Боюсь, когда я стану рассказывать свою любовную историю, получится такая банальщина, что вам всем станет скучно, а мне – неловко. Поэтому я постараюсь максимально избежать всего слишком личного. Напишу только то, чего требует моя цель. С чего начать? Вобщем, я – классический приезжий интеллигент. Вырос с небольшом провинциальном городе со всем известным пресным названием. В нем нет ни экзотики сельского запустения, ни провинциальной романтики старинных городов с кремлями. Он и не находится на краю света, где плещется океан, он и не слишком древний. Вобщем, никаких бонусов в компенсацию серой скуки его панельных пятиэтажек и грязных проспектов с газельками-маршрутками у него нет. В Петербурге, куда я десять лет назад приехал учиться в не самом популярном техническом ВУЗе, все было почти так же, только больше размером. Для маршруток, например, использовались полноценные автобусы. А жил я всегда, по странному стечению обстоятельств, точно в таких же пятиэтажках, как когда-то дома. Хоть и в разных местах. Сначала снимал комнату пополам с товарищем. Потом – один. Последний год жил у своей подруги Таси. Вот я до нее и дошел. До любовной истории.
Было странно, что мы с ней сошлись. И еще более странно, что удержались вместе так долго. Собственно, мы и сейчас вместе. Но это произошло уже после определенных событий, когда все, и прежде всего Тася, сильно изменилось. До этого наше совместное существование казалось мне искусственным. И в какой-то момент оно прекратилось. Собственно, в нынешнем августе. И ничего бы больше не было, если бы не некоторые события, произошедшие вскоре после этого, в конце августа и в сентябре. Скоро я о них расскажу. Но сначала – о Тасе.
До меня несколько раз доходили перешептывания знакомых, что я-де сошелся с Тасей из-за квартиры. А еще, что Тася-де сошлась со мной от отчаяния и боязни остаться одной. По отношению к ней мне это кажется несправедливым. Действительно, у некоторых даже весьма привлекательных девушек в 27 лет может случиться возрастной кризис, когда она решит сравнить свое насущное бытие с популярными стандартами (мифологизированными) и сочтет, что разрыв очень велик и не в ее пользу. Но дело в том, что при попытке себя с кем-то сравнивать результат будет таким всегда. Что верно, то верно – ей к 27 годам не удалось выйти замуж и заиметь детей, и по чисто количественному показателю она проигрывала, ну а по качественному? Сколько ее знакомых из тех, кто добился соответствия стандарту, были действительно счастливы? Хорошо, если пятая часть. Правда, они эту свою корпоративную тайну предпочитали не выдавать, чтобы не обесценить собственных усилий. И все же я не думаю, что Тасей руководили такие примитивные соображения. Действительно, в 27 лет она вдруг пошла в коммерческий горный поход. Но вряд ли с целью найти мужа – тем более, что женщин в группе было гораздо больше, чем мужчин (как это чаще всего и бывает, по крайней мере, в несложных коммерческих походах). Поэтому всерьез рассчитывать на такую возможность не приходилось, а она была серьезным человеком. Просто ей надоела рутина, которая к этому моменту уже успела ее засосать. Пять лет как кончен маленький платный псевдовузик, дававший хоть какую-то иллюзию разнообразия жизни, и пять лет как продолжается ежедневная офисная скука с перерывами турецкий пляж два раза в год. Тело еще было полно энергии, и хотелось новизны. Вот и все. К тому же, активную попытку сближения первым предпринял именно я. Так что, наверное, это я страдал от возрастного кризиса. В самом деле, амплуа всеобщего друга и почти бесполого походного весельчака – это, безусловно, было ценно, но хотелось чего-то еще. Тем более что то один, то другой походный товарищ это демонстрировали, вдруг переходя из фазы коллективной асексуальной романтики к парным романтическим отношениям. И постепенно перешли почти все, кроме меня. Я оставался живым символом чужой походной юности, персонифицированным очарованием коллективизма. Меня любили, меня приглашали на все свадьбы друзей-туристов, но почему-то ни одна из оставшихся незамужними походных подруг не видела меня в качестве жениха. Может, им мешала моя комичная внешность – кругленький, маленький, с короткой шеей и пухлыми румяными щеками? А может, роль бесполого товарища в сообществе была необходима, и заместитель на мою должность все не сыскивался? Когда дошло то того, что оставшиеся невостребованными туристские невесты (которых по определению больше, чем женихов), а также только начинающие карьеру юные красавицы начали поверять мне свои сердечные тайны, я понял, что дело совсем плохо. Мужчину во мне не видел решительно никто. Хотя и не возражали, чтоб мои омерзительно маленькие ножки (39 размер) быстро и без устали перебирали по склонам, перетаскивая общественное снаряжение.
Поэтому, когда впервые в жизни чьи-то глаза взглянули на меня по-иному, я сразу это заметил. Правда, сначала не особенно обольщался. Это был коммерческий поход по Приэльбрусью, куда меня взяли помощником руководителя и главным носильщиком (бонусы - бесплатные билеты, еда плюс символическая оплата). Как всегда в таком жанре, наблюдался естественный переизбыток женщин, отдыхающих от офисов. Тасина благосклонность могла быть продиктована спецификой условий, и не факт, чтобы она сохранилась бы после их смены. Однако на момент выхода из поезда на Московском вокзале она явно сохранялась. Я не смел требовать больших дивидендов от своей кратковременной мужской монополии, поэтому лишь скромно предложил довезти тасин рюкзак до дома. Я был уверен, что еще до порога квартиры ее заинтересованный взгляд потускнеет, и она будет радоваться, что в походе ничего мне не пообещала. Но нет – она сама попросила телефон, сама продиктовала свой, сама предложила выехать куда-нибудь в лес на ближайших выходных, и т.д. Приходилось признать, что это не ошибка. То единственное чудо, которое было приготовлено провидением именно для меня, наконец-то случилось!
Я переехал к Тасе быстро и естественно: в моей комнате в коммуналке, при всех ее хороших соседях, принимать девушку было неудобно. Мы для виду сказали друг другу, что я-де просто временно поживу у нее, пока не найду отдельную квартиру. Якобы я как раз намеревался этим заняться. Хотя было совершенно очевидно, что при моей сдельной работе по ремонту смарфонов снимать квартиру было бы слишком обременительно. Однако я никогда не променял бы свободу для двух полноценных походов в год на жалкий двухнедельный отпуск, который давала так называемая постоянная работа. Если бы не Тася, я до сих пор бы вечерами пил на кухне чай с двумя студентами, снимавшими в нашей коммуналке соседние комнаты. Поэтому со стороны мой переезд действительно выглядел как «он нашел девушку с квартирой», причем квартира в этом словосочетании – главное достоинство девушки. Но, хотя с квартирой все действительно замечательно сложилось, это было не так. Это не могло быть так, потому что, оглядываясь назад, я ясно вижу минуты, в которые я был совершенно, упоенно счастлив. Так что – нет. Наши знакомые судили обо мне немного неправильно.
А то, что Тася «от безнадежности решила удовольствоваться Тёмой», и вовсе в корне неверно. Она спокойно могла бы сохранить меня в качестве символического мужского начала, если нужно где-то показаться не одной. Это использование меня было бы совершенно необременительным, потому что многие так меня использовали. И ведь я даже не возражал. Зачем же нужно было притягивать меня так близко? Я могу дать тут только один ответ. Хоть он и слишком лестный для меня.
В те далекие времена (полтора года назад) я мало ее знал. То есть я знал, что на свете есть девушка 27 лет Таисия Сафимович, она объективно недурна собой, тратит много времени и ресурсов на приведение себя в товарный вид (покупка одежды, фитнес, ежедневное нанесение и смывание косметики), много и широко смеется белыми зубами и пока еще достаточно энергична, чтобы «разнообразить свою жизнь» (попытки йоги и связанная с ней тусовка, путешествия – и необязательно с пляжами, просмотр всех киноновинок - и не исключительно блокбастеров, походы на концерты каверов рок-классики - и не только респектабельного «Пинк Флойд»). Она даже иногда читала что-то действительно стоящее, а не только Ошо. Эта девушка, вероятнее всего, предпочла бы пристроить себя к более престижному спутнику, чем я. Да и я, боюсь, с такой девушкой предпочел бы ограничиться вежливой болтовней «Вконтакте». Но дело в том, что та Тася, о которой знал только я – тогда она не равнялась той девушке. А она – почему она довольствовалась мной так долго? Неужели только потому, что не могла устоять перед моим чувством? Впрочем, это неважно, потому что в итоге все закончилось.
Постепенно моя Тася и та, другая, все больше сливались. Побыть с моей Тасей становилось невозможно: вторая вскоре являлась и вступала в свои права. Помимо глобального несоответствия идеалу, у меня обнаружились и мелкие недостатки. Например, я никак не мог закончить ремонт в двух комнатах. Собственно, я вообще ненавидел и боялся этого слова, но Тася запланировала, и отказаться было нельзя. Три месяца я клеил обои с черепашьей скоростью (зато, надо сказать, качественно), поэтому в итоге для остальных помещений были приглашены таджики. Правда, они справились быстро. Не хватило денег только на одну, дальнюю комнатку: она, к моей радости, была отложена на неопределенный срок, и поэтому пока что оставалась уютной. Судьбу стен и полов скоро повторила и мебель. Приземистые стеллажики, узкие кровати, письменный стол со столешницей, обтянутой крашеной тканью, и другие приятные вещи ее бабушки (квартира досталась Тасе по наследству) были безжалостно вынесены на помойку. Взамен их в «Икее» была закуплена новая мебель, после чего вся квартира, за исключением дальней комнатки, превратилась в оживший каталог. Наверное, эта реформа оказалась последней каплей для Таси. В новую красивую квартиру я не вписывался. Как я уже говорил, природа создала меня не слишком совершенным. Здесь же было сплошное совершенство, включая и саму Тасю. Кроме, повторяю, той маленькой комнатки – туда были стащены мои туристские вещи и книги. Мне удалось спасти от помойки несколько книг тасиной бабушки: так, я уверил Тасю, что за партитуру «Фауста» 1899 года издания можно будет выручить большие деньги. Особенно если подождать еще 50 лет.
При этом за все время совместной жизни мы ни разу не поругались! Я старался вести себя как можно тише, чтобы лишний раз не умножать тасины горести (ведь я понимал, что не подхожу ей), а она, к ее чести, считала скандалы вульгарными. Зато у меня обострился нюх: я научился угадывать малейшие изменения ее настроения. Несколько раз я робко пытался узнать ее мнение: не стоит ли мне, например, все-таки поискать комнату (а может, удастся вернуться и в свою прежнюю квартиру?). Но она скорбно улыбалась и великодушно отвечала «нет». Со стороны могло показаться, что ради жилья я готов пойти на любые унижения. Но как-то раз я понял, что час настал. В тот вечер Тася ответила на мой вопрос по-другому. «Думаю, сейчас ты вряд ли найдешь что-то приличное», - сказала она. Тем самым невольно созналась, что отныне держит меня только из сочувствия. Я знаю, что она не хотела так говорить. Это вырвалось само. Днем, на работе, я обдумал ее слова. И понял их причину. Странно, что не догадался раньше. Просто у нее наконец-то появился тот, кого она так ждала и кого заслуживала. Еще за месяц до того я заметил, что она запостила у себя «Вконтакте» фотографии из Павловска – она с компанией однокурсниц и еще каких-то знакомых. Я с ними не ездил: меня не позвали и я, конечно, не напрашивался. На фото, кроме Таси, были еще три девушки – ее ровесницы, одна дама лет 40 (как я понял из рассказов - оптимистичная и остроумная старая дева, любительница потереться около молодежи), и двое молодых людей. Один – как будто бы бой-френд одной из девушек, другой – вроде как пока ничей, что, несомненно, наполняло сердца тасиных незамужних подружек надеждами. Тасино, видимо, тоже. Конечно, это тоже был еще не идеал: респектабельности в нем пока что не было, он был похож на что-то среднее между начинающим художником-концептуалистом (это те, которые не рисуют, а устраивают всякие эпатажные акции) и подающим надежды университетским математиком. Но в отличие от меня он, конечно, вдохновлял. Он был изысканно худощав, как гуттаперчевый мальчик из купринских цирковых рассказов, имел большие, карие, чуть вытянутые к уголкам глаза, которые смотрели с обещанием ума и романтической грусти. Вобщем, для женщин это было, безусловно, привлекательное лицо. Вообще в нем было много женского: белая кожа, маленький рот с тонкими губами, красиво очерченные, точно нарисованные, брови. Но это его не портило. А то, что он не был похож на расхожие типажи мужчин-красавцев, только поднимало, я думаю, его цену в глазах изысканных ценительниц. На одной из фотографий они снялись вместе – Тася и этот парень. Казалось бы, в этом еще не было ничего предосудительного, но меня уже тогда что-то кольнуло. Хотя я и не понял сразу, что. А теперь вспомнил, сопоставил все факты и удивился, почему я не понял сразу.
Понятно было, что у них пока зашло не очень далеко. Наверняка зашло намного ближе, чем Тасе хотелось бы. Но она вся уже была устремлена мыслями в ту сторону и жадно ловила любую надежду. Как я понял по ее кратким ремаркам, Николай (его вроде бы называли полным именем, на западный манер) пока что скармливал ей нехитрую девичью смесь из буддийской философии и поверхностного мистицизма в духе Костаньеды. Мне всегда казалось, что мои попытки вовлечь Тасю в познание были серьезнее, но увы – ее влекло сейчас не содержание, а форма, а форма эта имела карие глаза лани. Не знаю, какой у него был голос. Но, должно быть, его высокомерно-небрежные интонации Тасю околдовывали. Я все это понимал, и понимал также, что ничего не могу поделать. Мои интонации никого не околдовывали, мои попытки пускаться в рассуждения – пусть они даже заслуживали внимания не меньше, чем николаевские – утомляли. И как назло, похоже, гуттаперчевому математику понравились результаты его воздействия. Он даже соблаговолил потратить на Тасю немного своего драгоценного времени. Пару раз я застал ее за длинным телефонным разговором. Судя по счастливой улыбке и неуклюжим попыткам умно отвечать – это был разговор с ним. Переписки «Вконтакте» я не нашел – видимо, опасаясь, что я могу ее увидеть, она все удалила, хотя раньше меня нельзя было заподозрить в чтении чужих писем. Впрочем, раз я все-таки залез в ее ноутбук, значит, опасения Таси были не напрасны. Право, я сам не ожидал, что смогу так поступить. Именно то, что я там ничего не обнаружил, огорчили меня больше всего. Значит, Тася знает, что это уже никак не может сойти за безобидный флирт.
Я по-прежнему приходил вечером домой, радостно объявлял, что принес лакомства – какие-нибудь булочки с кремом или клубнику. Тася выходила и вежливой улыбкой благодарила («ну что ты, не стоило»), но я хорошо видел, что она лишь отбывает повинность. Ритуал день ото дня сокращался, она все быстрее возвращалась к себе, к ноутбуку, телефону или маникюру, а я долго сидел на кухне, жуя принесенный с собой магазинный салатик и раздумывая, будет ли удобно, если сегодня я засижусь за своим компом допоздна и естественным образом лягу спать в гостиной на диване. Это было бы самым логичным, ведь меня давно никто не приглашал в спальню, но вот в чем загвоздка: в этом случае мой статус здесь становился непонятным. Ведь если я уже и сам не претендовал на спальню, то самое лучшее, что мне следовало сделать, это немедленно переехать.
Я спрашивал себя, зачем она Николаю. Может, конечно, я что-то упустил в Тасе, но, по моим представлениям, она не могла стать интересным объектом для востребованного симпатичного болтуна – по крайней мере, востребованного в узких кругах тасиных подружек. С другой стороны, ведь когда-то ей нравился я. А это еще более невероятная ситуация, чем Николай, которому понравилась Тася. Я даже невольно допустил (попытавшись тут же с негодованием отвергнуть) мысль о все той же тасиной квартире. Если допустить, что какую-то роль в моем вовлечении в тасину жизнь эта квартира сыграла, то почему это невозможно и в случае Николая? Я ведь ничего о нем не знал. Творческая интеллигенция реже бывает иногородней, чем техническая: в Петербурге и своей переизбыток. Однако все возможно. Да и у коренного могли быть проблемы с жильем. И так как Тася в принципе не вызывала у него омерзения… а она вообще-то объективно была очень миловидной девушкой, хоть и не первой уже юности… я, кажется, уже об этом говорил. Вобщем, я определенно к ней несправедлив. Будем считать, что она ему нравилась. Она наверняка восхищенно смотрела ему в рот и в удлиненные глаза и, возможно, он вскоре начал испытывать потребность в повторении этого взгляда. Скорее всего, поначалу он вообще ничего не знал о квартире, ведь на вопрос, как и с кем она живет, Тася бы ни за что не соврала, что одна. Я в этом уверен. Она могла шлепнуть что-нибудь плоское типа «все сложно», что означало бы «у тебя есть все шансы сделать так, чтобы я была для тебя одна», после чего дальнейшие расспросы до поры до времени прекратились. Но в какой-то момент они все равно возобновятся (если все зайдет далеко) и бедной честной Тасе придется унизительно увиливать, рассказывая, например, что она «находится в процессе расставания», при том, что я все еще торчу у нее, как пень. Я уже несколько раз подряд уезжал на все выходные в лес, чтобы не путаться под ногами; теперь от неловкости я стремился даже на буднях заночевать где-нибудь в гостях. Я видел, что это приносит ей облегчение, но облегчение явно перемешивалось с чувством вины. С этой взаимной неловкостью надо было заканчивать. Тем более, что и без Николая наши чувства давно угасли. Мне не хотелось, чтобы Тася чувствовала себя виноватой, поэтому непосредственно перед своим уходом я специально несколько раз выводил разговор на наши непонимания, несходство интересов и т.д., но старался сделать это в самом дружелюбном ключе. Момент для расставания был самым подходящим – другой раз, пожалуй, я бы не скоро решился. Близился отъезд в поход на Алтай, причем в двойной поход: пройдя сначала спортивную «четверку», мне предстояло отдохнуть два дня в лагере в предгорьях, а затем присоединиться в качестве помощника руководителя (носильщика) к легкой коммерческой «единичке» с оплаченными едой и обратным билетом. С учетом времени на поезд (ради экономии денег я был готов 4 дня читать книжку на верхней полке, вместо того, чтобы за полдня долететь самолетом) мне предстояло отсутствовать примерно месяц. Это было как раз то, что нужно. Я положил запас денег на карточку, а карточку – в свою набедренную сумку. Заблаговременно собранный рюкзак перевез к другу Косте, с которым мы вместе должны были стартовать в «четверку». Он же должен был приютить меня на пару недель после моего возвращения: его мама к тому времени еще не собиралась перебираться в город с дачи, а подруга еще не дошла до стадии переезда к нему. Так что имелась целая отдельная комната. На работе я договорился легко: я работал (чинил смартфоны) без оформления, успехами моими начальство было довольно, поэтому согласилось сохранить за мной место. Тем более что отпуск, понятно, не оплачивался.
Подготовив все к отходу, я написал Тасе записку; в ней я надеялся сделать вид, что тоже чем-то недоволен. Хотя я был доволен почти всем, кроме того, что мы больше не любили друг друга. Но это помогло бы Тасе чуть-чуть обидеться на меня и, соответственно, поменьше винить себя. Однако выдавить на бумагу никаких претензий я так и не смог.
Мои вещи пока было перевозить некуда, и я предупредил Тасю, что после за ними заеду… В последнюю неделю мы виделись только дважды (я старался у нее не ночевать) и перекинулись от силы десятком слов. Я был уверен, что мой отъезд ее не огорчит. Ведь я оставлял ее в насыщенной атмосфере выстраивания отношений с Николаем. И, видимо, я был прав. С самого утра, когда я ушел, положив записку на комод в спальне (Тася еще спала) и опустив ключи в почтовый ящик, и в течение всего дня, когда я садился в поезд, а потом ехал, пока не пропала связь – Тася ни разу мне не позвонила. И тогда я выключил телефон, чтобы не ждать напрасно.
Уезжал я летом, а возвращался среди курток и дождей. Подъезжая к Питеру, уже в Ленинградской области, я с надеждой включил телефон. Ничего. Конечно, она могла звонить как раз в те периоды, когда связи не было, и информация о таких звонках потом не приходит, по крайней мере, мне… Но все это было пустое. Разумеется, она не звонила. Прочитав записку, она облегченно вздохнула и выключила меня из памяти – чтобы потом включить всего один раз, когда я приду за вещами. Наверное, Николай уже готовится переехать к ней… А может, уже переехал. Я должен радоваться за нее. Конечно же, я радуюсь.
Я переночевал у Кости. Он после нашей «четверки» сразу улетел домой и за десять дней уже успел свыкнуться с неизбежностью города. И даже набрать сброшенный в горах вес. В отличие от него, я в походах почти не худею, хотя было бы неплохо. На следующее утро я позвонил начальнику и в то же день пришел на три часа на работу, формально возобновив свой трудовой сезон. Все было хорошо, мне были рады. Надо же, и тут обошлось. Но мне было не по себе. Волшебство долгого похода, где время течет по-иному, уже исчезло. Воодушевление первых часов возвращения, когда смотришь на привычные вещи свежими глазами – тоже слетело. И, хотя удивительным образом в тот же день мне подвернулся хороший вариант с жильем (комната в двушке, и во второй комнате уже живет хороший знакомый; как в насмешку, в материальном плане все складывалось как нельзя более удачно), я не чувствовал радости. От Таси звонков не было, но позвонить ей нужно было хотя бы из приличия: мои вещи, должно быть, мешают ей делать ремонт. Да и вещи Николая надо куда-то складывать. Я решил договориться прямо на сегодняшний вечер, чтобы поскорей с этим покончить. Перевернуть страницу, как говорят. Я стал набирать Тасю уже с обеда, но она все время была «вне зоны действия». В метро? Но уже три часа как вне зоны, не может быть. А если уехала отдыхать? Теоретически могла. Правда, мне она ничего о своих планах не говорила (она давно уже ничего мне не говорила), хотя отпуск у нее вроде еще оставался… ну, да с появлением Николая все должно было измениться. Уже под вечер, так и не дозвонясь, я вспомнил про городской телефон. Мы им пользовались для исходящих звонков в разные службы, где нужно было долго дожидаться ответа оператора, но сам я на него никогда не звонил. С трудом стал припоминать номер. Кажется, такой. Попытка набрать – нет, не отвечает. Либо действительно уехала, либо я неправильно вспомнил цифры. Я стал просчитывать вариант с тасиным отъездом – на сколько и от каких своих вещей я окажусь отлучен. Получалось, что я теряю только теплую городскую куртку. Все остальное было заменяемо с помощью привезенного в рюкзаке походного гардероба. Капроновые штаны почти отстирались, ботинки выглядят уважительно, как старый мудрый воин с боевыми ранами. Шапка и перчатки тоже приехали в целости. Если представить, что Тася уехала, скажем, на месяц, то я дождусь ее, поддевая под ветровку все свои многочисленные теплые кофты. Даже не придется прибегать к походной пуховке, которая для города выглядела уже не слишком прилично.
Вроде бы опять все относительно сходилось, но я почему-то продолжал набирать тасин номер примерно раз в полчаса. Очевидно, это можно было объяснить желанием поскорее все завершить, иначе нечем. И тут мне пришло в голову зайти «Вконтакте» на тасину страницу. Она оказалась «онлайн»! Причем значка «мобильный телефон» не отображалось. Значит, она все-таки дома? Правда, она могла взять свой ноутбук в поездку. Но что-то я не припоминал, чтобы она раньше так делала. Он был у Таси довольно большой и массивный, и она не раз жаловалась, что он считается «переносным компьютером» лишь номинально. В пользу надежды, что она все-таки дома, припомнился один эпизод, когда городской телефон сломался и мы долго об этом не знали, потому что именно в этот период не было случая по нему звонить. Может, опять повторилось что-то такое? Да, ну а мобильный? Что с ним? Может, разрядился, а Тася этого пока не заметила? Теоретически возможно. А может … может, она специально сменила номер, чтоб я не мог ей позвонить? Но это было уже совсем скверно с моей стороны - так думать, и я сделал себе строгое замечание. У нее же мои вещи, и она знает, как они мне нужны. У Таси есть одно очень ценное качество – она кристально честна и гордится этим. Тут меня резануло впервые за месяц – а что, если я ее неправильно понял?! Может, она вовсе не хотела расставаться со мной? Может, мой внезапный отъезд ее ранил? Я-то хотел минимизировать объяснения, чтобы ей не досаждать. А вдруг я – полный идиот? В самом деле, а почему я не поговорил, не узнал ее мнение? Может, никакого Николая и не было! Но вспыхнувший было огонек быстро погас. Почему я не поговорил? Да потому, что Тася с ее идеей человеколюбия и чувством вины постеснялась бы сказать правду, и неопределенность снова затянулась бы неизвестно на сколько. Ка бы там ни было, но если она сейчас дома – жестоко ли обиженная мной (вероятность - крайне низка), равнодушная ли ко мне, так как уже встречается с Николаем (вероятность - высока), обозленная ли на весь мир, если с Николаем тоже ничего не вышло (вероятность - средняя) – я должен там появиться. Принести вкусняшек. Поблагодарить, э-э… «за тот год, который она мне подарила». Подбодрить и утешить, если ей нужно утешение. И забрать свои вещи, чтобы освободить, наконец, третью комнату. Так может, просто написать ей «Вконтакте»? Но я этого не сделал. Думаю, я испугался потери права совершить поездку к ее дому, если окажется, что Таси там нет. А мне очень хотелось ее совершить. Просто оказаться там, посмотреть на окна. Пока я не был уверен, что она в отъезде, у меня было для этого рациональное обоснование. Написав «Вконтакте» и убедившись в бессмысленности поездки, я бы ее потерял. Поэтому я просто поехал. Как раньше – сначала на метро, а потом от «Ломоносовской» пошел пешком. По пути я придумывал, как забрать вещи за один раз (если Тася дома). Пожалуй, для одного рейса на велосипеде, который стоит там же, в комнате, барахла все же многовато. А напрашиваться второй раз точно не следует. А может, заказать такси? И договориться, чтобы оно ехало медленно-медленно, чтоб я сам на велике за ним поспевал… Интересно, таксисты на такое соглашаются? Это точно будет дешевле, чем нанимать грузовое такси под велик. Временно свалю вещи у Кости, в комнате его мамы, которая пока предоставлена в мое распоряжение. А через несколько дней, надеюсь, сделаю такой же рейс в свою новую комнату. Вроде бы там не должно быть проблем. Будущий сосед, новичок-студент из университетского турклуба, говорил, что хозяйка сама предлагала ему найти надежного и одинокого квартиранта. А кто ж более надежный и одинокий, чем я?
Я зашел в «Пятерочку» и набрал вежливых подношений – связку бананов, упаковку зефира, пирожки, пакет сока. Потом подумал и взял еще две коробки суши. Получилось дороговато, но если благодарить за «год, который она мне подарила», то оно вполне адекватно. А может, ее таки нет дома, и я поволоку все это к Косте, по пути грустно жуя зефир… Нет, не буду больше звонить. Звонок – только в домофон.
Когда я уже стоял у дверей подъезда, то заметил вдали поджарую мужскую фигуру – она двигалась в мою сторону. Про себя я отметил, что похожей изящной худощавостью обладает Николай. Наверное, мне пришло бы в голову остановиться и получше разглядеть эту фигуру – а вдруг это он? – но я не успел этого подумать. Потому что через несколько секунд после моего звонка домофон запиликал, приглашая открыть дверь! Больше я не о чем не думал. Она здесь! Дома! Я побежал по лестнице. Позади плавно закрылась дверь.
Я поднялся на площадку, и в этот момент дверь тасиной квартиры открылась. И тут я впервые ее увидел. Женщину, выглядевшую как Тася, и вполне могущую сойти за нее, если бы не выражение лица. Оно было другое, совсем не тасино. Эта другая женщина смотрела на меня тасиными глазами, смотрела удивленно и словно не узнавая. Я растерялся.
- Тася, что с тобой?
Она молчала.
- Тасенька, извини, я не дозвонился… Я пришел за вещами…
Тут я осекся. Я понял, что она действительно меня не узнает! Эта мысль пугала, но она хоть как-то укладывалась в сознании, в отличие от другой, которую я не смел даже сформулировать – что это… не совсем Тася. Бесполезно смотреть на лицо. В эту минуту я впервые узнал – хоть и отчитался себе в этом чуть позже – что так называемые черты лица не определяют человека. Одна и та же совокупность черт – форма глаз, их цвет, расстояние между ними и носом, рисунок губ, ширина лица – может, подобно маске, «надеться» на кого угодно, и при этом впечатление будет разным. А вот в чем локализуется это неуловимое отличие, где на лице «записан» сам человек – неизвестно. Вероятно, нигде. Ни в чем зримом. Но эта незримая сущность дает о себе знать сильнее, чем лицо. И глядя на женщину с тасиным лицом, я точно знал, хоть и боялся себе в этом признаться – что это не Тася.
Все это длилось секунду. Женщина с тасиным лицом сделала неуловимое движение, желая, видимо, скрыться за дверью, но справилась с собой.
- Пожалуйста, конечно… - и медленными шажками отступила вглубь квартиры.
Я вошел. Она стояла, вытянув руки по швам, и не сводила с меня глаз.
- Ты прости, наверное, я не вовремя, - я все еще пытался уложить свои впечатления в привычное русло. – Ты помнишь, когда я уезжал, я оставил записку, что приду за вещами?
Искра понимания в глазах. Да, записка, она помнит про записку! Все это было секундным наваждением! Это Тася, просто с ней … что-то случилось!
- Д-да, конечно, я видела записку. Забирайте … забирай твои вещи…
Она продолжала стоять на одном месте, словно бы она была здесь чужая, забежала случайно и стесняется без приглашения пройти в комнаты. Она явно ждала, что буду делать я, и соображала, что делать ей. А я в панике перебирал в голове все возможные трактовки происходящего. Тася сошла с ума? Но это же бред, она всегда была идеально психически здорова. Скорей, это я сошел. Может, она стала наркоманкой? А вдруг этот Николай за время моего отсутствия подсадил ее на какие-то психотропные вещества?
Я закрыл дверь. Тася вздрогнула, словно бы я запер ее в ловушке. Спокойно, нужно во всем разобраться. Нужно задать ей какие-то вопросы, и все станет понятно, да!
- Тася, у меня такое странное чувство, будто ты меня не узнаешь, - я попытался шутливо улыбнуться.
- Нет-нет, что ты, я тебя узнаю! – она выпалила это так поспешно, что я вновь убедился – нет, абсолютно не узнает.
Ладно, сделаем вид, что ничего не происходит. Посмотрим, что будет дальше.
- Я тут тебе вкусняток принес. Вот суши решил купить… Подумал, что тебе понравится.
- Ой, спасибо. Да, мне очень нравится …. Нравятся суши.
- Может, пойдем поставим чайник? Посидим?
- Да, конечно. Я сейчас!
Словно пятясь от меня, она двинулась в кухню. Я скинул куртку и ботинки и пошел следом. Сел за стол. Обратил внимание, что в кухне порядок. Пока я разворачивал покупки, Тася молча наливала из крана воду в чайник и ставила на плиту. Я заметил, что она разок украдкой взглянула на меня – как будто ждала, что я сделаю что-то совсем иное, не то, что обещал. На кухонной тумбе стояла чашка – одна из наших чашек, но не та, которую Тася использовала для себя. Однако сейчас, по-видимому, она пила именно из нее, потому что взяла и поставила ее на стол поближе к себе. После этого на миг замерла, как будто не зная, где взять вторую чашку – для меня. Но тут же вспомнила, и протянула руку к подвесному шкафчику над мойкой. Странно – она взяла свою любимую чашку, но поставила ее передо мной. Потом такими же чуть-чуть более замедленными, нежели обычно, движениями (неуловимо замедленными, но для меня - очевидно), она достала с полки сахарницу, снова повернулась к кухонной тумбе и вытащила из подставки для ложек и вилок две маленькие ложечки. Опять-таки – она не взяла свою любимую ложечку, серебряную, которой всегда размешивала чай и ела варенье. Как будто бы какой-то другой человек притворялся Тасей, но толком не знал, как это лучше сделать. Нет, с ней явно произошло что-то серьезное.
Она разлила вскипевший чай, положив в чашки по пакетику. Вот эти пакетики я помнил – кажется, это я сам купил большую коробку «Липтона». Тася тогда еще заметила, что не стоило покупать всякую ерунду, и на следующий день принесла что-то подороже и получше. Потому-то «Липтон» все не кончался – его пил только я, чтобы не тратить на себя тасины запасы. Почему Тася перешла на «Липтон»? У нее плохо с деньгами?
Она села и схватилась за чашку, явно не зная, куда деть руки. Прямая спина, как будто первый раз в гостях. И села на краешек табуретки. Напряженно смотрит в стол, пытается улыбаться, иногда быстро вскидывает на меня глаза – надеясь, что я не увижу. Я развернул все емкости, которые прилагались к суши – всякие там имбири и васаби, и придвинул все поближе к ней.
- Ты бери. И в соус макай.
- Спасибо. – Она послушно сунула одну «сушинку» в соевый соус, откусила и стала жевать.
- А я вот в поход сходил. На Алтай.
- О, Алтай! Там, наверное, здорово.
- А ты разве забыла? А ведь говорил тебе, что еду на Алтай. Ты еще алтайского меду просила привезти. – Это был мгновенный экспромт. Она не только не просила меду, но даже не спрашивала меня, куда я на этот раз еду.
- Ах да, да. Действительно, просила. Но, наверное, это было не очень удобно – везти мед так издалека?
Так-так-так. У нее потеря памяти? Я снова подумал о Николае. Ну да. Богема. Чертов декаданс. Неизвестно откуда взялся и неизвестно чем занимается. Чем он угостил ее?!
- Тася. – я строго посмотрел на нее, и она испуганно подняла глаза. – Ты помнишь, как меня зовут?
Она замерла и зажмурилась. Затем открыла глаза, видимо, совладая с собой, и через секунду сказала:
- Простите меня. Я вам все объясню. Тася … пустила меня пожить, пока она в отъезде. Я … я просто не была готова к вашему приходу. Я говорю глупости… - Она-чуть-чуть осмелела, будто бы у нее созрел какой-то план. – Но это только потому, что я испугалась, что вы мне не поверите.
- Чему не поверю?! – я по-настоящему испугался. Похоже, она не прикидывалась. Она правда считала, что Тася – это кто-то другой!
- Что Тася действительно меня пустила пожить. Я не знала, кто вы, а когда вы назвали меня Тасей, совершенно машинально не стала вас поправлять…. Но теперь я понимаю, как глупо это выглядит. Раз вы ее знаете, то, разумеется, вы прекрасно знаете, что я – это не она…
Это звучало немыслимо, но в то же время какой-то частью сознания я уже был готов с ней согласиться. Кроме, так сказать, схемы внешности, у нее с Тасей было мало общего. Тася так не говорила. Никогда. Никогда так не строила фразы, не использовала такие слова. Даже такие мысли и эмоции. Был ли ее голос тасиным? В целом, в плане высоты, громкости – да. Но так как интонации были совершенно иными, то можно сказать, что и голос стал другим. Теперь я не мог сказать наверняка, ни что такое тасина внешность, ни что такое тасин голос. Привычные категории рассыпались в одну минуту. Передо мной было существо, чьи материальные носители вроде бы соответствовали какому-то ранее известному мне человеку, но при этом это был абсолютно другой человек, и он все явственней заслонял «оригинал».
- А вы, наверное, Тасин друг?
Я молча жевал, совершенно не представляя, что мне говорить. Впрочем, тут, наверное, можно было ответить «да». Я кивнул.
- Я так и поняла. Да-да, я так сразу и подумала, - заторопилась она. – Вы, конечно, пришли, увидели чужую женщину, очень удивились. И у вас возникла идея проверить, не преступница ли она – я правильно понимаю? И вы решили обратиться к ней, то есть ко мне, как к Тасе, верно?
А что, если это какая-нибудь шизофрения, раздвоение сознания? Чертовски логичный у нее бред.
Она ждала реакции. Я выразительно поджал губы, что она, вероятно, расценила как согласие.
- А я, вы понимаете, я очень испугалась. Я с самого начала, еще пока никто не приходил, боялась, что мне не поверят. Вот так же, как не верите сейчас вы, верно?...
Я пожал плечами.
- Мне было негде жить, Тася предложила мне пожить в ее квартире, пока она будет в отъезде. Но она, кажется, забыла предупредить об этом своих знакомых... Вот вас, например. А когда я это поняла, было уже поздно – она уехала. И вот я сидела и ждала, когда же кто-то придет и нужно будет все это объяснять...
Я вновь перебирал варианты. Если бы не совершенно иная манера выражаться, я мог бы подумать, что Тася меня разыгрывает. Но тут была не только чужая речь, но и чужие движения, мысли, поступки. Или это я схожу с ума?
- Я боялась, что все подумают, что я что-то сделала с Тасей и завладела ее квартирой, хотя это и абсурд. Вы же так не думаете?
Нет, я совершенно так не думал. Передо мной была полу-Тася, четверть-Тася, измененная Тася, но точно не кто-то, кто мог ее убить и завладеть квартирой. Для этого нужно быть для начала кем-то, отличным от Таси на 100 процентов. А это существо было какой-то смесью – Таси с кем-то еще, и непонятно, в какой пропорции.
- Ну а вы, я так понимаю, ее не убивали?
Я решил обратиться к ней на «вы». Это было странно – в этой кухне, глядя в это знакомое лицо. Но «ты» у меня не выговорилось.
Смешно, но она даже не уловила иронии. Прижала ладонь к подбородку.
- Нет, я вам клянусь. Тася уехала… Я понимаю – вы можете подумать, что вот я решила, что вы Тасю не знаете и поэтому попыталась выдать себя за нее. На самом деле, я просто растерялась от неожиданности. Я не знала, что отвечать.
Что ж, попробуем временно принять правила игры.
- А давно Тася уехала?
Секундное молчание. Похоже, не подготовилась к вопросу. Придумывает.
- Где-то две недели назад. Или чуть больше.
- А она не говорила, когда вернется?
- Дело в том, что у меня нет ее телефона. (Пауза). То есть, я сама не пользуюсь мобильным, точнее, я его потеряла и новым пока не обзавелась. Она должна была сама позвонить из Москвы – она там нашла работу. Позвонить … на домашний. Но она пока не звонила. Вот и все.
Интересная легенда. Про отъезд самой себя. А может, мне следует понимать это как метафору? Распадение личности и все такое? Может, это Николай заложил в нее эту программу? Может, это его «послание» мне?
Я вдруг вспомнил ту худощавую фигуру на улице. Он был похож на Николая. Жаль, я не задержался и как следует не разглядел.
Я молчал и она, видимо, приободрилась.
- А вы … тасин э-э… близкий друг?
- Я? – я посмотрел на нее в упор. – Вообще-то… я вроде как раньше был ее очень близким другом.
Она отпрянула, глаза округлились. Отчего?! Оттого что Тася, спрятанная в глубине ее искаженного сознания, гневно отозвалась на мое самозванство? Был ли я вообще когда-то ее другом?… Но нет – бедняжка явно испугалась отчего-то другого.
- Другом? А я думала, что Николай…
- Что? Что Николай?!
- Не может быть… Значит, он мне соврал?
- В чем соврал? – Вот черт. Это определенно был он, на улице! Он шел сюда. Может, он еще там? – Так в чем он вам соврал?
Я подскочил к окну. Внизу никого не было. Она сидела в замешательстве. Лицо такое же, как в первую секунду. Ничего не понимает. Явно не врет. И все дело в нем. Негодяй. Что он с ней сделал?
- Тася, скажите мне … Он что, живет здесь? Николай?
- Нет, господи, ну что вы… Клянусь, я живу одна. Вы не верите?
Опять зашевелилась потаенная, запрятанная глубоко Тася? Инстинктивно сопротивляется подозрению в измене? Хотя я вовсе не муж, и даже не возлюбленный, и вобщем-то не имею права ее расспрашивать.
- В чем он соврал вам?
Она покраснела и опустила голову. Все ясно. Они вместе. И он чем-то ее травит, чтобы отбить память. Наверное, мне надо бежать в полицию. Или звонить в скорую помощь. Но я почему-то никуда не бежал и не звонил.
- Он сказал, что они с Тасей … были вместе. Но потом расстались. А тут получается, что друг – это вы… Да, он ведь должен был прийти сюда! Вот как раз тогда, когда пришли вы…
- Зачем прийти, раз вы расстались? То есть, раз Тася и он расстались?
Она приложила руку ко лбу. Видимо, сочинение непротиворечивой легенды все-таки давалось ее мозгу с трудом, хотя Тася верила в нее.
- Я не знаю, как вам это объяснить. Это будет выглядеть какой-то чушью.
- Не большей чушью, чем то, что я уже услышал. Но я же слушаю и отвечаю. Значит, я ко всему готов. Говорите вашу новую чушь. Или… не чушь.
- Он должен был прийти, чтобы вернуть мне мой нетбук.
- Что же тут странного?
Попыталась улыбнуться. Жалкая улыбка. Помялась и наконец решилась:
- Он украл его у меня, потому что подозревал меня в том же самом, что и вы. Что я что-то сделала с Тасей и завладела ее квартирой. Он решил вывести меня на чистую воду…. Такова была его версия. Согласитесь, довольно логичная.
Действительно, чушь. Но что из этого всего правда? Что он действительно делал с ней? Зачем «украл» нетбук? И кстати, что за нетбук? При мне у Таси такого не было. Был только ноутбук, но это вроде бы разные вещи, и раньше Тася это знала.
- М-м, так он его вернул?
- Нет, он почему-то не пришел. Или вы с ним внизу встретились? А может, он увидел вас и решил с вами не встречаться?
Поразительная проницательность для ее состояния. Я тоже так подумал, и это единственная здравая мысль, которая пришла в голову нам обоим одновременно. Значит, это, скорее всего, правда. Поганец увидел меня и сбежал. А откуда он знал, как я выгляжу? Ну да неважно, откуда-то знал. Я видел его фото, а он, возможно, разыскал мое.
- А нетбук, который Николай…. украл, это такой черный «Асер»?
Вспоминает.
- «Асер»? Нет, это тасин. Он там, в комнате стоит. Мой – белый и поменьше размером, названия не помню.
Такого у Таси точно не было. Может, она купила его в последний месяц? Или Николай ей принес? А потом его же сам и украл?
- А давно он у вас, этот нетбук?
- Давно. Он вообще очень старый.
Она считает себя другим человеком вплоть до мелких деталей, включая обладания неизвестным нетбуком. Что ж, попробуем разузнать, что это за человек.
- А где вы жили до того, как Тася вас сюда пустила?
Она облегченно вздохнула. Видимо, убедилась, что я ей поверил.
- В общежитии. Знаете, на бульваре Красных Зорь (махнула рукой в ту сторону) стоят три таких в ряд. Там сдается много комнат. Живут в основном узбеки и таджики. Ну и я…
Так, хорошо. Складно. А теперь – самый главный вопрос:
- Кажется, мы с вами так и не познакомились? Как вас зовут?
И тут она застыла. Взгляд был такой, словно бы она пытается что-то найти в комнате, полной рухляди, где она никогда раньше не была. И даже не знает, что ей надо искать. Она перевела глаза на меня и я увидел, как где-то из глубины их поднимается страх. Мне стало страшно самому.
- Ладно, ладно, я понимаю – вы хотите сохранить инкогнито! Вобщем-то, это неважно, поверьте! – я торопливо заулыбался.
Она выдохнула, страх медленно уполз назад в глубину. Что бы ее отвлечь, я попросил еще чаю, и она радостно засуетилась. Видно, ей самой нужно было сбежать от призрака мысли, который почти что проявился, почти что успел стать мыслью. Мыслью о том, что она не знает, как ее зовут! Недоработка, Николай! Ты внушил Тасе воспоминание о каком-то дурацком белом нетбуке, но забыл «загрузить» в нее новое имя. И несчастная сбилась.
- Он точно раньше не приходил? Не приносил угощения? Может, спиртного или что-то в этом роде?
Широко улыбнулась. Искренне.
- Что вы, я не пью. Вообще. И тем более «чего-то в этом роде». Нет, он не приходил. Мы переписывались «Вконтакте», и как раз сегодня он должен был прийти в первый раз. И в последний, вероятно.
Что ж, мы прочитаем вашу переписку, обязательно! Но завтра. Сегодня я больше не могу. Надо лечь и успокоиться. А вдруг завтра все будет по-другому? Может, это временный кризис, вызванный какими-то препаратами, и завтра все пройдет? Николая я, похоже, спугнул. Может, он как раз нес ей очередную дозу?
- Надеюсь, вы не против, если я здесь переночую?
Она было замешкалась, но потом лицо прояснилось.
- О господи, ну да, конечно же… Вы же были ее другом. – Она снова замерла, что-то быстро соображая. – Другом! – в глазах снова появился испуг. – Значит, вы здесь жили. Живете… А вы… позволите мне здесь остаться? Не выгоните? Хотя бы на одну ночь?
- Не беспокойтесь. Раз Тася вам разрешила пожить – значит, живите, сколько нужно.
Сообразила, бедняжка, что «друг Таси» должен иметь существенные права на ее квартиру. Побольше, чем у нее. Убирая посуду и вытирая стол тряпкой, то и дело тревожно посматривала на меня. Трудно разгадать выдуманные страхи. В чем она теперь меня подозревала?
- Скажите, а вы давно общались … с Тасей?
Ах, так вон оно что! Как я сразу не догадался! Ведь если я, с точки зрения этого существа, возникшего на базе Таси, являюсь тасиным «другом», то вся легенда про «пустила пожить» должна развалиться в один миг. Уж тасин-то друг точно знает, кого она пускала пожить, а кого не пускала. Я уже начинал постигать ее больную логику. Значит, она понимает, что конкретно это - выдумала. С одной стороны, она верит, что Тася – хозяйка квартиры - существует отдельно от нее. Но в то же время не верит, что эта «Тася» ее сюда пускала. И сообразила, что моя близость к Тасе должна ее разоблачить. Теперь она неловко пытается успокоить себя, спросив, разговаривал ли я с Тасей… Ужасно.
- Честно говоря, я не видел ее месяц или больше. Мы расстались. Я уезжал в поход, надолго. Приехал за кое-какими вещами.
Разумеется, иначе никак. Удалим пока выдуманную «Тасю» подальше и исключим с ней всякую связь. Иначе Тасе-2 придется уйти, так как она считает, что у нее нет прав здесь находиться… Уйти из собственного дома?! Нет, поиграю пока в это. А там подумаю, что делать.
Она обрадовалась. Забегала по кухне, чуть ли не напевая. Но, если она знает (верит), что история с гостеприимством «внешней Таси» – ложь, то как она сама себе объясняет свое тут появление? А может, никак? Может, Николай опять не дописал программу?
Вдруг она остановилась. Рука, пытавшаяся примостить вымытую чашку на верхнюю полку, застыла в воздухе. Повернулась ко мне. Что, обнаружила еще какое-то противоречие?
- Знаете, это так странно…
- Неужели? Что именно?
- Вы говорите, что расстались с Тасей, что давно ее не видели, что пришли за вещами.
- Ну да. А вы не верите?
- Дело в том, что Николай сказал мне почти то же самое. Что он был другом Таси, что они расстались, и что он хочет зайти за вещами… Странное совпадение, да?
Черт возьми. Тася сама распалась надвое, а из меня и Николая решила вылепить что-то одно? И я еще должен это опровергать.
- Если бы вы сами не сказали про Николая, я бы подумала, что Николай – это вы. Вы появились точно в тот момент, когда должен был войти он. Вот только вы не принесли нетбука…
Нет, определенно не прикидывается. Настоящее помрачение сознания. Хотя история про Николая и меня и вправду получалась удивительно симметричной. Кажется, такое совпадение можно придумать только нарочно. Может ли оно быть результатом «работы» Николая? Все-таки вряд ли, потому что моего прихода в его программе точно быть не могло. Или Тася – точнее, он через нее – пытается убедить меня в том, что я тоже безумен?
Нет, с этим нужно заканчивать. Я позвонил Косте и предупредил, что ночевать не приду – «останусь в гостях». Не спрашивая у Таси-2 разрешения, перебрался на диван в гостиной. Черный ноутбук «Асер» стоял на столе. Включенный! Тася-2 нерешительно топталась у порога. Но, видимо, «программа» подсказала ей, что раз у меня здесь больше прав, чем у нее, то забрать ноутбук она не может. Она только робко предложила его выключить.
- Ничего, я сам выключу. Мне еще в свою почту залезть надо. – И чтобы она не волновалась, что я сейчас свяжусь с Тасей и проверю ее россказни: - А завтра утром расскажете мне про Тасю. Куда она уехала. А то ведь давно ничего о ней не знаю.
http://tl.rulate.ru/book/67261/1809761
Готово:
Использование:
