — Таунор.
— Я слышал, что в Церкви Эфира с вышедшими из-под контроля артефактами только и делают, что экспериментируют или уничтожают...
Видя, что посулы не действуют и Таунор всё ещё колеблется, Барлстон решил подлить масла в огонь. Он как бы невзначай обронил:— Если будешь сотрудничать со мной, останешься у меня как «Самоходная кукла» — и будешь в безопасности.
Как только он это произнёс, нитки на тряпичном лице Таунор дёрнулись, изображая человеческое смятение. Немного поразмыслив, кукла медленно кивнула.
«Получилось!»
Барлстон ликовал, но улыбку на лице сохранял. Он протянул указательный палец:
— Отлично, приятно иметь с тобой дело, Таунор.
— ...
Кукла с головой кролика неловко поднялась, умница, протянула свои короткие ручки и коснулась его пальца.
Они пожали друг другу руки.
Барлстон уже ничему не удивлялся. Раз эта кукла умела пользоваться револьвером, то и рукопожатие для неё было пустяком.
— Мы, можно сказать, партнёры. Не могла бы ты написать что-нибудь ещё? Например, «да» или «нет»?
Таунор поняла вопрос, кивнул, сделала несколько шагов к другому краю стола, схватила ручку и начала строчить.
Вскоре, под полным надежды взглядом Барлстона, кукла отодвинулась и показала написанное — «Таунор».
Всё тот же «Таунор», написанный ещё хуже, чем раньше.
— ...
Увидев вытянувшееся лицо Барлстона, кукла с головой кролика склонила голову набок, словно не понимая, почему великан так отреагировал. Она и сама посмотрела на надпись и замерла.
— Понятно, ты хочешь написать, что думаешь, но что-то тебе мешает. Поэтому ты можешь написать только «Таунор».
Барлстон не был глупцом. Увидев на мордочке куклы неподдельное замешательство, он быстро сделал вывод.
Но почему?
Если писать от руки не получалось, то мог ли Таунор печатать на машинке? Мог ли этот непрямой способ помочь кукле выразить свои мысли?
Стоило попробовать.
Вот только печатная машинка стоила целое состояние, а у бедного художника не было ни денег, ни необходимости в такой роскоши. Придётся отложить эксперимент до лучших времён.
«Плохи дела...» — подумал про себя Барлстон.
Раз уж кукла не могла говорить, то письмо было бы самым удобным способом общения, но и этот путь оказался закрыт. Общаться с Таунор теперь можно было только так: человек говорит, кукла слушает, а единственным ответом служит невнятная жестикуляция, вроде кивков и покачиваний головой...
Пальцев у Таунор не было, поэтому о более сложном языке жестов не могло быть и речи.
— Ладно, главное, что ты меня понимаешь.
Кукла кивнула.
— Тогда я буду задавать тебе простые вопросы, а ты отвечай кивками или покачиваниями головы.
Получив утвердительный ответ, Барлстон немного подумал и спросил:
— Э-э... У тебя есть сородичи?
— (Кивок).
— Твои сородичи такие же, как ты... То есть, они такие же умные, как ты? Могут общаться с людьми, как ты?
— (Покачивание головой).
— Твои сородичи — это такие же куклы, как у Церкви Эфира?
— (Колебание, кивок).
— Вот как. А твои сородичи могут с тобой общаться?
— (Покачивание головой).
Барлстон открыл рот, чтобы спросить: «Если ты не можешь с ними общаться, почему считаешь их своими сородичами?», но вдруг понял, что этот вопрос слишком сложен. Он сформулировал новый:
— Твои сородичи могут делать то же, что и ты? Например, получать сообщения с пульта?
Он взял измятую инструкцию и показал её Таунор.
Кукла быстро кивнула.
— Отлично, отлично.
Барлстон удовлетворённо кивнул.
В таком случае ему не нужно было идти в Церковь и покупать новый пульт. Говорили, что за утерянный пульт взимали штраф. Будто беднякам больше делать нечего, как платить штрафы.
Кроме того, раз уж Таунор всё ещё могла получать сообщения с пульта, это почти наверняка означало, что куклу создала Церковь Эфира. Барлстон не знал, что именно произошло, из-за чего она стала такой, но хотя бы происхождение куклы было ему известно.
Это снижало риски.
Они немного пообщались...
Спрашивать особо было не о чем. Способности Таунор к выражению мыслей были ограничены. Барлстон мог превратить простую информацию в выбор из «да» или «нет», но с более абстрактными вопросами он ничего не мог поделать. Невозможно было объяснить что-то сложное в двух словах, тем более что Барлстон не знал, врёт ли ему кукла.
Он прекрасно понимал, что с Таунор его связывала лишь устная договорённость. Барлстон пообещал ей защиту и только. Никаких письменных документов. Осторожность не помешает.
Поэтому пока он решил ограничиться малым. Остальное можно было выяснить и потом.
Что же касается других особенностей куклы, то Барлстон решил понаблюдать за ней ещё немного, чтобы убедиться, что у неё нет злых умыслов.
…
Час ночи.
— Сегодня ты будешь спать в коробке. Не шали.
Барлстон перенёс коробку из-под куклы в угол гостиной. Сверху на древесные стружки он положил старую рубашку в качестве подстилки. Убогое гнёздышко было готово.
Барлстон не знал, испытывает ли кукла нечто вроде чувства комфорта. Держать её было не сложнее, чем домашнее животное.
— ...
Кукла с головой кролика стояла на столе рядом с Барлстоном, с любопытством наблюдая за ним. Никаких эмоций она не выказывала. Возможно, для неё не было разницы между инкрустированной шкатулкой и гнилым ящиком.
Барлстон взглянул на куклу. На её лице всё та же жуткая улыбка из швов, уголки губ неестественно приподняты. От этого зрелища по спине пробегал холодок.
Прибравшись в гостиной, Барлстон ещё раз проверил газовый вентиль на потолке у входа. Убедившись, что он закрыт, он собрался вернуться в комнату и лечь спать.
Вентиль находился высоко, а стремянки в доме не было. Кукла до него не дотянулась бы.
Дверь в комнату он, конечно же, собирался запереть. Мало ли, что взбредёт в голову кукле посреди ночи. Вдруг она решит устроить ночное нападение с кухонным ножом наперевес? Получился бы самый настоящий фильм ужасов.
Осторожность не помешает.
«Завтра утром схожу в швейную мастерскую...»
Барлстон лёг в постель, мысленно составляя планы. До того, как ему предстояло явиться на службу в гарнизон, оставалось ещё несколько дней. Лучше было закончить все дела сейчас.
«Надеюсь, всё будет хорошо...»
Он тихо вздохнул и повернулся на бок.
Барлстон не мог поручиться, что, решив оставить куклу себе и не сообщать о ней в Церковь, он не подвергает себя опасности.
Кукла сама по себе была ходячей опасностью. Мало того, что у неё было собственное сознание, так ещё и весьма независимое. Кто знал, что творилось в этой набитой ватой голове?
Она даже была готова убить, чтобы защитить себя. Это он уже видел!
Какой абсурд!
— Просто... голова раскалывается.
От этой мысли он снова заёрзал, резко перевернулся на другой бок, и кровать заскрипела.
Может, не рисковать?
Сыграть в двойную игру. Завтра не ходить ни в какую швейную мастерскую, а заманить куклу в Церковь под каким-нибудь предлогом и позволить этому... Эфиру... очистить её душу?
Да уж, он был прирождённым предателем. Сначала сектанты, потом партнёр, а там, глядишь, и Церковь Эфира.
В конце концов, он не верил в Эфира. Даже имя этого божества он толком не помнил. Кажется, его звали... «Господь Солнечных Небес»...
«Надеюсь, служба безопасности у них не очень хорошая, и они не скоро раскроют меня, главного стукача», — подумал Барлстон.
— Хватит...
Тщательно всё обдумав, он решил больше не совершать подобных поступков. Ради собственного же блага.
— Решено. Надо попробовать уснуть.
С этой мыслью Барлстон отогнал все тревожные мысли, устроился поудобнее и медленно погрузился в сон.
…
Ночь окутала город пеленой. Луна еле проглядывала сквозь облака.
Хлоп-хлоп-хлоп…
Хлоп-хлоп-хлоп…
Словно кто-то царапал дверь.
В крохотной комнатке было тихо. Слышалось лишь тихое сопение Барлстона. Неожиданный шум показался особенно громким.
— М-м-м... Что?
Барлстон сквозь сон услышал шум и проснулся. Он резко сел на кровати.
Что это был за звук?
http://tl.rulate.ru/book/110238/4164119
Использование:
