Тишина была почти сверхъестественной. Все смотрели на него со смесью ужаса и оцепенения. Не каждый день верный Трону космодесантник стреляет в Имперского Адмирала на борту Имперского судна. Но иногда случается, случилось это и здесь.
— У кого-то есть какие-нибудь вопросы?
Напряжение после этого достигло новых высот и продолжило расти. Проходили минуты, а взгляд капитана Приносящих Смерть переходил с лица на лицо. Никто не шелохнулся.
Ну, Лисандер особо и не ожидал, что кто-либо дернется. От только что пристрелил главного среди них. Прямо перед ними. За не знавший удержу язык. Хотя на самом деле, он пристрелили его, спасая миллиарды и миллиарды людей от смерти. Лисандер думал, что все весьма неплохо сложилось, по правде говоря. То, что Адмирал Антигонос оскорбил его, Ревинуса, честь и обоих их Орденов, всех Адаптес Астартес заодно, просто сделало все намного проще.
— Хорошо. Раз нет вопросов, касающихся занятия мною должности командующего этой операцией, тогда давайте перейдем к самой операции. Кто из присутствующих хочет начать экстерминатус?
И снова полнейшая тишина. Ведь космодесантник, пристреливший их Адмирала как раз за защиту этого варианта, стоял прямо перед ними. Было понятно, что присутствующие офицеры могут испытывать колебания насчет отстаивания тех же самых взглядов. Что было весьма интересно, ведь не более чем несколько минут назад здесь уже был капитан, первым высказавший эту идею.
Взгляд Лисандера обратился на человека, предложившего этот вариант, и глядя на него, встретив его взгляд, космодесантник спросил снова:
— Я снова спрашиваю, есть здесь кто-нибудь, отстаивающий идею экстерминатуса?
Мужчина поерзал на сиденье — первое заметное движение за некоторое время.
Пару секунд спустя первый человек, высказавший предложение, Капитан Ротман, заговорил:
— Я... э-э-э, сэр.
Взгляд Лисандера оставался прямым и открытым.
— То есть вы думаете, что экстерминатус — это хорошая идея. Почему?
Ротману было не по себе. Очень не по себе. Он смотрел на огромного мужчину перед собой, застрелившего Адмирала Антигоноса. Это было… не просто. И не похоже, чтобы он нравился этому Брату-Капитану Лисандеру.
— Мы не можем отдать им планету, сэр. А все похоже на то, что она им достанется. Лучше люди умрут от огня флота, чем выживут и будут съедены Тиранидами.
Лисандер все еще не отводил взгляд.
— Вы предпочли бы убить двадцать два миллиарда человек Императора?
Ротман нервно сглотнул, но голову не опускал и отвечал голосом четким и разборчивым:
— Да, Брат-Капитан, если таковы обстоятельства, то предпочел бы.
Взор Лисандера стал тверже, затем смягчился и стал спокойней, оставаясь все таким же открытым и этим снимая не мало напряжения, накопившегося в комнате.
— Я рад это услышать, Капитан. От вас не было бы пользы, как от Имперского офицера, если бы вы не были готовы сделать подобное.
Лисандер еще больше расслабился и обратился к собравшимся:
— Джентльмены, я брат-капитан космодесанта. Я участвовал в сражениях дольше, чем вы живете. Я вел людей во имя Его сквозь бесчисленные битвы и реки крови, — он спокойно встретил их вопрошающие взоры. — Но мы должны помнить, что мы сражаемся за Императора и таким образом за весь род людской. Если наши действия не идут во благо человечеству, значит, своим существованием мы напрасно переводим ресурсы Империума.
Лисандер увидел, как на лицах людей вокруг него стало появляться понимание.
— Предлагая начать эксерминатус, Адмирал Антигонос предлагал уничтожить крайне ценные имперские ресурсы. В сложившихся обстоятельствах его предложение имело — и все еще имеет — не мало смысла, — лицо офицера-ветерана снова обрело твердость. — Но на этой планете находятся двадцать два миллиарда Имперских гражданина. Двадцать два миллиарда
людей. Без этих людей и обслуживаемой ими промышленности, а также выставляемых ими солдат, война против Великого Пожирателя станет намного труднее… В этой зоне очень немного планет, подобных этой. Нам нужен Ичар. Нет, я перефразирую это.
Империуму нужен Ичар. А в общем, каждому виду в этой Императором проклятой галактике нужна эта планета. Потому что без неё, —
Лисандер указал в иллюминатор рукой в черной броне с выставленным указательным пальцем в сторону планеты, — поддерживающей силы на галактическом востоке, Тираниды пройдут через нас и поглотят. Каждое. Живое. Существо.
Губы у присутствующих сжались в тонкую линию, низкий голос брата-капитана резал подобно ножу, реальность проникала в разрезы сквозь отчужденность, что ощущали эти люди, как полновластные владыки своих кораблей, длиною в километры.
Реальность оказалась жестокой.
— Мы не позволим Тиранидам взять Ичар. Мы не можем. Прежде чем это произойдет, мы его уничтожим. Но я не могу и не позволю кому-нибудь слишком раздутому от чувства своей важности придать галактику небытию просто по капризу.
Никто не шелохнулся. Лисандер продолжил, его деловое поведение одновременно и скрывало и подчеркивало важность и значение его слов.
— Теперь, кроме экстерминатуса, у кого-либо есть какие-нибудь идеи, как мы можем предотвратить неизбежную гибель галактики и всего, что нам дорого?
***
Люциниус опустил клинок вниз, разваливая надвое левое верхнее бедро Тиранида-Воина и посылая безобразие на землю. Громкий, почти болезненный хруст донесся сквозь шум поле боя, когда Брат-Центурион встал на его хитиновую шею и привычным движением подняв болт пистолет, пристрелил двух последних хормагаунтов, атакующих передний край сектора его когорты.
Штурм обошелся им дорогой ценой. Пятая когорта, застрявшая на одном месте, потери составили девятнадцать человек, из них восемь убитыми. Может, числа не так и велики по сравнению с потерями гвардии, но были значительны по потраченным усилиям и времени для ордена космодесанта. После предыдущих действий пятая когорта состояла из семидесяти двух боеспособных космодесов. Тяжелейшие потери, как обычно, понесли штурмовики: из их состава выбыло двенадцать воинов. Теперь их осталось только восемь, способных сражаться. Бились они хорошо, но еще одна подобная атака, и с ними будет покончено. Им надо выходить из боя, отступить на орбиту, восполнить потери, так же как и провести необходимое лечение для раненых братьев. Апотекарии заботились о них, используя новейшие технологии и оборудование с Земли, Ликурга и Ризы, но все равно быстро это их в строй не поставит.
Ну и, конечно же, они были окружены. И за пределами эффективного радиуса поражения их оружия толклось немало Тиранидов, накапливаясь для очередной атаки.
"Вихри", эффективно рассыпающие накатывающиеся на них волны раньше, закончились. Дредноуты были еще на ходу. У Центуриона-Древнего Красса закончились боеприпасы, и он теперь сражался только ракетометом. У Древнего Оптио Веспуса штурмовая пушка раскалилась настолько, что повело ствол, и она была признана более не пригодой к использованию. С тех пор Дредноут использовал её как огромную дубину. У трех из пяти тяжелых болтеров когорты закончились боеприпасы. В подразделениях Уничтожителей были космодесантники, использовавшие болтеры и плазмапистолеты, взятые у мертвых или раненных.
Нехорошо было в пятой. Они влипли. Если не произойдет чудо, скорей всего, они все умрут здесь. Вся эта ситуация была весьма смущающей. Они не особо многого достигли, застряв посреди нигде, не защищая ничего, кроме самих себя, и не способные вырваться отсюда.
Люциниус ожидал, что в любую секунду биоворы начнут забрасывать их споровыми минами. Он мысленно пересматривал данные потерь своих братьев, когда апотекарий помог подняться Брату-Оптио Кедрону на ноги. Командир отделения потерял правую руку, и его привалило Тиранидом, ответственным за это. Но теперь он снова на ногах и был готов сражаться. Люциниус сделал мысленную пометку, что стоит похвалить его. Возможно и наградить. Если выживет, он даже продвинет его по службе. Император знает, сколько вакантных мест скоро будет в когорте.
Знаменосец когорты заговорил с ним:
— Брат-Центурион, они сбиваются в кучу.
Люциниус смотрел, как выдвигаются хормоганты. Всегда в первой волне хормагаунты. Позади их подпирали генокрады, Термаганты и Воины Тираниды — самые последние.
Хормагаунты были расходным материалом, их никто не считал. Их можно было использовать только в ближнем бою. Волна тел в хитиновой броне взобралась на низкий взгорок.
Пять сотен метров.
"Дежа вю?" — подумал Люциниус.
Ему не нужно было смотреть или прислушиваться, чтобы знать, что отделение Уничтожителей занимает позиции, дабы открыть огонь по его команде. Обычно Люциниус уже отдал бы приказ на открытие огня, но он ждал. Плазмооружие не достанет на таком расстоянии, что означает — тактические отделения и Уничтожители когорты должны стрелять одновременно.
Три секунды.
Две.
Одна.
— ОГОНЬ!
Боевой порядок озарился, когда из шестидесяти стволов вырвались вспышки, заметные пасмурным днем. Показалось, что линия тиранидов качнулась назад, когда вторая волна запнулась о тела первой волны. Внезапная преграда была подобна волнолому перед наступающими волнами, и космодесантники наращивали его, прицельными выстрелами болтеров роняя наземь все больше и больше шестиногих созданий, падающих поверх трупов своих товарищей. Затем, как прорванная плотина, стена обрушилась под массой того что находилось сзади.
Карнифекс.
Три твари.
Тяжелое вооружение когорты могло бы их поразить, но, видя их в авангарде, Люциниус ощутил, как сердце его сковало льдом. Огонь, что они направят на гигантов с серповидными когтями, это выстрелы, не попавшие в остальной рой. И с отогнанным с орбиты Gladius не будет топазового огня, зачищающего осадившую их грязь. Пятая Когорта Темных Храмовников поляжет на своих позициях. Свист запускаемых ракет предшествовал уничтожению одного и мерзкой смерти другого. Болтеры не сосредотачивали огонь на них и продолжили стрелять по рвущимся вперед меньшим созданиям. Те продолжали падать, поражаемые точным огнем космодесанта. Затем, как и ожидал Люциниус, все как один болтеры затихли.
Боеприпасы.
Нужна перезарядка, занимающая меньше двух секунд. Десятилетия, даже столетия тренировок превратили замену магазина в своего рода искусство. Но тираниды за две секунды покрывают большее расстояние, чем большинство других видов. Четыре ракеты врезались в оставшегося карнифекса, но этого было не достаточно. Он первым открыл огонь из болт-пистолета в приближающихся Тиранидов.
Меньше, чем сотня метров.
Эта атака для них увенчается успехом. Последняя из удерживаемых Имперских позиций будет захвачена. Люциниус не осознавал скрытого значения этой мысли, а именно гибель нескольких миллионов человек.
Вот и его пистолет вхолостую щелкнул. Он вложил его в кобуру и вытащил силовой меч. Как раз вовремя, чтобы пронзить хормагаунта и скинуть его с клинка. Щитом ударил по морде следующего, затем располовинил его горизонтальным ударом меча. Потом другого, и еще одного... и еще.
Приятно было слышать рев реактивных ранцев, когда к бою присоединились штурмовики. Может, они и не долго протянут, но небольшая отсрочка совсем не помешает. Рывок штурмового отделения дал тактическим подразделениям время снова перезарядиться. Снова открыли огонь болтеры, выкашивая просеки пурпурного цвета среди наступающей орды, прежде чем еще раз послышались зловещие щелчки ударников, бьющие по пустым патронникам.
Имперское командование приняло решение. Рискованное, ставкой в котором будут двадцать два миллиарда человек или галактика, в зависимости от того, как посмотреть. Подразделения Гвардии на планете отступали к основным скоплениям Ульев. По крайней мере, таков был план. И выглядело это похоже, но лучше всего это можно было описать такими словами: оборона просто обвалилась.
Колонны пехоты и танков, сражаясь, организованно отходили под массированным артиллерийским прикрытием. Все, что оставалось от природы на Ичаре-4, быстро гибло под тяжестью войны: каждый день использовались многие тысячи тонн боеприпасов, стволы Сотрясателей раскалялись добела и шли пузырями, люди, обслуживавшие осадные орудия на стенах Ульев, по мере роста температуры обжигались об орудия, прикипая плотью к сверх разогретому металлу.
И все равно Тираниды наступали. Было видно, как шевелится, кишит грязью горизонт, а воздух наполняют пронзительные вопли безобразий. Десятки и сотни гибли каждый раз, как стреляло осадное орудие. Так много проливалось крови тиранидов, что поднимающийся туман был пурпурного оттенка. У Бункеров и дотов, расположенных на бронированных стенах Ульев, стрелковые амбразуры были забиты мертвыми Тиранидами.
Боеприпасы, рассчитанные на осады, длящиеся десятилетиями, стали заканчиваться. Адептус Арбитрес отбросили тысячелетиями проводимую Империумом политику и начал активно вооружать население. Были открыты оружейные СПО, и люди стали брать лазганы, автоганы, гранаты и боеприпасы. Священники доводили толпы до неистовства, пророча приход Пожирателя и битву против его мерзких прислужников во имя самой жизни.
Почти девяносто тысяч человек погибло, задавленных истеричной толпой при слухе, что в этом секторе Улья видели тиранидский организм. Банды, давно уверившиеся в своей силе и постоянно копошившиеся в грязной тени славы, отбрасываемой человечеством, как дети, строящие замки из грязи, внезапно с замиранием сердца поняли, что галактика это совсем не гостеприимна как им казалось.
По мере роста напряжения была отложена в сторону и кровная вражда, снова на передний план вышло единение перед лицом опасности — то, что столь долго было и благословением и проклятием для человечества. Мужчины, что едва ли не несколько дней назад готовые пристрелить друг друга при первой возможности, пожимали руки и мрачно проверяли, в порядке ли у другого оружие. Комиссары осматривали оружие своих подразделений — простая человечность, возможно, впервые проявленная. Они стояли перед своими людьми, зная, что они будут биться. У тех не было выбора. Если не люди, то тогда Тираниды убьют их. Они не могут сбежать. Тираниды догонят их. Они могут только биться и победить, или умереть. Могли они казаться жестколицими образцами Имперского Кредо. Но комиссары тоже люди. Люди, которые будут биться и умрут рядом со своими товарищами.
Флот отступал. Ульи продержатся столько, сколько смогут. Командный корабль субфлота приземлится и начнет попытку ассимиляции самой планеты. Затем Флот вступит в игру, которая может спасти или погубить весь Империум.
Все это Лисандер знал. Для всех, кто окружал его, он был опорой. Тяжесть обязательств, несомых этим человеком здесь и сейчас, была известна, но не точно исчислена. Да и не могла быть. Под весом подобной ответственности упал бы и сильный духом. Так что они смотрели на провозгласившего себя лидером после эффективного переворота, и Лисандер определенно выглядел лучше пухловатого Имперского Адмирала. Больше, старше и намного... намного менее нервный. А ещё он был более чем когда-либо раньше близок к абсолютному ужасу.
Он был Владыкой Сотни Приносящих Смерть. Ветеран тысяч войн, высокородный отпрыск благородного дома Ликурга. Он был – в буквальном смысле слова – создан для обязанностей, которые он был призван выполнять. Принимать решения, что повлияют на несказанные миллиарды, из которых состоит Империум, было частью таких обязанностей… но ключевое слово «повлияют». Его не учили принимать решения, которые могут разрушить сам Империум. Величайшая Империя, которую только видела галактика, может пасть из-за его слов. Но он знал, что если он их не скажет, она может пасть все равно.
И все же, его от этого продолжало мутить. Капитан космодесанта не должен держать судьбу Империума в своих руках. Но вот этому... все-таки пришлось. Он знал, что эта операция имеет большие шансы на успех, если исполняющие её будут уверенны в нем и его приказах.
Так что он проглотил свой страх, сжал челюсти и обратился к связисту Leonidas:
— Открыть канал, аудио и видео.
Пальцы опекаемого протанцевали над информационной консолью. Обзорный экран ударного крейсера заполнили изображения Капитанов Имперских судов, которыми командовал Лисандер.
— Сегодня мы будем сражаться за все человечество. Мы все знаем: зачем и как. Мы выполним свои задачи, а вы все их знаете. Император с вами! Начинайте.
На обзорном экране снова возникли звезды. В течение нескольких секунд множество кораблей активировали свои варп-двигатели, разгорающиеся белизной позади кораблей, что ускоряются и затем исчезают из виду. Только три корабля остаются в системе.
Три ударных крейсера космодесанта:
Leonidas.
Triarius.
И корабль, за которым Лисандер и Ревинус гнались через всю галактику — Gladius.
Лисандер снова заговорил через канал:
— Готов, брат?
— Конечно, готов. Если только этот твой Громовой Ястреб, что вы нам передали — это ржавое ведро — еще не развалился на части.
Лисандер усмехнулся; Ревинус подтрунивал над ним. Громовые ястребы Ликургийской постройки дарились или продавались в несколько орденов космодесанта, в том числе и Темным Храмовникам. Все они были оборудованием высшего класса, и Лисандер был вполне уверен, что технодесантник Храмовников обходился с машинными духами внутрисистемников со всем уважением, которого они заслуживали.
— Опекаемый-Капитан Джулианус, твои громовые ястребы готовы?
Опекаемый-Капитан Джулианус, хозяин Gladius, болезненно воспринял то, что наземные подразделения Тиранидов и их зенитный огонь сорвали несколько попыток эвакуировать пятую когорту. Но теперь в задании примут участие три ударных крейсера. Да, его четыре пригодных к вылету громовых ястреба были готовы.
— Мы готовы брат-капитан. И снова ваш орден помогает нам в час нужды.
Лисандер, кивнул, хоть и знал, что мужчина не может видеть этого.
— В любой миг.
Снова потянулась пауза, прежде чем Лисандер заговорил:
— В любой миг.
Снова потянулось молчание, молчание, полное смысла. Смысла, для каждого разного, но все же — смысла.
— Ну, ладно, хватит мелодрамы, и давайте вытащим Люциниуса.
— Следуем за Ревиниусом, Боевой построение — ромб. Брат-Центурион, ты будешь вести нас.
— Буду. Там внизу мой брат.
Так и есть, подумал Лисандер. Несмотря на его отношение к Ревинусу, Темные Храмовники не его орден. Ревинус с Люциниусом очень немало всего пережили.
— Тогда по птичкам.
Лисандер прервал связь и развернулся, выходя на ротную частоту.
— Отделения Варда, Келла и Махера, встречайте меня в ангарах. Нам предстоит эвакуация под огнем противника.
Донесся хор подтверждений, и он направился в глубины своего ударного крейсера.
С ревом шестнадцать черных громовых ястребов прорывались сквозь атмосферу, сверкая раскаленными добела от трения о разряженный воздух носами. Ревинус был на лидирующем ястребе. Лисандер на последнем. По четыре птицы с Gladius и Triarius, восемь — с Leonidas. Приносящие Смерть всегда старались притащить с собой как можно больше всего.
Ревинус был совсем не против, они весьма пригодятся. И произведенное ими не подводило Темных Храмовников. Годами, после своего выхода из варпа, Храмовники перемещались на судах, построенных на Ликурге, шли в бой на танках производства Ликурга и вооруженные таким же оружием. Темные Храмовники были должны Приносящим Смерть.
Это и его дружба с Братом-Капитаном Лисандером побудила его отправиться вместе Leonidas через пол галактики. Кажется, Ликургцам придется еще раз помочь Храмовникам.
Все вокруг задергалось и закачалось, когда Тиранидское создание, предназначенное для борьбы с воздушными судами, едва не попало по Громовому Ястребу, взрыв встряхнул бронированный аппарат, как осколки в посудомойке у сумасшедшего. Построение продолжало снижаться, где прорываясь сквозь стаю, а где облетая ее.
— Вестник-Ведущий Орлу-Ведущему, враги на шесть часов.
Громовой ястреб Лисандера. Окончание построения. Замеченные Тираниды надвигались снизу и сзади.
— Орел-Ведущий принял, Вестник-Ведущий.
Совокупная мощь Громовых ястребов была весьма немалой. Языки огня, вылетавшие из штурмовиков, пронзали горгулий в уязвимые точки. Ревинус оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как поток зеленого пламени ударяется о правое крыло ястреба слева от него. Штурмовик двигался столь быстро, что внезапная потеря устойчивости ввергла его в штопор. Гибель неизбежна.
Голос в канале со штопорящего громового ястреба был спокоен, хорошо скрывая тревожность момента:
— Орел-Три, падаем. Шансы на выживание — крайне малы. На борту: Брат-Оптио Питман, Братья-Легионеры Отаго, Эмануэль и Йюль. Мы предаем наши души Императору, а наши тела небытию. Молитесь за нас, зная, что мы отдали Ему все.
Ревинус едва слышал, как его пилот, пилот-лидер, ответил:
— Орел-Ведущий принял, Орел-Три. Идите с Ним. Увидимся на другой стороне, Братья. Орел-Три, выхожу из канала.
Ревинус чувствовал тошноту, глядя, как громовой ястреб его братьев вертится, крутится и переворачивается в небесах.
На небо, во истину, к Императору, до скончания вечности. Он слышал, как фоном к словам своего командира боевые братья пели гимн смерти.
Не просто было сдержать слезы. Частично помогло то, что он все еще был под огнем. Ревинус сражался рядом с Братом-Оптио Генри Питманом очень, очень давно. Он завидовал самообладанию погибающих. Возможно, подумал Ревинус, оно и к лучшему. Мгновенная, огненно красная смерть, а не от зубов и клыков Тиранидов. Он изгнал эту мысль, она была его недостойна и обесценивала жертву тех, с кем он был сейчас.
Его помощник и знаменосец когорты Брат-Оптио Хайес положил свою бронированную длань на правое плечо Ревинуса. Он не сказал больше ничего, да и не стоило. Что ты можешь сказать тому, кто потерял брата, что был с тобой три сотни лет?
Люциниус, как и вся когорта, еле стоял на ногах. Потери, точнее убитых космодесов, пока было мало. Многие из раненых продолжали сражаться, собравшись в постоянно сжимающийся круг. Люциниус был все еще на ногах, но его правый наплечник был сорван, и последовавшая нейронная отдача была просто невероятна. Его силовой меч вспыхнул снова. Сегодня он убивал бесчисленное количество раз. Его когда-то сияющее оружие теперь было окрашено в пурпур, мерзкий ихор превратил чистое синее сияние его клинка в слабую, болезненную пародию на самого себя.
Ненавижу Тиранидов, подумал он, пнув очередную спину. К нему они ненависти не чувствовали, в этом он был уверен. Для Пожирателя он был просто пищевым ресурсом. Ничего более. И этот отказ врагов от ненависти к нему только заставлял ненавидеть их еще сильнее.
Космодес слева от него поскользнулся, и Люциниус прыгнул к нему, поднял щит как раз вовремя, чтобы отразить шквал ударов от очередного хормагаунта.
Тираниды продолжали наступать.
Люциниус испытывал раньше страх. Это было нормально. Многие говорят, что космодесы бесстрашны. Воистину, боевой клич «И не будут знать они страха» был хорошо известен среди населения Империума. Но это был миф. Страх — это естественная реакция. Что такое храбрость в отсутствии страха? Чувствует ли автоматическая турель храбрость, когда её уничтожение неизбежно? Нет. Храбрость — это преодоление страха силой воли. И никогда прежде Брат–Центурион не испытывал столь унизительного, поглощающего ужаса.
Несмотря на его решимость, несмотря на его сопротивление и тщательное, планомерное уничтожение всего, что попадало ему под меч, в глубине сердца Люциниус знал, что обречен. Он сражался с врагами Императора бесчисленное количество раз. Столетиями. Но никогда, ни разу за всю его долгую жизнь он не ощущал такого глубокого, жгучего отчаяния как сейчас.
Он умрет вместе со своими боевыми братьями. Их геносемя будет утеряно, их коллективное наследие будет потеряно для ордена. Тяжкий удар. И, умирая, он почувствует тяжесть орды, двигающейся по его телу, зная, что своей смертью предает свою когорту небытию. И из-за ошибки тем же путем отправляет Империум.
Брат-Легионер, которого он прикрыл щитом, поднялся и занялся первым попавшимся Тиранидом. Ни слова он ни сказал, да и не нужны они. Люциниус был вымотан. Его клинок, обычно похожий на игрушку в руках носящих его космодесов, сейчас казался сделанным из свинца. Более того, будь он из свинца, космодесаниник все равно крутил бы им как прутиком. Но усилия, требуемые сейчас для этого, были за предельными даже для его измененного тела. Сейчас в этом помогала броня, и он давно уже прошел ту черту, после которой большую часть усилий по движению брала на себя броня. Люциниус почти чувствовал себя куклой в броне, конечности которой двигались невидимыми нитями. И если он чувствовал это, осознавал, что это его разум перемещает броню, а не тело, то другим космодесантникам еще труднее.
И так оно и было.
Необычное движение привлекло внимание Люциниуса на секунду. Он смотрел, как еще один карнифекс пробирается сквозь ряды тиранидов, меньшие создания расступаются перед ним, как волны перед носом корабля. Люциус открыл рот, чтобы выкрикнуть предупреждение.
Слишком поздно.
Произошло два события...
Штурмовое орудие Древнего-Оптио Веспуса было давно уже в нерабочем состоянии, он сражался силовым кулаком, так как его огнемет давно опустел, успокаивающий запах прометиума уже какое-то время был перебит едким ихором. Неважно, движение и звук, обозначающие присутствие непреодолимого дредноута, здорово помогало держать позицию. Тираниды все равно наступали, но разбивались о адамантиевый Джаггернаут как море о скалистый берег. Затем в дредноута врезался карнифекс. Никто бы не поставил на то, что дредноут может проиграть. Но сейчас, внезапно, это стало в разы реальнее.
Хуже того, тираниды кинулись в образовавшуюся от падения дредноута брешь, хоть он и продолжал их косить, оставаясь опрокинутым. Рой несся поверх поверженного механоида, и сражающиеся раненные повернули свои болтеры навстречу новой опасности. Затем заряд из костеружья пронзил живот отвлекшегося Люциниуса. И еще один. А затем еще один врезался в его плечо, не пронзил, но чуть развернул в сторону. Слепящая боль заставила Брата-Центуриона снова посмотреть вперед, как раз вовремя, чтобы увидеть, как пара крюков с бритвенно острыми кончиками вонзается в изукрашенную броню на его груди. Он ощутил, как его рывком выдернули вперед, а затем сухожилия, сделавшие это, сократились и сначала поставили его на колени, а затем подтянули к богомолоподобному безобразию перед ним. Его силовой меч снова взметнулся вверх, погрузившись по рукоять в грудину существа. Оно завопило, высокачастотный вопль, дребезжащий скулеж, затерявшийся в окружающем шуме.
Он вытащил меч и попытался подняться, но крюки существа засели глубоко. Его качнуло под внезапным весом. Генокрад запрыгнул ему на спину и впился зубами в шею. Он развернулся, отбрасывая его, чувствуя, как закрывается рана быстро свертывающейся кровью. Попытался встать, но броня не отвечала должным образом. Он начал клонится вправо, борясь с весом омертвевшего керамита, пока Пятая когорта отчаянно пыталась закрыть брешь, образовавшуюся после падения Старейшего Веспуса. Ниды также продолжали лезть через неё.
Оборона прорвана.
Люциниус в ужасе смотрел, как Тираниды захлестывают Храмовников в черных доспехах, и битва превращается в свалку.
Два хормаганта врезались в него слева, и, все еще насаженный на крюки, он упал, со все еще цепляющимися за него двумя тиранидами. Он дважды перекатился, раздавив их тяжестью брони, но больше и больше тиранидов пробегало через его былую позицию. Он пытался подняться, но к своему ужасу обнаружил, что его руки запутались в конечностях мертвого ликтора.
Лежа на спине, объятый ужасом он смотрел, как через его тело перепрыгивает все больше и больше шестилапых кошмаров. Крад остановился над ним и пригнулся, со зловещим шипением дрожит высунутый язык. Он еще сильнее пригнулся, губы разошлись в угрожающем ворчании. Люциниус плюнул на него, и оно отскочило назад, пока он вверял свою душу Императору, и мир вокруг обратился пламенем.
http://tl.rulate.ru/book/7427/136985
