На вершине холма, откуда открывался угрюмый вид на долину, стояла огромная армия. Сотни воинов в разношёрстных доспехах, наёмники с лицами, закалёнными в бесчисленных битвах, и боевые знамена, развевающиеся на ветру, молча наблюдали за городом внизу. Миэрин — некогда величественный, цветущий, гордый город — теперь выглядел, как умирающий зверь. Его стены, покрытые трещинами и пятнами крови, обрамляли тёмные улицы, где не было слышно ни звука, кроме криков в агонии.
Перед армией, чуть впереди, двое мужчин сидели на потрёпанных плащах прямо на земле. Один из них был высокого роста с загорелой кожей. Это был Джорах Мормонт, бывший лорд Медвежьего острова, изгнанный за свои грехи. Его лицо хранило глубокую усталость, глаза были сосредоточены на горизонте. Рядом с ним сидел карлик с проницательным взглядом и бокалом вина в руке — Тирион Ланнистер, острый ум которого теперь служил королеве драконов.
— Недавно этот город был процветающим, — сказал Тирион, подняв бокал и указав им на Миэрин. Его голос был одновременно холодным и задумчивым. — А сейчас он завален телами.
Джорах лишь кивнул, не отрывая взгляда от далёких стен города. В его глазах застыло выражение горького сожаления.
Вокруг Миэрина простиралась мёртвая равнина, где природа уступила место полю битвы и болезни. Лежали груды тел солдат, павших в недавней битве. Их доспехи были покрыты запёкшейся кровью, а оружие валялось рядом, бесполезное и забытое. Лошади, чьи мёртвые тела стали частью этого жуткого полотна. Между телами стояли палатки и разрушенные катапульты, ставшие немыми свидетелями не только боёв, но и полного упадка города.
Скорбное зрелище продолжалось и за стенами города. На каждом углу валялись тела — мужчин, женщин, детей. Они умирали от болезни, известной как кровавый флюс. Красные пятна и кровь, стекающая изо рта и глаз, делали этот недуг таким же устрашающим, как и сама война.
Тирион сделал глоток вина и криво усмехнулся.
— Кровавый флюс, — проговорил он. — Какая ирония, что не армия, не драконы, а болезнь решила судьбу этого города.
Джорах наконец оторвался от созерцания и взглянул на Тириона.
— Здесь уже некому сражаться, — сказал он, его голос был низким и сдержанным. — Болезнь убивает всех одинаково — и воинов, и простых людей.
— Болезнь беспристрастна, — задумчиво добавил Тирион. — В этом есть какая-то жестокая справедливость.
Оба замолчали, вновь обратив свои взгляды на умирающий город. За стенами Миэрина виднелись огромные костры, где горели тела, чтобы хоть как-то остановить распространение чумы. Но этот мрачный обряд лишь подчёркивал безысходность.
— Думаешь, Миэрин падёт? — нарушил тишину Джорах.
— Он уже пал, — ответил Тирион, его голос звучал, как приговор. — Теперь вопрос лишь в том, кто будет следующим.
Они продолжали молча пить вино, сидя на своём холме, наблюдая за городом, который умирал на их глазах.
Джорах поднял взгляд от своего бокала и бросил задумчивый взгляд на город. Его голос был низким и хриплым, когда он сказал:
— Даже сир Барристан погиб от этой проклятой болезни. Человек, который не знал поражений в битве, пал перед врагом, которого не мог увидеть, не мог сразить своим мечом.
Тирион нахмурился, глядя в свой бокал. Ланнистер не сразу ответил, словно переваривая сказанное. Затем он тихо проговорил:
— Барристан Селми... Один из лучших воинов, которых знал этот мир. Умереть от болезни — это унизительно для человека его величины. Но в этом, наверное, и есть ирония судьбы. Даже самые великие полководцы не могут сражаться с тем, чего не видят.
— Это не просто болезнь, — продолжил Джорах, мрачно глядя на горизонт. — Кровавый флюс — это кара. Он убивает всех без разбора, без жалости. Армии, города, даже корабли — всё гибнет. Если он распространится дальше, не останется ничего.
— И что тогда? — спросил Тирион, подняв бровь. — Что будет с Эссосом? Этот континент уже раздирается войнами, рабством и страданиями. Если кровавый флюс распространится, это станет концом. Не только Миэрина, но и остальных городов. Юнкай, Астапор, Вольные города... Все они падут.
Джорах покачал головой, тяжело вздохнув.
— Если болезнь дойдет до Вольных городов, это будет катастрофа. Браавос, Пентос, Волантис — они не смогут остановить это. Толпы больных пересекут их улицы, и даже их богатство не спасёт их.
— Не забывай о рабах, — добавил Тирион. — Миллионы рабов. Они первыми станут переносчиками заразы. Один больной в корабельном трюме, и болезнь пересечёт Узкое море быстрее, чем драконы.
Эта мысль заставила обоих замолчать. Видение болезни, охватывающей весь мир, было слишком мрачным даже для таких людей, как они, привыкших к жестокости жизни.
— И всё же, — Джорах нарушил молчание, его голос стал жёстче, — мы не можем просто сидеть и ждать. Нужно что-то делать.
— А что ты предлагаешь? — усмехнулся Тирион. — Сражаться с болезнью мечом? Мы с тобой не целители, Джорах. Мы даже не правители, чтобы приказать что-то изменить.
— Но у нас есть королева, — с убеждением сказал Джорах. — Дейенерис. Если кто-то и сможет объединить Эссос и дать ему шанс на выживание, то это она.
Тирион нахмурился, но в его глазах мелькнуло нечто похожее на надежду.
— Королева... — тихо повторил он. — Возможно. Но если мы не сумеем удержать её армию и защитить её от этой заразы, все надежды рухнут вместе с ней.
Они снова замолчали, глядя на город, который был поглощён хаосом. Перед ними лежало будущее, которое обещало только разрушение и смерть, если они не найдут способ остановить надвигающуюся катастрофу.
Тирион покачал головой и, посмотрев на Джораха, заговорил:
— Наша королева... такая добрая, благородная. Я вижу, как она готова прямо сейчас броситься в этот проклятый город, вытаскивать людей на своих плечах, даже если это убьёт её.
Он сделал паузу, покачивая бокал в руке, и добавил с горькой усмешкой:
— Но всё это бесполезно. Миэрин уже умирает. Этот город — как раненное животное, оставленное подыхать. Мы можем лишь наблюдать, как он сгнивает изнутри.
Джорах нахмурился, его лицо стало напряжённым.
— Ты считаешь, что не стоит пытаться? Она не из тех, кто сдаётся.
— Я не говорю, что мы должны сдаться, — ответил Тирион, отпивая из бокала. — Я говорю, что битву за Миэрин мы уже проиграли. Но не битву за весь Эссос.
Джорах пристально посмотрел на него, ожидая продолжения.
— У меня есть план, — наконец признался Тирион, его голос стал тише, почти шёпотом. — Но цена за него будет высока. Жители Миэрина... Они уже мертвы. Просто пока об этом не знают.
Джорах напрягся, его челюсть сжалась.
— Ты собираешься пожертвовать городом? Ты хоть понимаешь, что это значит?
— О, прекрасно понимаю, — ответил Тирион, пожимая плечами. — Ты думаешь, мне это доставляет удовольствие? Я выпиваю этот бокал не потому, что люблю вкус вина, Джорах. Я пью, чтобы заглушить голос совести, который говорит, что я — чудовище. Но если чудовище сможет спасти остальной Эссос, я приму эту роль.
— Ты ничего не рассказал королеве, верно? — спросил Джорах после паузы.
— Разумеется, нет, — ответил Тирион, отводя взгляд к умирающему городу. — Она бы не позволила мне даже подумать об этом. Она слишком чиста для таких решений.
— А если она узнает?
— Тогда я приму её гнев. Но сейчас... Мы должны думать не о том, чтобы спасти каждого. Мы должны думать о том, чтобы спасти как можно больше.
Джорах какое-то время молчал, переваривая слова Тириона. Затем он тихо произнёс:
— Миэрин был её первой победой. Первым шагом к освобождению.
— Да, — согласился Тирион, поднимая бокал. — Но победа иногда требует жертв. И если мы не готовы платить эту цену, то не будем готовы к чему-то большему.
Они снова замолчали, глядя на город, который продолжал тлеть в объятиях кровавого флюса.
— А теперь, мой дорогой друг, — сказал Тирион, разливая ещё вина в свои и его бокалы, — давай выпьем за тех, кто ещё жив. И за тех, кого мы всё же сможем спасти.
Джорах нехотя поднял бокал, и они выпили. Вино жгло горло, словно напоминая о том, как горька цена их решений.
На фоне умирающего города, залитого красным светом заходящего солнца, к Тириону и Джораху подошла Дейнерис. Её походка была решительной, но лицо напряжённым. Она сверлила Тириона взглядом, её серебряные волосы развевались на лёгком ветру.
— Тирион, — произнесла она, останавливаясь перед ним. — Ты сказал, что у тебя есть план. Скажи мне, как спасти Миэрин.
Тирион посмотрел на неё снизу вверх, не торопясь ответить. Он медленно сделал глоток вина, наслаждаясь его вкусом. Затем поставил бокал на землю рядом с собой и вздохнул.
— Ваше Величество, это невыполнимо, — сказал он спокойно, без всякой эмоции.
— Что значит "невыполнимо"? — Дейнерис нахмурилась, её голос стал резким. — Выход всегда есть. Мы должны найти способ спасти этих людей.
— Иногда выхода нет, — мрачно ответил Тирион, скрестив ноги и опершись локтями на колени. — Неважно, сколько мы будем искать.
Дейнерис шагнула ближе, её глаза полыхали гневом.
— Ты советник. Ты должен находить решения, а не сдаваться. Эти люди верили в меня, они верили, что я их защищу.
Тирион поднял бокал, словно приветствуя её слова, и снова сделал небольшой глоток. Затем он выпрямился и посмотрел ей прямо в глаза.
— Вы их королева. И ваши намерения благородны. Но ваши намерения не смогут спасти Миэрин. Ни ваша армия, ни ваши драконы, ни ваша сила. Всё, что вы сделали, было с праведными намереньями, но иногда и праведность бессильна перед смертью.
— Ты просто оправдываешь своё бессилие, — прошипела Дейнерис, её голос дрожал от эмоций.
— Нет, — ответил Тирион, сохраняя невозмутимое выражение лица. — Я просто реалист.
Он указал рукой на город, который всё ещё дымился вдали.
— Этот город уже потерян. Скорее всего, каждый его житель сейчас является переносчиком кровавого флюса. Даже если они выглядят здоровыми, болезнь распространяется через воздух, воду, прикосновения. Вы хотите спасти этих людей, но спасение одного может стать гибелью для тысячи других.
— Я не могу просто оставить их умирать! — вскрикнула Дейнерис, её голос эхом разнесся по полю.
Тирион вздохнул и снова потянулся к своему бокалу.
— Иногда лучший выбор — это самый болезненный, — сказал он мягко, глядя на красную жидкость в бокале. — Я понимаю, что вы чувствуете. Но если вы войдёте в этот город, то обречёте себя, своих солдат и, возможно, всех, кто живёт в Эссосе.
Дейнерис отвернулась, её руки сжались в кулаки. Она была на грани, её плечи слегка дрожали.
Джорах попытался вмешаться, его голос был тихим, но успокаивающим:
— Ваше Величество, он прав. Эта болезнь слишком опасна. Если мы хотим спасти Эссос, мы должны быть готовы к жертвам.
Но Дейнерис не слушала. Она сделала несколько шагов прочь, потом резко повернулась к ним, её глаза сверкали.
— Вы оба можете пить своё вино и говорить о "реалистичных решениях", но я — не такая. Я найду способ.
И с этими словами она ушла прочь, её плащ развевался на ветру.
Тирион посмотрел на Джораха и сделал ещё один глоток вина.
— Она упорная, я это уважаю, — сказал он спокойно. — Но иногда упрямство — это не достоинство, а проклятие.
Джорах ничего не ответил, лишь посмотрел вслед Дейнерис с тревогой на лице.
Тирион, сидя на земле, посмотрел вслед уходящей Дейнерис, его взгляд был полон напряжения. Он отпил немного вина и, будто в раздумьях, медленно произнёс:
— Вы должны смотреть на это.
Дейнерис остановилась, её спина напряглась, но она не повернулась.
— Хоть это и кажется жестоким, — продолжил он, его голос стал твёрже, — но вы должны видеть своими глазами, что власть не вечна. И что вы не всесильны.
Она резко обернулась и, сверкая глазами, подошла к Тириону. Её шаги были быстрыми, а лицо пылало гневом.
— Вы хотите, чтобы я смотрела, как умирают старики, женщины и дети? — сказала она с яростью. — Те, кто мне доверился? Те, кого я обещала защитить?
Тирион встретил её взгляд спокойно, не отводя глаз.
— Да, — ответил он твёрдо. — Потому что вы должны это запомнить. Чтобы понять, что значит править. Чтобы знать, какой ценой даётся власть. Чтобы помнить, что иногда вы не сможете спасти всех, как бы ни старались.
Дейнерис тяжело дышала, её взгляд метался между Тирионом и городом. Она разжала и сжала кулаки, а затем, будто не выдержав, повернулась к Миэрину.
Город медленно умирал. Далеко за стенами можно было увидеть огромные груды тел — мужчин, женщин, детей. Даже ветер, казалось, приносил с собой запах смерти. Дейнерис застыла, её глаза наполнились болью. Она отвернулась, не в силах больше смотреть.
Тирион, наблюдая за ней, поднял бокал и протянул его ей.
— Пейте, — сказал он спокойно. — Это не сделает легче, но иногда помогает пережить подобные моменты.
Дейнерис посмотрела на бокал, её лицо всё ещё выражало гнев и горечь. Но спустя мгновение она взяла его. Она сделала небольшой глоток, затем ещё один, словно пытаясь проглотить не только вино, но и ту боль, которая сжимала её сердце.
Рядом сидел Джорах. Он молчал, его глаза были полны грусти. Он понимал, как тяжело было Дейнерис. Видеть, как умирают те, ради кого она сражалась, — это было для неё невыносимо.
Тишину прерывал только ветер, который шевелил их плащи и волосы.
— Останьтесь с нами, — тихо сказал Тирион, смотря на неё.
Дейнерис не ответила. Она просто осталась стоять рядом, опустив голову. Джорах перевёл взгляд с неё на Тириона, и его лицо стало мрачным.
Теперь они были вместе: королева, рыцарь и советник, молча глядя на умирающий Миэрин. И каждый из них знал, что это мгновение останется с ними навсегда.
Тирион осторожно отпил из своего бокала, его взгляд оставался прикованным к дымящимся руинам Миэрина. Ветер трепал его волосы, а тяжелая тишина висела в воздухе, словно сама земля застыла в ожидании. Он выдохнул и, повернувшись к Дейнерис, тихо произнёс:
— Сейчас перед вами самый сложный выбор за всю вашу жизнь, Ваша Милость.
Дейнерис медленно подняла глаза на него, её лицо было уставшим, но полным напряжённой решимости.
— Какой выбор? — её голос был ровным, но в нём чувствовалась скрытая боль.
Тирион медленно встал с земли, выпрямляясь. Его взгляд был серьёзен, а голос — резок, почти хлесток.
— Уплыть в Вестерос и бросить Эссос умирать, — начал он, обводя рукой Миэрин, — или сжечь этот город пламенем ваших драконов, остановить болезнь, спасти жителей Эссоса... и стать тираном, которая уничтожила свой народ.
Слова, как удары молота, повисли в воздухе. Дейнерис вскинула голову, её глаза вспыхнули гневом.
— Вы предлагаете мне стать чудовищем? — резко сказала она, сжимая кулаки.
Тирион не отвёл взгляд. Он выглядел спокойным, но его голос стал ещё тише, почти шёпотом:
— Я предлагаю вам принять правду. Если вы останетесь здесь, если попробуете бороться с кровавым флюсом, вы лишь потеряете армию, драконов и саму себя. Болезнь не остановить. Если бы это было возможно, я бы сжёг этот город сам.
Дейнерис сделала шаг к нему, её лицо выражало ярость, но в глазах появилась тень сомнения.
— Нельзя подходить к заражённым, нельзя допускать, чтобы это проклятие распространилось дальше. Даже вы не можете спасти Миэрин, Ваша Милость, — продолжил Тирион. — Это уже не город, а рассадник смерти.
Дейнерис стиснула зубы, её взгляд метался между Тирионом и городом, который теперь казался ей далёким и недосягаемым.
— Я не могу... — наконец, произнесла она тихо, её голос дрогнул. — Я не могу так поступить.
Тирион медленно покачал головой.
— Быть королевой — значит делать выборы, которые никто больше не сможет сделать, — сказал он. — Но знайте одно: если вы позволите болезни распространиться, то её жертвами станут не только Эссос, но и Вестерос. Вы можете оставить всё позади или действовать. Любой выбор будет жесток.
Дейнерис отвернулась, глядя на Миэрин. Её дыхание было тяжёлым, мысли путались. Впервые в жизни она чувствовала себя маленькой, потерянной среди собственной силы.
Джорах сидел чуть поодаль, его лицо отражало сочувствие и горечь. Он хотел поддержать Дейнерис, но понимал, что ни он, ни кто-либо другой не могут снять этот груз с её плеч.
Ветер снова зашевелил их плащи. Дейнерис глубоко вздохнула, её взгляд наполнился болью, но она оставалась неподвижной, словно боролась с самой собой. Тирион молча наблюдал за ней, сжимая в руках пустой бокал.
Дейнерис стояла неподвижно, устремив взгляд на умирающий Миэрин. Густой дым поднимался над городом, смешиваясь с туманом, который плыл с реки. С каждым вдохом ей казалось, что она ощущает запах смерти, хотя это был лишь её разум, рисующий картины ужаса. Её сердце билось тяжело и болезненно, словно оно само понимало, что надвигается момент, который изменит её жизнь навсегда.
Она думала. Мысли заполняли её голову, давили, как невидимые стены, сужая пространство вокруг. Всё это было неправильно. Как можно выбирать между гибелью невинных и собственным падением? Неужели её судьба — стать монстром в глазах тех, кто поверил в её справедливость?
Дейнерис глубоко вздохнула, но от этого не стало легче. Она знала: что бы она ни сделала, она будет сожалеть до конца своих дней. Если она оставит Миэрин, этот город навсегда останется шрамом на её совести. Если она сожжёт его, то сама станет похожей на тех, кого она так ненавидела всю жизнь.
"Это неправильно, — подумала она, чувствуя, как её руки дрожат. — Как может быть правильно уничтожить тех, кто доверился мне, кто называл меня своей Мисой?"
Она бросила взгляд на Тириона, который спокойно стоял рядом, будто это была всего лишь очередная партия в кивасс. Его слова эхом звучали у неё в голове: "Сжечь город и спасти Эссос… или позволить болезни уничтожить всё." Он говорил как советник, как человек, который видел много войн и крови, но в этот момент она ненавидела его. Ненавидела за то, что он мог рассуждать так хладнокровно, даже если он был прав.
"Он в чём-то прав, — с горечью признала она про себя. — Но я не могу этого признать. Не сейчас. Не перед ним. Я не могу стать новым Безумным Королём. Не могу."
Воспоминания о её отце всплыли в её сознании, словно тени прошлого. Она слышала рассказы о его шепоте, об одержимости огнём, о его приказах сжигать врагов, о его смехе, который превращался в безумие. Она поклялась себе, что никогда не станет такой. Никогда не станет тираном.
Но что делать? Что выбрать?
Её взгляд снова упал на Миэрин, на дым, на кучи тел, лежащих перед воротами города. Она видела стариков, женщин, детей, тех, кто когда-то стоял у неё на улицах и кричал: "Миса!" Она видела тех, кто поверил в её милосердие. И теперь эти люди умирали в агонии.
"Если я оставлю их, они назовут меня трусихой, бросившей свой народ. Если я сожгу их, они назовут меня убийцей. Какой бы путь я ни выбрала, я потеряю себя."
Дейнерис сжала кулаки, ногти врезались в кожу, но она даже не почувствовала боли. Её дыхание стало тяжёлым. Она смотрела на город, но не могла больше выдержать. Её взгляд упал в сторону, в пустоту. Она боялась посмотреть на ту женщину, которой ей придётся стать после этого выбора.
Она почувствовала, как её плечо напряглось. Она подняла руку к виску и прикрыла глаза.
"Я должна сделать что-то… Но я не знаю, что. Это неправильно. Всё это неправильно."
Слёзы на мгновение появились в её глазах, но она быстро стерла их, стиснув зубы. Она не могла позволить себе слабость. Она была королевой. И всё же её мир рушился на глазах, и она ничего не могла с этим поделать.
Дейнерис продолжала стоять, словно застывшая, её мысли разрывались между двумя невозможными выборами. Её взгляд блуждал в дыму над Миэрином, который теперь был не городом, а призраком своей былой славы. Она не замечала, как вокруг неё становилось тише, как вечерняя прохлада проникала сквозь её одежду. Даже крики раненых за городскими стенами, казалось, начали стихать в её голове, заменившись оглушающим гулом собственных мыслей.
Её размышления прервал тихий, но уверенный голос:
— Ваше Величество, — сказала Мисандея, подходя ближе.
Дейнерис повернулась к ней, выныривая из плена собственных страхов и сомнений. В глазах Мисандеи было столько тепла и искренности, что это на мгновение отрезвило королеву. Она увидела в своей советнице не просто служанку, а человека, который верил в неё так же, как верили жители Миэрина, когда кричали: "Миса!"
— Мисандея, — тихо произнесла Дейнерис, словно ожидая от неё чего-то, что могло бы снять с неё это тяжёлое бремя.
— Что бы вы ни решили, — начала Мисандея, глядя ей прямо в глаза, — я останусь с вами. И не только я. Безупречные тоже. Они следуют за вами не из страха, а из веры. Вы дали нам свободу, а мы выбрали вас. Это был наш выбор.
Эти слова пробудили в Дейнерис что-то тёплое, но одновременно тяжёлое. Она почувствовала благодарность, но вместе с ней пришло и новое чувство ответственности. Она спасла этих людей, дала им новую жизнь, но могла ли она теперь быть достойна их доверия?
Позади Мисандеи шагнули вперёд Джорах и Тирион. Они остановились рядом, их лица были серьёзны. Джорах, с глубокими морщинами заботы и грусти, выглядел, как всегда, как щит, готовый встать между королевой и её врагами. Тирион, напротив, держал в руках бокал вина, его взгляд был задумчив, но в нём читалась твёрдая решимость.
— Моя королева, — начал Джорах, склонив голову, — что бы вы ни выбрали, я последую за вами. Как делал всегда. Вы подарили мне шанс искупить свои ошибки, и я никогда не оставлю вас.
Тирион чуть усмехнулся, но его голос звучал серьёзно:
— Я редко соглашаюсь с мистером верность-до-смерти, но в этот раз, думаю, он прав. Вы королева, а значит, ваше слово — это закон. Если решите оставить Миэрин, я придумаю, как загладить последствия. Но, как бы то ни было, я останусь с вами.
Дейнерис посмотрела на своих верных союзников. Их слова немного согревали её, но это тепло не могло растопить ледяное чувство вины и тяжести. Она снова повернулась к городу, её лицо было неумолимо.
— Они верят мне, — подумала она. — Даже сейчас, когда я сама не верю в себя.
Она вспомнила свои прошлые решения, свои победы и ошибки. Она понимала, что этот выбор — не просто ещё одно испытание. Это было нечто большее. Что бы она ни сделала, это определит её судьбу, её путь как правителя. Она не могла не думать о том, что даже если она примет решение, которое спасёт тысячи, оно всё равно изменит её.
— Власть всегда оставляет шрамы, — когда-то сказал ей Тирион, и теперь эти слова звучали в её голове.
Дейнерис закрыла глаза, стараясь найти хоть каплю покоя среди бушующего шторма мыслей. Она чувствовала, как её сердце стучит тяжело и болезненно, но она всё ещё не могла заставить себя сделать выбор.
— Этот выбор разрушит меня, — думала она. — Неважно, что я сделаю, я больше никогда не буду прежней.
Но, несмотря на эту тяжесть, она чувствовала, как поддержка её советников и друзей даёт ей силы хотя бы подумать о следующем шаге.
Дейнерис стояла в полной тишине, словно весь мир вокруг замер, ожидая её решения. Она пыталась сосредоточиться, но в голове гудел хаос. Её мысли метались от одного образа к другому: мирные жители, задыхавшиеся от кровавого флюса, матери, прижимавшие к груди больных детей, измождённые старики, прячущиеся в разрушенных домах. Она не могла найти в себе силы принять решение, которое, казалось, навсегда погубит её душу.
«Может, Тирион ошибается, — думала она, глядя на город. — Может быть, есть третий вариант. Какой-то путь, при котором я смогу спасти и Миэрин, и Эссос. Я не могу просто так отказаться от этих людей, от тех, кто верил в меня, кто надеялся на меня. Но... я не могу придумать лекарство от неизлечимой болезни. Что, если он прав?»
Она сжала кулаки, пытаясь подавить волну бессилия. В её груди нарастал гнев на саму себя, на эту болезнь, на судьбу, которая поставила её перед таким выбором.
Тирион молча наблюдал за ней. Он знал, что время играет против них, и с каждой секундой, пока она колеблется, умирают ещё десятки, если не сотни людей. Но он также понимал, что её нерешительность была знаком. Она действительно хотела спасти этих людей, и это желание делало её особенной.
Он взял бурдюк с вином, отвинтил крышку и сделал длинный глоток, затем ещё один. Солнце уже начинало садиться, заливая красноватым светом разрушенные стены Миэрина. Он перевёл взгляд на Дейнерис.
— Чем дольше вы думаете, тем больше людей умирает, — сказал он спокойно, но с тяжестью в голосе. — Но, если вам так сложно принять это решение... это значит, что вы хотите их спасти. И это важно.
Она посмотрела на него, её взгляд был тяжёлым, наполненным сомнением и болью.
— Вы должны запомнить это желание. Сохранить его. Именно это делает вас той, кем вы должны быть. Если вы сможете сохранить это стремление спасти людей, даже когда приходится выбирать худший из всех вариантов, вы станете самым великим правителем из всех.
Его слова пронзили её. Она глубоко вздохнула и снова перевела взгляд на город. Миэрин, её Миэрин, который она освободила, который она превратила в символ своей борьбы, теперь умирал, разрываемый болезнью. Она знала, что его уже не спасти. Тирион был прав, как бы ей ни хотелось доказать обратное.
Её взгляд скользнул по армии. Безупречные стояли идеально ровно, их лица, как всегда, не выражали никаких эмоций, но Дейнерис знала, что они верят в неё. Дотракийцы, готовые ринуться в бой по её приказу, — она видела их дикую преданность. Вторые Сыны, стоящие чуть дальше, с суровыми лицами, но с оружием наготове.
Она посмотрела на Мисандею, которая смотрела на неё с бесконечной верой, как на своего спасителя. На Джораха, который был рядом, всегда готовый умереть за неё. Но сейчас он отвёл взгляд, как будто не хотел, чтобы она видела его сомнения.
Тирион, напротив, продолжал смотреть на город, не оборачиваясь, но в его позе читалось понимание и тяжесть.
Дейнерис почувствовала, как её сердце замерло на мгновение. Она глубоко вздохнула, сжала кулаки и, наконец, сказала:
— Город нужно сжечь.
Её голос прозвучал нерешительно, но твёрдо. Она понимала, что это решение будет преследовать её всю жизнь, но другого выхода она не видела.
— Мы должны остановить болезнь. Это единственный способ спасти миллионы жизней в Эссосе.
Её слова повисли в воздухе, а затем, словно цепная реакция, началось движение. Тирион повернулся к ней, его взгляд был тяжёлым, но он кивнул, подтверждая её решение. Джорах снова поднял глаза, полные печали, но в его взгляде была видна поддержка.
Мисандея подошла к Дейнерис и тихо сказала:
— Мы с вами, Ваше Величество.
Дейнерис посмотрела на свои армии, на своих верных советников, на закатное небо, и поняла, что с этого момента её жизнь уже никогда не будет прежней.
Дейнерис шла к своим драконам. Её шаги были медленными, будто ноги отказывались подчиняться, каждый шаг отдавался тяжестью в сердце. Она знала, что после того, как поднимется в небо, её выбор станет необратимым. Миэрин, её город, её символ борьбы, сгорит в огне драконов.
Позади неё, шагая рядом, Тирион молча разглядывал её. Он видел, как тяжело ей далось это решение. Её плечи были напряжены, руки сжаты в кулаки, а взгляд устремлён вдаль, туда, где в разрушенных улицах умирали жители Миэрина. Тишину нарушил его голос.
— Знаете, для меня это тоже тяжело, — сказал он, его голос был тихим, но в нём звучала какая-то странная горечь. — Ещё никогда в своей жизни я не чувствовал такой беспомощности.
Она остановилась и посмотрела на него, удивлённая его словами. Тирион встретил её взгляд, а затем перевёл глаза на землю, словно сам не мог вынести её выражения.
— Вы знаете, какая у меня была жизнь? — продолжил он, глядя в сторону, словно вспоминая. — Я был беспомощным с самого рождения. Когда мне было пять лет, я впервые пытался залезть на лошадь. Упал. Лошадь чуть меня не затоптала. Я смотрел в эти огромные глаза и думал, что это конец.
Дейнерис молча слушала, её взгляд немного смягчился.
— Когда я решил научиться сражаться... — Тирион усмехнулся, но в его усмешке было больше боли, чем юмора. — Ну, с мечом в руках я выглядел как ребёнок, который пытается поднять молот. Щит был слишком тяжёлым. Единственное, что я мог держать, — это кинжал. Я стоял напротив Джейме, моего брата, который тогда уже был одним из лучших воинов в Вестеросе. Он смотрел на меня... и я знал, что мне до него никогда не дотянуться.
Он сделал паузу, будто собираясь с мыслями.
— А когда я впервые был с женщиной... — Тирион тихо рассмеялся, но смех был горьким. — Я был так напуган, так растерян. Я не знал, что делать. Боялся, что она начнёт смеяться так сильно, что даже не сможет подавить смех.
Дейнерис посмотрела на него иначе, чем раньше. Она видела перед собой не просто остроумного карлика, советника, но человека, который всю свою жизнь боролся с чувством неполноценности и беспомощности.
— У меня была дерьмовая жизнь, — продолжил он, подняв взгляд на неё. — И я всегда был беспомощным. Пока однажды не понял, что это нормально. Я принял это. Беспомощность не означает, что ты слаб. Это просто часть нас. Но знаете что? — Он вздохнул, глядя ей в глаза. — Вся беспомощность, которую я чувствовал за всю свою жизнь, не сравнится с той, которую Вы чувствуете сейчас.
Эти слова словно отозвались внутри неё. Она посмотрела на него, пытаясь найти ответ в его взгляде, но нашла лишь понимание и поддержку.
Дейнерис развернулась и пошла дальше. Она шла мимо своей армии, мимо Безупречных и дотракийцев, которые стояли в ожидании её команды. Подойдя к своим драконам, она остановилась перед Дрогоном. Его огромные глаза смотрели на неё с чем-то, что она воспринимала как бессловесную верность.
Она провела рукой по его чёрной чешуе, ощутив тепло его тела. Сделав глубокий вдох, Дейнерис поднялась на его спину. Дрогон вздрогнул, развернул крылья, готовясь взлететь. Слева от неё поднялись в воздух Визерион и Рейгал.
Дейнерис бросила последний взгляд на Тириона и Джораха. Тирион стоял, наблюдая за ней, держа в руке бурдюк с вином. Джорах стоял позади карлика, его лицо было задумчивым и мрачным.
Дрогон поднялся в небо, его крылья разрезали воздух, создавая оглушительный шум. За ним взмыли вверх два других дракона. Дейнерис смотрела вниз, на умирающий город, на Миэрин, который она любила, и знала, что возвращения назад уже не будет.
Дейнерис взлетела в небо, сидя на могучем Дрогоне. Его огромные чёрные крылья взмахивали с такой силой, что ветер разметал пыль и обломки на земле. Высоко над городом Миэрин она смотрела вниз, её сердце наполнялось тяжестью от увиденного. С высоты ей был виден весь масштаб трагедии: улицы, заполненные умирающими людьми, палатки, где лежали больные, и катапульты, стоящие как символ отчаянной борьбы.
Слева и справа от неё в воздухе кружили Визерион и Рейгал, их золотистые и зелёные тела словно сияли в лучах заходящего солнца. Они следовали за Дрогоном, готовые исполнять её волю.
Дрогон спикировал вниз, его мощное тело прорезало воздух. Когда он приблизился к земле, из его пасти вырвался огненный поток. Пламя обрушилось на палатки, в которых лежали заражённые. Палатки вспыхивали мгновенно, превращаясь в горящие факелы. Огонь распространялся быстро, уничтожая всё на своём пути.
— Дрогон, вперед! — закричала Дейнерис, её голос заглушал свист ветра.
Визерион и Рейгал начали своё смертоносное шествие. Они парили над землёй, поливая огнём катапульты, которые стояли у стен Миэрина. Древесина трещала, железные конструкции плавились под жаром драконьего пламени. Люди, находившиеся рядом, пытались убежать, но огонь был слишком быстрым.
Дейнерис смотрела на это сверху, её сердце разрывалось от противоречий. Она понимала, что делает это, чтобы остановить болезнь, чтобы спасти Эссос, но картина горящих тел, людей, которые кричали в агонии, останется с ней навсегда.
Дрогон взмыл вверх, поднимаясь выше, чтобы облететь город. Визерион и Рейгал последовали за ним, их рычание гремело над городом, словно гром. Они кружили вокруг Миэрина, уничтожая всё, что могло стать источником дальнейшего заражения.
— Сжечь всё, — прошептала Дейнерис, её голос дрожал от сдерживаемых эмоций.
Она направила Дрогона к следующему скоплению палаток. Огромный поток огня вырвался из его пасти, охватывая заражённые зоны. Огонь был настолько ярким, что освещал всё вокруг, словно это было разгаром дня.
Визерион пролетел вдоль восточной стены, сжигая остатки осадных орудий и уничтожая заражённых, которые пытались укрыться в тени. Его пламя было золотистым, почти красивым, но за этой красотой скрывалась смерть. Рейгал, в свою очередь, полил огнём северные ворота, превращая деревянные укрепления в обугленные руины.
Дейнерис, кружившая над городом, видела, как Миэрин, некогда символ надежды и свободы, превращается в пепел. Её драконы завершали своё ужасное дело, а дым от пожаров поднимался к небу, застилая горизонт.
Она почувствовала, как её губы дрогнули, а сердце сжалось в груди. Это было нужно, это было правильно, убеждала она себя, но боль и горечь от этого зрелища были невыносимы. Её драконы продолжали кружить над городом, а огонь пожирал всё, что могло стать угрозой.
Три дракона парили над Миэрином, словно грозовые тучи, готовые обрушить разрушение на город. Дейнерис, сидя на спине Дрогона, чувствовала каждое его движение — мощные взмахи крыльев, вибрацию от рыка, раскаты которого эхом разносились по окрестностям. Визерион и Рейгал летели рядом, их глаза пылали, словно отражая пламя, которое они были готовы извергнуть.
С высоты Дейнерис видела, как Миэрин, некогда яркий и оживлённый город, теперь казался мрачным и безжизненным. Узкие улочки были заполнены телами, окна домов плотно закрыты, а жители, ещё живые, заперлись внутри, боясь выйти наружу. Болезнь уже сделала своё дело, и единственным спасением для Эссоса было уничтожение города.
— Дрогон, вперёд, — прошептала Дейнерис, её голос дрожал, но был полон решимости.
Дрогон ринулся вниз, его пасть открылась, и поток пламени вырвался наружу, охватывая ближайшие здания. Огонь был ярким, почти белым от жара, и стены домов трещали, прежде чем рушиться под его мощью. Визерион и Рейгал, словно скоординированные братья, начали своё разрушительное шествие с разных сторон города.
Пламя быстро распространялось, охватывая всё на своём пути. Дома вспыхивали, как сухая трава, и за считанные мгновения от них оставались только дымящиеся руины. Узкие улочки превратились в огненные коридоры, а рынки, некогда полные жизни, были поглощены бурлящим огнём.
Густой чёрный дым поднялся в небо, заволакивая солнце. Он стелился над городом, делая воздух тяжёлым и удушливым. С высоты Миэрин выглядел, как гигантский костёр, в котором горело всё — здания, тела, деревья, остатки палаток. Даже каменные постройки трескались от жара, и пламя проникало внутрь, уничтожая всё, что могло гореть.
Дейнерис почувствовала, как глаза начинают слезиться от дыма, но она не отводила взгляда. Это был её выбор, её приговор, и она должна была увидеть его последствия.
Дрогон сделал круг, облетая центральные улицы, и снова выдохнул пламя. Его огонь обрушился на центральную площадь, где когда-то проходили собрания и праздники. Теперь площадь превратилась в пылающий хаос. Пламя поглощало всё, а дым устремлялся к небу, становясь частью огромного облака, которое уже висело над городом.
Визерион обрушил своё золотистое пламя на восточную часть города, где дома стояли вплотную друг к другу. Это создало цепную реакцию, и огонь перекинулся с одной крыши на другую. Рейгал взлетел над городской стеной и изверг огонь на внешний периметр, уничтожая те, кто пытался сбежать из города.
Дейнерис смотрела на это сверху, её сердце колотилось, её душа разрывалась на части. Каждый всполох пламени, каждое рушащееся здание оставляли в ней рану, но она знала, что это необходимо.
Дым становился всё гуще. Он уже затмил небо, превращая день в ночь. Видимость ухудшалась, и Миэрин выглядел, как огромная чёрная яма, в центре которой бушевал огонь. Жар от пожаров поднимался вверх, доходя даже до драконов, но они продолжали своё дело, не останавливаясь ни на мгновение.
Дейнерис закашлялась, прикрывая лицо рукой, чтобы защититься от едкого дыма. Её волосы, всегда развевавшиеся на ветру, теперь спутались и пропитались гарью. Она почувствовала, как горячие слёзы текут по её щекам, но не могла сказать, вызваны ли они болью, дымом или осознанием того, что она только что сделала.
Миэрин погружался в огненную агонию, и единственным звуком, кроме треска огня и грохота падающих зданий, был рёв драконов, которые завершали начатое.
Тирион стоял на краю утёса, откуда открывался вид на охваченный пламенем Миэрин. Его лицо, обычно выражающее лёгкий сарказм или задумчивость, сейчас было мрачным и сосредоточенным. В свете пожаров его тень казалась непропорционально длинной, как будто само пламя изуродовало её. Густой дым стелился над городом, словно чёрный саван, окутывая его в прощальной агонии.
Тирион вдохнул полной грудью и резко выдохнул, как будто стараясь сбросить груз мыслей. Его взгляд задержался на группе Вторых Сынов, стоявших чуть в стороне, внимательно наблюдая за происходящим. Среди них выделялись двое мужчин: высокий, с длинным шрамом на щеке, и крепкий, с густой бородой. Они выглядели опытными бойцами, привыкшими к приказам, но сейчас их лица были серьёзными, даже напряжёнными.
— Вы, двое, подойдите, — позвал Тирион, указав на них пальцем.
Мужчины переглянулись, но без лишних вопросов приблизились к нему. Их шаги были быстрыми, но выверенными, как у людей, привыкших подчиняться, но всё же готовых задавать вопросы, если это необходимо.
— У меня для вас задание, — начал Тирион, сложив руки на груди. Его голос звучал твёрдо, но не грубо. Он сделал паузу, будто проверяя, слушают ли его внимательно. — Вы отправитесь в ближайшие города и расскажете всем, что произошло здесь, в Миэрине.
Мужчины переглянулись, и бородатый слегка наклонил голову.
— И что мы должны сказать? — спросил он низким голосом.
Тирион медленно повернул голову к горящему Миэрину. Взгляд его задержался на пламени, которое пожирало последние остатки города.
— Скажите, что ради защиты Эссоса Дейнерис Таргариен была вынуждена пожертвовать Миэрином, — произнёс он ровным, но тяжёлым голосом. — Болезнь уничтожила город. Любой, кто пытался бы помочь или войти в Миэрин, обрёк бы весь Эссос на гибель. Она не могла позволить этому случиться.
Мужчины снова переглянулись. Шрамированный слегка кивнул, а бородатый нахмурился.
— Мы знаем, что болезнь охватила Миэрин. Слухи уже расползлись, — сказал бородатый. — Но как быть с городами, которые закрыли свои ворота? Они не пустят нас внутрь.
— Да, это верно, — кивнул Тирион, задумчиво качнув головой. — Они наверняка уже знают о Миэрине и, скорее всего, закрыли свои ворота. Поэтому вам придётся остановиться под их стенами и кричать до хрипоты, если потребуется. Сделайте так, чтобы вас услышали.
Он сделал шаг ближе, чтобы их лица оказались в зоне света от факела неподалёку. Его взгляд стал ещё более серьёзным.
— Главное, чтобы вы доставили это сообщение в города. Оно должно дойти до всех. Люди должны понять, что её действия были единственным выходом. Если хотите добавить больше драматизма, скажите, что королева плакала над своим решением, — Тирион усмехнулся, его тон стал немного ироничным. — Это, знаете ли, помогает в таких случаях.
Оба мужчины кивнули. Шрамированный поправил свой меч, висящий на поясе.
— После того как сделаете всё, возвращайтесь сюда. Мне нужно будет знать, какова реакция городов.
Бородатый нахмурился и спросил:
— А если нас не пустят даже к стенам? Или если будут стрелять?
Тирион вздохнул, будто предвосхищал этот вопрос.
— Тогда кричите издалека. Ваша задача — передать сообщение. Не больше. Я не прошу вас жертвовать жизнями. Но если вы всё сделаете правильно, думаю, они хотя бы выслушают.
Мужчины снова обменялись взглядами. Затем оба кивнули и отправились готовиться. Тирион проводил их взглядом, а затем снова повернулся к горящему Миэрину.
Он вытащил бурдюк с вином, сделал несколько глубоких глотков и закрыл глаза. В памяти всплыл момент, когда он однажды в детстве слушал, как лорд Тайвин обсуждал стратегию войны. Его отец всегда говорил: "Иногда нужно уничтожить одно, чтобы спасти другое". Тогда Тирион не понимал, что это значит. Теперь он понимал слишком хорошо.
http://tl.rulate.ru/book/124173/5312194
NordLuter (автор/культиватор основы ци)
26 декабря 2024 в 20:25
0
Готово:
Использование:
