— Вешку убрали или мутанты, или…
— Люди, — мрачно закончил Малек, обмахиваясь камуфляжным кепи. — И мы знаем, что это могли быть за люди. Мутанты уже напали бы, верно?
— Верно. Соображаешь. Мудрец. А люди?
Малек, как это часто бывало, не понял: иронизирует Сафик или нет. Проводник курил, привалившись боком к той самой березе, у которой
почувствовал след химеры.
— Ночевать тут не следует, — подал голос Ушастый. — Могли, кстати, и мутанты нагадить. Зомби. Или бюреры.
— Бюреры в лесу, днем? Да брось ты! — Малек сплюнул. — Люди это, чую. Самые страшные твари в Зоне — это люди. Да откуда они вообще знали, что
это вешка?! Сафик, какая она была?
— Много будешь знать — скоро состаришься. И умрешь, — процедил проводник. — Это могли быть мутанты. Не важно, какие. Или люди. Все, кто имеет
пальцы. Те, кто знал, что это вешка. Но если засады нет, значит, нам просто хотели насолить. Предупредить о чем-то. Это люди, я уверен. Наверное,
видели, как мы шли туда.
Ушастый вздохнул, затушил сигарету и поднялся с тачки, на которой сидел. Далеко на востоке застучал крупнокалиберный пулемет, но никто из троих
не обратил на него внимания. Там Кордон, там солдатики резвятся. Пусть, в этой части Зоны на далекие выстрелы даже птицы не реагируют.
— Может, его убрать как-нибудь, с тропы-то? — Ушастый принялся освобождать мертвого Фреда от оружия.
— Ночью будет кому позаботиться, — нервно хихикнул Малек, — Костей не останется.
— Закопать можно, — не слишком решительно настаивал приятель. — Или вон в мясорубку.
— Ты, что ли, к мясорубке пойдешь? — фыркнул Сафик. — Закапывать бесполезно, ночью все равно отроют.
Вот что: моя следующая вешка ближе к шоссе, до нее слишком далеко. Кто нам маршрут обломал, потом разберемся, а пока… Надо выходить из леса к
оврагу.
— Далеко от Червя окажемся, — пробурчал Малек. — Хотя выбирать не приходится. Сафик, сколько тут до оврага?
— Километр или чуть меньше. Я пойду первым. Отвали-ка, я «дашку» проверю.
— Ладно, — с готовностью отошел Малек. — Мы твою долю того… Отложим!
Ушастый уже проверил карманы Фреда и теперь ощупывал швы.Подошедший товарищ занялся шнуровкой высоких армейских ботинок. Не может быть, чтобы
Фред не заныкал куда-нибудь деньги или барахлишко особенное — все так делают.
— Он в самом деле англичанин?
— Да врал поди, — пожал плечами Ушастый. — Не дурак же, чтоб правду говорить. Хотя по-английски шпарил будь здоров, как на родном. Чего там
Сафик? Время идет.
— Детектор проверяет.
— Какой у него?
— «ДА-2». К оврагу пойдем, он — первым.
— Понятно, что первым, — ухмыльнулся Ушастый. — Я ведь тоже стрельнуть могу, если не согласится. Дерьмо… Из-за него тут застряли. И «дашка» —
дерьмо.
— Червь жадничает, — вздохнул Малек, переходя ко второму ботинку. — Вроде пусто.
— А в носках кто будет смотреть? Пушкин? Червь-то, конечно, скотина, но Сафик о чем думал? Надо было нажать. У Пали научный детектор, слыхал? С
ним мы бы почти железно вышли. А с «дашкой»… Влетит этот дурак в ту же мясорубку, а нам потом что? Монетку кидать?
— Вот, кстати: монетку не монетку, а я с болтом пойду! — горячился Малек, сдирая носок с холодеющей ноги Фреда. — Стемнело почти, блин… Ого…
денежки! Евро.
— Кидай в кучу, разберемся.
Ушастый, закончив свою часть работы, устало разогнулся. В невеликом богатстве, обнаруженном у мертвеца в карманах и тайниках, присутствовал,
конечно же, и тот самый болт. Ушастый поднял его, повертел в узловатых пальцах.
— Толку-то от твоего болта? — Он ловко подкинул привязанный к нитке болт, тот описал сияющий полукруг, Ушастый снова поймал его. — Болтов у
меня самого полные карманы. Но это же крайняк, что ты им нащупаешь, кроме комариной плеши? «ДА-2» получше будет. Я уж не спрашиваю, как ты
собираешься тачку катить.
— Да пропади они пропадом, эти тачки!
Во втором ботинке под стелькой Малек нашел маленькие золотые серьги. Заинтересовался, разглядывая.
— Кто-то носил ведь их, а, Ушастый? Жила здесь, может, еще до первой аварии, такая дивчина, носила сережки… А потом: бах! Унесла дивчина
ноженьки, забыла свои сереженьки. А Фред их где-нибудь в тумбочке отыскал.
— Знаю я эту тумбочку! — покосился Ушастый. — Он их у Хорса в очко выиграл. Дома, почитай, тысячу раз такие умники, как ты, обшарили, ничего
там давно нет.
— А мне Принс рассказывал, что зашел раз в один дом! — Быстро оглянувшись на занятого проверкой детектора аномалий Сафика, Малек достал еще
одну сигарету. — Вот, зашел, а там крыс видимо-невидимо. Он психанул и гранатой их!
— Во! — лениво удивился Ушастый.
— Ну! И там пол разметало, кладка рассыпалась, старое же все. И вот он увидел крысиную нору. И подумал: а посмотрю, чего там? Ну, дерьмо,
крысеныши, тряпки всякие, а Принс взял лопатку, у него с собой была, и порылся там.
— Тьфу!
— Да не «тьфу», а нашел там рыжья немало! Крысы, что находили блестящего, все туда стаскивали.И обычные железки, и золото между ними!
— Брешет он тебе, дураку, отмахнулся Ушастый. — Крысы не сороки. Сафик! Ну, как? Темнеет.
— Какая разница? Сдуру и днем сгинешь, — буркнул проводник и постучал пальцем по барахлящему прибору. — Батарейка, что ли, садится? Ладно,
пошли. Аллах акбар!
Сафик аккуратно водрузил «ДА-2» на самый верх забитой оружием и экипировкой тачки, подхватил с земли карабины.
— А поделить наследство?! — вспомнил Малек. — Тут и денежка есть, Сафик!
— У Червя поделим, кто дойдет. Давай, не зевай!
Маленький караван двинулся дальше, теперь круто изменив направление… К востоку, к оврагу, туда, где кончается Проклятый Лес. До логова Червя,
конечно, далековато, и впереди у них опасная ночевка, за которой последует еще более опасный денек, но нет ничего хуже, чем остаться здесь на ночь.
В темноте появляются новые аномалии, движущиеся, да и ночные твари могут забрести, почуяв добычу. Им, детям Зоны, ничего не страшно.
Почти сразу «ДА» защелкал, предупреждая о наличии впереди сильной аномалии. Сафик выругался на незнакомом товарищам языке и взял левее.
Километр блуждания между аномалиями может превратиться и в три, и в десять, а солнце все ниже.
4
Никита потянулся, хрустнув суставами, и почувствовал, что камуфляж заметно отсырел. Почти стемнело. Он затоптал окурок, закинул на плечо косу и
пошел к сержантам. Алиханов уже спал, Хвостенко напевал что-то, прутиком переворачивая в костре картошку.
— Тебе кого, чума? — На Никиту обратил внимание только Толоконников. — Грибочки чернобыльские пришел у дедов тыздить?
— Темно. Косить больше нельзя, не видно ничего.
— Ну и иди тогда в жопу. В казарме скажи, что мы остались план перевыполнять… И это, косы чтобы в каптерку поставил, понял?
— Так точно.
— Завтра… — вдруг отвлекся от костра Хвостенко. — Завтра надо его к хохлам послать.
— Да ты сам хохол! — заржал пьяный Толоконников.
— Разговорчики, товарищ сержант! Самогон у них хороший, а этот — говно, только Али срубает. Слышь, Нефедов? Утром после развода идешь в парк,
там выбираешь инструмент какой-нибудь и чапаешь с ним к соседям. Чтобы вечером был тут с дозой. И не меньше трех литров, ты понял? У дедушки день
рождения.
— Да ты что?! — восхитился Толоконников. — А меня приглашаешь? А бабы будут?
— Баб ты приведешь, с Зоны. Для себя и Али. А потом… Ты чего стоишь-то, боец, не ясно что-то?
— Я… — Никита почесал в затылке, едва не раскроив руку о косу. — Ваня, в парке мне ведь не дадут ничего.
— А у тебя там друган, Удунов-чмо. Вот пусть он тебя как друга выручит, — усмехнулся Хвостенко. — Меня чужие проблемы не волнуют, понимаешь?
Дедушке надо самогона. Дедушка сказал тебе, где железок взять на обмен. Не сможешь — ну забашляй налом хохлам или еще как.
— Жопу подставь! — снова заржал Толоконников.
Дедушка сказал тебе, где железок взять на обмен. Не сможешь — ну забашляй налом хохлам или еще как.
— Жопу подставь! — снова заржал Толоконников. — Там есть такой Кравец, большой, типа, спец!
— Слушаюсь.
Никита собрал косы и побрел к казарме. Час от часу не легче. Даже если удастся увести из парка у взвода техподдержки инструмент — а кто взял,
узнают, да сам же Хвостенко и сдаст, даже если Никита благополучно доберется до соседей — а украинский спецбатальон за болотцем, по которому
частенько постреливают со второй линии, — все равно украинцы ничего не дадут. Просто заберут инструмент и пнут на дорожку, вот и все. Если бы
Хвостенко сам пришел — другое дело, договорились бы. А посылать Никиту бесполезно, хохлы знают, что он в своем батальоне чмошит.
— Блин! — Никита почувствовал, как в душе у него закипает что-то нехорошее, опасное. — Блин! Блин!
Он решил никуда не идти. Скажет: забыл, заспал. Может, Хвостенко и сам не вспомнит. А бить будут все равно — не за самогон, так за покос. Зато
в парке не придется отдуваться, там за кражу инструмента действительно могут на четыре кости поставить. Кравец этот… Кравец, контрактник, вообще
зверь, был несколько раз у них, в гости приезжал. Животное, тварь дебильная. У соседей уже двое повесились по его милости.
На Никиту накатило. Он выронил косы, сел на корточки, обхватив голову, и завыл. Так дальше нельзя, нельзя… Деды собираются на дембель, от этого
совсем на службу положили, дурнее становятся день ото дня. И загонят однажды на то болотце, что Никита сделает? Сами-то ездят через вторую линию, а
его загонят, и тогда придется узнать, кто там так громко чавкает и чем. Добро еще, если автомат позволят с собой взять. В части бытовала история про
малого, которого за какие-то грехи года три назад тогдашние дембеля связали и на болоте ночью оставили. Утром там лежали ноги и верхняя часть
туловища, а всю середку будто бритвой выхватили. Сказки? Вряд ли. Востряков исчез уже на памяти Никиты, только берет нашли, а в берете — его рыжую
макушку. Пошел Востряков мимо болотца, прямо вдоль первой линии на украинский блокпост сигаретку стрельнуть — пьяный, конечно. Украинцы клялись, что
он не появился, а расстояния-то там было — метров триста. Хотя, конечно, могли, даже обязаны были открыть огонь на поражение, но где тогда тело?
— Зона… — прошипел Никита, глядя на запад, где как раз взлетела гроздь осветительных ракет, заработал пулеметчик. — Зона. Тут зона, там Зона.
Суки. Сколько же я еще выдержу?
Месяц назад неподалеку, в таком же спецбатальоне деды развели полный беспредел, и тогда двое зачмыренных ночью вернулись с блокпоста и устроили
пальбу в казарме. Часовые их положили, конечно, но около двух десятков, они успели кого убить, кого подранить. Это Хвостенко рассказывал, вернувшись
из штаба полка, еще головой качал: «Полный абзац там устроили, идиоты, все в крови». Да понимал ли он, дурак, как близко подошел к своему пределу
Никита Нефедов, которого сержант спьяну послал за самогоном к соседям?
Никита опять перекурил, немного успокоился. До утра все в порядке. Закинуть косы в каптерку, раздеться, умыться и спать, в казарме очереди с
блокпостов почти не слышны. Только бы там не пили, а то и ночь выйдет не в ночь, поднимут и заставят какие-нибудь стихи читать. Но в казарме было тихо, все окна темные. На ступеньках негромко переговаривались о чем-то часовые.
— Нефедов идет! — заранее сообщил им Никита.
— Передвижение в темное время суток по территории спецбатальона категорически запрещено, караул имеет право на стрельбу без предупреждения, —
пробормотал один из часовых, щелкая затвором. Отлетел в сторону и запрыгал по бетонным ступеням прежде досланный патрон. — Молись, сука.
— Да хорош, а то еще обоссытся… — Его товарищ отодвинулся. — Иди, Нефедов, отдыхай. Если дадут.
— А что такое? — спросил Никита, осторожно протискиваясь между часовыми с охапкой кос в руках.
— Да в парке сегодня большие разборки кипели… — Часовой кивнул на территорию «техподдержки», огороженную забором. — Этот, молодой, что-то
вытворил. Выстрелил в кого-то, что ли. Или хотел… Нам не слышно было.
— А я тут при чем?
— Да приходили, спрашивали тебя… Ну иди в роту, не толкись тут с косами.
Недоумевая, Никита разыскал спавшего в уголке дневального, который открыл каптерку. Избавившись от инструмента, Нефедов тихо разделся в
темноте, в трусах отправился в умывальник. Через приоткрытое светомаскировкой окно Никита услышал, как от парка к казарме шагают несколько человек,
о чем-то возбужденно переговариваясь.
«Влип Серега Удунов, — понял он. — Сильно влип. В самом деле сорвался?.. Нет, выстрелов-то я не слышал, да и тревогу объявили бы по батальону».
Наскоро умывшись, Никита погасил свет и отодвинул шторку. С этой стороны стоял «офицерский домик», трехэтажное здание. Тишина, только в дежурке
горит огонек. Спят господа офицеры, никто их не потревожил. Значит, все еще не так плохо.
Дверь в умывальник распахнулась, вошли трое дедов из взвода «техподдержки», за ними недовольно позевывающий дежурный по роте.
— Ты что в трусах, чмо?! — тут же зашипел на него один из «техников». — Бегом одеваться, через секунду чтобы был готов!
— А что случилось-то?
— Бегом!
Под градом пинков Никита пошел к двери, где его прихватил за локоть дежурный.
— Чтобы к разводу был тут, понял?
— А куда меня?
— Да меня не волнует, куда, по чтобы к утреннему разводу был на месте! Или пасть порву лично, понял?!
Дежурный толкнул его в темный коридор. Никита, скалясь от ярости, добрался до своего табурета, оделся опять. В коридоре негромко
переговаривались, вроде бы дежурный просил о чем-то «техников», а те огрызались. Что же с Серегой Удуновым?
Часовые стояли посередине между казармой и парком, о чем-то шептались с тамошней ночной сменой. Никита, конвоируемый дедами, пересек посыпанную
песком площадку, не задавая вопросов, это явно было бесполезно. Но страх, исходящий от «техников», он чувствовал очень хорошо. Что-то случилось. Ушастому досталось на самом краю леса, уже возле оврага.Как его угораздило — никто и не понял. Сафик, весь мокрый, прошел по этому самому
месту, потом прокатил свою тачку Малек, стараясь двигаться по следу, а вот Ушастый вдруг закричал. Туман — та еще дрянь. Кислота осела на одежде,
лице, руках, от бедняги так и повалил дым.
— Тащи! — Сафик с силой воткнул опору тачки в глинистый грунт и кинулся назад. — За ноги, сапоги в порядке у него!
Но Малек, прежде чем вытянуть орущего товарища, сорвал с головы кепи и схватил сапог уже через него. Мало ли что — может, кислота не всегда
дымится? Спасенный Ушастый верещал как резаный, держа обожженные пальцы перед часто моргающими глазами, но не тер, соображал немного.
— Не вставай! — рычал Сафик. — Лежи, вверх смотри, вверх!
Малек отстегнул от пояса флагу с водой полил на глаза Ушастому, потом уж ополоснул, как мог, все лицо. Сафик занялся руками пострадавшего, так
и поливали его из трех фляг — у самого Ушастого такая тоже, конечно, имелась — едва ли не четверть часа. Солнце совсем зайти успело, а Ушастый все
оклематься не мог.
— Братцы, да как же так? — морщась от боли в обожженных губах, спрашивал он. — Ну как же? Ведь врезало сразу, я же ни отскочить, ни
почувствовать ничего не успел! Так же не бывает!
— В Проклятом Лесу все бывает, — бормотал Малек. — Слышь, Сафик, тачку его я выкачу, но она ж в кислоте, и товар тоже. Куда мы с ней? И Ушастый
не помощник, ему бы зрение сберечь!
— А, плевать!
Сафик перевернул тачку Малька, содержимое грудой вывалилось на хвойную подстилку.
— Вот, аптечки тут есть… Это в глаза закапай, а из тюбика пусть разотрет везде сам.
Пока Малек вертел в руках медикаменты, удивляясь, с какой смелостью Сафик тратит принадлежащее Червю, проводник с размаха вонзил в бедро
Ушастого шприц.
— Это чего? — подозрительно спросил Ушастый.
— Антишок какой-то армейский, не все равно тебе? Малек, тачкой займись! Рукояти облей, хоть водкой, не важно, а с товаром пусть Червь
разбирается. Может, что и повредилось.
— Знаю я, как Червь разбирается… — заворчал Малек, но порученное выполнил.
— Пять минут тебе на отдых! — Сафик прикурил две сигареты и поделился с Ушастым. Потом встанешь и покатишь дальше.
— До моста, ночью? — Ушастый жадно затянулся, продолжая втирать в щеки мазь. Ух, и прижгло же меня, ух и прижгло… Даже в горле чувствую, до
легких доползло! Опасно до моста. А на мосту еще опаснее, с этой жаркой дурной.
— Не бойся, не поведу вас на мост ночью. Там местечко есть, где лес не к самому оврагу подходит. Там встанем, будем дежурить… — Сафик принялся
забрасывать обратно в тачку вываленное добро. — Оружия много. Огня разводить не станем, возьмем прибор ночного видения, тут есть в грузе.
Продержимся. Нам везет, Ушастый. От химеры отбились, через лес без вешек прошли.
— Плохо тут ночью.
— Так мы не в лесу будем, баранья башка! Между лесом и оврагом. Переночуем. Ты хорошо видишь?
Ушастый поморгал опухшими веками.
Переночуем. Ты хорошо видишь?
Ушастый поморгал опухшими веками.
— Вроде да. Только левый глаз словно в пелене… Я сразу зажмурился, как долбануло меня туманом, но разве успеешь? Ведь не бывает так, Сафик!
— Чего в Зоне не бывает? — мрачно ухмыльнулся проводник. — Все бывает. Малек! Дай ему выпить, и пошли.
— Не надо! — Антишок действовал неплохо, Ушастый поднялся, — Не надо, как до места доберемся — выпью.
Они выкатили тачки на край оврага и потащились вдоль него к юго-востоку. Внизу раздавалось подозрительное шуршание, но Сафик, уже нацепивший
ПНВ, успокаивающе махнул товарищам рукой.
Внимание! Этот перевод, возможно, ещё не готов.
Его статус: перевод редактируется
http://tl.rulate.ru/book/70117/1870782
Использование: