Глава 45 — Добро и зло... возвращение надежды.
Переводчик: Блоха Анастасия
- Подумать только – звери среди нас!
На лице Жань Хунся не было ни кровинки, и немая ярость была видна в её невинном взгляде. Как женщина, она ненавидела насильников, и пусть она сердилась, всё равно почувствовала абсурдность.
«Разве мы не совузовцы? Как они могли воспользоваться другими в миг кризиса... строить счастье на чьём-то страдании?!»
«Разве эти шестеро не знали, что такие аморальные действия очень сильно навредят девушкам?»
- Хунься, это человеческая природа. Даже в мирное время существовали отсталые люди, которые совершали грехи и навлекали на себя божий гнев и людскую ненависть. И к тому же, сейчас мы в затруднительном положении неизбежного кризиса. Никто не знает, переживут ли они завтрашний день...
- Как и во время войны, страх будет заставлять людей отчаиваться, начинать массовые убийства и истребления, насиловать, грабить и порабощать других. Зло любого вида всего лишь что-то обычное.
- Так что они хотели удовлетворить себя, прежде чем смерть придёт за ними. До такой степени, что законы, мораль и осуждение больше ничего для них не значили...
- На самом деле мы должны радоваться, что из двух тысяч мужчин всплыли только шесть дегенератов... Это уже хорошая пропорция, - Цзян Фэн не был удивлён. Всё-таки у него было больше взаимодействий в обществе и по специальности он был и философом, и историком. Так что его взгляд на человечество был гораздо более продуманным.
- Я понимаю всё, что вы сказали... но сейчас это так сложно принять. Многие наши совузовцы погибли, и всех сжимает страх... И к тому же, сегодня нам приходится переносить холод до костей. В таких обстоятельствах как они могли возбудиться... и вообще найти силы на такое отвратительное действие? Изнасилование женщины взаправду бы дало им бесстрашие перед опасностью и позволило бы им совершить его без оглядки на собственную безопасность? Обычному парню бы было сложно даже эрекцию получить, верно?.. – выражение лица Жань Хунся было ужасно грустное.
- Ты не мужчина. Это лишь естественно, что ты не понимаешь уродство мужского сердца. Для некоторых больных людей, чем опаснее положение, тем больше они возбуждаются... Ох, забудь. Нет важности в объяснении этого. В любом случае я уже выбросил их трупы с тринадцатого этажа, когда сломал им шеи. Ещё я приказал девушкам пока хранить молчание... – сказал Чу Сян.
Жань Хунся и Цзян Фэн переглянулись, и каждый мог видеть расстройство и разочарование в глазах другого.
Эти люди – не было очень важно, что они отняли их жизни. Если подумать о ситуации в целом, то, управиться с ними тайно, можно было рассмотреть как хороший метод. Не нужно было разрываться из-за их смертей. Однако их действия дали Жань Хунся и другим
предупреждение. Они дали осознание, что в эту эру хаоса насекомые не были единственной угрозой – оставалось и человеческое сердце!
Иногда человеческая природа может доказать, что она более ужасающая, чем насекомые!
В сердце Жань Хунся было слабое беспокойство. Она понимала, что с постепенным истечением времени студенты, которые не видят надежды, станут хуже. Их эмоции и идеология претерпят непредсказуемую перемену. Может быть, всё станет так, как сказал Чу Сян. Для людей станет чем-то нормальным – поднимать друг на друга оружие и бить в спины.
...особенно с проблемами с едой!
Еда была высочайшим приоритетом. Чтобы выжить, люди должны были полагаться на еду. Однако количество еды, которое команда принесла из супермаркета, оказалось совсем небольшим. Этого хватит только на три дня. Даже если весь университет будет крохоборствовать, это продлит запасы только на день или два в лучшем случае... и после, все окажутся в ситуации, когда порций нет!
Никто не знал, что они станут делать, когда настанет это время. Возможно, единственными выборами будут уйти из университета в поисках еды, направиться в столовую в поисках гнилых ингредиентов, искать в других супермаркетах, или выживать на корнях и траве.
Возможно, студенты будут драться за найденное перепелиное яйцо или всадят кому-то нож в спину за свитер – и будут масштабные драки из-за мелочей.
Хотя возможность этого была крайне мала... но вероятность от этого не исчезала. Жань Хунся знала, что в крайнем голоде и холоде, некоторые могли пойти на что угодно. До этого из десяти студентов ни один из них не будет заботиться о дружбе между однокурсниками, или о манерах со скромностью.
Жань Хунся не смела дальше размышлять, потому что не нужно было об этом волноваться. В сравнении со внутренней борьбой между студентами лучше было бы волноваться о том, продолжат ли насекомые вторжение в кампус. Хотя больше половины насекомых было убито прошлой ночью, как знать, может, они снова заполонят университет?
Пока существовали сильные враги, подобные Красным Коронованным Жукам, весь город Сицзян бы погрузился в хаос и стал словно человеческим чистилищем. В такое время никому бы не хватило храбрости добывать продовольствие. Большинство бы предпочли умереть голодной смертью дома, нежели рисковать жизнью в поисках еды, потому что это бы означало, что они наверняка окажутся в желудке насекомого!
Если бы Ли Цзяюй был здесь... возможно, у них бы не было этой головной боли. Несмотря на его самонадеянность и упрямство, он был решительным и не слишком осторожным. Он мог бы подавить ситуацию, и студенты бы с меньшей вероятностью скандалили. К тому же, им не нужно было бы волноваться слишком сильно об этих ужасающих насекомых.
Однако Ли Цзяюй пал... Кроме Ли Цзяюя, кому хватит силы, чтобы защитить весь университет?
Когда Жань Хунся подумала об этом, её сердце заполнила горечь и экстравагантные надежды. Она немного отхлебнула чай и повернулась, чтобы посмотреть на чернильные облака снаружи, позволяя ветру взмахнуть её волосы. Она не могла не начать молиться. В таком положении единственное, что она могла – молиться.
- О, господи... умоляю, смилуйся над Ли Цзяюем. Благослови его, чтобы он мог очнуться без проблем. Весь университет сможет увидеть нить надежды, только если Ли Цзяюй будет контролировать ситуацию...
Заметив задумчивый вид Жань Хунся, Чу Сян поджал уголки губ и издал меланхоличный вздох. Из всех присутствующих лишь он с Жань Хунся знали о настоящем состоянии Ли Цзяюя. Чу Сян тайно завидовал Цзян Фэну и Фэн Ляоюаню, потому что не знать о смерти Ли Цзяюя было гораздо лучше. По крайней мере они могли сохранять оптимистичный взгляд в будущее.
- Президент Цзян, президент Жань, о чём вы говорите? – несколько девушек из художественного факультета незаметно подбежали к Жань Хунся и тихо спросили её, боясь разбудить тех, кто спит.
- Ничего... Мы всего лишь обсуждаем стратегию. Посмотрите, как вы осунулись – вы плакали? Не волнуйтесь... Со мной, Чу Сяном и Ли Цзяюем, ваша безопасность гарантирована, так что отдыхайте. Если проголодались, то у меня есть несколько ветчинных сосисок. Возьмите их с собой, - нежно сказала Жань Хунся.
- Нет-нет-нет. Не нужно. Мы только что съели немного шоколада, так что мы не настолько голодные... Президент Жань, знаете, мы одногруппницы Ли Цзяюя и в хороших с ним отношениях – мы с ним обращаемся, как с сестрой... Но он так и не появился со вчерашнего вечера, так что мы очень волнуемся. Он всего лишь потерял сознание? Нет ведь никаких сильных ран, верно? Почему вы... не разрешаете его проведать? Одного взгляда достаточно, мы не будем его беспокоить.
Взгляд Жань Хунся вздрогнул, и с неестественным выражением она мягко ответила:
- Я знаю, что вы волнуетесь, но он точно в порядке... просто получил несколько небольших ран и нескоро проснётся. С заботой проректора Нсыао я думаю, он скоро проснётся... Однако, это правда, что его раны немного серьёзные, и ему нужно восстановиться. Если студенты сейчас будут его посещать, он может перенапрячься. Так что... поймите, пожалуйста.
- Но мы не будем мешать его отдыху. Просто посмотрим издали. Пожалуйста, сделай для нас исключение...
- Нельзя. Прямо сейчас восстановление Ли Цзяюя приоритетнее. Прошу прощения, что не могу выполнить вашу просьбу.
Девушки из художественного факультета печально ответили:
- Всё в порядке. Мы только хотим убедиться, что Ли Цзяюй в безопасности. Бесполезно волноваться без причин... Ах, да. Президент Жань, вот бумажные журавлики, которых мы сложили раньше. Освещение было тусклое, и не хватало бумаги, так что мы смогли сложить только 360 штук. Но внутри наши искренние пожелания, так что, пожалуйста, развесьте их около его кровати. Мы верим, что они принесут ему удачу.
После этого девушки вынули множество бумажных журавликов на нитке. Они были тщательно сделаны. Каждый был ярким и словно живым, и выглядели великолепно под подрагивающем светом свечи. Жань Хунся почувствовала боль в сердце, когда она наконец поняла, почему эти девушки не спали ночью. Оказалось, они складывали бумажных журавликов. Если бы это было в прошлом, они бы без проблем могли сделать несколько тысяч журавликов. Однако сейчас холод ночи продирал до костей, условия были суровые, и они были так легко одеты. Бог знает, как они смогли это выдержать...
Это была доброта человечества, сияющая в трудное время. Несмотря на трудные условия, оставались люди, которые могли сохранить доброту. Неважно, какой была цена, они старались ради других. Наверное, это было самой похвальной чертой человечества.
Если сравнить этих девушек с теми шестерыми парнями, разница была настолько же очевидной, как между светом и тьмой. Жань Хунся наконец-то поняла, что такое доброта человечества, равно как и его тёмную сторону.
- Хорошо... Я отнесу ему этих журавликов. Я уверена, он будет тронут, получив такие щедрые подарки от подруг, - Жань Хунся ответила серьёзно, взяв журавликов, но в сердце её бурлила боль.
«Ли Цзяюй, о, Ли Цзяюй. Если ты не проснёшься, то сколько людей будут опечалены? У тебя сердца нет, чтобы видеть, как они льют слёзы за тебя?»
- Тогда мы доверяемся вам, президент Жань. Мы пойдём, отдохнём, - устало сказали девушки, утомившиеся за ночь.
- Погодите, возьмите с собой эту занавеску и укройтесь, пока спите. А, ладно. Просто спите на моём месте. Здесь спать гораздо комфортнее...
- Президент Жань, вы не спите?
- Я не сплю. Я пойду, взгляну на Ли Цзяюя... О, вы можете взять эту чашку чая, чтобы согреться. Она немного поможет прогнать холод. Вы, наверное, не возражаете против того, чтобы пить из моей чашки, да?
Сказав это, Жань Хунся поприветствовала Чу Сяна и ушла из холла. Она направилась к подсобке, которую охраняли двое подростков. Они была одни из немногих, кто знал подробности дела, и их долгом было не давать никому посещать Ли Цзяюя, чтобы ситуация с Ли Цзяюем не стала известна.
- Президент Жань!
- Вы хорошо поработали. Отдохните и оставьте пост мне.
Услав юношей, Жань Хунся вошла в комнату, наполненную неприятным запахом дезинфицирующего средства. Внутри узкого пространства стояло большое массажное кресло, напоминающее диван. В нём сидела переодевшаяся Нсыао Ваньцин. Её новой одеждой было белое шерстяное пальто, которое отдала ей девушка. На гибком теле Нсыао Ваньцин оно сидело естественно и не натягиваясь – изящно, но с долей зрелости.
Нсыао Ваньцин казалась слегка уставшей, и в её прозрачных глазах виднелось измождение. Она держала Ли Цзяюя в объятиях, положив подбородок на его ледяной лоб, излучая слабый молочный белый свет.
Она была Жрицей Сияния – легендарная профессия, которая приносила удачу всем гражданам – и символом света. Взмахом руки Нсыао Ваньцин могла разрешить страдания человечества. Однако она знала, что сейчас она была всего лишь Младшей Жрицей Сияния, и ей было далеко до того, чтобы воскрешать мёртвых и восстанавливать плоть.
Единственное, что она могла сделать для Ли Цзяюя – это передать ему свой Священный Свет. На самом деле она не знала, насколько это приносило пользу – она знала лишь как использовать свет, чтобы исцелять других. Если был шанс того, что Ли Цзяюй воскреснет, священный свет бы умножил эту возможность. Даже если эффект был близок к нулю, она была обязана продолжать.
- Тётя Нсыао, как дела? Его состояние улучшилось?.. – спросила Жань Хунся, осторожно развешивая журавликов за массажным креслом и видя измождённый вид Нсыао Ваньцин.
- Наверное... Я чувствую, что его тело немного теплеет...
Чарующе милая и жалобная улыбка заиграла на бледном лице Нсыао Ваньцин. Естественно, Жань Хунся могла догадаться, что Нсыао Ваньцин очевидно говорит это, чтобы успокоить Жань Хунся и себя саму, но, может, Нсыао Ваньцин просто ошибалась.
- Тётя Нсыао, передохните. Не переутомляйтесь. Ваш священный свет нельзя использовать слишком долго. Если перерасходуете вашу духовную энергию, то последствия будут ужасными. Когда настанет это время, то не только Ли Цзяюя нельзя будет спасти, но вы тоже заболеете. Я не хочу вас потерять...
Жань Хунся точно знала, что с того момента, как Нсыао Ваньцин проснулась, она постоянно обнимала Ли Цзяюя, излучая священный свет. Максимум она могла излучать его пять-шесть минут, затем она отдыхала по меньшей мере десять минут, и практически немедленно возвращалась к лечению после. Это постоянно повторялось всю ночь, и Нсыао Ваньцин совсем не спала. Она уже переутомилась, и даже на бедре, которое поддерживало тело Ли Цзяюя, намечался синяк.
- Будь спокойна, я знаю, что мне делать. Я ректор университета Сицзян. На мне великая ответственность, так что я не паду так просто... Ли Цзяюй же пожертвовал ради нас слишком многим. Если бы этот ребёнок не спас нас, он бы не оказался в таком состоянии... – Нсыао Ваньцин нежно покачала головой – в её голосе звучало слабое чувство вины.
- Тётя Нсыао, не печальтесь. Ли Цзяюй везучий, и у него впереди долгая жизнь. С ним ничего не случится. Я немного научилась у дедушки читать лица, и между бровями Ли Цзяюя есть слабая зловещая аура. Без кровных родственников и любви... похоже... он – человек, которому судьбой уготована горькая жизнь, губящая существование других. Однако черты его лица показывают, что он не из тех, кто умрёт молодым. Ох... да. Дедушка сказал, что внешне он – человек, который будет мучить мир по меньшей мере тысячу лет!
- Не говори глупости, Хунся. Ли Цзяюй не мучитель. К тому же, не следует так легко доверять гаданиям. И потом, ты не последовательно этому училась, а судьба Ли Цзяюя – это не то, о чём можно буднично говорить.
Нсыао Ваньцин редко выговаривала Жань Хунся. Несмотря на то, что волосы Нсыао Ваньцин падали на лицо спящего Ли Цзяюя, она молча смотрела на него, пока её черные волосы медленно покачивались. После долгого времени она беспомощно выдохнула:
- Хунся... Я правда чувствую, что тело Ли Цзяюя стало теплее. Моя рука онемела. Помоги мне тронуть Ли Цзяюя и понять, на самом ли деле он потеплел.
- Тётя Нсыао... наверное, это иллюзия – вы слишком устали. Если он правда воскреснет, его грудь начнёт подниматься. И вы почувствуете его дыхание на лице. То, что его тело потеплело, наверное, немного значит. Может быть, это из-за того, что вы передали ему своё тепло... ладно, ладно. Я потрогаю его, ладно? Не нужно так на меня смотреть...
Жань Хунся протянула свою бледную руку и коснулась лица Ли Цзяюя. Оно всё ещё было холодное, как блок льда, без единой доли тепла.
- Тётя Нсыао, его тело всё ещё холодное...
- Нет, не лицо... я чувствую, что тёплая энергия становится ещё более явной. Коснись его живота. Верно, его живот нагревается! Тело Ли Цзяюя наконец-то реагирует! – закричала Нсыао Ваньцин с неописуемым возбуждением, а её измождённый взгляд заискрил энергией.
- Его живот?
Жань Хунся протянула руку, чтобы коснуться живота Ли Цзяюя, и действительно, он излучал горячую энергию. Его бедро было тёплым, словно его нагрело солнце, и оно становилось значительно горячее, до такой степени, что Жань Хунся чуть ли не обожгла руку!
- Это правда! Тётя Нсыао, его бедро такое горячее... я вспомнила! Когда Ли Цзяюй убил создание-лозу, Чу Сян силой засунул ядро Ли Цзяюю в рот. Наверное, это ядро оказывает свой эффект!
- Значит, у Ли Цзяюя большая вероятность вернуться к жизни, не так ли?
- Трудно сказать... жар излучает не Ли Цзяюй, но ядро в его животе. Тело Ли Цзяюя уже умерло. Даже если ядро исцелит его тело, наверное, всё напрасно. Так что, тётя Нсыао, не надейтесь на слишком многое...
Когда голос Жань Хунся угас, живот Ли Цзяюя начал светиться слабым зелёным светом, который пробивался через его одежду и сиял океаном зелёного в маленькой подсобке. Тело Ли Цзяюя тоже начало светиться жизнью, и Нсыао Ваньцин могла уловить аромат зелёной травы. Словно она могла видеть бесконечные семена, разлетающиеся, как нежные всходы на рассвете.
- Хунся, быстро, иди и разбуди Тёмного Осьминога. Приведи его сюда как можно скорее! Торопись! – Нсыао Ваньцин чувствовала, что это, возможно, критический момент для Ли Цзяюя. Так что, чтобы предотвратить любые ошибки, Тёмный Осьминог должен был присутствовать, чтобы дать своё мнение о происходящем.
- Хорошо! Я побегу! – Жань Хунся распахнула дверь и намеревалась было побежать к месту отдыха Тёмного Осьминога. Однако когда раскрылась дверь, свечение от тела Ли Цзяюя устремилось наружу, неизбежно привлекая внимание студентов в холле. Они знали, что Ли Цзяюй восстанавливался в подсобке напротив, так что невероятный зелёный свет, который светился внутри, привлёк 100% их внимания!
Дюжина подростков двинулись к подсобке, желая увидеть, что именно случилось с Ли Цзяюем и что излучало такой ослепительный свет. Однако когда они дошли до входа, они заметили Чу Сяна, который подошёл и преградил им дорогу.
- Чу Сян, что случилось с Ли Цзяюем? Дай его навестить...
- Он прав. Оттуда идёт такой яркий зелёный свет... Что-то произошло?
Чу Сян с силой покачал головой, обнял руку и грубо ответил:
- Не ваше дело! Состояние Ли Цзяюя стабильное. Волноваться не нужно. Возвращайтесь к работе. Не мешайте Ли Цзяюю отдыхать!
Однако Чу Сян не добился желаемого эффекта. Наоборот, студенты проявляли всё больше любопытности. Позади собрались ещё люди – больше десяти парней и девушек. Вне зависимости от того, как Чу Сян их отговаривал, они не уходили. Они собрались и окружили подсобку в попытке взглянуть на Ли Цзяюя – они бы успокоились только после того, как увидели Ли Цзяюя собственными глазами.
Тем временем температура Ли Цзяюя возросла ещё больше в объятиях Нсыао Ваньцин. Сначала живот, затем другие части тела. Затем, наконец, всё его тело горело огнём. Одеревеневшая кожа вернула эластичность. Нсыао Ваньцин слышала слабое биение сердца Ли Цзяюя!
Сердце Нсыао Ваньцин затрепетало. Её глаза расширились, и она в неверии смотрела на лицо Ли Цзяюя!
«Сердце Ли Цзяюя забилось?»
«Нет! Наверное, мне кажется!»
«Если только его сердце не забьётся ещё!»
Нсыао Ваньцин положила руку на грудь Ли Цзяюя, осторожно прощупывая.
Одна секунда, две секунды, три секунды... Бесконечное, но краткое ожидание. Нсыао Ваньцин чувствовала, словно ждала вечность. Прошло десять секунд, но не было никакого шевеления. Нсыао Ваньцин мрачнела с каждой секундой...
«Это взаправду была иллюзия?»
Тук.
Раздался мощный удар сердца, и он шёл из груди Ли Цзяюя!
Нсыао Ваньцин словно ударило током, и она была поражена и удивлена одновременно! На этот раз ошибки быть не могло! Она не слышала сердцебиения, но руки чувствовали его!
Ошибки не было!
К Ли Цзяюю вернулось сердцебиение!
Очень быстро сердце Ли Цзяюя начало биться как обычно – сильно и уверенно. Нсыао Ваньцин даже слышала слабое течение крови в его артериях, словно реку!
Очевидная жизнь разливалась в теле Ли Цзяюя, восстанавливая его жизненную энергию. Дыхание Ли Цзяюя вскоре достигло уха Нсыао Ваньцин. Горячее дыхание ворвалось ей в ухо, пощекотало его и заставило её онеметь!
Ли Цзяюй воистину воскрес! Нсыао Ваньцин крепко обняла его тело, проливая слёзы радости! Она знала, что теперь всё будет в порядке!
- Действительно, ты ни разу нас не подвёл... Ли Цзяюй, как и ожидалось, ты нас не разочаровал...
http://tl.rulate.ru/book/2508/103297
Готово:
Использование:
