Я загружаю одну корзину фруктами гутто, а другую — припасами, оставленными богиней. Анаэль забирается мне на плечо, обвивая шею.
— Что ж, Анаэль, уходим?
— Ага! — радостно кричит она у меня над ухом, всё ещё на взводе от моего «подвига». Громко, неприятно…
— Нам стоит быть потише, — говорю я, поморщившись от её крика. — Мы не знаем, что скрывается в этом лесу. Нужно быть осторожнее.
— Но у нас же есть гутто…
— Ты сама говорила, что большинство животных ненавидят его запах, но не все. Вон, посмотри на тех птиц, — киваю в их сторону, — им всё равно.
— А… Я сглупила, да? — погрустнела змейка.
— Ничего страшного, — улыбаюсь я, — Просто учти на будущее.
— Угу.
— Кстати, ты знаешь, где находится хоть какое-нибудь поселение?
— Нет, — качает она головой, — Даже не знаю с какой стороны пришла.
— Ладно. Найду дерево, на которое можно забраться, и осмотрю окрестности.
Я собираюсь взять корзины, но Анаэль останавливает меня:
— П-подождите…
— Да? — останавливаюсь и смотрю на неё.
— Эмм… Понимаете… — она отводит взгляд, сцепляя руки.
Стесняется? Но она не краснеет и ушки не дёргаются, так что дело должно быть в другом. Скорее всего ей просто страшно признаться в чём-то.
— Анаэль, можешь говорить. Моё отношение к тебе от сказанного никак не изменится. Если это, конечно, не убийство. Не убийство ведь?
— Н-нет! — замахала она руками, — Эт-то… Другое.
— … Слушаю.
— Я боюсь солнца… — тихо признаётся она.
— … Просто боишься или из-за чего-то конкретного?
— Когда я немного побуду на солнце, моё тело начинает болеть, как от огня. Если долго остаюсь на солнце, на следующий день появляются… красные шарики с кровью внутри.
— … А чешуя твоих родственников была такого же цвета, как у тебя? Да и вообще у всех ламий?
— Н-нет. Они других цветов…
— И коже не такая белая, как у тебя?
— Ага.
Боязнь солнца, белые волосы и кожа… Альбинизм?
— Анаэль, посмотри мне в глаза.
— Х-хорошо…
Прищуриваюсь, пристально разглядывая ламию. Застеснявшись, она начала прикрывать руками интимную части тела – ту, что ниже – несмотря на то, что до этого обвязалась тканью.
Слышал, что у альбиносов обычно красные глаза и плохое зрение. Но у Анаэль глаза бледно-голубые с вертикальными чёрными зрачками. Недавно она даже смогла заметить скатию на большом расстоянии. И никогда не слышал, чтобы у альбиносов от солнца появлялись такие ожоги с кровью внутри. Возможно, это различия между расами людей и ламий.
Получается, здесь встречаются заболевания, похожие на те, что есть в моём мире?
По тому, как она говорила раньше, понятно, что это сильно её беспокоит. Нужно оказать ей поддержку.
— Спрячься пока под одежду, а я постараюсь как можно быстрее перебежать полянку. Причём прячься там, где тень. А то белая рубашка будет немного пропускать свет. Хорошо?
Можно, конечно, сначала перенести змейку как можно усерднее пряча её в своей тени, но оставлять её одну на расстоянии примерно в пятьдесят метров от себя, как мне кажется, опасно.
Анаэль счастливо улыбается:
— Хорошо!
Змейка тут же забирается под одежду за спину, цепляется за воротник и обвивает плечо, чтобы не упасть.
Не комфортно от того, что у меня под одеждой кто-то передвигается, соприкасаясь с моей кожей. От этого пробегают мурашки и спина рефлекторно выгибается. Вдруг я там пахну? Хотя вчера мылся…
Хватаю корзины и бегу из-под ветвей сердечного дерева. Добежав до густой тени леса, тяжело дышу, сердце колотится сильнее обычного. Приходится присесть передохнуть.
Змейка выползает из-под одежды, лизнув воздух, и спрашивает:
— Вы устали?
— А-ага…
— Простите…
— Ничего страшного.
От долгого просиживания в офисе и за компьютером я стал очень слаб. Я и в подростковом возрасте не отличался силой, а сейчас это просто ужас.
— Фухх… Ладно, — выдыхаю через несколько минут, — Отдохнул.
Путь продолжается. Лес оказывается достаточно густым, чтобы солнце почти не попадало на Анаэль, а те лучи, что всё же достигают её, не задерживаются достаточно долго, чтобы причинить боль. Вокруг пахнет листвой и корой. Дерево, на которое можно забраться, так и не находится.
— Анаэль, а что это за деревья? — спрашиваю, делая пометку ножом на одном из стволов. Возможно, это поможет ориентироваться, но... чувствую, не сработает. Корзины лежат по бокам.
Деревья с копьевидными листьями в среднем имеют стволы диаметром примерно в метр, но иногда встречаются даже те, что толще сердечного дерева на поляне. Кора толстая и будто прилипшая. Она отдирается, но от ствола отходит крайне сложно. Какая-то клейкая жидкость находится между корой и стволом.
— Это деревья ококан, — отвечает змейка на плече.
— Ококан… А что это за цветы? Они так и должны расти прямо из стволов?
Из некоторых деревьев прорастают апельсиновые цветы с белой каймой и колючками, похожими на крапиву. Неизвестно, жалят ли они, но проверять не хочется.
А ещё мне кажется, что чем дальше мы уходим, тем реже эти цветы встречаются.
— Не знаю, — говорит Анаэль, — Я тоже впервые их вижу.
— Понятно…
На оранжевые цветы часто садятся жучки такого же цвета с кристаллами на спине. У одних кристаллов больше, у других меньше.
Часто встречаются насекомые, напоминающие бабочек. У них также складываются крылья разных цветов, усы торчат из головы. Однако брюшко толще и из конца выходит странный тонкий хоботок размером во всё двухсантиметровое туловище. Этим хоботком они залазят в разные цветки и доставали оттуда, предположительно, пыльцу. Правда, один раз заметил, как эта «бабочка» залезла на жука и проткнула этим щупальцем его, но потом тут же улетела. Жук просто пополз дальше.
— А как называются эти насекомые?
— Это лувы. Такие красивенькие…
— Опасные? Кусаются?
— Нет.
Удивительно, как она их не боится? Лично трогать таких не хочется — не понятно, что от них ожидать, да и выглядят они отталкивающе. И это при своих размерах. А ведь Анаэль совсем маленькая.
— Смотрите… — показывает она на мою левую руку.
А там на меня присел лув. Он просто сидит, а его хобот болтается из стороны в сторону… А ПОТОМ ОН НАЧАЛ МЕНЯ ИМ ТЫКАТЬ.
Быстро опускаю корзину из правой руки.
— Кяяя! — вскрикивает Анаэль, когда раздавливаю лува.
Всё его тело размером в четыре сантиметра, а потому после этого здоровяка на моей руке остаётся большая белая клякса.
— Чщщ, — прикладываю палец к губам, — Говорил же быть тише.
Посмотрев на ладонь, вздрагиваю от отвращения.
Какая ж мерзость…
— Ой, — Анаэль прикрывает рот руками, — Простите… Но за что?
— Они меня пугают.
— Только из-за этого нельзя убивать…
Вероятно, это просто типично для человека — уничтожать то, чего не понимаешь. Не могу с уверенностью заявить, что это правильная реакция на неизвестное. Но в конкретно данном случае — определённо.
Да и выглядят эти лувы действительно страшно…
http://tl.rulate.ru/book/90310/4644290
Использование:
