Глава 3
Едва я открыл глаза, первое, что увидел, — это Обрескову, рассматривающую меня, словно зверька редкой породы. Под этим внимательным, можно сказать, расщепляющим на молекулы взглядом опытного прозектора мне стало не по себе. Крупные мурашки табуном пробежали по спине, заставив поёжиться и выше подтянуть одеяло, укутываясь по самый подбородок, пусть это и выглядело совершенно по-детски.
— Здрасьте, — промямлил я, не найдясь, что ещё сказать.
— Знаешь, а ты меня удивил, — ответила девушка всё с тем же выражением лица оглядывая меня с головы до ног. — Очень удивил. Теперь понять бы, хорошо это или плохо.
— А чего плохого-то? — Мне стало немного обидно, оказывается, то, что я выжил, кому-то не понравилось.
— Знаешь, что за духа ты убил? — ответила вопросом на вопрос Юлия, внимательно глядя мне в глаза.
— Неа, — помотал я головой, — откуда? Я же не из богоборцев, чтобы меня этому учили.
— Это вендиго, — голос девушки вдруг изменился, став тихим и вкрадчивым. — Индейский дух, ранг опасности — второй граничный с переходом в третий. Невероятно сильная и хитрая тварь, идеальный охотник, никогда не теряющий выбранную жертву. Чаще всего появляется в лесах Северной Америки. В одиночку способен терроризировать огромную территорию, устраивая кровавую бойню и вырезая целые посёлки, за что часто получает оранжевый уровень угрозы. Для уничтожения рекомендуют отправлять две-три опытные команды, в которых обязательно есть стихийники огня или молнии. И мне вот непонятно, как зелёный пацан без малейшего признака проявления дара за одну неделю в одиночку убивает даже не одного, а двух сильных и опасных монстров. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Н-нет, — проблеял я немного испуганно, — я-а не знал… оно само как-то получилось…
— Само, говоришь, — Обрескова несколько секунд посверлила меня взглядом, а потом вдруг улыбнулась, — ну ладно, поверю на этот раз. Такое бывает, но редко. Обычно при проявлении дара одарённый получает и знание о том, как его применять, но в истории есть пара случаев, когда такого не происходило. Постепенно разберёшься. Сегодня отдыхай, восстанавливайся, но рапорт о случившемся всё же написать придётся. Привыкай. Как говорится, самый страшный монстр — это бюрократизм. Ну а завтра тебя выпишут и отправишься в колледж, а то и так много пропустил.
— Ага, — только и смог кивнуть я, поражённый стремительными изменениями в поведении куратора, но в последнюю секунду взял себя в руки. — А можно спросить? Вы сказали, что я не мог победить вендиго. Тогда зачем его на меня натравили? Я думал…
— Там не должно было его оказаться, — поморщилась Юлия Алексеевна, явно недовольная тем, что приходится оправдываться. — По документам в ловушке сидела обычная обдериха. Мелкий дух жёлтой угрозы, от которого при некоторой удаче даже обычный человек отбиться может. Она и убить-то никого не может, только подрать. Самое опасное в ней, что страшна как смертный грех. Мы часто используем таких вот монстров для шокового пробуждения, процедура давно отработана и полностью безопасна. Комната, где ты был, создаёт магическое подпространство, но наблюдатели могут видеть всё, что происходит внутри, и вмешаться, если потребуется.
— Тогда почему мне никто не помог? — я уже полностью пришёл в себя, а вместе с этим пришло раздражение. — Сами говорите, что эта тварь, вендиго, может целую деревню вырезать! Так какого…
— Следите за словами, юноша! — повысила голос Обрескова. — Я не потреплю хамства! А что до твоего вопроса… это диверсия. Целились не в тебя, а в меня. Кому-то поперёк горла то, что я получила повышение. Разберусь…
— Ну да, не сомневаюсь, — я горько усмехнулся. — Конечно разберётесь. Порешаете там между бла-ародными домами. А что из-за ваших интриг люди могут погибнуть, вам же плевать, правда?
— Неодарённые режут и предают друг друга точно так же, а людей из-за них гибнет куда больше, — нахмурилась Юлия, — но я поняла, о чём ты. Да, наверно, я должна извиниться. Но считаю, что слова без дела ничего не значат. Лучшим искуплением моей вины будет найти того, кто это сделал. Если хочешь, можешь считать меня бесчувственной колодой, я привыкла.
— Да я не… — почему-то смутился я, — извините.
— Это ты меня извини, — смягчилась девушка, — мне иногда тяжело воспринимать эмоции. Последствия одной травмы. Ты прав, моя ошибка могла стоить тебе жизни. Но я рада, что ты выжил. Честно.
— Благодарю, — я улыбнулся. — А уж я-то как рад. И ещё раз, что подлечили, а то неохота в больнице валяться. Недолюбливаю их, честно говоря.
— Это после комы? — Обрескова явно видела мою больничную карту, так что я не стал отпираться. — Понимаю. Сама терпеть не могу болеть. Поэтому задерживать тебя не будем. Пообщаешься с инспектором, напишешь рапорт и свободен. Приводи себя в порядок, через десять минут за тобой зайдут.
И тут же вышла, даже не попрощавшись. Впрочем, я не сильно-то и хотел. Обрескова мне ещё в первый раз показалась немного странной. Да, уверенной в себе, деловой, со стальной хваткой, но проскакивало что-то в её голосе и взгляде, от чего казалось, будто она вовсе не испытывает эмоций, а улыбается или хмурится, потому что так надо, но иногда забывает этого делать. Но потом вдруг всё раз и становится нормальным. Сейчас вот тоже был такой момент, перед тем как я ей нахамил. Однако, немного подумав, я выбросил из головы кураторшу с её тараканами. Мне со своими бы разобраться. А потом пришёл тот же инспектор, что допрашивал меня в первый раз, и всё понеслось по новой. И за всеми этими треволнениями я только вечером вспомнил, что так и не узнал, что у меня за тип дара и какой ранг мне присвоили.
***
— Садитесь, — директор политехнического колледжа, Елена Станиславовна Шашкова, кивнула, отвечая на приветствие студентов. — Ирина Валентиновна, прошу прощения, что прерываю занятие, но у меня объявление. Как куратора группы оно вас тоже касается. С этого дня у вас новый студент. Вот, прошу любить и жаловать, Виктор Орехов. Принят в связи с особыми обстоятельствами. Ну всё, не буду мешать, дальше вы сами справитесь.
— Благодарю, Елена Станиславовна, — кивнула преподаватель, провожая директора, и повернулась к студентам. — Так, тихо! Ничего особого не случилось! Продолжаем занятие. А ты, Виктор, садись на свободное место и включайся в работу. Потом подойдёшь, возьмёшь конспекты предыдущих лекций, и, если надо, поговорим о дополнительных занятиях.
Я прошёлся вдоль рядов, выглядывая, куда бы приземлиться, но свободным оказалось только место на последней парте возле окна. Эдакое классическое место ОЯШа, только вот мы были не в Японии и не в Америке, поэтому за партой сидели по двое, и у меня оказалась соседка. Впрочем, я ни на мгновенье не расстроился, тем более что девица оказалась весьма миловидная. Светло-русые волосы заплетены в две тугие косы, чуть скуластое, но вполне симпатичное лицо с аккуратным носиком, лукавыми карими глазами, сейчас оценивающими меня с ног до головы, и чувственным ртом с сочными полными губами. С фигурой тоже всё нормально, по крайней мере, выглядывающие из-под короткой юбки ножки были ровными и стройными. Короче есть, на что залипнуть.
— Можно? — я указал на свободное место, когда молчание слегка затянулось.
— Садись, — благосклонно кивнула девчонка, слегка подвинувшись и освобождая мою половину от своих вещей. — Алёна. А ты Викор, да? Чего так поздно к нам?
— Так получилось, — криво улыбнулся я, пожимая плечами, — сам не ожидал. Можно сказать, что перемены подкрались и едва не ухватили меня за жо… извини.
— А ты забавный, — прыснула в кулачок Алёна. — Роботов любишь?
— Как помидоры, — и, видя непонимающий взгляд девушки, я добавил, парадируя кавказский акцент: — Есть да, а так нэт. Не знаешь, что ли, этого анекдота?
— Не-а, — снова с трудом удержала смех девчонка, — чувствую, с тобой не соскучишься.
— Белова! — прервал нас окрик учительницы. — Ты хочешь ответить? Нет? Тогда будь добра не мешать. А тебе, Виктор, тоже стоит время уделить учёбе, а не новой соседке.
— Извините, — буркнули мы одновременно и, глянув друг на друга, едва не рассмеялись, но решили не злить преподавателя, так что до конца пары сидели как мыши под веником, записывая лекцию.
Точнее, Алёна записывала, а я просто слушал, даже не пытаясь чего-то черкать в тетради. Я и в школе-то последний год почти не учился, плюс пропустил почти неделю, когда валялся в больнице и бегал от вендиго. Кстати, насчёт последнего мне настоятельно рекомендовали не распространяться. Подписку не взяли, но намекнули, что не стоит. Мол, своей команде сказать можно, а вот обычным людям знать об интригах богоборцев не стоит. Не то чтобы я проникся, но сам факт, что я теперь относился к избранной касте, грел душу, хоть я бы в этом никогда не признался.
— А что означают эти особые обстоятельства? — едва занятие закончилось, нашу парту окружила плотная толпа, а высокая, стройная девушка с красными, словно пламя, волосами устроила мне форменный допрос. — А чего так поздно?
— Может, наоборот, рано, — отшутился я, пожимая плечами, — так уж получилось. Ещё неделю назад я даже не думал, что буду тут учиться.
— Тогда почему? — продолжила напирать красноволосая. — Родители настояли?
— Да я тебя умоляю, родители. Кэтрин, очнись! — презрительно скривила губы яркая блондинка, упакованная по высшему классу, с украшенным кристаллами смартфоном в руках, держащаяся на отдалении от основной толпы в компании пары столь же расфуфыренных девиц. — Они у него кто? Доярка и механизатор? Или этот, как его… агроном? Ты посмотри на его лук. Это же явно китайский гэрбейч по сто рублей за кило. Думаешь, сюда так просто посреди года поступить? Вон Андре так и не смог, а у него фазер — генеральный директор холдинга.
— Твой Андре тупой как валенок, — отрезала Кэтрин или, скорее всего, Екатерина, судя по манере речи блондинки. — Даже тупее тебя, Хелен, чтобы ты поступила, за тебя заплатили столько, что хватит ещё один колледж построить. Но не всё деньгами меряется, понятно?
— Она не тупая, понятно?! — манерно качая пальцем, словно американская звезда, тут же встряла одна из подруг блондинки. — Это абъюз и буллинг.
— Вот я ещё ходячих аксессуаров не слушала, — поморщилась Катя, — ты у нас страшненькая подружка, вот и оттеняй хозяйку молча, а то ощущение, что пекинес заговорил. Так что не лезь!
— То, что ты одарённая, не даёт тебе права… — начала было Хелен, но я довольно грубо её перебил.
— Ты богоборец? — обратился я к красноволосой.
— Да, а что? — с вызовом повернулась ко мне та. — Ты что-то имеешь против одарённых?!
— Да нет, — немного смутился я и отвёл взгляд, — я как бы сам с недавнего времени тоже… ну, богоборец. Собственно, меня сюда и взяли, чтобы с остальными из боевой группы вместе учился. Я, правда, ещё их не знаю, может…
— Что ты сказал?! — Вот, чего я не ожидал, так это того, что на мои слова девчонка буквально вспыхнет, в натуральном смысле этого слова. — Что ты сказал, повтори?!
— Я говорю… — начал было я, но затем отодвинулся, избегая жара. Остальная группа давно разбежалась по углам, а самые умные и вовсе свалили из аудитории. — Ты не могла бы успокоиться?
— Катька ты охренела, что ли?! — взвилась моя соседка. — Ты нам парту спалишь! Вырубай горелку!
— Да ты!.. Да он!.. Да пошли вы!.. — девчонка с пылающими глазами и волосами сжала кулаки, но нападать не стала, а, наоборот, развернулась и пулей вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.
— Что это было? — немного ошарашено я поглядел на Алёну. — Чего я ей сделал-то?
— Ничего, — вздохнула та. — Ты на Катьку не обижайся. Стихийница, что с неё возьмёшь. У меня в школе подруга была, тоже из них, только воздушница, та ещё шлёндра. У них дар сильно на характер влияет, ну, сам понимаешь. Ты же тоже из богоборцев, должен разбираться.
— Да я неделю всего как, — кисло усмехнулся я, — до этого даже не думал об этом. Нет, ну, малыми мы играли в «ловцов и духов», но это так, чисто баловство. А потом как-то не до этого было. В деревне ведь как, работа всегда есть. Летом на огороде, зимой и дров нарубить и со скотиной управиться, а там и солнце село. Так что времени хватало только вечером ролики посмотреть на тытубе, вот и весь мой источник информации. Ну и что в школе рассказывали, но сама знаешь, об одарённых особо не распространяются.
— Это да, — кивнула девушка, — мне Машка и то далеко не всё рассказывала, хотя секреты хранить вообще не умеет. Ладно, разберёшься потихоньку. Ты-то теперь свой, хотя, если честно, скажи кто, никогда бы не поверила. Вообще на одарённого не тянешь.
— Да в курсе, — я и не думал обижаться. — Что поделать, нет у меня бабла на модные шмотки…
— Я не про это, — отмахнулась Алёна. — Ты уж извини, но есть в тебе что-то… деревенское. Ну, знаешь, тебя проще представить в поле там или на тракторе, чем сражающимся с духами.
— А ты про это, — улыбнулся я, — ну а чего ты хочешь, я всю жизнь в деревне прожил. Это я ещё последние полгода после комы фактически жил в городе, лечился и готовился к выпускным экзаменам. Ну и потом решил не возвращаться и официантом работал, вот и пообтёрся. А так я деревенский и есть.
— Ты в коме был? — весьма удивилась соседка. — А что случилось?
— Да хрен его знает, — поморщился я, не желая поднимать весьма болезненную для меня тему. — Мама говорит, в один момент утром не проснулся — и всё. Она кипиш подняла, меня на скорой увезли, сначала в райцентр, потом в облбольницу. Там полгода и провалялся. Отчего, почему — никто не знает. Так и не нашли, что со мной было. А я как очнулся, решил, ну его нафиг, на второй год оставаться. Хорошо, соцзащита подсуетилась, устроили мне учёбу по удалёнке, а то до сих пор куковал бы в деревне.
— Мда, весело, — протянула Алёна. — Ладно, главное, что сейчас здоров. Пошли, у нас сейчас физ-ра, надо переодеться. Хотя… ты, наверно, освобождён. И по болезни, и как одарённый. У вас же своя программа.
— Да? Пойду узнаю. — Я поднялся и принялся собираться. — Благодарю. За всё.
— Ой, да забей, — отмахнулась девчонка. — Сочтёмся. Ладно, я побежала, а то Дамирыч опять рычать будет, что опоздала.
— Ага, давай, — я проводил взглядом соблазнительную фигуру соседки и, вздохнув, сам принялся собираться.
Алёна была права, я с виду не походил на богоборца, да и не ощущал себя таковым, если честно. Да, победа над вендиго значительно добавила мне уверенности, но в глубине души всё ещё жил червячок, шепчущий, что всё это обман. Мол, и упыря не мог ты завалить с одного удара, его и опытные богоборцы А-ранга так убить не могут. Да и с вендиго всё могло быть подстроено, недаром Обрескова говорила, что та комната наводит иллюзии, или что-то вроде того. Вон даже раны уже зажили, когда я очнулся после этого. Правда, остались тонкие свежие шрамы, но мало ли чем их могли нанести, если уж за мной следили.
Против этого у меня было лишь одно возражение. По сути, я был на хрен никому не нужен, чтобы передо мной разыгрывали такое представление. Слишком незначительная персона не то что в масштабах сообщества богоборцев, а даже в пределах одной деревни. Ни я сам, ни моя родня не представляли собой ничего такого, ради чего можно было втягивать меня в интриги подобного уровня.
И ещё один момент. Что с упырём, что с вендиго я ясно ощущал их ярость, ненависть и голод. Желание убивать, рвать жертву на куски, упиваясь тёплой кровью и глотая сладкое от ужаса мясо. И не верил, что это можно подделать. А значит, стоит выкинуть из головы всё лишнее и идти тренироваться. Быть убийцей духов и защитником человечества с таким слабым телом просто стыдно.
http://tl.rulate.ru/book/73261/2018157
Использование:
