Когда они вышли из мэрии, солнце светило ослепительно ярко.
Лео и жители района стояли на ступенях, никто не проронил ни слова.
Лица людей, еще недавно полные боевого духа, теперь были омрачены разочарованием.
— Я так и знал, бесполезно говорить с этими костюмами, — Фрэнк первым нарушил молчание, его голос был полон гнева. — Они все заодно.
— И что нам теперь делать? Они правда продадут наш центр? — голос Розы дрожал от сдерживаемых слез.
— Этот адвокат, Векслер, слишком хорош, — вздохнул Джордж. — Нам его не переспорить.
Послышался тихий ропот:
— Знал же, что не стоило надеяться на желторотого юнца.
— Да уж, кроме красивых слов, он на что-нибудь способен?
Эти слова, сказанные вполголоса, достигли ушей Лео.
Он погрузился в пучину самобичевания и фрустрации.
Впервые он так отчетливо ощутил холод и жестокость реальной политики.
Здесь справедливость и мораль ничего не стоили.
Он думал, что сможет что-то изменить, опираясь лишь на горячее сердце и знания истории.
Но реальность влепила ему звонкую пощечину.
Маргарет подошла к Лео и похлопала его по плечу.
— Не принимай близко к сердцу, сынок, — сказала она. — Они просто слишком разочарованы, это не против тебя. Ты сделал все, что мог.
Лео промолчал.
Он знал, что «сделал все, что мог» — самое бесполезное оправдание.
Он повел людей, доверившихся ему, в бой и проиграл.
В тот вечер Лео вернулся в свою квартиру один.
Он рухнул на диван, уставившись в потолок.
Чувство поражения накрыло его с головой.
Голос Рузвельта зазвучал в его сознании.
На этот раз в нем не было ни капли поддержки, наоборот, он был крайне суров.
— Сегодня ты совершил фатальную ошибку, какую совершает новобранец в первый день на поле боя!
Голос Рузвельта прогремел в сознании Лео.
— Ты принял поле битвы за церковь, слушания — за проповедь, ты пытался моралью пронять стаю шакалов, признающих только выгоду!
Лео почувствовал обиду и несогласие.
— Разве мы не на стороне справедливости? — возразил он. — Все, что мы делаем, ради защиты этого сообщества, разве это неправильно?
— Справедливость? — в голосе Рузвельта звучала насмешка. — За столом власти справедливость — это то, чем победители пишут историю! Проигравшие имеют право лишь быть определенными и забытыми.
— Ты думаешь, закон — твой щит? Ты молишься на него, как на Библию, надеясь, что он тебя защитит. Ошибаешься! Глубоко ошибаешься!
— Закон — это оружие! Это железный прут, которым ты ломаешь коленные чашечки противнику! Ты должен знать правила лучше них, лучше уметь их использовать, смелее балансировать на грани правил! Иначе правила сами раздавят тебя в порошок!
Эта отповедь заставила Лео очнуться от жалости к себе.
Он сел и включил свет.
— А теперь вытри слезы и убери свое дешевое чувство поражения, — тон Рузвельта снова стал спокойным. — Проведем разбор полетов.
— Прокрути в голове все детали сегодняшних слушаний, как фильм, кадр за кадром.
Под руководством Рузвельта Лео заставил себя успокоиться.
Он закрыл глаза и начал вспоминать.
Каждая сцена слушаний четко всплывала в памяти.
— С самого начала, — сказал Рузвельт. — Каким было первое действие Векслера, когда он вошел?
— Он встал, улыбнулся нам и кивнул, — ответил Лео.
— Это демонстрация силы, — тут же проанализировал Рузвельт. — Своей вежливостью и воспитанием он подчеркивал вашу грубость и дилетантство. Психологически он с самого начала хотел определить вас как кучку неотесанных чужаков, не знающих правил.
— Какой повод он использовал, чтобы прервать твое первое выступление?
— Он сказал, что содержание моей речи не относится к теме.
— Это ловушка, — сказал Рузвельт. — Через председателя он очертил для тебя поле битвы, наиболее выгодное ему. Ему удалось свести общественную дискуссию о выживании района к сухим дебатам о юридической процедуре. А в этой области он эксперт, а ты новичок.
— Вспоминай дальше. Какое выражение лица было у председателя Дженнингса, когда Векслер предъявил уведомление о вручении письма?
Лео напряг память.
— Он просто мельком взглянул на него и сразу принял.
— Это значит, они сговорились заранее. Это уведомление было их первой заготовленной линией обороны. Что бы ты ни сказал, они бы использовали это, чтобы заткнуть тебе рот.
Так Рузвельт, словно лучший наставник, вел Лео, покадрово анализируя каждую фразу и жест Векслера, каждое микровыражение и обмен взглядами чиновников мэрии.
Чем больше Лео анализировал, тем страшнее ему становилось.
Он обнаружил, что эти с виду скучные слушания на самом деле были полны тщательно расставленных ловушек и психологических игр.
А он сам, как наивный ребенок, беззащитно бросился в них с головой.
Разбор продолжался несколько часов.
Мозг Лео работал на пределе. Когда ему казалось, что он больше не выдержит, Рузвельт вдруг велел ему остановиться на определенном кадре.
Это был момент в конце слушаний, когда председатель Дженнингс объявлял окончательное решение.
— Повтори последнюю фразу, которую он сказал, — скомандовал Рузвельт.
— Он сказал... если мы не сможем предоставить новые решающие доказательства серьезных процедурных нарушений, — вспомнил Лео.
— Именно эта фраза, — в голосе Рузвельта прозвучало возбуждение. — Ты не заметил? Когда он говорил это, он неосознанно бросил взгляд влево. Это микровыражение вины и самозащиты, он оставляет себе путь к отступлению.
— Зачем ему оставлять путь к отступлению? — не понял Лео.
— Потому что он знает, что процедура не так безупречна, как представил Векслер. Наверняка есть место, где существует изъян, который даже они не могут полностью скрыть.
— Наш прорыв — здесь.
Следуя указаниям Рузвельта, Лео снова включил компьютер.
Он открыл «Положение об отчуждении городских активов» Питтсбурга.
Это был документ на сотни страниц, полный сухих юридических терминов.
— Не читай общие положения, переходи сразу к разделу об «активах особого характера», — скомандовал Рузвельт.
Лео нашел нужный раздел.
— Теперь внимательно читай статью 11, пункт B.
Лео увидел это положение.
— В отношении активов некоммерческих организаций, имеющих характер «общественного обслуживания», перед принятием решения о проведении публичного аукциона мэрия обязана не менее чем за 60 дней опубликовать уведомление об отчуждении как минимум в трех местных публичных СМИ Питтсбурга.
— Три публичных СМИ... — пробормотал Лео.
Луч надежды на ответный удар в этот момент озарил ночную квартиру.
Он тут же начал лихорадочную проверку.
Он нашел объявление об аукционе на сайте мэрии: дата публикации — 45 дней назад, что не соответствовало правилу 60 дней.
Затем он провел поиск в архивах всех местных газет.
В итоге выяснилось, что, кроме официального сайта мэрии, это уведомление было опубликовано лишь однажды в крошечной районной газетенке тиражом менее тысячи экземпляров.
Требование «трех публичных СМИ» совершенно не было соблюдено.
Это было процедурное нарушение, маленькое, но фатальное.
— Мы нашли! — Лео от возбуждения чуть не подпрыгнул на стуле. — Я сейчас же составлю документ и завтра утром подам его в надзорный комитет городского совета!
— Нет.
Рузвельт остановил его.
— Время еще не пришло.
— Почему? — недоумевал Лео. — Это решающее доказательство!
— Процедурное нарушение максимум задержит их на неделю, заставив заново пройти процедуру публикации, — голос Рузвельта вновь обрел спокойствие. — Нам не нужна отсрочка.
— Нам нужна полная победа.
— До следующих слушаний мы должны подготовить для них «подарок», который уничтожит их окончательно.
http://tl.rulate.ru/book/158103/9600787
Готово:
