Дедушка положил руку Калену на плечо.
Тело Калена вздрогнуло.
— Тогда... пойдем домой.
— Да, хорошо.
Кален ясно осознавал, что только что произошло. Он не думал, что это было его «мнительностью» в сложившейся ситуации, это была чистая «схватка не на жизнь, а на смерть».
Протянув руку,
он открыл калитку,
сделал шаг вперед,
и в тот же миг ноги его подкосились, и он, пошатнувшись, подался вперед.
Хорошо еще, что другой рукой он все время держал поводок Голди, и в итоге рухнул на пса.
— Уф...
— простонал Голди.
Кален тут же поднялся, опираясь на руки, и невольно оглянулся на деда, стоявшего у калитки.
Дед смотрел на него, не выражая никаких эмоций.
Кален снова взял в руки поводок Голди, которому падение не причинило никакого вреда, и продолжил путь к дому.
В гостиной тетя Мэри сидела с несколькими мужчинами и женщинами средних лет, вероятно, это были дети того старика из дома престарелых, которые пришли договариваться о похоронах.
Тетя Мэри окликнула Калена, но тот не ответил и, поднимаясь по лестнице, отстегнул поводок.
Добравшись до третьего этажа, он открыл дверь своей комнаты, вошел, запер ее на ключ, а затем, прислонившись к ней спиной, медленно сполз на пол.
— Ха... ха... ха...
Кален начал тяжело дышать,
слезы, сопли, холодный пот — все это непроизвольно катилось по его лицу.
Он сжал руки в кулаки, подавляя голос до минимума, и беззвучно выругался.
В этот момент только брань, не требующая размышлений и близкая к инстинкту, могла немного ему помочь.
Но вскоре
из-за двери послышался голос Мины:
— Братец, обед на кухне. Мне его разогреть?
Кален глубоко вздохнул, вытер слезы ладонью, затем вытер сопли тыльной стороной ладони, и сказал:
— Нет, я не голоден.
— Хорошо, братец.
Мина ушла.
Кален прислонился к двери и запрокинул голову.
Мистер Хоффен узнал, кто я, а дедушка только что у калитки... он явно... хотел убить меня!
Он действительно хотел убить его!
«Проблема личности», о которой он раньше почти не беспокоился, теперь поставила его перед очевидной угрозой. Нет, она уже привела его на эшафот.
В этот момент из-за двери послышался голос его двоюродного брата Лента:
— Брат, дедушка зовет тебя обедать.
Кален стиснул зубы и сжал кулаки.
Черт, черт, черт!!!
Сейчас он больше всего боялся встретиться лицом к лицу с дедушкой, с Диасом!
Но, что еще хуже, Кален обнаружил, что не может отказаться.
На мгновение в его глазах мелькнула пустота, а затем
— Хе...
Кален вдруг рассмеялся, закрыв лицо руками.
Он не мог сдержать смеха, плечи его тряслись.
Он ясно осознавал перемену, происходящую с ним, как из одной крайности он переходит в другую, иначе говоря:
ему было уже все равно.
Когда человек испытывает сильное эмоциональное потрясение, у него часто возникают подобные чувства. Например, бережливый человек может пуститься в расточительство, а целомудренный — пуститься во все тяжкие.
Когда эмоции улягутся, они, вероятно, пожалеют об этом.
Но это не мешает им наслаждаться этим периодом вседозволенности.
В конце концов, человек — это существо из плоти и крови, с душой, и даже машине после перегрузки нужно остановиться на ремонт и техническое обслуживание.
Кален медленно поднялся.
Он посмотрел на свое отражение в зеркале.
Кален не жалел и не стыдился своего прежнего проявления слабости. Какой нормальный человек может сохранить спокойствие, внезапно оказавшись на волосок от смерти?
Но он устал.
...
Было три часа дня, время обеда давно прошло.
Кален подошел к обеденному столу и сел.
Деас поднял глаза, посмотрел на Калена и заметил, что его лицо совершенно спокойно, а мокрые, зачесанные назад волосы придают ему бодрый вид.
Перед ним стояла тарелка макарон с томатным соусом и тарелка с пирожками.
Он взял вилку, наколол на нее макароны и отправил их в рот.
Кисло-сладко, мягко и нежно... эх, невкусно.
Затем он взял пирожок, откусил кусок, и приторно-сладкий вкус чуть не отправил его на тот свет.
Кален с досадой положил вилку и вздохнул.
Деас, неторопливо поглощая еду, спросил:
— Что случилось?
Кален заметил, что тети Мэри и Винни нет на втором этаже, и прямо ответил:
— Невкусно.
Мина, которая как раз проходила мимо с кувшином воды, явно смутилась, услышав этот прямой ответ. Ведь все в доме, включая ее родителей, всегда относились к дедушке с уважением.
Например, критика еды и проявление капризов были недопустимы.
Деас откусил кусок пирога и спросил:
— А что бы ты хотел съесть?
Кален покачал головой и сказал:
— Давайте я завтра приготовлю обед.
Деас вытер рот салфеткой и медленно произнес:
— Хорошо.
Но потом он указал на еду перед Каленом:
— Не трать еду зря.
— Хорошо.
Кален снова принялся за еду.
Деас взял стакан с водой, стоявший рядом, сделал глоток, и его взгляд остановился на Калене.
Кален же ел, явно хмурясь. Он не пытался скрыть свои эмоции и вздыхал во время еды.
— К еде нужно относиться с уважением, — напомнил Деас.
Кален взял у Мины стакан с водой и запил приторный пирог.
— Готовить невкусно — вот настоящее неуважение.
Деас задумчиво кивнул
и сказал:
— Что ж, тогда я с нетерпением буду ждать завтрашнего обеда.
В этот момент снизу поднялась тетя Мэри. Кален заметил, что на лице тети отражается целый спектр эмоций, но, представ перед дедом, она тут же взяла себя в руки.
— Гости ушли? — спросил Деас.
— Да, они выбрали самый дешевый пакет, — ответила тетя Мэри.
— Ясно, — безразлично ответил Деас.
Самый дешевый пакет означал, что первый этаж дома Иммерлесов сдавался в аренду в качестве места для траура. Никаких дополнительных декораций и приготовлений не требовалось. Родственники и друзья приходили только в определенное время утром или днем, чтобы проститься с покойным.
Даже... напитки и закуски не требовались.
— Что еще более смешно, они собираются кремировать мистера Мосанга и даже не хотят покупать место на кладбище. Чтобы сэкономить деньги, они даже сказали, что мистер Мосанг был прихожанином церкви Берри. Но когда я готовила тело мистера Мосанга, я ясно видела татуировку ангела у него на спине.
Существовало несколько конфессий, догматы которых предписывали кремацию после смерти, чтобы телесная оболочка стала одновременно концом и новым началом, но большинство конфессий, или, скажем так, большинство людей, все же не хотели выбирать кремацию.
Конечно, очень важным моментом было то, что кремация обходилась гораздо дешевле, чем погребение в гробу.
Тетя Мэри злилась на то, что дети мистера Мосанга, чтобы сэкономить деньги, придумали эту неубедительную причину... ну, и лишили ее львиной доли прибыли, которую она планировала получить.
Гроб, могила, священник — вот где настоящие деньги.
— Ясно, — отозвался мистер Деас и спокойно ответил: — Делай так, как хотят гости.
— Хорошо, отец.
— Кстати, раз уж семья мистера Мосанга не пожелала ужина, то завтрашний обед приготовит Кален.
— Хорошо, отец, — тетя Мэри невольно посмотрела на Калена.
— Я сегодня немного устал, пойду отдохну в свою комнату. Завтра утром будет много дел, так что и вы ложитесь спать пораньше.
— Хорошо, отец.
— Хорошо, дедушка.
Деас встал из-за стола и поднялся на третий этаж.
— Мина, спуститесь со мной вниз вместе с Лентом, мы повесим шторы. Ах да, позови еще и Крис.
— Хорошо, мама.
Тетя Мэри снова посмотрела на Калена и спросила:
— Мой дорогой племянник-повар, вам нужно заранее купить продукты?
— Не нужно, тетя, на кухне много всего, хватит, — ответил Кален.
— Тогда с нетерпением буду ждать завтрашнего обеда.
Тетя Мэри спустилась вниз вместе с Миной и остальными. Несмотря на то, что утром должны были прийти Пол и Рон, чтобы подготовить место для панихиды, ей нужно было привести в порядок некоторые основные вещи уже сегодня вечером.
Кален поел и начал убирать со стола.
В этот момент дверь спальни дяди и тети на втором этаже открылась.
— Кален, Кален!
— Дядя Мейсон? — отозвался Кален.
— Там еще что-нибудь осталось? — спросил дядя Мейсон.
— Еще несколько пирожков.
— Отлично, отлично, давай их сюда, давай.
Кален поднес тарелку с пирожками к двери спальни. Дядя Мейсон в пижаме взял тарелку и тут же схватил пирожок, откусив большой кусок. По тому, как он жадно глотал, было видно, что он очень голоден.
— Дядя, ты...
— Упал, когда шел, — ответил дядя Мейсон с досадой. — Задница до сих пор болит, не знаю, не задел ли кость. Пойду-ка я прилягу, чтобы не сорвать завтрашнюю работу.
— Дядя, ты такой неловкий.
— Эх, чтобы в семье была удача, кто-то один должен быть неудачником. Раз уж вы все здоровы, я не против.
Хотя Кален и понимал, что дядя Мейсон просто «выпендривался», он все же «вежливо» и «трогательно» улыбнулся.
Дядя Мейсон с тарелкой в руках, хромая, вернулся в спальню и, уходя, не забыл сказать Калену:
— Закрой дверь.
— Хорошо, дядя.
Кален закрыл дверь. Судя по реакции дяди Мейсона сегодня утром, Кален догадался, что его, скорее всего, побил отец.
Что ж, это нормально, не так ли?
Хотя у дяди уже были взрослые дети, в том, что его побил отец, не было ничего удивительного. В конце концов, Деас сегодня чуть не убил собственного «внука».
Он по привычке протянул правую руку и почесал место перед правым глазом — привычка из прошлой жизни. Но там ничего не было.
У «Калена» было хорошее зрение, ему не нужны были очки.
— Внук... — с усмешкой произнес Кален.
А затем
добавил с нажимом:
— Внучок...
...
Кален не стал спускаться вниз, чтобы помочь. Убрав посуду, он пошел спать.
Он то и дело проваливался в сон, а потом снова просыпался, и каждый раз спал не больше получаса.
Так, ворочаясь с боку на бок, Кален дотянул до поздней ночи и окончательно проснулся.
Он посмотрел на своего двоюродного брата Лента, спящего на пружинной кровати напротив.
После того, как Кален очнулся, его двоюродный брат, который раньше жил в одной комнате с дедом, тут же перебрался обратно к нему. Можно себе представить, какое напряжение он испытывал, живя в одной комнате с дедом.
Кален встал с кровати, включил настольную лампу и, вспомнив, открыл ящик стола, достав из него книгу.
Книга называлась «Деньги, бессмысленная вещь». Это была автобиография одного финансового магната из Рейнской республики, страны, в которой жил Кален.
Кален открыл книгу, и внутри оказались банкноты номиналом «сто» рейнских марок.
Это были сбережения предыдущего «Калена». У него были неплохие карманные деньги. Кален вытащил все банкноты и пересчитал их. Получилось 6000 рейнских марок.
В настоящее время средняя заработная плата рабочего составляла чуть больше двух тысяч рейнских марок в месяц, а рабочие на прибыльных фабриках могли получать 2500 рейнских марок в месяц.
Пол и Рон, работавшие в доме, получали по 3000 рейнских марок в месяц, а Полу сегодня и вовсе подняли зарплату до 4000, ведь работа по переноске трупов должна была оплачиваться выше.
Таким образом, эти 6000 рейнских марок были эквивалентны примерно трем месяцам зарплаты обычного рабочего. На самом деле, обычному рабочему, чтобы содержать семью, приходилось копить полгода, чтобы скопить такую сумму.
Когда Кален только очнулся, он, копаясь в памяти, обнаружил, что «Кален» все время собирался сбежать из дома, потому что ему здесь не нравилось.
Конечно, эти 6000 рейнских марок были немалыми деньгами, но даже если бы он ушел с ними, что бы он мог делать?
— «Кален», ну «Кален», зачем же ты бросил школу? Мог бы хотя бы получить аттестат о среднем образовании.
Впрочем, если подумать, то он хотя бы оставил ему лицо «Ди Каприо», причем не того, который играет с водяными пистолетами.
Казалось, у него не было особых причин жаловаться на «Калена».
И теперь
он унаследовал этот выбор:
«Сбежать из дома?»
«Остаться?»
В голове у Калена мелькали эти два варианта, но, вспоминая события прошедшего дня, он невольно усомнился: а так ли легко будет сбежать?
Это было не так просто, как ребенку, который сунул в карман деньги и сел на поезд.
Здесь замешано нечто мистическое, нечто выходящее за рамки его привычного мировоззрения.
И эта мистика находилась в его собственном доме!
— Гав... гав...
Из сада снизу донеслось собачье тявканье.
Кажется, оно доносилось и раньше, но Кален не обращал внимания.
Он положил деньги обратно в книгу, закрыл ее, убрал в ящик, а сам встал и вышел из комнаты. На подоконнике в коридоре сидел Пуар.
Черный домашний кот смотрел на Голди, «изгнанного» во двор, с очень «человеческим» видом.
Как будто хвастался: «Я в доме, а ты на улице».
Кален бросил взгляд на Голди, который «одиноко» сидел во дворе. Ночью было довольно холодно, и он не думал, что пес замерзнет насмерть, но домашнее животное, привыкшее к постоянному обществу хозяина, больше всего страдает от одиночества.
Тетя Мэри и остальные, должно быть, не обратили на Голди внимания или поленились пускать его на ночь в дом, решив, что пусть лучше он остается на улице и делает свои дела во дворе, чтобы не пришлось его выгуливать.
Кален спустился с третьего этажа в гостиную и открыл дверь. Голди тут же подбежал к нему и начал тереться мордой о пижамные штаны Калена.
Наклонившись, Кален погладил Голди по голове и решил отвести его на кухню на втором этаже, чтобы найти ему что-нибудь поесть.
Но, дойдя до лестницы,
Кален услышал доносящийся снизу незнакомый мужской «плач».
В тишине ночи этот звук был особенно отчетлив.
Кален сделал пару шагов назад, посмотрел на лестницу, ведущую в подвал, и, словно нащупывая путь, спустился на пару ступенек. Звук стал еще четче, и можно было представить, как какой-то старик сидит в углу и плачет от обиды.
Но Кален тут же отступил и вышел обратно, не решаясь идти дальше.
«Только статисты, которые не доживают до третьей минуты в фильмах ужасов, любят в таких случаях идти в одиночку в подвал из-за своего нелепого любопытства».
Кален не закричал и не позвал на помощь. Вместо этого он поднялся наверх и пошел на кухню.
Он налил стакан молока, поставил его в миску побольше и долил горячей воды.
Затем взял два куска хлеба, один откусил сам, а другой бросил Голди.
Пес опустил голову, понюхал хлеб и с пренебрежением отодвинул его — не стал есть.
Кажется, его уже покормили.
Кален поднял хлеб с пола и выбросил в мусорное ведро, а затем, взяв молоко, поднялся на третий этаж.
Подойдя к двери своей комнаты, Кален заколебался, не решаясь войти. Вместо этого он повернулся и направился к спальне деда.
Он протянул руку и постучал в дверь.
— Тук-тук... тук-тук...
Ответа не последовало.
Кален уже собирался постучать снова,
как вдруг дверь рабочего кабинета дедушки открылась, и на пороге появился дедушка в черной пижаме.
— Что случилось?
— Я принес тебе теплого молока, дедушка.
Кален протянул стакан с теплым молоком Деасу.
Деас взял его и сделал глоток прямо на глазах у Калена.
— Спокойной ночи, дедушка.
— Спокойной ночи.
Диас закрыл дверь кабинета.
Кален заметил, что свет в кабинете мерцает, а значит, дедушка не включил лампу, а... зажег свечи.
Простояв у дверей кабинета около трех минут,
Кален развернулся и, не вернувшись в свою комнату, спустился вниз, со второго этажа на первый.
Когда он снова оказался у лестницы, ведущей в подвал,
до него снова донесся этот «плач».
— Хе-хе-хе...
Кален не смог сдержать смеха.
Затем он скрестил пальцы рук и, встав на носки, начал делать разминку, как перед уроком физкультуры.
— Хорошо, пойду-ка я посмотрю на тебя.
http://tl.rulate.ru/book/77240/4262209
Готово:
Использование:
