Глава 62: Прелюдия
Как только ужин заканчивается, я возвращаюсь в свою комнату и жду. У нас есть наш сплав, даргонит. Ну, по крайней мере, его образец. Я должен быть в состоянии использовать свою Космическую Энергию, чтобы сделать его больше, но, как сказала мама, этот металл не подойдет никому, кроме меня. О, адамантин, который я дал Гефесту, был бесполезен и для него, но он эксперт по адамантину, и это само собой разумеется, что он может удалить пятно моей собственной энергии. К сожалению, я недостаточно опытен в обработке металла, чтобы сделать то же самое. Поэтому у меня остается один вариант. Алхимический ритуал. Но это уже на другой день, до которого еще несколько лет, по крайней мере. Мне еще предстоит в совершенстве освоить изготовление оружия из Уру, чего я еще не умел, затем получить мастерство в изготовлении адамантинового оружия, а потом научиться зачаровывать оружие. После этого наступает долгий и затяжной процесс обучения созданию даргонитового оружия, при этом меня ожидают многочисленные неудачи. Так что, да, впереди еще довольно долгий путь. Я буду тренироваться, пока не наступит день. А пока я позабочусь о своем госте.
Постучав в открытую дверь, Чхая привлекает мое внимание и входит, закрыв дверь за собой. Не говоря ни слова, она садится напротив меня, на мой удобный диван, и поднимает бровь. Посмотрев на нее некоторое время, я вздыхаю.
- Знаешь, когда я был на Терре, работал над лагерем для Ману, у нас с мамой был разговор.
- О? Что она сказала? - спрашивает Чхая, откинувшись назад и скрестив ноги.
Откинувшись назад, я кладу ноги на стул и говорю:
- Да, мы много говорили. Она назвала меня глупым, наговорила всякого, а потом попросила жить для себя. Сейчас это не важно.
- Точно, - говорит Чхая, забавно улыбаясь. - Тогда что сейчас важно?
Глядя в глаза Чхаи, я говорю:
- Я думал... много. Ну, я думал последние 5 лет, с тех пор как приехал сюда, спорил сам с собой, что мне делать. И я думал о том, чего я на самом деле хочу, чего хочешь ты.
- Чего я хочу? - спрашивает Чхая, и я вижу, как она выпрямляется, поняв, о чем идет речь. Кивнув, я говорю:
- Я хочу ребенка. С тех пор, как я увидел роды смертной, я хотел его для себя. Но я также боялся...
- Чего?
Я вздыхаю и объясняю:
- Только в этой Вселенной, Чхая, существует множество угроз, которые могут победить нас, убить нас. Даже с моими грозными силами я не смог бы их победить. И поэтому я боялся приводить ребенка во Вселенную, где я не смогу защитить его от всех существующих угроз.
Чхая внимательно слушает, фыркает, а затем спрашивает:
- Но теперь ты не боишься? Что-то изменилось?
- Да, - говорю я, кивая в ответ. - Советы матери, мои собственные размышления и то, как Манаси общается со всеми, изменили мое мнение. Теперь я хочу ребенка, и даже если у меня не хватит сил защитить его, я не откажусь это сделать.
Когда Чхая открывает рот, чтобы сказать что-то, я поднимаю руку и прерываю ее.
- Но я не собираюсь остепениться, пока не собираюсь. Я не могу гарантировать, что в далеком будущем, когда я захочу жениться, это будет с тобой. Ты все еще хочешь выносить моего ребенка?
Усмехаясь, Чхая встает и без всяких уговоров опускается на мои ноги, два ее колена по обе стороны от меня. Она обнимает меня за плечи, а мои руки обхватывают ее бедра. Она смотрит мне прямо в глаза и целует мои губы. Я целую ее в ответ, неистово. Через минуту или около того она прекращает поцелуй и прикасается своим лбом к моему. Она говорит:
- Я все еще хочу ребенка, Теос. И нет никого другого во всей Вселенной, кому бы я предпочла позволить стать его отцом. Угрозы или не угрозы. Ты единственный человек, которому позволено стать отцом моего ребенка. Даже если этот ребенок будет внебрачным, и ты женишься на ком-то другом, мне будет приятно, если ты подаришь мне ребенка.
Улыбаясь Чхае, я притягиваю ее к себе и целую. Я люблю ее, то есть Чхаю. Но это еще не романтическая любовь. Может быть, у меня появятся к ней чувства, а может быть, и нет. Но это не помешает нам вместе растить ребенка, когда бы это ни случилось.
***
В соседней галактике, всеобще известной как галактика Виалактея, есть планета под названием Терра. Эта планета, в отличие от большинства других, является домом не для одного, а для сотен пантеонов богов, каждый из которых обитает в уникальных карманных измерениях. В одном из таких карманных измерений, точнее, в кластере из 9 карманных измерений, которым управляют боги Эсир, последние 5000 лет прошли не очень хорошо. 5000 лет назад все шло хорошо, не идеально, но достаточно хорошо. Но потом кельтскому вору пришлось пойти и убить Бальдра, бога Солнца.
Один был разгневан, так разгневан потерей своего сына, что чуть не объявил войну потустороннему миру. Война могла бы случиться, если бы кельты не отдали тело вора Кухулина и его душу, которую они требовали у Верховного колдуна. Один воскресил Кухулина из мертвых с помощью своей внучки (скорее, уговорил ее сделать это), а затем проклял его. В течение последних 5000 лет Кухулин подвергался наказанию. В качестве вечного наказания его привязали к скале, а над ним привязали очень ядовитую змею. Дварфийские цепи следили за тем, чтобы Кухулин никогда не освободился, как бы сильно он ни бился, как бы ни пытался использовать магию. И сколько бы он ни исцелялся, яд снова ранил его, даруя вечную пытку убийце бога Солнца. А он все еще был там. Он будет там, и умрет только тогда, когда Бальдр вернется из Вальгаллы. Что произойдет не раньше финальной битвы.
Увы, несмотря на то, что жажда мести Одина была удовлетворена, смерть Бальдра все равно имела последствия. Поскольку он был богом солнца, смерть Бальдра означала, что в Асгарде стало холоднее. Вначале разница была невелика, но теперь, спустя 5000 лет, холод стал почти невыносимым для обычных асгардцев. Температура была ближе к температуре Йотунхейма, чем к температуре прежнего Асгарда - такова была разница. Единственными, кто был устойчив к изменению температуры, были боги высшего уровня и Ведьмы. И не только Асгард столкнулся с такими условиями. В Ванахейме, Альфхейме, Нидавеллире и даже Свартальфхейме было так же холодно, как и в Асгарде. Лишь Нифльхейм, Муспельхейм, Йотунхейм и Мидгард остались практически незатронутыми. Нифльхейм и Йотунхейм уже были холоднее, а присутствие Суртура спасло Муспельхейм от этой участи. Что касается Мидгарда, то его спасло присутствие других пантеонов, или так считал Один.
За эти 5000 лет, к счастью, единственным серьезным признаком Рагнарока была Фимбулвинтер. Но этот единственный признак имел далеко идущие последствия. Еды стало не хватать. Уже многие тролли, великаны и даже темные эльфы начали нападать на Нидавеллир или Альфхейм, чтобы собрать урожай, от которого их защищал Асгард. Тор, Тир, леди Сиф, трое воинов и даже Локи, который теперь не был наказан, отправлялись с войском всякий раз, когда Хеймдалль обнаруживал такое нападение. Сам Один тем временем приказал развести на Мидгарде множество ферм, чтобы Вечное царство не голодало. Но даже при всех этих мерах предосторожности, даже при наличии целой армии эйнхериев, поддерживаемых Одином, все равно происходили бесчисленные стычки, в результате которых население девяти королевств сократилось до половины. Единственным спасением было то, что Локи не проявлял никаких признаков предательства Асгарда. Конечно, его дочь Хела ждала возможности напасть на Асгард, и он был готов к этому. Но не Локи.
Но Один знал, что Рагнарок неизбежен. И он слабел с каждым днем. Он уже чувствовал, как различные армии темных эльфов, йотнаров и даже скальных троллей готовятся к войне. Войне против Асгарда. Муспельхейм, Свартальфхейм, Йотунхейм - все они против Асгарда, и если они добьются своего, Нифльхейм тоже присоединится к ним. Но не это беспокоило Одина, нет. Один знал, что его армии и его сыновей достаточно, чтобы победить любого врага, который придет сражаться. Нет, что беспокоило Одина, так это недавний сон, который он видел.
В этом сне Один парил в кромешной тьме, не видя ничего за пределами своего тела. Но затем свет медленно вернулся в его глаза, и он увидел их. Богов над богами. С того момента, как он услышал эти истории от своего отца, Один ненавидел их так же сильно, как и боялся. Перед ним стояли пятеро из них, и все они были огромны, все возвышались над богами Неба и, вероятно, были так же сильны. Один пытался заговорить с ними, спросить, зачем они привели его сюда, но они не обращали на него внимания. Они просто разговаривали между собой, глядя в пустоту. Постепенно, прислушиваясь к их разговорам, он понял, что переживает видение, что само по себе было странно. Он знал, как выглядят его пророческие видения, и это было не то. Поэтому, зная, что эти видения не исходят ни от Иггдрасиля, ни от Норн, Один обратил больше внимания на богов над богами и кое-что понял.
Впервые за всю его долгую жизнь его ненависть к кому-то была полностью оправдана. Те, кто сидит в тени, как их называли в сказаниях, использовали Норн и манипулировали событиями, чтобы вызвать Рагнарок. Все, от смерти его любимого сына Бальдра до нападений тролля Улика. Все. Локи как-то передумал, когда был на Мидгарде, и отказался убивать Бальдра. И разве не приятно было подтвердить, что боги над богами не имеют никакого влияния на то, что Эсир делает на Мидгарде. И, таким образом, боги над богами должны были манипулировать Бальдром, чтобы он отправился в место, которое гарантированно привело бы к его смерти. Они отправили Бальдра в Мидгард, в то самое место, где Кухулин искал оружие, чтобы украсть его, и он умер, начав процесс Рагнарока. А когда он узнал, что Рагнарок - это то, что поддерживает их жизнь? Рагнарок - это событие, которое происходило более миллиарда лет, и эти... монстры, питались его энергией?
Когда Один проснулся тем утром, он решил найти способ убить их и остановить Рагнарок. Первоначально он просто ждал, когда все закончится, зная, что боги возродятся вновь, когда кто-то из них выживет и станет новым Одином. Он не мог победить богов над богами, даже со всей армией Эсира у него за спиной. Но он мог попытаться, даже если это приведет к его смерти. И вот он созвал на встречу нескольких избранных эсиров. Ходр - Слепой бог, Тор - бог Грома и Локи - бог Хаоса. Вместе с ними были Тир, бог Войны, Фригга, Всематерь, и Хеймдалль. И все они ждали, что он скажет, чтобы начать военный совет.
Стукнув Гунгниром по полу, Один использует знание рун, чтобы убедиться, что никто, кроме тех, кто уже находится в зале Совета, не сможет подслушать разговор. Хеймдалль немного ошеломлен тем, что больше не может видеть за пределами комнаты, но через несколько секунд он берет себя в руки.
Оглядев их всех, Один говорит:
- Вчера, перед тем как я вышел из сна Одина, у меня было видение.
- Что это, отец? - спрашивает Тор, и его голос звучит серьезно, в то время как Фригга смотрит на него с беспокойством. Другие боги просто обмениваются взглядами.
Затем Один пересказывает все, что он узнал о Тех, Кто Сидит Над Тенью, богах над богами, а затем рычит:
- Это происходит уже миллиард лет. Мы живем, мы умираем, а энергия Рагнарока питает их животы. Я говорю, это прекратится сейчас! Следующий Асгард, который появится, я не позволю превратить в марионетку каких-то богов, которые считают себя выше нас!
На несколько секунд вокруг воцаряется тишина, каждый обдумывает свои откровения. Каково это, спрашивается, узнать, что все твое существование было спланировано каким-то высшим существом? Чтобы с тобой играли как с игрушкой, а потом убили и съели? Чтобы потом снова возродиться, начать все заново.
Как и ожидалось, все боги за столом мрачны, и в этот раз даже Локи не шутит. Он просто напевает какую-то мелодию, щелкая пальцами по столу. Наконец Фригга спрашивает:
- Не думаю, что Асгард сейчас достаточно силен, чтобы победить их, любовь моя. И нам нужно сначала найти их, чтобы даже навредить им. Так... что мы можем сделать?
Видя растерянные и настороженные взгляды вокруг, Один поворачивается к Тору и говорит:
- Тор, сын мой. Думаю, пришло время тебе посетить Норнхейм.
Тор выглядит еще более растерянным и смотрит на Локи, чтобы узнать, нет ли у него какой-нибудь подсказки. Локи только качает головой, поэтому он спрашивает:
- Как прикажешь, отец. Но могу ли я спросить, почему?
Кивнув, Один объясняет:
- Я пожертвовал свой левый глаз Колодцу Мимира и повесился на Иггдрасиле на 9 дней и 9 ночей. Взамен я получил знание рун и пророческие видения. Я был уже стар, когда сделал это, так что пользы от меня было не так много, как можно было бы ожидать от Иггдрасиля. - Он немного болезненно улыбается. - Ты мой сын и сын Ёрд. Ты уже достаточно силен, чтобы стать королем, и поэтому я думаю, что пользы от Иггдрасиля ты получишь гораздо больше, чем я.
Тор хмурится, положив руку на свой молот для утешения, и говорит:
- Я... понимаю, отец. Я отправлюсь к Колодцу, как только мы закончим здесь.
Кивнув, Один поворачивается к Хеймдаллю:
- Хеймдалль, Норны замышляют заговор против королевств. Мне нужно, чтобы ты выяснил, откуда они получают свои приказы. Если понадобится, у тебя есть разрешение на доступ к Силе Одина.
- Н-но... Мой король! – вскрикивает Хеймдалль, искренне удивленный. Даже со всем своим опытом поиска подсказок, Хеймдалль не ожидал такого развития событий. Он опускается на колени и говорит:
- Мой король, тебе сила Одина нужна гораздо больше, чем мне! Прошу тебя, отмени разрешение!
Прежде чем Один успевает что-то сказать, Локи начинает хихикать, вызывая гнев всех окружающих. Он говорит:
- О? Разве ты не знаешь, Хеймдалль? Один готов умереть еще до начала войны. Он хочет сделать нас всех более могущественными, а затем заставить нас убить богов над богами. Разве это не так, Один?
Увидев в глазах Локи озорство от того, что он раскусил Одина, Один вздыхает:
- Да. Я уже не молод, как бы мне ни хотелось это отрицать. Фенрир? Ха, я не выживу против пса Гарма таким, каким я являюсь сейчас. Так что, да. Я стремлюсь усилить вас всех, чтобы боги умерли.
- У нас ничего не получится, - Фригга предупреждает. Фыркнув, Ходр говорит:
- Не с таким настроем, не получится, мать. Что нам терять? Мы все равно скоро умрем, кроме, может быть, Тора. Почему бы не попытаться взять этих мерзких ублюдков с собой?
- Ты не знаешь, что они уродливы, - говорит Локи, улыбаясь провозглашению Ходра. Ходр насмехается над Локи и говорит:
- Я слепой. Я тоже не знаю, что ты уродлив, но я все равно буду называть тебя так. Я просто не понимаю, зачем я здесь.
Улыбаясь подтруниванию между братьями, хотя они не так близки, как Тор и Локи, Один говорит:
- Может, ты и слепой бог, Ходр. Но ты все равно Одинсон и бог Зимы. А кому, как не богу Зимы, сражаться с Огненными Демонами Муспельхейма
Боги за столом кивают, соглашаясь с доводами.
Когда совещание подходит к концу, Один отдает еще несколько приказов Тиру и Локи, и отключает защитное заклинание. Боги, включая его сыновей, начинают покидать комнату, оставив только Фриггу и Одина. Фригга открывает рот, чтобы что-то сказать, но видит Локи, стоящего у двери в зал Совета. Она спрашивает:
- В чем дело, сын мой?
Локи замирает при этом слове, но лишь на секунду. Он взмахивает рукой:
- А... ничего особенного. Я просто почувствовал, что у меня есть путь.
- И к чему приведет этот путь? - спрашивает Один, выглядя любопытным. Может, он и не любит Локи так, как Тора, но ведь он его вырастил.
Локи ухмыляется и говорит:
- Ну, у меня был способ заполучить могущественного союзника. Знаешь, именно поэтому я сейчас не привязан к этой скале и не выступаю против Асгарда в этой войне.
Один хмурится, снова чувствуя усталость. Старость действительно настигает его. Он пристально смотрит на Локи и сурово приказывает:
- Говори ясно, Локи! Кто этот союзник?
- Теос Ёрдсон, - говорит Локи, радостно ухмыляясь. - Бог природы, который в свои 200 лет сумел заманить меня в ловушку и скрыться от взгляда Хеймдалля. Я просто подумал, кто лучше проберется в царство богов над богами, чем то существо, которое сумело спрятаться от тебя, отец?
http://tl.rulate.ru/book/58159/1642062
Готово:
Использование:
