Готовый перевод 후궁계약 / Наложница по Контракту: 30. Неужели я выгляжу так глупо?

— Неужели и для Вас я выгляжу так же глупо, да?

— …

— Его Величество – плохой. Он назвал меня – глупой. Это Его Величество – злой и глупый человек. Теперь Есу ненавидит Его Величество.

Почти силой я заставила смущённого и растерянного Хваама сесть за чайный стол, а сама села напротив и улыбнулась так, словно и не имела в виду ничего дурного.

Итак, вот – эта удивительная женщина: она, ни на миг не задумываясь, вслух говорит гораздо больше, чем ты мог бы и подумать. Настолько больше, что, даже в присутствии незнакомца, она называет самого Императора – глупым. И, если ты всё ещё находишься здесь, то вряд ли тебя можно назвать верным служащим?

— Его Величество… Должно быть, Вы сказали что-то такое, чего совсем не имели в виду, леди Есу.

— Неужели?

— Да. Когда Вы ссоритесь и Ваши эмоции накаляются, разве не бывает так, что Вы говорите то, что и не имеете в виду на самом деле?

Наблюдая за тем, как Хваам пытается меня успокоить, словно протягивает конфету ребёнку, я ещё раз про себя отметила: этот парень явно – не лоялист.

Удивительно, но я даже почувствовала некоторое облегчение, когда услышала слова Хваама: «Всё в порядке!» Хотя верность – это не совсем то, что мне сейчас необходимо.

И я, слегка наклонившись к нему, спросила, всем своим видом показывая, что очень взволнована:

— Но зачем Вы пришли навестить меня?

От неожиданности Хваам на мгновение вздрогнул, словно не ожидал такого вопроса. Однако не стал менять тему разговора, а со всей решимостью сразу же заявил о своей цели:

— Я пришёл, потому что хотел поделиться с леди Есу своей силой.

Быть может, он думает – я настолько глупа, что не понимаю с первого раза?

— Сила? Вы хотите устроить драку?

— Сила – в другом смысле…

Однако, как только я склонила голову, изображая непонимание, Хваам начал объяснять мне более подробно:

— Вы знаете, рядом с наложницами Хоран и Сюн-Юн есть такие чиновники, которые им во всём помогают, не так ли?

— Хм... конечно.

— Леди Есу, Вам тоже нужны такие люди.

— Хм.. Но мне совсем не нужны люди для помощи.

После этого я вновь покачала головой и приложила большой палец к губам. При этом на лице Хваама появилась улыбка, которую можно было бы назвать вымученной. А если судить по тому, сколько усилий ему потребовалось лишь для того, чтобы просто улыбнуться, – вряд ли он делал это часто.

— Конечно, сейчас Вам это – не нужно. Но – в будущем?..

Хваам почти изящным жестом откинул назад несколько прядей волос со лба, затем сделал многозначительную паузу и вновь заговорил:

— Думаю, Вам точно понадобятся люди, которые смогут помочь Вам. Леди Есу, знаете, Дворец... Куда бы Вы ни пошли, у всех есть какие-то связи. Каким бы великим ни был человек, здесь у него не получится выжить в одиночку. И особенно, если человек – такой же невинный, как леди Есу...

“Невинный”? Вы, наверное, хотели назвать меня – “невежественной”?..”

— И не думаю, что Вам это может как-то навредить.

— Правда?

— Да. И я не стану просить у Вас взамен денег или чего-то ещё – только потому, что я помогаю Вам...

— Но тогда для Вас…

Я чуть было не продолжила: “Это будет весьма убыточным предприятием”, но вовремя остановилась — замолчала на мгновение, глядя в пустоту. Мне хотелось придумать такой синоним, чтобы это прозвучало достаточно глупо. Не похоже, чтобы “миленькая наложница Есу” использовала такие слова, к примеру, как – “выгодная покупка товара”.

К счастью, Хваам решил, что я настолько глупа, что не могу даже правильно подобрать слова. Поэтому он не стал обращать внимание на моё молчание и ответил сам:

— Всё в порядке. Просто возможность помочь прекрасной леди Есу — это честь для меня.

— Эм… Ну, хорошо...

***

— Появился чиновник, который хочет наладить связи с Есу?

Мюнген немедленно вернулся к Императору Ахону, сообщил об утреннем “инциденте”: Есу наконец-то “поймала” Хваама.

В покои Есу Мюнген шёл совершенно с иной целью: Император приказал вручить ей два таинственных мешочка. Но, как только он понял, что в комнате с Есу находится неизвестный чиновник, сразу же удалился, скрыв своё присутствие.

Мюнген в полной мере обладал всеми необходимыми полномочиями: он мог немедленно и отослать Хваама, и выполнить приказ Императора. Однако в его памяти осталось странное выражение лица Ахона, с которым тот говорил Есу о расторжении контракта. И это воспоминание очень беспокоило его. Поэтому он решил пока не вмешиваться в ситуацию, невольным свидетелем которой он сейчас явился, а вернуться и доложить обо всём случившемся Императору.

Потому что вчера вечером Мюнгену показалось, что Императору Ахону совсем не хотелось разрывать контракт с “глупенькой наложницей” Есу…

И такое решение Мюнгена было совершенно верным.

— О, Боже… хаа... И я ничего не могу с этим поделать. Теперь у меня нет другого выбора, кроме как продлить этот контракт.

Мюнген мог бы поклясться, что Ахон хочет сказать что-то ещё: уголки рта Императора слегка подёргивались, словно сдерживая какие-то иные слова. И, как противоречие всем произнесённым словам о “трудности выбора”, само выражение лица Императора Ахона стало почти радостным. Точнее – полным сдерживаемой радости.

Император дотронулся до подбородка и спросил о том, что давно должно было прийти к нему в голову:

— А как насчёт тех мешочков, которые я просил ей доставить?

— Их я не смог вручить: когда пришёл, там уже был Хваам.

Прямо в руки Императора Мюнген передал доверенные ему мешочки: синий и красный.

Синий мешочек было приказано вручить Есу, если она хоть немного раскается. Красный — наоборот, если не будет никаких признаков раскаяния.

И Мюнген точно не знал, что находится там, внутри.

Казалось, Император был даже немного обеспокоен тем, что Мюнген мог увидеть что в них, пока выполнял поручение. Ахон быстро заглянул во внутрь мешочков и положил их — рядом, на стол.

Сэймун, который стоял рядом с Императором и наблюдал за этими манипуляциями, осторожно уточнил:

— Итак, Ваше Величество, что Вы имели в виду, когда говорили, что не станете сейчас расторгать контракт с Есу?

— С этим теперь ничего нельзя поделать. Расторжение контракта означало бы его полное аннулирование.

На мгновение Мюнген задумался и, сопоставив тон Императора с его взглядом, который сейчас никому не показался бы "неизбежным", учтиво поклонился Ахону и быстро покинул Большой Зал.

Прежде чем вновь заняться мешочками, Ахон жестом отослал и Сэймуна, стоявшего чуть позади трона. И, как только тот удалился, потянулся к таинственным мешочкам — приоткрыл их:

— Хмм…

С самым серьёзным выражением лица Ахон смотрел на эти два мешочка, затем почему-то даже огляделся вокруг. Однако, помимо самого Императора, единственным живым существом в Зале был тот самый птенец — подарок от Есу.

Жёлтый цыплёнок весело пищал и без остановки бегал, хлопая крылышками.

— Ты — очень шумный, Цыплёнок.

Почти нежно отругав птенца, Ахон открыл синий мешочек — тот, который он велел передать Есу, если она проявит признаки раскаяния. В нём находились маленькие драгоценности, ярко сверкавшие всеми цветами радуги.

Ахон открыл верхний ящик своего стола, достал оттуда небольшую нефритовую шкатулку и переложил в неё драгоценности из этого мешочка.

«Контракт — не продлен. Раскаяния — нет. Необходимости рассказывать тебе об этом — тоже нет.»

Ахон только хмыкнул и очень решительно захлопнул ящик стола.

Цыплёнок, на этот раз осмелившийся играть уже с императорским плащом, испуганно замер.

Ахон бережно поднял птенца, усадив на подушки, чтобы тот больше не мешал ему, и после этого открыл уже красный мешочек — тот, который должна была получить Есу, если она всё-таки не раскается.

Когда Ахон перевернул мешочек, вытряхивая его содержимое, оттуда выпало шесть бумажных листков. Это были чеки, каждый — на 10 000 золотых монет, выпущенных банком “Ариум”.

— Хм?.. Где остальное?

На этом Ахон не стал останавливаться и ещё несколько раз похлопал по мешочку. Наконец-то оттуда выпал ещё один свёрнутый лист бумаги, чуть большего размера.

Это было очень похоже на письмо — на обратной стороне проступали чернильные следы. Покраснев, Ахон какое-то время смотрел на этот сложенный листок.

Ему не было известно, откуда она знала Хорена и хорошими или плохими были их отношения. Ясно было одно: это — настолько сильное, болезненное воспоминание, о котором и сейчас ей не хочется думать. Всех, кто был связан с ним по крови, казнили.

Причина, по которой Ахон чувствовал некоторое сожаление и пытался хоть как-то загладить свою вину после расторжения контракта, заключалась в том, что появилось понимание: он обнажил рану, которая оказалась довольно глубокой. Ведь он и сам слишком хорошо знал — каково это, когда кто-то другой вскрывает твои болезненные раны.

И в это время за дверью послышался звук, возвещающий о чьем-то визите.

Ахон поспешно спрятал чеки и письмо во внутренний карман одежд:

— Входите.

***

Моя догадка, что Мюнгену уже стало известно о визите Хваама, оказалась верной.

— Хваам, пожалуйста, приходите и развлеките Есу — ещё раз...

С самой любезной и нежной улыбкой я проводила Хваама. А, когда осталась одна, села и начала размышлять — стоит ли мне и дальше продолжать собирать свои вещи? Мои размышления были прерваны внезапно появившимся Мюнгеном с «новостями»: мой контракт — не расторгнут.

— Ты всё-таки воздерживайся от ссор с Его Величеством? Что это за поведение такое — угрожать Его Величеству?

После этого последовала пятнадцатиминутная нравоучительная лекция.

— Что за поведение? Это — поведение ассасина.

— Есу!

— И, если по-честному, именно Его Величество спровоцировал меня — первый.

— Есу!..

— Кроме того, а кто приставил кинжал к горлу человека только за то, что тот всего лишь закрыл другому рот рукой? Не вы ли, ребята? Смотри — сюда. На моей шее — след от этого кинжала.

И я приподняла голову, показав пальцем на рану — длинную красную линию.

— Есу... Характер Его Величества именно такой, какой есть. И в нём не спрятано какое-то особое снисхождение. Береги себя. Хотя бы — немного.

Мюнген не стал больше ничего добавлять, только вздохнул, успокоивая меня.

— Так я и была смиренной — хорошо терпела. А вы — нет.

— Ты была настолько смиренной, что всё это закончилось разрывом контракта, да?

— Так я же спасла ваши жизни. Разве это — не акт величайшей щедрости? Пощадила Императора, пощадила тебя и пощадила Сэймуна. Три человека — спасены. Куда уже больше?

И я пожала плечами, улыбнувшись Мюнгену, который только цокнул языком, показывая как всё это ему надоело.

Конечно, я блефовала.

Мне совсем не нравится убивать без причины. Если только мне не угрожает опасность или это — не мой заказ, я, по возможности, воздерживаюсь от лишения жизни другого человека.

Не знаю, происходит ли это от того, что так велит мне моя совесть, или потому, что я не хочу наживать себе врагов, или из-за того, что я видела, как другие — старшие и коллеги — сожалели о таком своём прошлом в самые последние минуты своей жизни? Скорее всего — сочетание всех этих причин.

Но и все эти причины — не так важны. Главное — то, что я ненавижу убийства. И, что ещё важнее, — очень мало людей в этом мире знают, насколько сильно мне ненавистны убийства. Поэтому, когда я говорю вот так, с сарказмом, многие думают, что я — серьёзна. По крайней мере, сейчас выражение лица Мюнгена — не шуточное.

Но пусть это так и останется — моей тайной. Мягкосердечный ассасин, который ненавидит убивать. Раскрытие своей слабой стороны всегда, в конечном итоге, станет — слабостью в реальности. Даже если тебя будут оскорблять и бояться, это лучше — казаться злой, продолжая блефовать.

Мюнген взглянул на часы на стене и тихо вздохнул:

— Я лучше пойду.

— Почему, братик? Не останешься сегодня на чай?

— Да я просто зашёл, на минутку. Не надо собирать вещи.

А на мне уже снова была моя дурацкая маска «глупенькой наложницы»: я, радостно улыбаясь, помахала Мюнгену:

—Заходи ещё, братик!

Он молча открыл дверь и вышел.

***

— Что такое? Брат, которого так приглашали заходить, — не пришёл, а вот жених — пришёл.

Была поздняя ночь, я сидела на подоконнике и чистила свой меч.

Едва взглянув на открывающуюся дверь, с большим удивлением обнаружила там самого Императора Ахона. Он стоял со скрещёнными на груди руками и почему-то смущённым выражением лица.

— Раз Вам удалось войти без предупреждения, значит, все мои служанки уже ушли?

— …

— Вы даже не считаете нужным отвечать?..

— …

Прекрасно. Не хочешь отвечать — не отвечай. Я замолчала и снова склонила голову, вернувшись к своему занятию. Чистка меча. Блеск...

Теперь Император, словно нехотя, подошёл ко мне и слегка прижал сухую ветошь, которой я начищала меч.

Не боишься порезаться? Но он лишь ткнул пальцем в тряпку, не прикладывая к этому никаких усилий.

Однако, когда я остановилась и подняла на него глаза, Император встретил мой взгляд:

— Не думаешь, что Император был бы рад твоему визиту? Особенно — когда он отказался от разрыва контракта?

— Ах, я вижу, Вы ждали.

— Ты действительно хотела, чтобы я дожидался ассасина?

— Ах. Значит, всё-таки Вы — не ждали. Но тогда почему Вы об этом спрашиваете?

— Что…!

Вновь Ахон собрался что-то сказать, затем нахмурился и продолжил, словно спорил с кем-то:

— Верно. Я ждал. И мне было грустно.

— Мне тоже — очень грустно.

— Это — так?..

— Конечно.

— Тогда у тебя есть намерение показать, что ты была расстроена?

— Да, поэтому я буду усердно работать.

— …

И я спокойно закончила чистить меч, а затем отложила его в сторону, чтобы он полностью высох.

Выражение лица Императора изменилось.

Неужели ты и правда думал, что я приду благодарить тебя за то, что ты не расторг мой контракт? Ничего себе. Но — почему? Если бы у меня тем утром не появился Хваам, то ты бы точно аннулировал его, верно?

— Уф...

Император тихо вздохнул и лёг на кровать. А я вновь в замешательстве наклонила голову и попыталась улыбаться.

— Ладно. Со стороны Императора даже странно было ожидать от ассасина — здравого смысла. Просто Император сошёл с ума. Ну почему ты — такая красивая?

— Простите, что?..

— !!!

http://tl.rulate.ru/book/103882/4482306