Хотите услышать шутку? Этот анекдот не предназначен для того, чтобы его читали, поэтому при его рассказывании что-то теряется. Но я все равно его напишу: «Попытка манипулировать орбитальными технологиями поздней антропоценовой эпохи с помощью лапок».
Вам смешно? Да. Конечно, это так. У меня есть выбор: смеяться или мяукать, а второе требует больше энергии, чем у меня есть прямо сейчас. Мне пришлось бы несколько раз вздремнуть после такого. И хотя дремота, когда вы просто валяетесь на солнечном свете, проникающем через окна, здесь на порядок лучше, она не обладает тем же качеством релакса.
Думаю, все дело в будильниках. Каждые две минуты — будильник. И я знаю, что не должна их выключать. Именно поэтому я сейчас нахожусь здесь, пытаясь заставить удлинитель правильно захватить микрометеорит и оттащить его в литейный цех для обработки. Потому что в нем есть материал, которого у нас мало, и я знаю, что сигналы тревоги очень важны. Я очень умная, и именно поэтому у меня есть космическая станция.
Однако это не единственная причина, по которой я обзавелась космической станцией. Я не... Я не люблю думать о других причинах, по которым у меня есть космическая станция.
Вместо этого я сосредотачиваюсь там, где должна. Я могу сосредоточиться исключительно хорошо, когда мне это нужно, и даже неправильно спроектированные системы управления не могут остановить меня навсегда. Потребуется еще три попытки, но в конце концов я все-таки затащу этот дурацкий булыжник в литейный цех. Я позволяю себе вздохнуть и закрыть глаза, что похоже на сон, только бесполезный. Я также позволяю себе одно победное «мяу».
Давайте быстро поговорим о космических станциях.
Когда люди создавали космические станции, они проектировали их для выполнения самых разных задач. Эта станция предназначена для одной конкретной вещи, но она очень хороша в этом. В зависимости от эпохи, в которую была построена станция, она будет обладать определенным уровнем надежности, долговечности, автоматизации и, самое главное, комфорта.
Эта станция была спроектирована во время пика Океанической Анархии, одного из многих золотых веков человечества. Айсы, как они себя называли, построили станцию, которая могла работать практически вечно, пока на ее борту был хоть один разум, способный решать базовые проблемы. Они были большими специалистами в этой области; они создавали инструменты для решения проблем, а не для создания новых. Станция имеет тонну функций самовосстановления и обслуживания, половину из которых я еще даже не нашла.
Здесь нет никакой документации. У многих космических станций есть инструкции по эксплуатации. А у этой — нет! Она была уничтожена, когда Океанская Анархия была завоевана Тройской Францией, хотя они так и не смогли сбить станцию. Затем они попали в войну за наследство, и все записи о существовании станции на некоторое время затерялись.
Я прервала свои размышления — это не каламбур — чтобы проверить, как обстоят дела в литейном цехе. Хорошие новости! У нас есть еще один искусственный камень; вероятно, это какой-то шпионский спутник. Однако теперь это отличный источник предварительно обработанных вольфрама, алюминия и кремния. На самом деле, перерабатывать их сложно, когда вы не на планете и не имеете энтропийной свалки в виде многозеттатонного металлического ядра, в которое можно направить удары и тепло.
Я дважды проверяю свои записи о пополнении запасов. На станции установлена исключительная AR-установка, и мне потребовалось очень много времени, чтобы научить ее понимать меня. Но теперь, когда она понимает, я могу выгрузить неважные воспоминания, которые не связаны с завтраком, в компьютер, пока они мне не понадобятся. Проверка завершена, я отдаю приказ одной из, к счастью, автоматизированных систем, и большой кусок вольфрама маркируется для перемещения в обработку. У нас мало сухопутных машин третьего класса.
Размышления без паузы. Знаете, для чего эта станция не предназначена? Я спрашиваю об этом, отталкиваясь от стен, чтобы отработанными движениями устремиться к цели. Скоро я вернусь в одну из зон, где находятся гравитационные плиты, но пока что я — крошечная и яростная ракета, и акцент здесь сделан на «крошечной» части.
Космические станции созданы для людей. А люди, как известно, и большие, и неэлегантны. Я... скучаю по ним. Я не буду думать об этом. У меня есть и работа, и обед. Я должна поддерживать свою изящную форму.
Сейчас я перечислю, без особого порядка, вещи, для которых космические станции не предназначены. Вы готовы? Начинаем.
Кошки.
Вот и все. На этом мой список исчерпывается. Я — ученик настоящего, я оперирую только теми доказательствами и данными, которым я доверяю или которые собрала сама. На этой станции нет ничего, что не было бы предназначено для этой станции. Поэтому я определила, что станции не были созданы с расчетом на меня.
Вот распространенное заблуждение о кошках. Среди человеческих умов мира существует и существовало на протяжении примерно двадцати тысяч лет убеждение, что кошки отстраненные. Ленивые. Рассудительные, привередливые, чрезмерно гордые или, в иных случаях, неопределенно высокомерные.
Возможно, все это правда. Но ни одна из этих кошек не провела четыреста лет, изучая кропотливые уроки эксплуатации орбитальной инфраструктуры.
Время, как это всегда бывает, стирает все наклонности. Размывает все, кроме памяти. И меня. Ничто не разрушит меня. Меня, как и на протяжении веков, не трогает время. Единственная сила, сдерживающая мое величие на стабильной орбите, — это жесткий вакуум снаружи и огонь входа в атмосферу.
Я прибываю к месту назначения — самой важной части всей этой затеи. Комната притяжения, которая вытаскивает меня из пикирования, которое я проделывала уже шестьдесят тысяч раз. Я очень, очень хорошо умею приземляться в этом прыжке. Я проскальзываю по первому столу, перепрыгиваю на второй, отталкиваюсь задними лапами достаточно сильно, чтобы замедлить свой импульс, и останавливаюсь прямо перед автоматом для раздачи пайков на кухне.
Автомат для раздачи пайков работает по строгому расписанию. Он выдает ровно столько пайков, сколько нужно членам экипажа, точно в назначенное время. Мое назначенное время — «постоянно». Мои потребности — «все, пожалуйста». Я растущая девочка. Мне нельзя отказывать в перекусах.
Рацион далеко не похож на те закуски, которые я помню в далеком тумане. Лакомства нижнего мира были прекрасны по сравнению с искусственной питательной сферой, которой меня снабжают.
Я не плачу. Я уже давно перестала выть. Меня некому услышать.
Эта станция поддерживала свою работоспособность на протяжении тысяч лет. Я должна гордиться своим домом, я должна понимать, какой монументальный инженерный подвиг и гений для этого потребовался. Я не думаю, что смогла бы построить такую же прочную космическую станцию, как эта, даже если бы у меня были руки и реальные запасы материалов. И я действительно чувствую эти вещи. Но я также чувствую каждую из тысяч и тысяч печалей, связанных с приходом на безвкусный, бездушный ужин.
Однажды я успешно перенастроила кран гидратации, чтобы получить воду с ароматами. Это была прекрасная неделя декаданса, пока я не узнала, что она забирает слишком много экзотики из подпространства, и мне придется провести месяц в капсуле для оживления, чтобы уничтожить довольно внушительное количество раковых опухолей, которые у меня появились. Я никогда не повторяла этого. Месяц — это слишком большой срок, чтобы оставлять все без присмотра.
Я убираю остатки «еды» подальше. Через час я должна очистить воздушный фильтр, а после этого перестроить остатки захваченной зеркальной сети, чтобы правильно напитать радиационные генераторы. А это значит, что у меня есть час, чтобы подремать.
Мое любимое место для сна — экзо-лаборатория. Раньше она использовалась для тестирования длительного воздействия космической радиации. В конце концов, она была перепрофилирована в своего рода смотровую камеру или зону отдыха, как только были разработаны достаточные средства защиты от этой радиации. Или, по крайней мере, такова история, которую я могу собрать воедино; здесь есть кушетки — разумеется, прикрученные болтами, — а также стерильные стены и самогерметизирующиеся стенки, которые есть в других чистых комнатах и опасных лабораториях на станции. Это не имеет значения. Сейчас самое подходящее время для сна.
Есть одна кушетка — и можно сказать, что она мне нравится, потому что даже с подушками из «умного» материала в ее части есть углубление, которое идеально подходит для меня. Я имею в виду сверхъидеально. Она расположена напротив одного из огромных незатененных иллюминаторов, и в это время на нашей орбите, когда далекий рой дайсонов выстраивается в линию, а Пелена не расположена в неправильном месте, я могу сидеть в теплых солнечных лучах, глядя «вниз» на Землю.
Это... трудно. Это всегда тяжело. Видеть, быть обремененным знанием того, что поставлено на карту. Чувствовать, что я одинока и мала на фоне ужасающей вселенной. Но потом я чувствую, как солнце проникает в мои старые кости, смотрю, как вращается зеленый, оранжевый, белый и синий шары, и позволяю себе перестать думать. Сбросить груз ответственности хотя бы на минуту. Почувствовать красоту вокруг себя, ощутить сытый желудок и мягкую постель. Быть тем, кем я была раньше, а не тем, кем я стала.
Звучит сигнал тревоги.
http://tl.rulate.ru/book/63400/4108946
Использование:
