На следующий день в главном зале было много народа, а в столовой – богатое угощение. На окнах и дверях висели символы «двойное счастье». Ученикам дали выходной, а солдатам и слугам выплатили двойное жалование. Янгхао решил, что свадьба должна быть торжественной, даже если новобрачные – преступники. Точнее, он подумал, что это понравилось бы Дзину.
Фэй забрал новобрачную из зала цветов, и служанки неплохо заработали на выкупе. Сюин в бирюзово-алом платье, с вуалью на лице была прекрасна, как лепесток пиона на снегу. Чтобы невеста не запачкала туфельки, жених донес ее до зала церемонии на руках. И служанки вздохнули от умиления и зарумянились от удовольствия, мечтая, что и их женихи позаботятся о них в день свадьбы.
Дун Янгхао в белом ханьфу и прозрачной зеленой накидке, с нефритовыми подвесками у пояса, встретил молодых у алтаря. На стене висел портрет императора и императрицы в молодости. В курильнице дымились сандал, амбра и полынь. Благородные ноты смешивались с горечью, а праздник – с напутствием помнить и быть благодарными. Фэй нервно оправил одежду, как в строю перед смотром. Сюин лишь коснулась кончика носа, ей не нравилась нота полыни.
– Да начнется церемония, – провозгласил Дун Янгхао. – Первый поклон – небу и земле!..
Все необходимые обряды совершались, и молодых проводили – на повозку вместо брачного ложа. Таков удел изгнанников.
– Я пополнил ваши запасы еды, подушек и ткани. Извини, что не оставляю вас у себя, – сказал хозяин на прощание.
– Ты и так сделал для нас больше, чем я просил, – заверил Фэй. – Я отплачу тебе тем же. Всюду, где буду проезжать, я буду рассказывать о боге милосердия и благодарности Ренци.
Возчик щелкнул хлыстом, и повозка с новобрачными покатилась по дороге. Лян подвел коня и окликнул священника:
– Мы готовы.
У ворот стояла вторая повозка, с табличкой «Дун». Янгхао кивнул, запрыгнул на облучок и скрылся за занавесками. Отряд из девяти солдат выстроился в каре, и маленький экскорт двинулся к городу.
Янгхао поправил амулет на груди и раскрыл веер. Слова Фэя «Он умрет» не выходили у священника из головы. Нельзя было допустить, чтобы Дзина забыли, чтобы в него перестали верить. Для этого нужно было исполнить желания. А их скопилось немало в часовне трех богов. Когда первосвященник вошел в южный предел, монах раскладывал бумаги с молитвами на три кучки, и в каждой было с десяток просьб.
– Чего так много-то? – проворчал Дун Янгхао. Монах поклонился и освободил место. Первосвященник уселся за стол и проглядел бумаги. – Кажется, там было что-то, что можно решить и без божественной силы…
Янгхао вспомнил госпожу, которую чуть не сшиб. Ее горячим желанием было женить сына. А в одной из горок нашлась молитва той пожилой дамы, которая молилась за свою дочь. Сличив фамилии и дома, Дун Янгхао довольно улыбнулся.
– Хорошо, что люди такие бестолковые.
Дун Янгхао гордо прошествовал в повозку и назвал адрес, куда ехать.
Богатая госпожа заколыхалась, увидев Дуна Янгхао в парадном облачении, а он объяснил: «Меня послал мой господин, Ренци. Видите, это его знаки. Он указал мне, как должно решить ваше дело. Приведите жениха и оставьте нас наедине». Госпожа поспешила выполнить указания.
Юноша, прыщавый оболтус лет восемнадцати, с округлыми, холеными щеками и нервным ртом, сидел, потупившись, и косил глазами, как кролик. Только что ушами не стриг.
– Твоя мать обратилась к моему господину, – сурово проговорил Янгхао, как будто отчитывал рекрута. – Она жаловалась, что ты отбился от рук и проявляешь крайнее непочтение.
– Я уважаю матушку, – промямлил подросток.
– Тогда в чем дело?! – рявкнул Дун Янгхао и резко наклонился вперед. Юноша вздрогнул, вытянулся по струнке и побледнел. – Жениться не хочешь?
Юноша сглотнул и помотал головой. Янгхао сел ровно и внимательнее осмотрел подростка.
– А чего же ты хочешь?
– Я… Я хочу на войну!
– Чего?..
– Я хочу вступить в армию, пойти на войну и прославить свой род, совершая подвиги во имя его величества! – вдохновенно проговорил подросток, размахивая рукой, как будто уже держал меч.
Янгхао почесал кончик носа, подумал и цокнул языком.
– Ну, а женитьба-то как тебе помешает? Наоборот. Женись и езжай себе в армию. И родителей уважишь, и жене глаза мозолить не будешь. Давай сюда бумагу, напишу тебе рекомендацию. Давай-давай.
От неожиданности подросток остолбенел и не сразу понял, что от него хотят. Потом засуетился, убежал, подбирая край ханьфу, вернулся с прибором для письма и поставил перед генералом. И тут же низко-низко поклонился.
– А. Было бы за что благодарить. Только одно условие.
– Какое?
– Брачную ночь проведи с женой как положено, а потом можешь ехать на все четыре стороны, если захочешь. С твоими родителями я поговорю, они тебя отпустят.
– Обещаю, господин!
Янгхао написал рекомендательную записку и добавил шифром: «Его родители – достойные люди, а дома ждет чудесная жена. Пусть поскорее возвращается домой. Пригляди за ним». Письмо предназначалось давнему другу, который сейчас отвечал за набор рекрутов. Получив рекомендации, подросток едва не лопнул от радости.
– Кто вы, мой благодетель?! Я буду молиться за вас!
– Не надо. Я сделал это по воле бога милосердия и благодарности, Ренци. Поблагодари его сегодня в часовне трех богов. Не забудь. Принеси мандарины и цветы.
– Да, господин!
Следом Янгхао поговорил с родителями подростка и объяснил свой план. Госпожа испугалась и вцепилась в одежду мужа. Господин же усмехнулся и согласился: после парочки ударов палкой мальчик быстро остынет к военной службе и вернется домой, где его ждет сытая жизнь и ласковая жена.
– Я благодарен вам, – сказал глава семьи.
– Не меня благодарите. Я здесь по воле моего господина, бога милосердия и благодарности Ренци. Поблагодарите его в часовне трех богов сегодня и еще трижды в последний день месяца.
– Куда теперь? – осведомился Лян, выдвигая лесенку повозки.
– К торговцу Фу.
У торговца сгорела лавка с товарами. Пришлось все продать, чтобы возместить убыток мастерам. Но и этого не хватило, и пришлось продавать единственную дочь в дом увеселений. Янгхао велел отменить договор отдал деньги.
– Ты ничего мне не должен. Я делаю это по воле моего господина, бога милосердия и благодарности Ренци. Поблагодари его в часовне трех богов сегодня и каждый последний день месяца. Принеси цветы сливы. Не забудь. Ренци.
– Да, да! Да, да!
Янгхао понял, что «да, да» затянется надолго, повернулся и вышел. Он был доволен собой.
– Не знал, что вы так доборы, – заметил Лян.
– Приходится. А то вовек не свижусь с этим паршивцем.
– Куда теперь? – спросил сотник, решив не уточнять, о ком говорит господин.
Янгхао перебрал записки с молитвами и выбрал одну.
– К госпоже Гуань. У нее внучка приболела. Надо бы проверить.
– Может, лекаря захватить по пути?
– Дело говоришь. Заедем за лекарем Ли. Пусть оправдывает свое прозвище чудотворца.
– Дорого. А мы все деньги отдали, – заметил Лян, которому все еще было жалко пяти сотен.
– Ерунда. Дадим ему расписку. В конце концов, мудрецу не пристало быть стяжателем.
– И то верно, – усмехнулся Лян, поправил штору и вскочил в седло.
Лекарь Ли и вправду оказался не жадным, однако испытал немалый испуг, когда девять вооруженных солдат вломились в комнату, схватили его под локти и затолкали в повозку.
– Простите за грубость, – без особого старания извинился Дун Янгхао. – Девушке одной помощь нужна, а лучше вас никого в городе не знаю.
– Польщен, – прищурился лекарь и попытался распознать знаки на веере, подвесках и кулоне. – Вы священник? Чей?
– Бога милосердия и благодарности Ренци.
– Что-то я не вижу ничего подобного на вашей одежде.
– Да он недавно вознесся, я только и успел, что одежду сшить. Умничать будешь?
– Что вы. Я бы не осмелился, – примирительно кивнул целитель.
– Правильно.
– А в прошлом не были ли вы генералом?
– Не ваше дело, – буркнул Дун Янгхао. – Не волнуйтесь, за лечение я вам заплачу.
– И на том спасибо, – улыбнулся Ли и повернулся к окну.
Внучка госпожи Гуань оказалась совсем ребенком, ей еще не исполнилось десяти. Бедняжка третью неделю не вставала с постели, не ела и не пила, жар терзал ее тело. Лекарь разом забыл о шутках и всех попросил выйти. Он посчитал пульс ребенка, осмотрел кожу и вышел из комнаты мрачным, поманил Дуна Янгхао в сторону и тихо сообщил:
– Это поветрие. И если ничего не предпринять, то вскоре появятся язвы. Однако у меня с собой нет лекарств. А вы неопытны в жреческом искусстве.
– Делать что?
– Изолировать и позвать жреца или шамана. Я могу снять жар, но это даст лишь временное облегчение.
– Делай. Ей нужны силы, чтобы пережить ритуал.
– Сталкивались с подобным? – удивился Ли.
– Глупости не говори. Просто мой бог рассказывал, как сражался с демоном. Чуть все концы не отдали: и он, и больная, и демон. Заплачу, когда она выздоровеет.
– Не нужно денег. Поспешите и найдите жреца.
– К черту жрецов. У меня есть шаман.
Больше ничего не объясняя, Дун Янгхао забрал коней у сотника и солдата и поспешил в загородный дом. Затемно, освещая путь фонарем, первосвященник вернулся с мальчиком в черной одежде и волосами, собранными по-взрослому. Госпожа Гуань сама проводила их в комнату девочки.
– Это поветрие, – напомнил Янгхао. – Я ничего сделать не смогу. Но ты можешь видеть и слышать их. Используй все, чему тебя учил дед.
– Да.
Ань-Жень решительно вошел в комнату. Покраснел и вышел.
– Ты чего?
– Она девочка.
– И что?!
– Я…
– Ань-Жень! Спаси ее!
Мальчик позеленел и вернулся в комнату. Теперь он разглядел, что у изголовья сидит еще один мужчина: худощавый, средних лет, в белой одежде, с красной лентой в волосах.
– Вы чудесный целитель Ли?
– Я не чудотворец. Ты выглядишь слишком юным. Ты знаком с шаманским искусством?
Ань-Жень кивнул и сразу остыл. Не важно, женщина или мужчина — перед ним лежал несчастный человек, за которого уцепились злые духи. Откуда они в благочестивом доме? Кто они и чем питаются? Юноша сел в центре комнаты и разложил вокруг себя пучки трав. Ли заинтересованно наблюдал. Ань-Жень тоже. Но он смотрел на стены, на девочку, на потолок, вглядывался в самые темные тени. Через минуту он приказал разжечь как можно больше фонарей.
– Зачем? – спросил Янгхао.
– Демоны часто прячутся в тенях, – предположил Ли.
Ань-Жень будто не слышал старших мужчин. Он достал из сумки бубен, обтянутый оленьей кожей, и стал ходить по кругу, ударяя и прислушиваясь. Голова шамана поворачивалась то влево, то вправо, как у птицы. Что-то уловив, Ань-Жень выбежал из комнаты и заколотил кулаком в стену. Слуги испуганно отпрянули.
– Что там?! – потребовал Ань-Жень.
– Моя спальня, там моя спальня, – ответила госпожа Гуань. Ей было так же страшно, как слугам, но желание спасти внучку было сильнее.
– Там демон.
– Впустите его туда, – потребовал Янгхао.
И вдруг Ань-Жень запел. Голос его был жутким, скрипучим, то взлетающим до женских нот, но падающим до утробного рычания. Слуги с воплями бросились наутек, госпожа Гуань попятилась и открыла дверь дрожащими руками. Шаман влетел как разъяренный коршун и заколотил в бубен. Янгхао зажал уши ладонями: вместо пения он слышал скрежет металла и вопли сотен умирающих солдат, один за другим приходили все, кого он убивал в боях, они теснились, тянули к нему руки, жаждали расправы, подчинения, власти. Янгхао закричал и пошатнулся — лекарь подхватил его и стал массировать виски. Первосвященник смог отвлечься и перевести дыхание. Теперь он снова слышал только странное пение Ань-Женя и звенящий бубен. Наконец, и это кончилось. Усталый, вспотевший, с локонами, прилипшими ко лбу, мальчик вышел в коридор.
– Воды, – прохрипел Дун Янгхао. Лекарь исполнил приказ – Ань-Жень напился и устало привалился к стене.
– Вы победили его? – с надеждой спросила госпожа Гуань. Лицо ее было залито слезами, будто и она сражалась с демоном.
– Вам нужно было отпустить мужа, а не звать его так часто, – проговорил Ань-Жень сипло.
– Я не желала зла… Я не знала…
– Вас предупреждали. Не зовите мертвых. Не пытайтесь владычествовать. Их путь не ваш.
– Не… Неужели мой муж? – захлебнулась слезами госпожа Гуань.
– Нет, нет, – вмешался Дун Янгхао, который помнил все, произошедшее в комнате, лучше Ань-Женя, – демон прицепился за эту вашу страсть. И стал вытягивать соки. Хотел использовать вашу внучку, чтобы выйти в мир, воплотиться и размножиться.
– Нет!..
– Я убил его, – сообщил Ань-Жень, и лекарь выкатил на него глаза.
– Убил? Демона поветрия? Прогнал или убил?
– Убил. Он наложил проклятье и не мог его снять. Пришлось убить. Проклятье развеялось вместе с ним.
– Ты… Очень сильный шаман, – признал лекарь, выделив слово «очень».
– А что, эти демоны такие сильные? – спросил Янгхао, и Ли взглянул на него почти с жалостью.
– Да. Нам повезло, что юноша так талантлив.
– Спасибо, господин! – опомнилась госпожа Гуань и поскорее пошла к своей внучке. Девочка открыла глаза и терла их, ослепленная светом множества фонарей. – Милая!..
Бабушка и внучка крепко обнялись, расплакались и рассмеялись одновременно. Лекарь Ли тихонько собрал вещи и ушел не прощаясь. Ань-Жень стоял, прижавшись к притолоке, и улыбался, наблюдая за воссоединением семьи. Вскоре прибежали слуги и родители, радость стала всеобщей. Дун Янгхао едва успел вставить, что благодарить нужно бога милосердия и благодарности Ренци.
– Вы сильно рисковали, – отчитал своего наставника Ань-Жень, когда они ехали в повозке домой. – Я мог не справиться.
– Тебя избрал Ренци. Я был в тебе уверен.
– Избрал?..
– Был его любимчиком, а теперь не помнишь, кто тебя учил. Правда думаешь, что тебя обучил дед, который помер, когда тебе было пять лет от роду?
Ань-Жень смутился и замолчал. В самом деле, с тех пор как Дун Янгхао вернулся и сообщил, что больше не генерал и что среди них есть наследник престола, будто часть души умерла. Как будто выкрали и спрятали нечто ценное, без чего и жить-то не захочется. Но юноша не мог понять, с чем это связано и списывал на усталость от учебы и переживания из-за печальной судьбы генерала.
– Что же я потерял?..
– Память.
http://tl.rulate.ru/book/157491/9322229
Готово:
