— Чжэн Цяо — личность крайне противоречивая, — с чувством изрекла Шэнь Тан.
— Противоречивая? — переспросил Ци Шань.
— Некоторые его поступки мне не понятны.
— Не понятны Пятому Молодому Господину? — усмехнулся Чу Яо.
— Сказать, что Чжэн Цяо глуп, нельзя: он годами вынашивал планы мести, терпел унижения. Без мозгов он бы не выжил среди старой гвардии Синь, не то что выбрался бы из дворца. Но и умным его не назовёшь: так бездарно разбазарить выигрышную позицию... Сама судьба Синь подходила к концу, Гэн не так уж много сил потратила на её завоевание. Веди себя Чжэн Цяо разумно, не позволяй своим псам грабить города и глумиться над царской фамилией, глядишь, и весь северо-запад оказался бы у него в руках…
Возможно, такова его натура. А может, он слишком долго провёл в императорском дворце, где интриги и подковёрные игры были в порядке вещей, вот и привык добиваться своего грязными методами. Как бы то ни было, он победил, вознёсся над всеми.
И принялся рушить собственную жизнь.
Превратил выигрышный расклад в груду мусора.
Чу Яо усмехнулся:
— Просто Чжэн Цяо слишком самоуверен. Умом он, безусловно, не обделён. В юности подавал большие надежды, иначе зачем бы известным учёным делиться с ним знаниями, невзирая на его происхождение? Не забери его тогда император Синь во дворец, он бы сейчас блистал на весь мир своим талантом, как в своё время блестел Сюй Сис*. Но чем большего он мог достичь, тем сильнее жалит его падение.
— Самоуверен? — пробормотала Шэнь Тан. — Жалкое зрелище?
Чу Яо будто что-то вспомнил. В уголках его глаз сверкнула усмешка.
— Не думаю, что он не осознаёт своих действий. Возможно, в его глазах и старая гвардия Синь, и простой люд — всего лишь насекомые у него под ногами. Даже если эти насекомые восстанут, бунт легко подавить. Стоит лишь поджечь муравейник. Глупые букашки, не знающие своей ничтожности!
— Он и самоуверен, и жалок одновременно, — продолжил Чу Яо. — Весь мир знает о его позорном прошлом при дворе Синь. Он пытается это скрыть, выставляя напоказ свою жестокость и безжалостность к врагам…
Сегодня он приказывает казнить три поколения одного рода, завтра — конфисковать имущество и отправить в ссылку другой семьи, послезавтра — награждает своих приспешников за бесчинства и грабежи. И неважно, как сопротивляются раздавленные им людишки — под колёсами его колесницы им уготована лишь участь превратиться в кровавое месиво.
— И ещё кое-что, — добавил Чу Яо, — я не знаю, кто распустил слух о восстании у временного дворца, но судя по тому, как неистово на него отреагировал Чжэн Цяо, он понимает шаткость своего положения. Один необоснованный слух посеял в его душе панику. Как думаешь, Пятый Молодой Господин, есть ли у него ещё шанс всё исправить?
Шэнь Тан, немного подумав, покачала головой.
— Чжэн Цяо позволил гневу и ненависти взять верх над разумом, сам перерезал себе путь к отступлению. Теперь ему остаётся лишь идти напролом, сея хаос и разрушения.
— Кто обуздывает себя и следует законам, к тому приходит мир, — тихо произнёс Чу Яо. — Чжэн Цяо же отвернулся от мира.
Поэтому его ждёт незавидная участь.
Тут Шэнь Тан заметила, что Линь Фэн, сидевшая всё это время очень тихо, притихла ещё больше.
— С тобой всё в порядке? — спросила она девочку. — Ты не устала?
Восьми-девятилетние дети не отличались особой выносливостью.
Линь Фэн встрепенулась. Она подняла голову и, увидев, что все смотрят на неё, пробормотала:
— Я вспомнила одну песенку, которую пели у нас дома. Там были такие слова: "Лже-наложница сеет смуту в Северном Чертоге, двадцать знамён устремляются к Пурпурному Дворцу".
Ци Шань и Чу Яо переглянулись. Они никогда не слышали этой песенки.
Впрочем, неудивительно — Линчжоу находился довольно далеко от этих мест.
— Кто-то не слишком лестно отзывается о Чжэн Цяо, — с усмешкой заметил Ци Шань.
Все знали, что император Синь даровал Чжэн Цяо имя "Нюй Цзяо" (дословно "Женственная Красавица"). "Северный Чертог" — это метафора императорского дворца, как и "Пурпурный Дворец". Первая строчка песни обвиняла Чжэн Цяо в том, что он, незаконно захватив трон, посеял смуту в стране. Вторая же строчка была более интригующей.
"Двадцать знамён", то есть двадцать армий, наступают на столицу — не самая приятная новость для Чжэн Цяо. Скорее всего, он уже не спит ночами... хотя, возможно, он уже и так не может сомкнуть глаз.
— Ты ведь из Линчжоу, — спросил Ци Шань у Линь Фэн. — Что там сейчас происходит?
Девочка теребила в руках подол платья.
— Я не знаю точно, — ответила она. — Только слышала от слуг, что там снова началась война...
Именно поэтому семья Линь решила бежать на юг.
Ци Шань посмотрел на связанного главаря бандитов и на несчастную семью Линь. Всё стало ясно. В Линчжоу распевают песенки о Чжэн Цяо, ходят слухи о восстании у стен дворца... а потом это восстание и впрямь вспыхивает...
Чжэн Цяо потерял поддержку народа. Теперь его хотят свергнуть все. И только в округе Сыбао пока царит относительное спокойствие. Новостей о войне оттуда ещё не поступало.
Ци Шань обменялся многозначительным взглядом с Чу Яо.
Такой поворот событий был им на руку, но они не ожидали, что всё произойдёт так быстро. Они думали, что Чжэн Цяо продержится у власти ещё лет пять, и что война начнётся именно с округа Сыбао. За пять лет они успели бы завершить все приготовления и дать молодому господину Шэнь время набраться сил.
Но, похоже, нашлись те, кто опередил их.
Судя по всему, желающих избавиться от Чжэн Цяо было немало.
Шэнь Тан погладила девочку по голове, пытаясь её утешить. Внезапно ей в голову пришла идея. Она достала из кармана несколько леденцов и протянула их Линь Фэн.
— На, возьми, — ласково сказала она. — Сладенькие.
Все дети любят конфеты, и Линь Фэн наверняка не исключение.
Девочка посмотрела на леденцы на своей ладошке, и её глаза увлажнились.
— Война не щадит никого, — вздохнул Чжай Лэ. — Страдают только простые люди.
Гэн и Синь воевали на территории Синь, и нетрудно представить, что там сейчас творится. Не успела страна оправиться от одной войны, как началась другая. Сколько она продлится? Сколько лет понадобится народу Синь, чтобы залечить раны?
И ведь это происходит не только в Синь...
Народ Синь — лишь капля в море.
Шэнь Тан видела, что все подавлены. Ей стало неловко. Она уже хотела сменить тему, чтобы поднять всем настроение, как вдруг Гуншу У произнёс:
— Пятый Молодой Господин, позвольте обратиться с просьбой.
— Говорите прямо, — ответила Шэнь Тан.
Гуншу У указал на связанного главаря бандитов и его сообщников.
— Я бы хотел с ними кое-о чём побеседовать, — сказал он.
— Побеседовать?
— Именно, — холодно ответил Гуншу У.
Шэнь Тан сразу поняла, что он имеет в виду.
— Поступайте, как знаете, — спокойно сказала она.
Даже если бы он захотел отправить их прямиком к Яньло-вану, она бы не возражала.
Всё равно на одного едока меньше.
Конечно, конвоирование заключённых — дело нужное, но те издевательства, которым подвергали заключённых во время этапирования, выходили далеко за рамки служебных обязанностей. Сколько сыновей и дочерей клана Гун, сколько их родственников погибло от рук конвоиров! Так что просьба Гуншу У была вполне законной.
Главарь бандитов непонимающе смотрел на них. Когда их отвели в сторонку, чтобы не мешать Шэнь Тан и остальным, Гуншу У спросил у пленных:
— Кто из вас служил конвоиром? Кто этапировал пленников из клана Гун?
Сердце главаря бандитов ухнуло.
— Ты кто такой? — спросил он.
Гуншу У усмехнулся:
— Гун Вэнь. А ещё меня зовут Гун Или!
Главарь бандитов знал, что среди выживших Гун был какой-то мелкий чиновник пятого ранга, но не знал его имени. Однако одной фамилии было достаточно, чтобы кровь в его жилах застыла.
Несколько бывших конвоиров задрожали.
Гун...
Неужели это тот самый клан Гун?
http://tl.rulate.ru/book/109723/4204679
Использование:
