Как оказалось, начать совершенствоваться можно в любом возрасте. Как и в прочих сянься вселенных, знакомых Мэйчжу через прочитанные ею романы, здесь внешность сформировавшего свое духовное ядро остаётся такой же, в каком возрасте он закончил его формировать. Например, если ты закончил формирование ядра в тридцать лет, то последующие долгие годы ты будешь выглядеть на тридцать. Если ты закончил формировать его с опозданием и подошёл к завершению, например, к пятидесяти годам, то ты и будешь выглядеть долгие годы на пятьдесят лет. Разве что здесь процесс старения начинается после четырехсот лет и растягивается лет на двести. Поскольку человеческая жизнь достаточно долгая, а менталитет сформировался в корне иначе из-за её продолжительности, совсем не многие решают продлить свои годы благодаря совершенствованию. В этом мире самосовершенствование – большая редкость.
У Мэйчжу скопилось множество вопросов, например, сколько лет всем здешним людям? насколько они мудрее неё? насколько семнадцать лет её тела ничтожны по сравнению с прожитыми годами остальных? К сожалению, она не могла спросить кого-нибудь в лоб, сколько ему лет. И она совершенно не знала, эта продолжительность жизни для нее награда или проклятие. Склоняясь ко второму, она села на лавочку в саду, подтянула к груди ноги и взялась обеими руками за голову, пустыми глазами, источающими ядовитые волны страха, с безумием и дикостью глядя на землю перед собой.
Библиотека давно закрылась, и Мэйчжу решила прогуляться ночью по деревне, обдумывая всё, что узнала за сегодня. Но давно не сковывающий её страх снова взялся за старое дело, и она не могла более пошевелиться.
«Что мне делать всё это время здесь? Что мне делать? Что мне делать? Раз я попала сюда, то почему мне не дали какую-то цель? Почему нет строгого списка правил и дальнейших действий? Что-то вроде «спасти главного героя» или «помочь главному злодею». Почему у меня здесь совершенно нет цели... Что я вообще здесь делаю... Что это за мир, чёрт возьми!?»
Мэйчжу сама не заметила, как начала тянуть во все стороны волосы и теребить их по привычке, качаясь из стороны в сторону.
«Как я сюда попала? Это было кому-то нужно, или это я в чём-то оплошала? У меня и там не было цели, но я хотя бы могла продолжать развиваться. Я совершенно не знаю, что мне делать здесь. Это точно не какая-то новелла, это явно не то же самое, что происходило с попаданцами, про которых я читала. Почему... Почему мне совершенно никто не сказал, куда я попала и что мне нужно делать? Что... что мне делать... Если я не буду знать, что мне делать, я убьюсь где-нибудь, так и не узнав, зачем я здесь...
А... точно... мои друзья в универе и в интернете... они...»
Мэйчжу расплакалась. До этого она совсем не моргала, и её глаза были широко открытыми, поэтому из-за слез их начало щипать. Сейчас она поняла, как сильно скучает по всем друзьям и по семье. Её мама умерла не так давно, а отца никогда не было. Братьев и сестер тоже не было. Поэтому, если у неё был какой-то вопрос, который она не могла решить одна, она всегда обращалась к своим друзьям. Не в её характере было полностью описывать свою проблему, но после общения с близкими людьми Мэйчжу всегда находила в себе силы идти дальше. Потому что они такие активные и любят её. Конечно, многие друзья и до её смерти покинули её, и сама Мэйчжу отрицала существование дружбы, но эти люди помогали ей в тот или иной момент, и теперь она здесь, значит, она может их так называть. Благодаря им она могла посмотреть на свою проблему свежим взглядом и понять, что, на самом деле, все не так сложно и печально. Но сейчас, когда её снова охватили отрицательные мысли, среди которых она четко может увидеть только одну – как бы умереть, ей не с кем пообщаться, чтобы отвлечься. Хорошо, что на улице тихо и пусто. Ей всё равно не с кем было бы поговорить.
Мэйчжу просидела так почти до рассвета. Когда она уже начала засыпать, чуть не упав с лавочки, вдруг раздался какой-то шум. Изучив карту ближайшей местности, Мэйчжу поняла, что звуки доносятся со стороны Данчжона. Она так и не поняла, почему деревню не присоединили к городу, так как, по сути, это было одно сплошное поселение, разве что по сей день устно разделенное.
Этот шум был... «БЛЯТЬ, ЭТО ЧТО, ЛЯЗГ МЕЧЕЙ?»
Накопившаяся сонливость в миг развеялась, подобно дыму, в сторону которого направили включенный фен. Мэйчжу вскочила с лавочки, едва не грохнувшись рядом с ней, и хотела уже побежать в сторону своего дома, подальше от этих приближающихся звуков, но вдруг её тело окаменело, и она не могла выйти из ступора.
Она широко раскрытыми глазами смотрела в ту сторону, откуда слышалась борьба. Судя по лязгу оружия, там было мечей пятьдесят, что значит, и людей было столько же. Вдруг Мэйчжу осенило, и она, сбросив с себя оцепенение минуты через две, направилась навстречу ночной битве. Надо же, до чего же легко.
Люди в чёрных и тёмно-синих цзяньсю сражались на мечах на просторах ночных улиц Данчжона. Каким-то образом битва начала перетягиваться к деревне Цветов и реки, но сражение было в самом разгаре, и никто не собирался останавливаться. Никто из жителей не высовывался из своих домов, понижая процент жертв. Впрочем, это обычное дело. Белые и Черные часто сражались, решая конфликты на мечах. Жители уже привыкли к этому, а правительство не вмешивалось, пока никто из мирных граждан не был убит в пылу битвы или пока гражданский покой не нарушали слишком часто.
Эти две организации существуют уже много столетий. Их не удалось приструнить Драконам, поэтому одни давали волю другим, пока буква закона не будет нарушена слишком явно. А что касается спокойного сна жителей, большинство просто наполняют свои уши ватой и продолжают спать, а другие не жалуются, потому что стычки происходят не часто. В большинстве случаев сражения проходят на нейтральной нежилой территории: в поле, в лесу, в заброшенных деревнях. За последний год стычек в жилых кварталах было всего три или четыре, а остальные были только слышны издалека.
В этот раз битва была особенно разгоряченная и ожесточенная, поэтому некоторые местные жители начали тревожиться. Обычно чёрные и белые не так явно нарушают покой граждан. Тут, видимо, решался особо серьезный вопрос.
У Цзиньхуа тихонечко подглядывала за сражением через щёлочку в своем окне, переживая о своем брате. Её младший брат был членом организации чёрных, поэтому она каждый день переживала, всё ли будет хорошо сегодня, останется ли он жив на этот раз. Хотя обычно две эти организации старались обходиться без смертей – лишь ранениями, этой ночью всё было иначе. Семья У жила как раз на последней улице Данчжона, а дальше начиналась деревня Цветов и реки.
В ночи тёмно-синие и черные одежды почти никак не были различимы. Воюющие, должно быть, различали друг друга только по повязкам на рукавах. У белых были белые, а у чёрных, логично, чёрные. Тёмно-синие одежды принадлежали членам организации белых, то есть осам, а чёрные – воронам. Все были в тряпичных масках, скрывающих лица. За исключением двух людей, чьи лица были скрыты деревянными масками, у одного – маской демона, у другого – маской с узорами. В отличие от остальных, чьи лица были закрыты чёрными тканями только наполовину, у этих двоих лица были скрыты полностью. Они сражались друг с другом.
У Цзиньхуа не знала, где именно её брат. Она могла бы узнать его по походке и по движениям, но его здесь не было видно, и её сердце готово было остановиться от страха и переживаний. Едва не плача, она осела на пол и обняла себя руками. «Он вернётся, всё будет хорошо».
Вэй Мэйчжу стояла вдалеке, наблюдая за подходящим к концу сражением. Почему подходящим к концу? Потому что оба, кажется, лидера – потому что их маски отличались от масок остальных – были сильно ранены и велели всем своим отступать. Со стороны Данчжона тянулись трупы. Люди с черными повязками увели своего лидера в темной маске с узорами, а люди с белыми повязками хотели помочь своему, в маске демона, но он отогнал их прочь, повелев уходить. С Данчжона послышались звуки военных. Судя по приглушенным и перебивающимся словам только что сражавшихся, за ними гонится стража.
– Чёрт, зачем было убивать того пьяницу, придурки! – крикнул кто-то с белой повязкой на рукаве и убежал. В один миг улица опустела и не осталось никого. Кто-то ещё собирался остаться и помочь своему лидеру, но тот агрессивно отогнал их, и оставшиеся, немного поколебавшись, тоже разбежались. Человек с маской демона пошел вглубь деревни. Ну как пошел. Мэйчжу описала бы это скорее как «пополз, истекая кровью».
Интересная сцена, конечно, предстала перед ней. К сожалению, её не убили в пылу битвы, потому что она подошла уже к её завершению и только спокойно наблюдала издалека. Все разбежались, а какого-то раненого бедолагу сейчас схватит стража. Со стороны Данчжона уже слышатся крики о том, как много трупов и как оборзели нынче животные! Под животными они, должно быть, подразумевали «воронов» и «ос».
Мэйчжу потерла лоб, вздохнула и подбежала к раненому мечнику в маске демона. Ей не очень хотелось быть свидетельницей сцены, как кого-то, находящегося при смерти, все покинули, и вот-вот повяжут. Зачем он вообще сказал своим сваливать? Помогли бы ему, ушли бы вместе. Но, должно быть, у него есть на то свои причины. Он еле полз, придерживая левой рукой глубокое ранение на правой стороне живота. Руки и ноги его также были порезаны, но не так глубоко. Из-под маски были видны только глаза.
Когда Мэйчжу приблизилась к мужчине, он посмотрел на неё. Они стояли так несколько секунд, сохраняя зрительный контакт. Вдруг он зло, но с какой-то толикой снисхождения сказал ей хрипло:
– Уходи.
Судя по голосу, нежной коже рук (которую, правда, плохо было видно из-за крови) и светлому взгляду, мужчина был молодой. Его дыхание было слишком тяжёлым, и Мэйчжу подумалось, что под маской у него наверняка сейчас холодный пот ручьём по всему лицу течет, и губы посиневшие, по которым размазана отхаркнувшаяся кровь. Он едва не теряет сознание.
Мэйчжу нырнула ему под руку, поддерживая, и потащила за собой вглубь деревни. Она уже знала, что некоторые дома здесь пустуют, поэтому решила отвести побитого вояку в один из таких. Чтобы не оставлять за собой кровавую дорожку, Мэйчжу сняла с себя верхнюю накидку и наспех обмотала пояс раненого кряхтящего мужчины, сделав его подобным гусенице, когда та создает для себя кокон, и так они пошли тихим шагом к заброшенному домику, который находится возле кузницы, что не так уж далеко отсюда.
Предполагая, что наблюдающие из домиков глаза всё же есть, Мэйчжу повела его по безлюдным дорожкам. Так уж благоприятно вышло, что треть деревенских жильцов переехала в центр Данчжона ещё до того, как тот разросся до самой деревни, и с тех пор дома пустуют. Мэйчжу подумалось, что не стоит идти в первый же пустой дом, во-первых, из-за вероятности быть пойманными, во-вторых, из-за свидетелей. Сначала она просто предположила, но, если обратить внимание, можно было заметить, как некоторые жители приоткрывают свои окна, чтобы взглянуть на подоспевшую стражу.
Основная масса стражников остановилась где-то неподалеку, но, по небольшому количеству человек, другие бегали в округе, чтобы найти всех участников побоища, однако до Мэйчжу и этого молодого человека пока никто не добежал. Мэйчжу со своим новым спутником остановились в заброшенном доме возле кузницы. Мужчина всё это время молчал, и было слышно только его тяжёлое, очень тяжёлое дыхание. Пару раз он отворачивался от Мэйчжу и немного оттягивал свою маску от нижней части лица, чтобы сплюнуть обильно накопившуюся во рту кровь. Когда они, наконец, вошли в пустой дом и прошли в одну из дальних комнат, мужчина упал на пол и облокотился спиной о стену. Мэйчжу опустилась рядом, не совсем зная, что делать дальше. Оставлять его, чтобы сбегать за лекарствами, было несколько рискованно, потому что его могли найти, а её пути передвижения отследить. Но о ране в животе нужно срочно позаботиться, или этот несчастный умрет от кровопотери.
– Уходи, – Мэйчжу подумалось, что этот мужчина знает только одно слово. Она посмотрела на него, как на глупого, и гневно прошептала:
– Сам подумай, как я уйду сейчас? Давай сначала я помогу тебе.
Мужчина закрыл глаза и отвернулся, позволив ей действовать на свое усмотрение.
У Мэйчжу в голове почему-то вертелась старая песенка на английском про счастливых людей и хороший мир, пока она перематывала раны молодому человеку, который, кажется, то ли провалился в сон, то ли потерял сознание. Стоило бы ему сказать, чтобы глаза не закрывал, не дай бог помрёт, но уже было поздно. Прежде она набрала воды в ближайшем колодце и захватила из дома самую невкусную спиртовую настойку, всё-таки наплевав на осторожность. Мазь для ран она решила поискать в следующем заходе, потому что она не смогла её найти впопыхах, на это нужно больше времени. Если она останется её искать, несчастный умрет прежде, чем она вернётся со всем арсеналом юного медика. Кажется, стражники уже ушли, поэтому не стоило сильно беспокоиться из-за того, что она отлучилась: всё же, прошло уже некоторое время. Но и расслабляться тоже было бы глупо по многим причинам.
Разорвав свою накидку и проспиртовав её, Мэйчжу уже более должным образом перемотала рану на животе её новоиспеченного подопечного. Стоило бы наложить швы, подумала Мэйчжу, но у нее не было подручных средств, поэтому она просто постаралась после обеззараживания плотно сжать рану и перемотала тело, насколько ей позволяли её силы. По идее, если он не будет сильно двигаться, рана может зажить и так. Внутренних повреждений почти не было, и рана, как выяснилось, была не особо глубокой. Поэтому всё может зарасти и так. Очень Мэйчжу печалил тот факт, что здесь нельзя просто вызвать скорую, чтобы человека отвезли в больницу и подобающе зашили подобную рану на животе. Ей стало очень жалко этого парня.
Следуя здравому смыслу, стоило бы снять эту маску с его лица, умыть его и дать ему попить, но Мэйчжу не хотела умирать от рук того, кого только что спасла, поэтому не стала этого делать, а просто слегка оттянула маску у лба её обладателя и облила его лицо водой. Спустя несколько секунд мужчина зажмурился и закашлялся. Мэйчжу неотрывно смотрела на него, держа опустошенную пиалу. Вдруг раненый открыл глаза и прямо посмотрел на Мэйчжу.
Взгляд раненого мужчины в маске, находящегося прямо перед Мэйчжу, был таким светлым и пронзающим. Его дыхание было тяжёлым и размеренным. Их зрительный контакт сейчас был дольше, чем в прошлый раз. Наверное, длился он минуты две. Мэйчжу вдруг глаза этого молодого человека показались такими... такими... Словно обладателю этих глаз она могла бы рассказать что угодно.
«Наверное, это правило 180 секунд» – подумала она, но где-то в уголке её сознания, всё же, осталась мысль, что причина не только в этом.
Мужчина в маске резко отвёл взгляд и бросил сухое и до того тихое, что Мэйчжу и вовсе расчувствовалась:
– Пить хочу.
Мэйчжу набрала в пиалу ещё воды с ведра, стоящего рядом, и протянула ему. Через маску пить мужчине не представилось бы возможным, поэтому Мэйчжу, вручив пиалу ему в руки, отвернулась, чтобы он попил. На улице солнце уже почти взошло. Должно быть, сейчас между пятью и шестью часами утра.
Пока народ не проснулся, Мэйчжу сбегала домой за лекарственной мазью и небольшим количеством еды, но, вернувшись, обнаружила мужчину, все ещё в маске, спящим. Он лежал на деревянном полу, закинув предплечье на глаза. Возможно, это одновременно было и для того, чтобы солнечные лучи не ослепляли его, и для того, чтобы маску не представлялось возможным даже приподнять, будь у Мэйчжу такая мысль. Она понимала его осторожность. Поставив небольшую коробочку с едой и баночку с лекарственной мазью рядом с ним, Мэйчжу села неподалеку и вскоре уснула.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: идёт перевод
http://tl.rulate.ru/book/73621/2706126
Использование:
