Его глаза привыкли к темноте, и он увидел, что она лежит посреди кровати, накрытая тонким стеганым одеялом, подчеркивающим ее стройную и грациозную фигуру.
Чэнь Цзинцзун проявил понимание, взял подушку и одеяло, которые лежали у кровати, и остался спать на полу.
Хуа Ян молча смотрела на что-то над кроватью.
За два года, проведенных в Линчжоу в ее прошлой жизни, они с Чэнь Цзинцзуном едва ли обменялись парой дружеских слов. Сначала он спал на полу, а потом просто продолжал спать, как будто именно так и должны вести себя муж и жена.
Конечно, после снятия траурных одежд у них тоже была семейная жизнь, но не очень часто. Более того, из-за ее сопротивления и из-за отсутствия нежности со стороны Чэнь Цзинцзуна, этот опыт не доставлял ей особого удовольствия и, по ее мнению, был необязательным.
Однако, прошлой ночью, поскольку она нашла то, что, как ей казалось, она потеряла, она попыталась ему угодить, и на самом деле...…
Хуа Ян покачала головой, прерывая воспоминание, которое не должно было всплывать в этот момент.
"Ты спишь?"
Его голос доносился снизу, ни высокий, ни низкий, немного хрипловатый.
“Что-то не так?”
Если бы он захотел спать здесь, наверху, она бы согласилась, но только если бы он держал свои руки при себе.
Чэнь Цзинцзун заложил руки за голову, посмотрел на темную спинку кровати и сказал: “Ничего особенного. Сегодня утром я принес птицу. Ты хочешь съесть ее завтра в полдень или вечером?”
Хуа Ян изначально это не волновало, но по какой-то причине, когда Чэнь Цзинцзун упомянул об этом, она наполнилась восторгом.
“Ночью. Тогда людям будет нелегко об этом узнать”.
"Ну, рыба в горах жирная, а вот в фазане мяса немного. Одного из них едва хватает нам двоим, чтобы выпить суп и хоть немного ощутить вкус мяса".
“Спи, не думай об этом”.
Однако чем больше она думала об этом, тем сильнее ей хотелось есть.
Чэнь Цзинцзун добавил:
“Я ничего не могу с собой поделать”.
Хуа Ян втайне злорадствовала, что это не о просто добыче он думал все это время.
“Тогда подумай об этом, а я буду спать”.
Хуа Ян удобно улеглась и приготовилась ко сну.
“Ты не думала об этом? Я думаю, тебе тогда это понравилось”.
Он мог сказать, что в прошлом ей это не очень нравилось, поэтому он каждый раз не решался откладывать это надолго, опасаясь, что она будет сопротивляться все больше и больше. Но прошлой ночью она была совершенно другой.
Нравится?
Хуа Ян, наконец, поняла, о чем он “думает”, и стиснула зубы, делая вид, что не слышит.
Но Чэнь Цзинцзун сел, уставился ей в спину и сказал:
“Когда я ел лапшу утром, ты перечислила мне три условия. Если я смогу их выполнить, ты позволишь мне спать на кровати. Я только что помылся и прополоскал рот, так что могу я подняться к тебе?”
“Хорошо, но ты не можешь ко мне прикасаться”.
То лекарство можно было принимать только раз в три месяца. Хуа Ян не хотела губить свой организм из-за его ненасытности.
Чэнь Цзинцзун ничего не сказал, просто бросил подушку на кровать и тяжело лег, накрывшись одеялом.
Горячее дыхание коснулось шеи Хуа Ян сзади, что говорило о том, как близко он лежал к ней. Хуа Ян даже чувствовала исходящее от него тепло мужского тела.
Кровать, казалось, внезапно стала меньше.
Образы, которые она не хотела вспоминать, становились все отчетливее и яснее в ее сознании, включая сильные тела двух стражников, дерущихся в доме ее тети.
Хуа Ян тихо отодвинулась.
Как только она успокоилась, позади нее послышалось движение, и Чэнь Цзинцзун снова придвинулся к ней.
Хуа Ян была у самого края кровати, поэтому она перестала двигаться. Но Чэнь Цзинцзун был похож на волка, наблюдающего за своей добычей, и не скрывал своего аппетита, а его дыхание становилось все тяжелее и горячее.
Как Хуа Ян могла заснуть в таком состоянии?
“Ты поворачиваешься и так тяжело дышишь, что это меня расстраивает”.
Она сказала это, притворившись несчастной.
Чэнь Цзинцзун обдал ее своим дыханием еще раз и действительно отвернулся. Он также отодвинулся подальше, чтобы ей было удобнее перевернуться.
Пара лежала неподвижно, и за занавеской быстро стало тихо.
Хуа Ян все еще не сомкнула глаз.
Она думала о своем собственном перерождении.
Все произошло так внезапно. Проснется ли она завтра и вернется ли в особняк великой принцессы в столице, в то время, когда не было Чэнь Цзинцзуна, а семью Чэнь отправили на границу?
Если это так, то она ничего не могла изменить, но, по крайней мере, она должна была дать Чэнь Цзинцзуну понять, что он не вызывает у нее такой неприязни, как раньше.
Хуа Ян медленно повернулась и увидела, что напротив на боку лежит Чэнь Цзинцзун. Из-за этой позы его плечи казались шире.
Мысли Хуа Ян снова блуждали где-то далеко.
До того, как она вышла замуж, она спала одна. Когда умер Чэнь Цзинцзун и она овдовела, она тоже спала одна.
Тот же человек, но ощущения были совершенно другими.
До замужества она жила во дворце, который был ее домом, вместе с отцом-императором, матерью-императрицей и младшим братом.
Став вдовой, она жила одна в особняке великой княгини. Снова жить во дворце было нехорошо, и ей также было трудно вывезти мать из дома. Даже если бы она могла, ее мать не покинула бы дворец, иначе это вызвало бы подозрения у придворных и народа.
Особняк Великой княгини был ее домом, но он был настолько заброшен, что не казался домом.
Если бы Чэнь Цзинцзун был жив, даже если бы они ссорились каждый день, это было бы все равно намного веселее.
В течение этих долгих трех лет она все еще в какой-то степени скучала по нему .
“Не смей двигаться”.
Чэнь Цзинцзун заметил ее присутствие с того момента, как она повернулась, и подумал, что она просто меняет позу, чтобы уснуть, но внезапно он услышал, как она сказала это.
Чэнь Цзинцзун остался неподвижен.
Хуа Ян наклонилась вперед и обняла его за тонкую талию.
Если бы он не был таким надоедливым несколько раз в течение дня, возможно, ей давно захотелось бы обнять его вот так.
Чэнь Цзинцзун напрягся всем телом.
Хуа Ян сжала его крепкую руку, коснулась его широкого плеча и почувствовала тепло его тела, действительно почувствовала, что он живой человек, лежащий рядом с ней.
Она чувствовала умиротворение и безопасность в своем сердце, но Чэнь Цзинцзуну казалось, что на его тело опрокинули горшок с огнем.
Может быть, это ее новая идея - помучить его?
Думая, что она только что приняла лекарство утром, Чэнь Цзинцзун закрыл глаза и продолжал выполнять роль деревяшки.
.
На этот раз Хуа Ян крепко спала.
Она помнила, что заснула, обнимая Чэнь Цзинцзуна, но никак не ожидала, что, проснувшись утром, увидит, что Чэнь Цзинцзун обнимает ее.
Все ее тело было в объятиях Чэнь Цзинцзуна, его грудь равномерно вздымалась и опускалась у нее за спиной, а сильные руки обнимали ее за талию.
Хотя Хуа Ян была рада, что она все еще здесь, она чувствовала, что руки Чэнь Цзинцзуна были слишком тяжелыми и заставляли ее чувствовать себя некомфортно.
Она попыталась поднять его руку.
В этот момент руки внезапно вытянулись вперед, и его широкие ладони обхватили ее с несравненной точностью.
Хуа Ян:…
“Ты действительно похудела”.
Чэнь Цзинцзун убрал руку и недовольно прошептал это прежде, чем она взорвалась.
Хуа Ян села с мертвенно-бледным лицом.
Чэнь Цзинцзун поднял брови:
“Почему, только тебе позволено приставать ко мне, но мне не позволено отвечать взаимностью?”
Хуа Ян ударила его подушкой.
Чэнь Цзинцзун вскочил с постели и бросился в чистую комнату.
Гнев гневом, но Хуа Ян все равно хотела попросить его что-нибудь сделать. После завтрака она протянула ему два письма, которые написала вчера:
“Пойди и спроси отца. Если у отца тоже есть письма для отправки в столицу, пожалуйста, отправь мои письма вместе с ними”.
Отец-император очень высоко ценил тестя, и, поскольку тесть уже позаботился о похоронах, он должен был написать памятное письмо отцу-императору, чтобы сообщить, что с ним все в порядке.
Чэнь Цзинцзун намеренно спросил:
“А что, если он не написал эту памятную записку?”
“Тогда отправь управляющего на почтовую станцию”.
Дом предков семьи Чэнь был слишком мал. У нее и двух ее невесток было всего четыре служанки, а мальчиков-слуг не было.
Чэнь Цзинцзун понял:
“Я мальчик-слуга рядом с тобой”.
Хуа Ян взглянула на него, взяла из комнаты серебряный лист и отдала ему:
“Твоя награда. Теперь ты можешь идти?”
Чэнь Цзинцзун перевернул серебряный лист, бросил на нее непонимающий взгляд и вышел.
Главный дом.
Глава кабинета министров Чэнь Тинцзянь принимал своего второго брата Чэнь Тинши.
В возрасте девятнадцати лет он получил титул Чжунъюаня. После этого он либо остался в столице, либо работал чиновником. В течение тридцати лет он полагался на своего второго брата, который заботился о семейном имуществе и их матери. Теперь, когда братья воссоединились, им, естественно, было о чем поговорить.
“Брат, это бухгалтерская книга нашей семьи. Раньше тебя не было дома, но теперь, когда ты вернулся со своей женой, я лучше поручу тебе позаботиться о семейном имуществе”.
Чэнь Тинши, говоря почтительно и честно, указал на две коробки с бухгалтерскими книгами, которые принес слуга.
Чэнь Тинцзянь махнул рукой:
“О чем ты говоришь? Рано или поздно нам придется вернуться. Вам с невесткой все равно придется продолжать заниматься этими делами”.
“Тем не менее, брату лучше проверить счета...”
“Ты держишься со мной слишком отстраненно!”
Он поморщился, чувствуя себя авторитетным чиновником-ветераном, и Чэнь Тинши больше не осмеливался его уговаривать.
В этот момент к ним зашел Чэнь Цзинцзун.
Хотя Чэнь Тинши и был дядей, он все равно нервно вскочил, увидев этого статного и хладнокровного племянника.
Чэнь Тинцзянь свирепо посмотрел на сына:
“Почему ты не приветствуешь своего второго дядю должным образом? Никакого уважения к старшему, как ты можешь так себя вести!”
Выражение лица Чэнь Цзинцзуна было безразличным:
“Мы, дядя и племянник, почему так отдалились друг от друга?”
На самом деле он использовал слова своего отца, которые только что услышал.
Глаза Чэнь Тинцзяня дернулись, этот сын не силен в чтении, но он отвечает лучше, чем кто-либо другой!
Чэнь Цзинцзун ничего не сказал и положил два письма на стол рядом со стариком: “Письмо принцессы. Когда у тебя будет время, отправь его вместе с вашими письмами в столицу”.
Уголки глаз Чэнь Тинцзяня снова дернулись, и он жестом велел своему младшему брату выйти первым. Затем он спросил сына:
“Ты знаешь, что написано в письме?”
“Не волнуйся, она хвалит нашу семью”.
Чэнь Тинцзянь вздохнул с облегчением, но с суровым выражением лица отчитал своего сына:
“У нас с твоей матерью чистая совесть по отношению к принцессе. Единственный, кто причинил ей зло, - это ты, упрямец. Я знаю, что принцесса не любит тебя за твою грубость, но ты до сих пор даже не знаешь, как раскаяться!”
Чэнь Цзинцзун усмехнулся и ушел, не слушая ее слов.
Автору есть что сказать:
Четвертый сын: Я вам не нравлюсь? Прошлой ночью принцесса уже второй раз проявила инициативу и обняла меня!
Старик посмотрел на своих детей, а Третий сын - на свою жену, которая была беременна их третьим ребенком:....
♥ Спасибо, что читаете и тем самым поддерживаете наши переводы! ♥
Новости команды и анонсы новых проектов вы можете найти в нашей группе ВКонтакте: https://vk.com/rurano
http://tl.rulate.ru/book/104430/3894863
Использование:
