Существенное Ци в Священном Писании не было отнесено ни к Инь, ни к Ян, но как только оно проходило через определенные меридианы и акупунктурные точки, оно могло быть преобразовано либо в экстремальное Инь, либо в экстремальное Ян.
Это было сделано после того, как Шэнь Лянь сам поэкспериментировал, его психика была слишком сильна, и количество Ци внутри него было слишком большим для него. Он мог управлять малейшим существенным Ци и вносить изменения в рамках параметра, который он мог выдержать.
Конечно, это было сделано без наставничества опытных предшественников. Это был метод, который возник из отчаянных мер.
Ситуация, в которой он находился, была похожа на ситуацию в современном обществе, он должен был самостоятельно изучать математику в старшей школе. Несмотря на то, что это было несколько эффективно, по сравнению с теми, кто учился в элитных школах, у него не было никакого преимущества, большую часть времени приходилось просто тратить впустую.
Проблема заключалась в том, что до сих пор он не установил контактов с сектами или небесными бессмертными, которые серьезно посвятили себя практике и самосовершенствованию.
Возможно, Лин Чунсяо понимал этот момент, но между ними не было по-настоящему глубокой дружбы, более того, Шэнь Лянь не знал, где находится Лин Чунсяо.
Если бы все шло по плану, независимо от того, сойдутся ли сосуды Губернатора и Концепции Шэнь Ляня в течение года или нет, он все равно вступит на путь поиска бессмертных и даосских учений. В конце концов, он получил некоторые меры самозащиты.
Хотя медицинские навыки Шэнь Ляня все еще не достигли уровня, позволяющего воскрешать мертвых или выращивать плоть из костей, назвать его мастером-целителем было бы не преувеличением.
В конце концов, он получил образование в области современной медицины и практиковал внутреннее Ци, его чувства были острыми и чувствительными, что затрудняло сравнение его с другими целителями.
Кроме того, только он мог контролировать микроуровень внутреннего Ци и превращать его в чрезвычайно Иньское внутреннее Ци. Он направил его в тело человека, заморозил злостное Ци и умелым быстрым движением вывел его из тела.
Сначала мужчина проснулся, но потом снова упал в обморок.
Это потому, что Шэнь Лянь попал в его точку Хуншуй, чтобы тот впал в глубокий сон.
...
Бай Юйфэй открыл глаза и заметил, что лежит на удобной кровати. За всю свою жизнь он никогда не спал на такой мягкой кровати. Он на мгновение задумался над подробностями произошедшего. Он каким-то образом добрался до входа в гостиницу, и в дымке он вспомнил, что его кто-то поднял, а кто-то лечил его раны.
Он попытался кратко пошевелить своим внутренним Ци, и хотя оно все еще было немного медленным, оно могло свободно течь через Тяньчи, Цимень и Цзюйцюэ, три акупунктурные точки, которые были уколоты золотыми ядовитыми иглами.
После того, как Ци вернулось в его Даньтянь [2], он прикоснулся к области трех акупунктурных точек, золотые иглы были вытащены.
Снаружи доносился отдаленный звук цитры. В сочетании с холодной и снежной погодой это было похоже на прозрачные весенние воды, текущие медленно, охлаждающие, но в то же время такие живые.
Бай Юйфэй встал с постели, толкнул дверь и вышел. Звуки цитры раздавались в коридорах, постепенно то утихая, то усиливаясь.
Его слух был превосходным, и он уловил его источник.
Он должен был признать, что, хотя художественный замысел музыки цитры был изобретателен, но аппликатура была не оригинальной. Бай Юйфэй как-то раз имел возможность послушать мелодию, исполненную Цингуанем в павильоне Цзуйсян императорского города. По сравнению с Цингуанем, эта музыка была неотточенной.
Он бы предпочел эту музыку из цитры, хотя и не мог объяснить причину. Возможно, в звуках цитры было больше свободы и меньше обиды, чем у Цингуаня.
Наконец он нашел комнату, откуда доносился звук. Она была немного дальше от других комнат, что действительно отделяло ее. Это было заявление об исключительности этого места.
Дверь была приоткрыта, и никого не было рядом.
Бай Юфей добрался до входа, звук гуциня оборвался.
«Зеленые пузырьки ― молодое вино;
красные комки ― маленькая печь для обогрева;
наступает вечер, и небо засыпает снегом, ―
Не соблаговолите ли вы зайти выпить, интересно мне?»
Слова, использованные в этой поэме, были простыми, но Бай Юфей почувствовал, что они чудесные.
Как будто кто-то использовал основные приемы меча и придумал новаторский набор мечевых навыков.
Более того, эта поэма была похожа на звучание гуциня, в ней был намек на невысказанную бодрость.
«Раз уж вы уже здесь, почему бы вам не поднять ногу и не войти?» ― молодой голос дошел до ушей Бай Юфея, он даже звучал слегка незрело. Голос не считался приятным для слуха, как будто он все еще находился в процессе ломки.
Он услышал, и не было причин не входить. В комнате была еще одна комната, разделенная бамбуковой занавеской.
Он поднял бамбуковую занавеску и ожидал изысканного и элегантного интерьера. Но там были только побеленные стены, чайный столик посередине комнаты и недалеко стоял гуцинь.
Перед чайным столиком сидел миниатюрный молодой человек, скрестив ноги.
На вид ему было около 15 лет, как на рисунке.
На столе было не чай, а ликер.
На поверхности ликера плавал осадок, похожий на зеленых муравьев.
Один винный фляжка, два питьевых бокала.
С добавлением фразы: «Не соблаговолите ли вы зайти выпить, мне интересно», Бай Юфей было невозможно не понять ее смысл.
Пока он не последовал примеру молодого человека и не сел напротив него, он внезапно понял, что он не выше его. Кроме того, во взгляде другого была какая-то грация, которая неосознанно заставляла его чувствовать себя ниже, это даже напомнило ему о ком-то ― о человеке, который ранил его!
«Я Бай Юфей, благодарю милостивого молодого мастера за помощь».
«Вы довольно доверчивый человек, похоже, вы намеренно пришли сюда, поскольку знали, что я могу вас спасти», ― усмехнулся Шень Лянь. Вне снова начал падать вечерний снег.
Его окна были открыты. Хотя рядом стояла маленькая печь, в комнате все еще было немного холодно.
Однако казалось, что Шень Лянь не чувствовал холода, его одежда была даже не такой толстой.
Раньше Бай Юфей не боялся холода. Просто его раны все еще заживали, к тому же недавнее беспокойное бегство, он не мог не дрожать и кашлять, когда дул прохладный ветер.
Шень Лянь покачал головой, взмахнул ладонью и закрыл окна.
Бай Юфей похвалил Шень Ляня в душе. Уметь использовать силу ладони, чтобы ударить в воздухе, не было чем-то новым в Цзянху, он смог бы сделать это, если бы его раны зажили. Однако редко удавалось просто использовать ее для того, чтобы закрыть окна, находящиеся в двадцати футах от него.
Кроме того, Шень Лянь обладал таким уровнем культивационной базы в столь юном возрасте, он, несомненно, был вундеркиндом, когда дело доходило до практики ушу. Неудивительно, что даже с высокомерием Цзинь Даована он был более чем готов признать поражение.
«Я опозорился, должно быть, я побеспокоил вас, сбежав в это место. Если вас это действительно волнует, я уйду немедленно. Если мне посчастливится остаться в живых, я обязательно вернусь и отплачу вам долг благодарности», ― со сложенными руками сказал Бай Юфей.
«По вашему акценту вы похожи на кого-то из государства Янь. Но я не знаю, почему вы бежали в государственную столицу Цин в этот холодный сезон?»
Возможно, вы не до конца понимаете, что происходит в Цзянху. У меня есть несколько титулов в Цзянху. Когда у меня бывают финансовые трудности, я беру деньги в долг у таких людей, как вы. Чтобы не показаться грубым, я сначала сообщаю об этом хозяину, но никогда не подвожу его. Благодаря любви, которую мне оказывают мои товарищи в Цзянху, они дали мне титул «Святой вор», но я по-настоящему не осмеливаюсь соответствовать ему, — коротко представился Бай Юйфэй.
«Так значит, я нахожусь в присутствии «Святого вора», я раньше не знал, что ваше настоящее имя — Бай Юйфэй. Если я правильно догадываюсь, брат Бай, у вас не только превосходный цигун, но и ваше мастерство ножевого боя первоклассное. Если вы не возражаете, не могли бы вы сказать, какой человек поставил вас в такое затруднительное положение?» Дело в том, что Шень Лянь мало что знал о делах Цзянху, но за последние два года он кое-что слышал. Святой вор — это недавно прославившийся герой-вор.
Он изначально думал, что это будет какой-нибудь изысканный молодой господин, похожий на героев вроде Чу Люсяна.
Хотя он не ожидал встретить кого-то с внешностью обычного деревенского парня. Только имя — Бай Юйфэй — можно было все еще считать в некоторой степени соответствующим образу героя-вора.
Дело в том, что большинство воров во все времена имели обычную внешность, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих. Похожих на такого персонажа, как Чу Люсян, почти не было.
http://tl.rulate.ru/book/19041/4006521
Готово:
Использование:
