Готовый перевод Путешествие в Алшамур / Путешествие в Алшамур: Глава 1. Появление

Ту-у-ум… Ту-у-ум…

Звуки от гулких ударов по неизвестно откуда возникшей двери, даже не успев зародиться, тонули в безграничной тишине космоса. Сама дверь, казалось, была сделана во времена Античности, и, вместе с частью стены, плыла, временами сбивая с устоявшейся орбиты космический мусор, оставленный недальновидными представителями человеческой расы.

– Эй, ты здесь? Можно заглянуть? – вопреки законам физики, голос существа за дверью разносился на сотни оргий* вокруг. Если бы здесь оказались наблюдатели, то они с удивлением бы отметили, что спокойный голос с некоторой долей сарказма, минуя вакуум, звучит прямо в их головах.

– Опять нет. Думал, хоть на этот раз встречусь с коллегой… – цокнув несуществующим языком, непостижимое разуму обывателя создание тихо рассмеялось: – Хе-хе-хех… Эх, ну ладно, придётся по старинке...

Дверь неспешно открылась – в дверной проём протиснулась голова странного на вид существа, абсолютно чёрные глаза которого мельком осмотрели пространство снаружи, ненадолго – всего пару секунд – остановившись на одиноком голубом шарике – планете Земля. Тело пришельца напоминало человеческое, но только лишь силуэтом: худая, слегка угловатая фигура, в форме коей чётко проглядывалась круги, овалы и скруглённые прямоугольники, тускло сверкала жёлтым, словно слегка потускневшим золотом.

– Что ж, начнём поиски! – жизнерадостный последний звук заглушился невозможным грохотом захлопнувшейся двери.

Пуф – и всё испарилось. На месте части экстерьера древнего здания теперь развевалась каменная крошка со стены, удачно успевшая отдалиться на небольшое расстояние, а также пара кирпичей, чья мечта существования теперь – озадачить чудом обнаруживших их людей. Увы, реальность жестока, беспощадна, цинична: когда-нибудь в будущем, через пару суток, годы, тысячи лет блуждания, они разделят судьбу других космических камушков, обратясь пылью и атомами в своей последней вспышке.

Земля… В основном безвредная планета, часть населения которой истово верует в высшие силы – разных существ, что пребывали «над ними всеми». И сейчас одно из таких, высших созданий, неожиданно возникло в гараже какого-то провинциального городка, напугав своим появлением бродячую кошку. Оно село в припаркованный там грузовик, что уже точно не дождётся своего хозяина, и пробормотало… что-то скучное, непримечательное, соответствующее моменту. Старая пьеса пошла на новый виток, и занавесом ей послужили автоматические открывающиеся ворота гаража.

В жизни Хасимото Огавы – японца, чья первоначальная национальность оставила ему только дрянное имя, – давно наступила определённость: она не удалась. У его существования не было цели, и мужчина не озадачивался её поисками. Его не ждёт успешная карьера – даже сейчас пропащий не беспокоился насчёт своего финансового фундамента. С учёбой не сложилось, практически всё время Хасимото тратил на свои увлечения. Теперь же ему двадцать шесть, и он постепенно опускается на социальное дно: становится тем, кого в его любимых книгах зовут «хикки». Из дома Огава выбирался редко, в основном за едой и, ещё реже, определённой субстанцией, благодаря которой тот ненадолго пропадал из этого мира в чуть более… приятный. И сейчас, погружённый в свои мысли, практически не отличающийся от редких прохожих силуэт медленно плывёт в ближайший магазин, щурясь от лучей восходящего солнца.

Светофор, другой, поворот – и вот Хасимото стоит напротив небольшого супермаркета. Он мельком взглянул на себя, сорвал листовку, прилипшую к подошве ботинка – в городе такие развешены на каждом углу, – и вошёл внутрь. Коротко кивнув знакомому кассиру, с которым ему довелось учиться в последние годы школы, Хасимото Огава неспешно прошёлся по магазину, собирая в тележку долгопортящиеся продукты. Какие-то товары покидали полки сразу и полным составом, что-то ушло после короткого обдумывания на втором и даже третьим кругах. Набрав небольшую гору, парень покатил на кассу и начал неспешно раскладывать продукты на ленту; продавец почему-то неотрывно наблюдал за этим процессом, хотя мог бы поглядывать на свой монитор или экран планшета, приютившегося на крышке купюроприёмника.

– Эй, они всё ещё там стоят? – голос с лёгкой хрипотцой невольно заставил кассира вздрогнуть.

– И тебе доброе утро. Ага, стоят… Как пойдёшь к этой парочке, скажи, что если ещё раз я их тут увижу – позвоню копам.

– Хех, – послужило ему ответом. Кажется… раза четыре повторялся этот диалог, с расстоянием в недели. После второго раза Хасимото не удосуживался доставлять послание «тем двоим», раз уж не было эффекта.

Наступило молчание, прерываемое только лишь пиканьем кассы. Наконец, два больших пакета и зелёный походно-рыболовный рюкзачок оказались заполнены дополна, и Огава неспешно откланялся, расплатившись по счёту дебетовой картой, всё такой же свеже выглядящей, как в день её получения.

– Спасибо, пакеда.

Хасимото уже подходил к выходу, как вдруг вслед раздался чуть наполненный жизнью оклик:

– Ты бы это... слезал бы с этой дряни, а, Азел? – и ноль внимания на подошедшую дамочку у кассы с таким презрением в глазах, будто эти два парня – аморальные маргиналы, нижайшая ячейка общества и вообще наркоманы – её дети, будущее человеческой расы и Бог знает кто ещё.

– …Обязательно. – краюшек губ привычно приподнялся, опустился, их носитель прикрыл веки, развернулся и нагруженный под завязку покинул магазин. Эта, с позволения, кличка, «Азел», была его старым прозвищем в компьютерных играх, с которыми у обоих мужчин связано много залежавшихся за годы воспоминаний. Наверное, под конец бессмысленного обмена фраз, собеседник желал растормошить тот хороший, незапятнанный тяжестями жизни образ или же просто предпочитал настоящему прошлое. Может, и то и то вместе взятое.

Обойдя магазин, Хасимото встретился с двумя парнями среднего возраста. Хоть они идеально подходили своему месту и роду занятий, те разительно отличалась друг от друга. Что рост, что комплекция, рожи одна одухотворённей другой… Но главное отличие становится явным, когда кто-либо волей-неволей попадает в их «рабочий диапазон зазывания»: первый никогда не затыкается, второй почти никогда не разговаривает.

– Хэй, – пакет в правой руке Хасимото соприкоснулся с землёй, освобождая пятерню с проявившейся красной линией, от веса. Один из них, дылда, пожал вышедшему из магазина руку, второй ответил кивком, подёргиваясь в такт одному ему слышимой музыке. – Трава есть?

– Ты чо, нет у нас травы, брат! Скажи? – и беспардонно ткнул в пузо сотоварища ладонью. Ответом коротыша с лишним весом была серия самых возможно честных молчаливых кивков в мире. В их мире.

– Убедительно. Ну, давай уже пошустрей, а то мне домой пора.

– Лады, лады, не кипишуй. Тебе как всегда? Держи, – оглядываясь по сторонам, он вручил парню небольшой непрозрачный пакетик из внутреннего кармана куртки. Хасимото в ответ отдал заранее отсчитанную сумму денег, заботливо перетянутую резиночкой перед выходом из дома. – Увидимся через месяц, да?

– Не вопрос, брат. Мир тебе. Дороги.

Мысленно перечеркнув все квадратики в списке дел, кои были связаны с делами вне привычного места обитания, Хасимото неторопливо побрёл домой, чтобы продолжать деградировать и морально разлагаться, как думали его соседи; Огава не собирался спорить. Поворот, светофор… Вот уже и стала видна его квартирка. Как говорил Хасимото, то чудесное место, если не обращать внимание на… планировку, ремонт, соседей, опять же-** А! Ещё санузел, мусоропровод, – господи, как же иногда воняет на лестничной клетке, аж через закрытую дверь бьёт, – район, город, страну, время… Жизнь в пределах, если не менять стиль оной. Главное, что Огава пока что чувствовал себя в ней комфортно, а это дорогого стоит. Самое главное. Угу.

Прямо перед тем как Огава подошёл к пешеходному переходу, светофор загорелся красным. Парень остановился, посмотрел по сторонам, и, не видя машин, пошёл дальше. Взгляд его теперь был прикован к балкону его квартиры.

– Хм, одежда висит, совсем забыл про неё, – от долгого безвылазного сидения дома у Хасимото Огавы появилась привычка мыслить вслух. Не до такой степени он тронулся, чтобы сделать себе друга из завалявшегося мяча, пучка соломы и замысловатого ритуала магии крови; впрочем, шизофрения (или что принято так называть у людей, которые думают, будто это немного круто) уже понемногу оставляла дорожную пыль на пороге его разума. – Надо бы уб- Гха-а-а-х!!!

Сначала было движение. Двух десятых долей секунды хватило усталым глазам чтобы уловить смещение всего мира, смазанное, резкое: влево и чуть назад. Дорожное полотно сливается с серыми зданиями, мерцающие огни и надписи редких вывесок превращаются в неразборчивую муть и линии. Ещё чуть позже пока ещё функционирующий мозг обработал десятки или даже сотни других сигналов, сводя их в одно всеобъемлющее ощущение.

Боль. Из тех, что пишутся с заглавной буквы. Из тех, для носителя коей мгновенная смерть станет самым желанным чудом. Почти вся левая рука – за исключением кисти – мгновенно превратилась в месиво мяса и раздробленных костей, а то, что чуть ранее было плечом, вырвало из сустава и достигло подбородка. Рёбра не выдержали давления и раскололись, продырявив одно лёгкое и смяв другое, вместе с сердцем. Кажется, осколки стекла или тонкий металл банок в пакете впились в голень и таз. Но для Хасимото не было пока понимания произошедшего, лишь ворох чувств от смятения до агонии, и одно тянущееся как тормозной путь бранное слово.

Гул, привкус железа, запах резины, решётка радиатора перед лицом. Так он и остался, будто брошенный об стену кусок пластилина, висеть на машине, даже не касаясь ногами земли после полной остановки. Все силы ушли на взгляд в сторону, где на тротуаре разинул рот и раскрыл глаза какой-то дедок, прижимая правую руку к груди. «Как всё прошло нелепо, глупо и быстро», – примерно так звучала бы последняя мысль парня, успев она сформироваться, но ожидаемое вечные секунды небытие наконец-таки накрыло Хасимото с головой.

…

– Ч-чёрт… Ох. Я слышу свои мысли. Может, я не совсем умер? …Нехорошо. Добили бы, – вдох, выдох. – Видел я эти хреновины для поддержания жизни, трубки отовсюду, пластик, как-то кровообращение по малому кругу пускают… Не хочу. Незачем.

Страха не было. За всё свое недолгое существование Хасимото уже успел порядком разочароваться в жизни. Конечно, многие люди назовут его идиотом, – Огава понимал это, равно как и причину подобного, – но меняться не собирался, особенно следуя чьим-то советам.

– …Раз, два, три… Нет. Похоже, действительно всё… И-и-и… что дальше? Где бог? Реинкарнация? Ад? Или это оно и есть? Вряд ли так призывают героев в другой мир, как-то всё безрадостно… Один в темноте, ни других грешников, ни котлов, ни-чер-та.

Находиться в полностью пустом пространстве, пусть и короткое время, было по меньшей мере раздражающе для любого человека, даже не взирая на предшествующие обстоятельства, поэтому Огава вскоре вновь заговорил в никуда, сохраняя теперешнюю нервную манеру общения. Получалось неплохо, в основном благодаря отсутствию болевых сигналов от тела.

– Слышишь, бог, ты плохо делаешь свою работу, где белая комната, где собеседование? Раз уж ты соизволил меня убить, – было очень неприятно, кстати, – то уж будь любезен! Эй!

– М-м…

– … А? Это был я? Э’это*** кто сказал? Неужто со мной приключилась ситуация, про которую написано множество книг разной степени качества, в основном – низкого? Пожалуйста, скажите мне, что я не умер во вселенной какого-нибудь литературного раба… – крокодильи слёзы полились по несуществующим щекам. – Меня не интересует гарем, хочу легальную лоли и приключения. Именно в таком порядке.

– Твои предложения были услышаны и проигнорированы.

– По- Что? Что ты… ам, вы, ты… Ну же, ну же…

– В твоей голове что, демоны совокупляются? Подожди секунду, сейчас я теб-

Вдруг темное ничто пошло рябью, словно начав резонировать из-за слов неизвестного собеседника. Непроизнесённый звук утянулся и зациклился, становясь неразборчивым однотонным гулом, мир вокруг Хасимото стал вибрировать, пространство стало смещаться с такой скоростью, будто в эту обитель вечной тени впервые прокрался свет, а затем, было ли что из ранее произошедшего реальностью или нет… Вспышка. Красновато-белая.

– Ну привет.

* мера длинны в Древней Греции и Древнем Египте, равная примерно от 1,75 до 2 метров, в зависимости от региона и времён употребления.

* здесь и далее дефис в конце слова означает его резкое прерывание или остановку произношения.

** здесь и далее повтор знака в слове с разделением апострофами (') обозначает заикание, тогда как с использованием дефисов – непрерывное растягивание звука.

http://tl.rulate.ru/book/21641/446435