Пустыня Эрберен,
Королевство Кашвин,
Первый мир
Эльф из пустыни
Мясо сияющих ящериц было смертельно ядовитым. Эльф знал это со всей уверенностью, которая озадачивала его самого.
Сунув ноги в мутную струйку ручья и пошевелив пальцами в теплой воде, он с любопытством наблюдал за ближайшей ящерицей. Все ее тело умещалось на ладони, а серебристая чешуя ярко блестела на солнце.
"Если я тебя съем, то умру", - сказал Эльф ящерице.
Она моргнула.
"Почему я это знаю?" Он наклонил голову из стороны в сторону. " Разве ты важна?"
Он подумал, что ящерица должна быть важна. В конце концов, это было первое, в чем он был уверен, кроме собственного имени.
Пятнадцать рассветов назад Эльф проснулся в развалинах дома, на руинах деревни, посреди жаркого, сухого пейзажа, который был одновременно знакомым и незнакомым.
От дома остались лишь осколки глинобитных кирпичей и сломанный тростник. Только одна стена осталась нетронутой. Когда он позвал на помощь, никто не откликнулся.
Чувство в животе, похожее на бульканье воды в кастрюле, подсказало ему, что это неправильно. Кто-то должен был ему ответить. Деревня должна была быть полна людей, не так ли? Эльф не должен был быть один, не так ли?
Он не мог вспомнить.
Может, дело было не в пустой деревне? Возможно, дело в нем самом. Его голос был хриплым, как будто он болел или кричал, а на одежде застыла засохшая кровь, похоже, не его собственная.
Среди разбросанных кирпичей дома он нашел куклу из соломы, которая заставляла его плакать. Он осторожно поднял ее с земли и начал перекладывать соломинки на ее юбке, не успев даже задуматься о собственных действиях.
Когда слезы побежали по его лицу, смывая пыль, он решил, что должен знать эту куклу. Конечно, кто-то не стал бы плакать над испорченной игрушкой, которую он даже не узнал.
"Ты, должно быть, моя", - пробормотал Эльф, обращаясь к кукле. "Что с нами случилось?"
Она не ответила.
Теперь он повесил ее на талию, привязав к кожаному ремню, который нашел среди груды обтесанных белых камней, разбросанных по всей деревне.
Камни доставляли Эльфу больше неудобств, чем что-либо другое в руинах. Они заставляли его держаться подальше от деревни, кроме ночей, когда звуки пустыни начинали казаться опасными.
"Что ты знаешь о камнях в деревне?" - спросил Эльф у сияющей ящерицы, наблюдая, как подрагивает ее хвост.
Теперь они были старыми друзьями, ведь в этом грязном ручейке воды он проводил свои дни. Но ящерица была не более разговорчива, чем соломенная кукла.
"Раз уж я не могу тебя съесть. Я, наверное, умру от голода".
Он находил еду во многих разрушенных домах - глиняные горшки, полные зерна, масло, сушеные фрукты и даже сладкий алкоголь. Но все это рано или поздно закончится. Еда не вечна, и он не мог вспомнить, как эти горшки вообще заполнились едой.
Ее ведь нужно покупать, не так ли? В центре деревни должно было быть место, где ты передавал монеты человеку, а тот высыпал зерно из мешка в твой горшок, чтобы у тебя была еда.
Или, может быть, это было неправильно. Когда Эльф слишком много думал о людях, которые, должно быть, жили в деревне, его желудок бурлил. Один или два раза его даже рвало на потрескавшуюся от солнца землю.
Поэтому он больше не думал, если это было возможно.
Он решил, что будет держаться только за определенные вещи. Его звали Эльф. У него была кукла. Мясо блестящих ящериц было смертельно ядовитым.
Этого было достаточно.
Снова наступила ночь, и Эльф отправился обратно в деревню. Он присел на обломки дома, который мог быть его домом, прижавшись к одинокой стене. Он съел горсть сушеных абрикосов и соленых орехов. Он пил спирт из такого большого кувшина, что ему пришлось обхватить его руками, чтобы поднять.
Жгучая жидкость пролилась на рубашку и на подбородок. Он даже вдохнул немного, и после этого его ноздри долго горели. Но Эльфу было все равно. От этого ему было тепло. От него кружилась голова. Так ему было легче не думать.
Он спал. Он проснулся. Он снова спал.
И много дней после этого был только Эльф и пустыня вокруг него, и блестящие ящерицы на камнях.
Если другие люди и существовали когда-то, решил он, то теперь их уже нет.
Коттедж верховного колдуна Мегимона Ореллена,
Болото Лоуинг,
Второй мир
Мегимон скучал по богатству. Возможно, это было неприлично для простого колдуна, которому посчастливилось переступить порог Аворлана. Но все же... быть бедным было так ужасно, как он и предполагал.
Его дом стоял на болоте, ради всего святого! И это было вовсе не одно из приятных, богатых маной болот южных регионов.
Болото Лоуинг было маленькой природной катастрофой во втором мире, местом, лишенным реальной силы, но все еще полным жизни благодаря климату. И вся эта жизнь, от растений, воняющих гнилью, до комаров размером с летучую мышь, была уродливой и неприятной.
После того как Мегимон построил для себя небольшой домик, расставил вокруг него нужные заклинания и приобрел приличную коллекцию книг, он не мог позволить себе даже одежды, соответствующей местным стандартам. По вечерам он учился вышивать ману, но с таким же успехом он мог бы носить лохмотья, если бы на него бросали жалостливые взгляды, когда он появлялся на людях.
В последнее время бедность ощущалась даже сильнее, чем обычно.
Его прапраправнучатый племянник постоянно предлагал ему большие суммы денег в обмен на помощь в решении недавних семейных проблем. Если бы только несколько сундуков с золотом могли поправить дела! Монеты и драгоценности из первого мира были более бесполезны, чем бочка, полная бескрылых пикси.
Здесь валютой был талант, а у Мегимона его не хватало.
Он впервые прибыл во второй мир почти пятьдесят лет назад, полный надежд и задора. Но вот он оказался на болоте, застрял в круге, добывая энергию по двенадцать часов в день только для того, чтобы иметь возможность купить полуприличный чай для себя и своего помощника.
А Лутча - однокрылая пикси с благословенно мягким нравом для своего вида - снова ворчала по поводу качества чая, пока заваривала его для них обоих.
"Позор", - сказала она, проведя своими маленькими зелеными пальчиками над чашками с парящим чаем, чтобы призвать в них окружающую ману. "Как ты рассчитываешь стать магом, употребляя это пойло, я не знаю".
"Путь в третий мир долог", - ворчал Мегимон.
"Ты не на пути", - фыркнула пикси. "Ты на обочине дороги, грызешь сорняки как корова. Такими темпами ты умрешь до своего трехсотого дня рождения. Надеюсь, ты не забудешь включить меня в свое завещание".
"Я ничего такого не сделаю, ты, дорогостоящая угроза".
"И вот опять. Глупый человек... думающий, что услуги пикси должны стоить дешево".
Ты только наполовину пикси, подумал Мегимон.
Но он никогда бы этого не сказал. Магия Лутчи была необычайно стабильной для однокрылой. Приобретение ее услуг было единственной настоящей удачей с тех пор, как он попал в этот магический мир.
"Что тебе следовало сделать, если у тебя есть хоть капля здравого смысла, так это подождать, пока ты достигнешь пика своего колдовства, прежде чем приходить в Аворлан. По крайней мере. Нужно было заняться вызовом демонов, если это необходимо, чтобы усилить свою магию, и довериться вратам, чтобы они очистили тебя от небольшого греха, когда ты переступишь порог. Но нет... ты был слишком ценен и чист для подобного, и теперь ты самый слабый взрослый практик во всем втором мире".
Пикси была размером с человеческого ребенка, слишком маленькая, чтобы достать до верха рабочего стола Мегимона. Она поднесла чашку с чаем и поставила ее на темное дерево рядом с одной из усиливающих конструкций, с которыми он возился уже несколько месяцев.
Он опустил взгляд в чашку. Чай выглядел как обычный черный чай из его прежней жизни, но он пах силой.
"Я уверен, что это не так", - сказал он, немного обеспокоенно обдумывая слова Лутчи.
"В чем?"
"Я уверен, что я не самый слабый во втором мире. Возможно, один из них. Но я не самый слабый".
Пикси, сидевшая на полу со скрещенными ножками, приостановилась, потягивая чай. "Ну, - сказала она после минутного раздумья, - по крайней мере, я не должна была говорить об этом ехидно".
"Что? Ты имеешь в виду, что я..."
"Из всего этого ты должен вынести, что тебе следует посвятить свое время учебе и магическим размышлениям, - сказала пикси, - вместо того, чтобы каждую третью минуту бежать на помощь своим потомкам. И тебе следует покупать чай получше - ради меня, если не ради себя".
"Я помогаю им не по пустякам. Есть очень реальный риск, что они будут стерты с лица земли".
"Бедные они", - сказала Лутча без тени сочувствия в голосе.
"Ты просто не понимаешь людей", - сказал Мегимон. "Мы не едим своих детей, если они рождаются без силы или умения".
Лутча прищелкнула языком. "Вот почему так мало из вас добиваются чего-то. В любом случае, если ты хочешь потратить свое время, играя в спасителя, твоя маленькая безделушка для слежения срабатывает уже пару дней".
"Что?" - сказал Мегимон, оглядываясь вокруг в замешательстве. К его шоку, место на книжной полке, где он хранил Диск Священной Судьбы, было пустым. "Лутча!"
"Я выбросила его в пруд мухоловки", - сказала Лутча. "Мерзкая, шумная штука. Я думала, что так я перестану слышать этот грохот в любое время суток, но, к сожалению, теперь я настроилась на него. Звон стоит. Должно быть, нашла для тебя еще одного мертвого ребенка. Сколько их уже?"
"Девятьсот сорок три", - сказал Мегимон, вставая из-за стола. "Если он поврежден, я оторву тебе крыло и скормлю тебя ногами вперед крокодилу".
Глаза Лутчи, переливчатые и граненые, как у насекомого, неожиданно ярко заблестели. "Я бы вцепилась в тебя", - сказала она холодным голосом. "И я бы утащила тебя с собой в брюхо зверя".
Мегимон уставился на нее.
" Повеселитесь, находя потерянные души и засовывая их в трупы!" - сказала пикси, ее характер в тревожное мгновение сменился на приветливый. "Принеси мне подарок! Я бы хотела котенка. Или козленка".
"В прошлый раз я принес тебе котенка, но больше я его не видел. Так что нет."
#
Через несколько минут Мегимон вышел из портала в мир своего рождения. Он уставился на солнце, пылающее почти белым пламенем в небе над головой. Он вдруг вспомнил, со странной смесью гордости и ностальгии, что это же солнце когда-то было слишком ярким, чтобы смотреть на него прямо. До того как он отправился в свой путь к величию, он видел живительную звезду лишь краем глаза.
Смотреть прямо на силу, намного превосходящую твою собственную, означало ослепнуть. Но теперь его глаза видели ее так же легко, как и хаотические волны магии, поднимающиеся от земли, словно тепловое мерцание.
Странно, подумал Мегимон. Неужели на окраине Эрберена всегда было такое сосредоточение?
Он никогда не бывал в этой части света, но думал, что должен был читать о подобном месте силы во время учебы.
В его руках настойчиво звенел диск Священной Судьбы.
"Ладно, ладно..." - вздохнул Мегимон. " Давай найдем душу и займемся этим".
Вдалеке он увидел очертания небольшого поселения. Это было наиболее вероятное место. Он стряхнул с диска последние капли воды из пруда и засунул его в свой белый халат, прежде чем отправиться в путь. Заклинание ускорило его шаги.
Мегимон был уверен, что работа будет сделана быстро, и он вернется в свой домик до того, как остынет чашка чая на его столе. В конце концов, именно так все и происходило остальные девятьсот сорок два раза, когда он этим занимался.
Семья занималась более неудобными и сложными частями этого неприятного дела. К этому времени роль Мегимона в этом процессе была скорее привычкой, чем тяжелой работой.
Конечно... остальные девятьсот сорок два раза, когда верховный колдун приходил в этот мир, чтобы украсть душу, ее обладатель уже умер.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/84191/2694643
Использование:
