Том открыл глаза. Он не знал, сколько точно проспал: час, день или неделю. За окном смеркалось. Капли дождя гулко барабанили по крыше. У изголовья стоял металлический столик с лекарствами и бинтами. Том попытался пошевелить рукой и застонал: рубцы, наспех смазанные йодом, безжалостно горели. В тот же миг дверь открылась, и в проеме показались Джеймс Биггерт с Брендой Бэкки.
— Из тебя выпустили все кишки, кошак? — засмеялась Бренда.
— Пошел к черту, Биггерт. Вот придурок, — устало вздохнул Том.
— Ого, огрызаемся? — Биггерт достал из кармана рогатку и камень.
— Ты больной, Биггерт, — пробормотал Том. От предчувствия боли его глаза стали большими, как два бирюзовых блюдца.
— Отнюдь, Томми… — Джеймс выстрелил, и Риддл застонал: камень попал по едва затянувшемуся шву. Гнойная сукровица засочилась по простыне.
Том с ненавистью уставился на ботинки Биггерта. Еще в раннем детстве он открыл секрет, что если посмотреть на ноги обидчика и пожелать ему упасть, то именно так и произойдет. Он не ошибся — спустя мгновение Джеймс с криком растянулся на полу.
— Что здесь произошло? — в комнату вбежала Марта. — Нет, это не ребенок, это просто наказание, — воскликнула она, глядя на Тома.
Предыдущая медсестра Джейн была тихой доброй девушкой, которая всегда улыбалась сиротам. Но два года назад чахотка свела ее в могилу. Место Джейн заняла Марта, беженка из Германии, где, по слухам, творилось что-то страшное.
— Я лежал… Эти двое приперлись непонятно зачем, и Биггерт упал, — Том постарался бросить на Марту искренний взгляд.
— Риддл врет, — закричала Бренда. — Это он толкнул Джеймса!
— У тебя, Бэкки, мозги набекрень, — вздохнул Том. — Как я мог его толкнуть, если лежал в кровати?
— Оба живо марш отсюда, — проворчала Марта. Биггерт при поддержке Бренды заковылял к двери. — А ты, Риддл, лежи смирно, или я сообщу миссис Коул. — Каблуки Марты зацокали по кафельному полу коридора.
Что-то блеснуло у двери. Том присмотрелся. Это, несомненно, был золотой соверен Биггерта, которым тот все время хвастался перед приятелями. Преодолевая боль, Том доковылял до входа и после пары неудачных попыток поднял монету.
Том задумался. Совесть требовала вернуть соверен Джеймсу. Но как отдать монету главному врагу? Не мог же он в самом деле подойти и сказать: «Джеймс, вот твоя монета». Можно было сдать монету миссис Коул или Марте, но они наверняка обвинят Тома в воровстве, да еще и всыпят розог. Джеймс и Бренда умрут со смеху, узнав, что Риддла выпороли за монету Биггерта. «Ничего, пускай подергается», — злорадно подумал Том и сжал в ладони соверен.
* * *
Запах омеловых венков, еловых веток, мандаринов и конфет уже витал в морозном воздухе. Том любил Рождество, хотя никогда не получал хороших подарков. Приютский подарок состоял из дешевых конфет, к которым изредка прилагали мандарин. Прежде добрая медсестра Джейн украдкой угощала Тома чаем с его любимыми соевыми батончиками. Но Джейн умерла, а от Марты ждать чая или батончиков было бы глупо. Риддл часто с грустью вспоминал, как на похоронах Джейн он до боли щипал ладони, чтобы не разреветься, и в такие минуты ему до сих пор становилось особенно грустно.
Двадцать второго декабря Том проснулся в пять часов. Ночью ему приснился странный сон, будто он шел по лавке мистера Барнетта и захотел попасть в чашечки для саке. Испуганная Лесли Инн, которая была с ним, умоляла его не делать этого. Но Том, криво улыбнувшись, разделился на семь призрачных Томов и разлетелся по чашкам…
Быстро вскочив, Том подбежал к окну. Его комната была каморкой с металлической кроватью, столом, стулом да разваливающимся платяным шкафом. Предутренний свет фонарей освещал порхание снежинок, и мальчик задумчиво смотрел на них, размышляя о странном сне.
Как и все сироты, Том жил один. При предыдущем директоре Эндрю Грейпере дети жили по трое. Но в приюте был закон: младшие должны прислуживать старшим. Малыши подносили «старикам» еду, чистили обувь и протягивали ладони для тушения сигарет. Старшие звали их «зверями», наказывая за неповиновение пинками или побоями. Как-то раз один из малышей Джерри Эванс попытался взбунтоваться. В ответ группа подростков до смерти забила его цепями и кастетами. Заодно верзилы избили до обморока и соседей Джерри. Пьяницу Эндрю Грейпера власти убрали, а новому директору Ханне Коул запретили селить сирот по нескольку человек.
В половине седьмого Том спустился в гостиную. Комната уже готовилась к Рождеству: в центре стояла большая рождественская ель. Было темно, и только огоньки дешевой гирлянды освещали зал. Вдыхая терпкий аромат хвои, Том залюбовался игрой разноцветных фонариков в колючих ветках.
— Привет! — раздался звонкий голос. Том вздрогнул, но тотчас с облегчением вздохнул, увидев улыбавшуюся Лесли Инн.
— Привет… — Том настороженно смотрел на нее. Лесли относилась к нему неплохо, но кто знает, что у нее на уме?
— Не спишь? — засмеялась Лесли.
— Как и ты, — Тому было странно видеть ее после сна, не выходившего из головы.
— Не могу спать перед Рождеством…. Когда мы жили с мамой, она наряжала мне елку. У нас были даже гирлянды в виде больших свечей…
Лесли появилась в приюте, когда Тому было четыре года. Он помнил, как в первое утро девочка плакала у входа, сжимая в руках фарфоровую куклу.
— Мне жаль, — дежурно вздохнул Том.
— Все в порядке… — мягко улыбнулась Лесли. — Я два года проплакала, а потом поняла: мама у Господа, и надо жить дальше…
— А я не знал своих родителей… — задумчиво прошептал Том.
— Говорят, мать родила тебя в жуткую новогоднюю ночь.
— Почему это жуткую? — притворно фыркнул Том, вытянув ноги. — Ты, Инн, вообще родилась в Хэллоуин, как настоящая ведьма…
— Знаешь, когда твоя мать зашла сюда, за окном была кошмарная метель. И даже в снегу мелькали тени…
Риддл знал этот бред, который несла подвыпившая миссис Коул, и все же не мог обидеться на Лесли. Звонкий голос девочки действовал на него успокаивающе. Том словно впал в оцепенение, улыбаясь ее болтовне. Едва ли он понял, когда Лесли перестала говорить и побежала на утреннюю молитву. Некоторое время Том, как завороженный, продолжал смотреть на огоньки елки и только затем, словно испугавшись опоздать, осторожно вышел из гостиной.
На завтрак Том вошел одним из последних. Довольные Биггерт и Стаббс о чем-то шептались, упоминая Теда Олдриджа: они, похоже, собирались поиздеваться над этим шестилеткой. Высокий Денис Бишоп болтал с соседями. Лесли, сидевшая рядом с Люси Стюарт, помахала Тому рукой. Люси скорчила гримасу отвращения. Том сел в конце стола и, фыркнув, подвинул манную кашу с малиновым джемом.
— После завтрака все идут в класс, — объявила вошедшая миссис Коул. — Будем делать ёлочные украшения.
Классная комната на четвертом этаже была небольшим квадратным помещением. Дешевые деревянные столы стояли в форме буквы «Т». Скатерти не было: миссис Коул считала ее покупку бессмысленной тратой денег. Накануне Рождества здесь всегда пахло краской и клеем, лежали свертки дешевой цветной бумаги и были грудами наставлены желтые пыльные коробки с мелкими елочными шарами. В детстве Тому казалось, что в их запахе скрыто предстоящее чудо; однако с тех пор он давно перестал ждать чего-либо от Рождества.
— Каждый из вас, — голос Марты срывался в легкий фальцет, — должен сделать хотя бы одну елочную игрушку. Это касается и тебя, Риддл, — добавила она, глядя, как Том грустно сидит, подставив руку под щеку.
— Сейчас кошак сделает кривой фонарь, — хихикнул Стаббс. Несколько сидевших рядом детей прыснули со смеху.
Том с ненавистью посмотрел на Билли. Несмотря на все старания, он так и не научился делать хорошие поделки. Возможно, причиной была его леворукость. Возможно, он, как выражалась миссис Коул, был «редким бездарем». Так или иначе, у Тома получались только кривые и неопрятные фигурки.
— Ну как, решил, что сделаешь? — улыбалась Лесли, глядя на клейстер.
— Пока нет, — Том помотал головой.
Хуже всего было осознавать, что у других детей получались неплохие поделки. Люси и Бренда делали красивые шары, а Стаббс с друзьями плели фигурки. Том, считавший себя выше других детей (и это подтверждали его оценки), страдал от того, что его безделушки не могли сравниться с игрушками остальных.
— Давай делать шар вместе? — карие глаза Лесли, казалось, смеялись.
— И как же ты его сделаешь? — снисходительно спросил Том.
— Вот смотри. — Лесли весело помахала пачкой открыток с изображением рождественских елок, ангелов, айсбергов, самолетов, кораблей и даже колоколен. Затем, приложив к открытке стакан, стала чертить круг.
— Нарезай! — Она протянула Тому размеченные картинки.
— Но ведь они… — Том сначала смотрел с недоумением, но потом, взяв ножницы, начал вырезать круги.
— Давай быстрее, левша, — улыбнулась Лесли. Том фыркнул, но, заметив ее улыбку, стал резать быстрее. Цветные обрезки покрывали стол. Лесли брала каждый кружок и загибала края маленькими пухлыми пальчиками.
— Подержи… — Том с удивлением смотрел, как быстро Лесли намазывает клейстером кружки и склеивает их. — Вот и все! — девочка покрутила шар.
— Здорово… — прошептал Том.
— Сделаем еще один? — Лесли достала новую пачку открыток с изображением рождественских свечей. Не говоря ни слова, она стала рисовать круги. Том улыбнулся и начал быстро нарезать открытки.
— Вот теперь их у нас два, — наконец, выдохнула Лесли.
В каждом делении шара виднелись рождественские свечи. Они были большими и маленькими, простыми и витыми, белыми, желтыми и красными. Они висели на ветках елей, стояли на камине или просто на столике. Но ни одна свеча не повторяла другую.
— Несем? — спросила Лесли. — Я первый шар, а ты второй…
Довольный Том взял шар со свечами. В это было трудно поверить, но Том Риддл — мальчик, который никогда не улыбался, светился от радости. В суматохе он не заметил, как Бренда с усмешкой что-то шептала Стаббсу, Люси с ненавистью смотрела на лучшую подругу, а Джеймс и Эрик, отложив поделки, следили за ними.
— Мисс Марта, мы готовы! — легкая Лесли даже подпрыгнула от восторга.
— Спасибо, дорогая… — Марта по непонятной причине любила эту девочку. — Смотри-ка, Риддл сел тебе на хвост?
— Нет. Мы с Томом делали шары вместе, — мягко сказала Лесли. Том бросил на Марту неприязненный взгляд.
Не сговариваясь, они выбежали из класса. Лесли залезла на подоконник. Том облокотился на него и посмотрел в окно. Небольшие снежинки заносили грязь белой крупой. Вдали, сливаясь с дымом заводских труб, собиралась громадная снеговая туча. Тому почудилось, что она усмехнулась злобной улыбкой. Он вздрогнул. В этой туче, казалось, сосредоточилось все самое холодное и злое.
— Давай погуляем? — мягкий голос Лесли вывел его из оцепенения.
— Можно… — пожал плечами Том. — Только куда?
— Не знаю… — замялась Лесли. — Может, куда ты все время убегаешь?
«В лавку мистера Барнетта? — подумал Том. — Почему бы и нет?» Одна половинка души говорила, что не стоит выдавать укрытие. Другая половинка была в восторге. Через несколько минут они пошли по лестнице, накинув поношенные зимние плащи.
Одной из самых больших проблем Тома было неумение хорошо завязывать шарф, равно как и шнурки. Его шарф в отличие от остальных детей всегда или висел комком, или вылезал из-под подола плаща или вырывался одним концом из-под воротника. Чтобы Том не пытался с ним сделать, шарф все равно топорщился, мялся или висел, как тряпка. Другие дети постоянно смеялись над неумением Тома правильно завязать его вокруг тонкой шеи.
— Подожди минутку… — Лесли, улыбнувшись, поправила ему шарф при выходе. Том улыбнулся: полы шарфа неожиданно стали ровными и перестали ползти с его шеи.
— Спасибо, — улыбнулся Том, глядя на фонари возле резной ограды.
В коридоре на втором этаже стояли потертые шкафы, где хранились старые шляпы, ботинки и елочные украшения — дешевые игрушки в виде маленьких темно-синих и темно-красных шаров. Том посмотрел на них и вспомнил, как несколько лет назад он накануне Рождества осторожно осматривал эти шкафы, пытаясь найти какую-то старую игрушку для своей комнаты. Случайно он задел желтую картонную коробку с новыми шарами, которые разбились на множество осколков. Только японцы из лавки, находящейся через три квартала, каким-то образом сумели их починить. Зато Тома в тот вечер выпороли ремнем так, что рубашка прилипла к телу от крови. На завтрак в воскресенье Том пришел весь перевязанный бинтами.
Магазин Оливера Барнетта встретил их праздничной суетой. Посетители рассматривали нарядные стеллажи. У некоторых из них были модные белые шарфы, накинутые поверх черных драповых пальто. Высокий господин с портфелем приценивался к тому самому «обезьяньему сервизу». Две девушки в недорогих горжетках расплачивались за индийские благовония.
— Привет, Том. Сегодня ты не один… — подмигнул мистер Барнетт.
— Лесли со мной, — кивнул Том. Девочка остановилась возле стеллажа и рассматривала восточные безделушки.
— Замечательно… Подожди-ка, — Оливер Барнетт махнул рукой вошедшей пожилой даме — Я встречу посетительницу.
Взглянув на прилавок, Том заметил «Таймс». На передовице мелькали странные слова «Гитлер», «Рейхстаг», «Бломберг»*, «соглашение Хора-Риббентропа»**. Том понятия не имел, что это такое. Зато на фотографии было много сидящих людей в мундирах. Еще один человек шел к подмосткам, вскинув вперед правую руку. На другой его руке была повязка со знаком в виде паука. Такой же паук красовался над освещенной прожекторами трибуной.
— Что это? — спросил Том.
— Это? — подошедший мистер Барнетт поправил очки. — О, это нацисты.
— Так это про них кругом говорят, что они безумны?
— Ты прав, Том. Нацисты злы и безумны. И куда больше, чем думают многие, — ответил хозяин лавки с легкой грустью.
Том вздрогнул. Слова мистера Барнетта оставили у него неприятный осадок. Счастливая Лесли тем временем как завороженная смотрела на сервиз с пагодами.
— Боже мой… — прошептала она с ужасом, указав на маску из дерева.
— Маска смерти из французской Африки. Колдун надевает ее на похороны. Очень дорогая. — Оливер Барнетт положил очки на газету.
— Лесли… Ты чего? — Том непонимающе взглянул на нее. Девочка смотрела на черную маску с немым ужасом, словно в ней в самом деле притаилось что-то опасное и злое.
— Он смотрит на меня, — пролепетала девочка. — Моя погибель…
— Ладно… У меня для вас подарки к Рождеству, — Оливер Барнетт протянул детям две шоколадки, словно стараясь сгладить неловкость.
— Спасибо… — пробормотал Том. Ему показалось, будто хозяину лавки было стыдно за маску, и он осуждающе смотрел на африканскую безделушку. Лесли рассеянно кивнула. Том был поражен, что маска так испугала ее, но постарался не показать и виду.
Ближе к выходу Лесли зашлась кашлем. Том подождал, когда она отойдет, а затем помог ей встать на ступеньки. Сухая снежная крупа превратилась в мокрую метель, и крупные хлопья отвесной стеной заметали незамерзшие лужи.
— Ты только посмотри, Том, какое чудо…. —… девочка, словно выйдя из забытья, дернула друга за руку.
На противоположной стороне улицы была лавка с рождественскими украшениями. На витрине рядом с гирляндами лежал набор рождественских шишек. Но каких! Желтых, с зеленоватыми верхушками, сделанных из тонкого стекла. Каждая шишка по форме отличалась от остальных: некоторые были золотистыми и толстыми, другие — зелеными и удлиненными, а одна и вовсе казалась огромным пушистым плодом от неведомого хвойного дерева. Свет гирлянды весело играл в стеклянных гранях.
— Представляешь, если купить их, — прошептал Том.
— Что ты, Том, — вздохнула Лесли. — Они ведь стоят целое состояние…
— Ничего… Мы за пару лет накопим, — уверенно сказал Том. — Идем?
— Давай посмотрим еще… Том, — Лесли, как завороженная глядела на переливавшиеся огоньками шишки.
— Но Лесли, — засмеялся Том. — Мы ведь можем прийти сюда завтра. И послезавтра. И вообще, когда пожелаем!
Девочка улыбнулась и, взяв немного снега, бросила им в Тома. Он фыркнул и, отряхнувшись, обсыпал Лесли. Они стали бегать друг за другом, бросаясь снежками. Это было очень хорошее время, и Тому захотелось, чтобы оно никогда не кончалось.
* * *
Уже стемнело, когда Том и Лесли возвращались в приют. Девочка казалась усталой, и едва перебирала ногами. Том подумал, что она утомилась от прогулки. Или у нее и вправду была простуда? Пробежав мимо чугунной ограды, дети нырнули во двор.
— Так, Лесли…. — раздался язвительный голос Бренды. — Завела себе кота? — Том обернулся и сразу заметил всю ненавистную ему компанию, стоявшую возле обледенелой калитки.
— Убирайся, Бэкки, — с ненавистью прошипел Том.
— Ого, — расхохотался Стаббс. — Кошак уже шипит? Видать, ты хорошенько поишь его молоком, Инн!
— Обязательно купи плеточку для непослушных котов, Лесли, — засмеялась Бренда.
Том быстро слепил снежок и ударил ей по плечу. Бэкки взвизгнула и отпрыгнула в сторону.
— Так? — заорал Стаббс. — Ну, получайте!
Лесли бросила в Билли снежок. На помощь Бренде и Стаббсу выбежал Биггерт. Завязалась снежная дуэль. Лесли кидала много, но попадала редко. Зато снежки Тома били жестко и метко. Одним ударом он сбил шапку с Биггерта. Лесли радостно обкидала его снежками. Запыхавшись, она сняла красную вязаную шапочку и повесила на сук.
— Ну, погоди, Инн! — воскликнул Стаббс. Прицелившись, он бросил шар в Лесли. Качнувшись, девочка, упала на землю.
— Держи, любитель кроликов, — Том засадил снежком в голову Стаббса.
Билли взвыл от боли. Том оглянулся и с удивлением заметил, что Лесли лежит на земле. Недоброе предчувствие укололо сердце. Не обращая внимания на снежки Биггерта и Бренды, мальчик подбежал к ней.
— Лесли… — прошептал он.— Лесли, очнись.
Девочка не шевелилась. Том повернул ее голову, и с ужасом увидел, как из горла хлынула кровь. В карих глазах застыло страдание.
— Зовите врача, кретины, — крикнул Том, оттолкнув снежок Биггерта.
Кровь пошла сильнее. Лесли хрипела, задыхаясь от кашля. Струйка крови на щеке застывала извилистым следом. Том, держа ее голову, непонимающе смотрел на темное зимнее небо.
* * *
В Сочельник Том снова проснулся около пяти. Было необычайно холодно: приютское отопление, похоже, дало сбой. Из коридора доносились шаги. Том подумал, что это миссис Роджерс совершала утренний обход. Он укутался пледом и притворился спящим: ему не хотелось лишний раз попадаться на глаза кастелянше, если вдруг она заглянет в его комнату.
Позавчера вечером доктор Рочестер отвез Лесли в больницу, констатировав прогрессирующий туберкулез. Том подслушал их разговор в кабинете миссис Коул. Из пространных объяснений врача он понял, что причиной приступа стали переохлаждение и низкая влажность. «Я не могу делать искусственное вдувание в острый период, — сказал доктор. — Но приступы этой болезни часто проходят так же внезапно, как и начинаются».
Прошло минут десять, прежде, чем Том понял, что это не Джемма Роджерс. Стук каблуков был жестким. Сгорая от любопытства, Том приоткрыл дверь. Марта стояла на табуретке и завешивала зеркало белой простыней.
— Зачем вы закрыли зеркало? — спросил Том и осекся. Марта была в пепельном платье и в наброшенном на плечи черном платке.
— Тебя это не касается, Риддл. — Голос Марты предательски дрожал.
— Нет… касается… — сухо сказал Том, глядя, как Марта закрывает ставни. — Говорите правду! — воскликнул он в неведомом порыве.
— Ну… — Марта потрясенно посмотрела на Тома. — Просто Лесли… Ей очень плохо…
— И поэтому вы завесили зеркало? Поэтому закрыли ставни?
Том пристально посмотрел на Марту. Перед глазами поплыла странная картина. Мальчику казалось, будто он стоит в кабинете миссис Коул, и она, убитая горем, говорит, что тело привезут к полудню.
— Да, — прошептала Марта. — Вечером у Лесли был новый приступ. Дежурный врач не успел добежать до палаты. Она…
— Умерла… — лицо Тома будто окаменело. Он, казалось, не желал слушать продолжения.
— Том, пойми: Лесли призвал к себе Господь… Только он решает….
— Неправда! — закричал Том в исступлении. — Это проклятые врачи не лечили ее.
— Нельзя так говорить… — Марта смотрела на него с испугом. — Мне жаль…
Не расслышав ее слов, Том побежал в гостиную: едва ли он понимал, что на самом деле происходит. Рождественская ель по-прежнему излучала запах смолы и иголок, только теперь Тому казалось, что это запах могильных венков. Хотя, может, это ошибка? Может, умерла другая Лесли? Мало ли на свете каких-нибудь Лесли Линн или Лесли Джинн… Том поначалу решил, что так оно и было. Но ведь Марта завешивала зеркало, да и он видел, как наяву, разговор у директора… Том посмотрел на фонари и почувствовал пустоту. Страшная правда была до боли проста. Лесли больше нет. Она не вернется.
Том плюхнулся в кресло. Под самой макушкой елки висел ребристый шар с картинками свечей.Том подумал с содроганием, что это неправда, что он, должно быть, всё ещё спит и сейчас проснётся. Нет, Лесли не мертва. Такие люди как Лесли не могут вот так вот взять и умереть, так быть не должно. Том вспомнил, как они с Лесли клеили кружки, и почувствовал, как лицо стало мокрым. Он не сразу осознал, что по щекам катились слёзы. Мальчик быстро вытер лицо платком, но они потекли снова.
Ближе к обеду Том очнулся. Он по-прежнему сидел в кресле, на коленях лежала раскрытая книга. Том оглядел гостиную, пытаясь понять, где он и как здесь очутился. И тогда он вспомнил. Шок сменился пустотой, столь же ужасной. Ужасной оттого, что Лесли ушла навсегда, что он никогда не увидит её снова. Том попытался сжать кулаки, но ничего не помогало. Слезы продолжали ползти, закрывая гирлянды и хвою влажной пеленой. Все было бессмысленно.
Примечания:
* Бломберг Вернер фон — министр обороны нацистской Германии в 1935 — 1938 годах.
** Соглашение Хора-Риббентропа или англо-германский морской договор 1935 года — соглашение министра иностранных дел Великобритании Сэмюэля Хора и министра иностранных дел нацистской Германии Иоахима фон Риббентропа о тоннаже немецкого военно-морского флота по отношению к британскому.
http://tl.rulate.ru/book/53861/1449228
Использование:
