Наступила короткая пауза, затем последовали светские беседы и знакомства. Глава объявил о начале собрания, и руководители встали, чтобы выступить с еженедельными отчетами о проделанной работе. Новички еще не были введены в должность, но начали свои доклады с важным видом, как бы демонстрируя разницу между профессионалами и дилетантами.
Мы со Старым были в восхищении от их административных способностей. Если прежние сотрудники делали все по старинке, то новые, как профессиональные управленцы. Непрерывно сыпали профессиональными терминами, а масштаб их работы ни с чем не сравним.
Глава улыбается, как будто наконец-то все работает, как надо. Они зачитывали отчеты, выставляя действующих руководителей некомпетентными. И к концу всех отчетов о проделанной работе все, кроме нас и новых сотрудников, сидели с недовольными лицами.
На их лицах также читалась неловкость, но и тревога, как будто надвигался кризис. Я изучил выражение каждого из них. Не могу сказать точно, но они правили, как военачальники в Эдеме. Но теперь, когда почти вся верхушка была убрана менее, чем за месяц, они опасаются, что окажутся в той же ситуации.
В частности, Ким Юн Сик, сидевший с одной стороны, был красен, как полотно. В один момент он был королем Главных Ворот, а теперь — никем. Его отряды лишили оружия, и наши успехи, должно быть, заставили его еще больше волноваться.
Мы со Старым старались не спускать с него глаз. Он не был умным человеком, скорее опасно амбициозным, и мы не знали, когда и где эти, казалось бы, глупые амбиции ударят по нам. Приходилось быть начеку.
Не то чтобы я не думал о том, чтобы скинуть его с поста, пока он нам не навредил, но отсутствие внешней активности Ким Юн Сика и то, что с ним всегда была охрана, было проблемой. Теперь, когда я законно "посадил его на цепь" , мог немного подождать, чтобы увидеть его реакцию.
Сидя в углу, Ким Юн Сик сжимал кулаки от злости. Когда все доклады были сделаны, началась настоящая тема совещания, и, как и ожидалось, речь зашла о 121 мертвом бродяге. Обычно совещания начинаются с похвалы в адрес нашей команды и заканчиваются заявлением о неизменной вере, но не сегодня.
— Нельзя топтаться на месте, надо бить первыми!
Вскочил и заорал Ким Юн Сик, до того немой под пристальным взглядом Старого, когда доклад об убитых бродягах был закончен. На мгновение взгляды присутствующих обратились к нему, и Ким Юн Сик стал ругать нас, как будто только он один был праведником.
— 121 человек мертв, и что? Эти бродяги с самого начала знали о существовании и местонахождении Эдема. Как только они поймут что происходит и обьединятся, Эдему конец!
Старик громко фыркнул и погладил подбородок. Отчасти это было восхищение попыткой Ким Юн Сика повысить свой статус под прикрытием внешней угрозы, а отчасти — то, что его слова попали в самую точку.
Ким Юн Сик был абсолютно прав. Мы это знаем, поэтому и ломаем голову над тем, чтобы придумать что-то новое. Но проблема в том, что Ким Юн Сик, который прятался за Воротами, поджав хвост, в принципе не должен так говорить.
Я медленно нахмурил брови, и выражение лица Главы стало жестче, когда он посмотрел на нас. Ким Юн Сик огляделся по сторонам, как будто знал, что это его последний шанс, и негласно попросил помощи у действующих сотрудников.
Руководители согласились и стали громко высказывать свое мнение, нарушая ход совещания. Напряженная атмосфера наконец-то разрядилась, и в комнате началось естественное противостояние. Старые кадры защищали Ким Юн Сика, новые — наш способ ведения партизанской войны.
Но только я и Глава молчали и наблюдали за развитием ситуации. Все это выглядело жалко и отвратительно. Люди, никогда не бывавшие по ту сторону Ворот, наперебой рассказывали о том, какие они великие. Их политические связи, положение в Эдеме — все это было лишь размытым пятном, которое исчезнет, если выставить их за пределы Города хотя бы на день.
Но шумные чинуши этого не знали. Как не знали этого и твари, которые гнались за нами, как сумасшедшие, и бродяги, нелюди в телах людей, и выжившие, которых мы спасли от них все, и те, кто шел за нами с надеждой, опьяненный плодом, упавшим из Эдема.
Глава смотрел на нас с жалостью и сочувствием в глазах, как будто только он понимал нас, и молча махнул Очкарику, который с громким стуком шлепнул документы на стол, как будто был вместо лидера. Холодный голос Очкарика разнесся по кабинету.
— Не надо обсуждать то, на что у вас нет полномочий.
На мгновение все замолкают и смотрят на мужчину в очках и на меня.
Так и есть. Ни Ким Юн Сик, который хотел нанести удар первым, ни новый кадровик, который сказал, что этого делать нельзя, не имели права спорить об этом. Это право моих людей, которые постоянно тренируются, и других членов моей семьи, которые верно живут изо дня в день.
— Наша боевая группа тоже постоянно тренируется, нелепо говорить, что только отряд по борьбе с бродягами может это делать!'
Очкарик нахмурился, и даже Глава испустил тяжелый вздох. Ким Юн Сик, однако, воспринял вздох, как сигнал к действию, и продолжил свой отчаянный призыв. Старые чиновники, сидящие за его спиной, с воодушевлением защищали его, а все взгляды обратились ко мне, за которым оставалось последнее слово. Партизанство или лобовая атака — выбирать мне.
В этот момент Старый тяжело выдохнул и положил руку мне на плечо, тепло его прикосновения и твердость хватки успокоили меня. Но его убийственный взгляд был прикован к чиновникам и Ким Юн Сику, и даже добрый Юн Пал смотрел на них свирепыми глазами. Старик тихо прошептал.
— Поступай, как хочешь. Мы поддержим тебя, не смотря ни на что.
Стальное доверие Старого и Юн Пала подтолкнуло меня вперед. И я начал ощущать на своей коже тепло тех, кого здесь не было, но кто всегда поддерживал и следовал за мной. Расправил плечи и побарабанил пальцами по столу.
В голове пронеслось множество мыслей, мозг работал на полную мощность. В голове роились идеи, как посадить этих отвратительных людей на поводок и как с ними эффективно расправиться.
— Давайте так и сделаем.
Как только я произнес эти слова, в комнате воцарилась тишина. Люди не ожидали моего ответа. Ким Юн Сик открыл рот, в шоке от того, что я так легко согласился, а Глава Эдема медленно наклонил голову, как будто не понимая моего намерения.
Затем, словно по автоматическому рефлексу, чиновница, защищавшая Ким Юн Сика, спрашивает:
— Что?
Она что, не поняла? Я перестаю стучать пальцами по столу, встаю и повторяю:
— Давайте сделаем так, как вы сказали, мне все равно. Любой кто захочет может выйти за Ворота и воевать с бродягами.
Мои слова были похожи на заявление об отказе от работы. Новые кадры нахмурились от неожиданной перемены, а старые засияли и стали праздновать свою победу. Я ухмыльнулся Юн Палу и старику, мы покинули собрание.
Как только вышел за дверь, комната взорвалась голосами, и я резко вдохнул, медленно идя по тускло освещенному коридору. На мгновение остановился, услышав позади.
— Извините, если мы вас обидели.
Конечно, это был Очкарик. Он склоняет голову в знак извинения. Почему он должен извиняться? Я качаю головой в недоумении и хлопаю его по плечу. Мужчина прикусил губу и сказал.
— Глава очень волнуется...Господин Дон Юн, неужели вы сдались?
Конечно, я отнесся к этому скептически. Как бы мы ни старались, чиновники были все те же, пытались использовать меня в своих корыстных целях или открыто осуждали. Они судили человека по внешнему виду, а не достоинству и содержанию.
Таких людей, как я, живущих ради простого счастья и близких, много. Я не собирался позволить, чтобы это счастье и жизнь были отняты у меня теми, кем движет просто желание. Хотя жизнь превратилась в бурное течение, я не могу полагаться на других, чтобы управлять ею.
— Не волнуйтесь, я не сдался.
— Но...
Несмотря на мой ответ, Очкарик недоверчиво наклонил голову. Казалось, он встревожен неопределенным ответом. Я не мог не выпрямиться и не ответить четким голосом, чтобы успокоить его, человека, который все время возился с нами в Эдеме.
— Пока боевые отряды будут отвлекать бродяг, мы будем действовать.
Очкарик вытаращился на меня, а Старый приподнял уголки губ, поблескивая глазами. Я уже достаточно потрепал им нервы, но буду продолжать это делать. И раз уж Ким Юн Сик вызвался взяться за это рискованное дело, мы можем наконец покончить с бродягами. Я облизнул пересохшие губы и медленно закрыл глаза, обращаясь к Очкарику с одной просьбой.
— Я намерен спасти всех выживших, но боюсь, что не хватит сил, у вас есть еще люди, которым вы можете доверять?
Мужчина поднял голову, на мгновение потеряв дар речи. Его лицо начало искажаться от волнения, и вскоре в уголках глаз образовалась небольшая влага. Он странно улыбнулся и вытер глаза рукавом. Я подождал немного, пока он соберется с мыслями, и только потом услышал бодрый ответ.
— Мы окажем вам поддержку.
— Хорошо.
Я кивнул, крепко пожимая протянутую руку Очкарика. Он нетерпеливо спросил, можно ли сообщить новость Главе, и я кивнул. Посмотрел на время — солнце уже почти село.
— Старый, у вас случайно не осталось бензина? — спросил, пока мы шли по коридору.
Старик сунул руку в карман и ответил:
— Принесу, без вопросов.
Старик давно искал бензин в Эдеме, да и вообще в Городе. Я молча пошел по тускло освещенному коридору. Юн Пал со Старым не сказали ни слова, просто шли за мной.
***
Впервые за долгое время я увидел, что Чэ Ён не спит. Обычно она не могла играть со мной, потому что я приходил поздно вечером, но сейчас девочка следовала за мной, как прилипала. Поэтому я взял уже довольно тяжелую Че Ён на руки, успокаивая ее.
Сейчас она хорошо говорит и постепенно восстанавливается в результате шока благодаря занятиям и терапии. Девочка лежала на полу и сосредоточенно читала книгу по корейскому языку, которая была слишком сложной для ее возраста.
Я с улыбкой смотрел на нее и помогал с теми местами, которые вызывали у нее затруднения. Че Ён была в отличном настроении и начала писать буквы мелком.
Как бы мне хотелось, чтобы этот мирный вечер никогда не заканчивался.
[Ниже — записка, написанная от руки, похоже, ребенком, бумага была развернута и много раз просмотрена].
"Я люблю тебя, папа."
http://tl.rulate.ru/book/55848/4864987
Готово:
Использование:
