До обеда оставалось не более одной стражи, оповещающий о смене периода дня звонарь, уже жалел свои ноги, готовясь взобраться на вершину башни центрального храма. Однако трудяги Жаарда начинали ощущать голод раньше отведенного обедни времени, поэтому от рыночных лавок с огромными жаровнями уже веяло свежей выпечкой и горчичным маслом.
К одной из таких, узкой, в два этажа постройке из дерева выстроилась целая очередь. Хозяин, он же повар, с квадратным румяным лицом и покрытыми мелкими прыщами толстыми руками, вылил на плоскую горячую сковороду без бортов жидкое тесто с темными вкраплениями и переспросил у покупателя, какую начинку положить в блин.
Ожидающие своей очереди люди заглядывали в широкое, ныне открытое окно. Кто-то пытался принюхаться к мелко нарезанной курятине в большой миске, но ощущал только жар и подкопченную нотку. Не понять, решил мужик им скормить вчерашнее нераспроданное мясо или это свежая нарезка.
Очередной, роняющий слюни, покупатель отошел в сторону со свернутым в длинную колбасу масленым, горячим блином. И тот, кто стоял за ним, раскрыл было рот, чтобы сделать заказ, но хозяин лавки посмотрел за него и нахмурился. Желающий полакомиться блином парень почувствовал легкий холодок на затылке и резко обернулся. Случайно встретился взглядом с верзилой где-то под два метра ростом. Узнал рассекающий суровую морду шрам и попятился, уступая место в очереди. Верзила посмотрел на остальных голодных, но работяги Жаарда опустили головы, не собираясь протестовать.
Великан хмыкнул и отошел в сторону. На его место встал молодой человек с поразительно яркими, синими глазами. Откинув назад темную челку, он взглянул на миски с вариантами начинок и скривился при виде ошметков мяса.
— И не стыдно тебе тухлятиной людей кормить? — Голос у жилистого парня оказался приятным, низким, но не грубым.
— Не нравится, не бери, — прищурился хозяин лавки, выливая на жаровню порцию теста. — Тебе, как обычно?
— Да, и положи побольше помидоров, — молодой человек оперся о край окна, с намеком на улыбку наблюдая за тем, как шкварчит его обед.
— Им тоже, как обычно? — Подкладывая в блин побольше томатов и зелени, повар даже не посмотрел в сторону угрожающе выглядящих мужчин.
— Не, сегодня я хочу с курицей, — заговорил обладатель шрама.
— Она тухлая, — покачал головой молодой человек, постукивая тонкими пальцами по раме широкого окна. Немного подумав, молодой человек полез в карман и выложил на прилавок пять медных, квадратных монет с прорезью посередине, по одному на каждый из блинов.
— Как будто он ест что-то кроме помоев, — рассмеялись его товарищи.
— Эй!
Повар нахмурился, но ничего не сказал, методично приготовил заказ мальчишки и принялся за остальные. И только когда блины пугающей компании были готовы, кивнул заждавшимся в очереди клиентам. Трудяги принципиально не смотрели на влезших в очередь и теперь занявших высокую бочку неподалеку парней.
Верзила со шрамом откусил смачный кусок от своей, сдобренной курицей порцией и облизал губы.
— И ничего не тухлая.
— Скажешь это вечером, когда не сможешь отойти от дыры, — подначил молодой человек.
— Рий, ну не надо, я ведь ем, — возмутился один из компании, высокий мужчина с волевым подбородком и умасленным высоким хвостом.
— Ты ведь тоже с курицей взял? — Усмехнулся парень. — Вот и обсудите мой этикет вечером, когда будешь составлять Шуну компанию.
Остальные рассмеялись и, несмотря на угрозу расстройства желудка, продолжили обед. Рий тоже ухмыльнулся, опершись локтем о край бочки, что ныне служила столом. Его взгляд то и дело следил за суетой первой Длинной улицы Жаарда. Невысокие, тянущие в небо острые шпили дома в два этажа стояли плотно друг к другу. Многие из них служили не только домами, но и местом работы. На первой Длинной собралось большинство торговцев города, и первые этажи их жилищ отданы под лавки. Продавали на рынке не только выпечку и прочую снедь, работали здесь ювелиры, кузнецы, столяры и прочие умельцы, Рий всех и не перечислит.
Изредка он встречался взглядами с занятыми торговцами, и те спешили спрятаться. Парень отнесся к их поведению с пониманием, не пытался вновь поймать взгляд, в пол-уха вслушиваясь в скабрезные разговоры друзей. Когда с половиной ароматного блина было покончено, раздался ритмичный бой барабанов и звон колокольчиков, а все трудяги, бросив разговоры и торги, поспешили разойтись в стороны, вежливо и почти с радостью уступая место шествию.
Рий равнодушно посмотрел вдаль улицы, по которой шли люди в белых рясах. В три ряда, разномастные: высокие и низкие, пузатые и подтянутые, но все, как один, с гордо вздернутыми подбородками и устремленными куда-то в иной план бытия взглядами. Молодой человек вздохнул и сосредоточился на обеде. Блин начал остывать, и на языке больше ощущался вкус масла, чем овощей, но Рий все равно откусил еще один кусок.
Горожане низко кланялись монахам. Рий и команда не думали к ним присоединяться. Благо никто не заставлял. И тут ведущий шествие монах с широким алым поясом на талии поднял руку. Вышколенные каждодневными шествиями послушники с голубыми поясами, перестав бить в барабаны, резко остановились, но даже взглядов на горожан не бросили. Ведущий, напротив, оглядел аккуратно подглядывающих исподлобья прохожих, посмотрел на Рия не то с осуждением, не то с сочувствием, после чего подошел к одному парнишке в сером капюшоне. Одному из немногих, кто не смел отрывать взгляда от носков собственных, хорошо поношенных сапог.
— Подними голову, мальчик, — прозвучало торжественно.
Мальчишка заметно дрогнул и медленно выпрямился, но взгляда не поднял. Рий оценил прямую осанку и стройный стан, такие бывают только у слуг и рабов.
— Посмотри на меня, мальчик, — видя, что его боятся, монах попытался придать голосу мягкости, — не страшись.
Рий заметил тусклое алое свечение эльфийского глаза и с толикой удивления посмотрел на монаха. Чего ему потребовалось от раба? Люди вокруг, видимо, задавались тем же вопросом, поэтому с большим любопытством и смелостью поглядывали на разворачивающуюся сцену.
— Почему ты скрываешь свой шрам, мальчик?
Раб сглотнул.
Рий прикинул, раб и правда выглядит мальчишкой, ему не больше тринадцати, может быть, четырнадцати лет, но половину его лица скрывает черная, полная седых волос, челка. Жуткий контраст.
Монах легким движением руки стянул капюшон с головы мальчишки.
— Твоя коса растрепана, выглядит неопрятно, открой свое лицо, мальчик, — диалог выходил односторонним.
Раб медленно поднял спрятанные в серые перчатки руки и аккуратно поправил косу, открыл лицо. Люди невольно попятились, Рий скривил губы, только сейчас заметив, что его команда тоже внимательно наблюдает за бесплатным представлением и у них побелели лица. Было отчего. Шрам на месте левого глаза оказался отвратительным, неровным, бугристым, заползшим на худую щеку. Совсем не таким аккуратным, каким обычно светили прочие рабы.
Стоит отдать монаху должное, даже изуродованное лицо эльфа не лишило его самообладания.
— Почему ты скрываешь свой шрам?
Стоит отдать мальчишке должное, несмотря на откровенный страх перед человеком реальной власти, в единственном здоровом глазу не наблюдалось слез.
— Глупый, — монах все еще наслаждался мягкими интонациями своей, словно отрепетированной речи, — ты должен им гордиться. Когда наш род хотел мира, ваш начал войну на уничтожение. Вы хотели извести людей со свету, но Гиселл все видел и не дал этому случиться. Мы милосердны, мы позволяем твоему роду искупить грехи предков. Шрам — символ искупления, жертва, которая дает тебе и твоим братьям право ходить под солнцем. Ты должен гордиться своей возможности ходить рядом с людьми!
Рий почувствовал рвотный позыв и сморщил нос. Захотелось отвернуться, но он продолжал смотреть. Углядел в складках серого плаща дрожащие, крепко сжатые кулаки. Дурной знак. Свечение алого глаза стало ярче. Очень дурной знак.
— Ты понимаешь, мальчик?
Раб сдержанно кивнул.
— Кому ты служишь?
— Госпоже Сэре Юнтиннет, — впервые ответил юный эльф.
Монах не сразу, нерешительно улыбнулся и посмотрел выше крыш многочисленных домов:
— Достойная женщина, — на этот раз голос монаха звучал совсем не заинтересовано. — Передай своей госпоже, что я и мои братья всегда рады видеть ее в храме Гиселла.
— Как пожелаете, — поклонился эльф, непослушная челка вновь упала ему на лицо. Раб замешкался, но все же убрать ее за острое ухо.
— Ступай с миром, мальчик, и никогда не забывай, что для тебя благо, — монах вернулся к послушникам в белом, встал во главе колонны. Барабаны вновь начали задавать ритм, а колокольчики раздражать переливом.
Рий смял остатки блина с овощами в рыжую, неприятную на ощупь бумагу. Аппетит пропал.
— Идем, у нас еще есть дела, — скомандовал Рий, и верзилы, очнувшись от своих мыслей, побросали опустевшие бумажки на бочку.
— Куда?
Рий не ответил, проводил вновь накинувшего капюшон раба взглядом, и повел людей в противоположном направлении.
http://tl.rulate.ru/book/98832/4566884
Готово:
Использование:
