Готовый перевод MHA: Just Deserts / МГА: Песок: Глава 12: Первая ложь

Парк, Мусутафу.

Предсказание дяди Саджина о результатах расследования оказалось точным, но впервые я пожалел, что он не ошибся. Расследование продолжалось почти всю неделю, и многое из него получило широкую огласку. Кадры, статьи и все остальное, что было между ними, распространялось в новостях, Интернете и даже по радио.

Была организована телефонная линия, и благодаря широкому освещению событий, а также вознаграждению, которое назначила тетя Хаями, на нее позвонили десятки тысяч человек. По словам дяди Саджина, который до самого конца оставался в курсе дела, почти все советы были бесполезны.

Тело Нанами так и не было найдено, и расследование подошло к концу. Состояние двух найденных тел было настолько плачевным, что они даже не доехали до кладбища.

Тетя Хаями помогла оплатить похороны из своего кармана, и мы все трое присутствовали на них. На похоронах было гораздо больше людей, чем я предполагал; Хироси и Кана пользовались большой популярностью в своих кругах, и, должно быть, половина школы Мусутафу была в сборе.

Я не ожидал увидеть столько плачущих людей сразу и в одном месте, но это было еще одним доказательством того, что дядя Саджин был прав. После похорон я впервые по-настоящему поссорилась с тетей Хаями.

Я сказал ей, что она совершила ошибку, и, как я и ожидал, она восприняла это не очень хорошо. К такому выводу я пришел задолго до того, как решил произнести эти слова, но в этот раз я чувствовал, что должен их сказать.

Правда, бывали случаи, когда мне не нужно было указывать на ошибку, когда я ее видел, и бывали случаи, когда можно было позволить людям думать неправильно, даже если я знал, что на самом деле все было иначе.

Но бывало и так, что я не мог смириться с мыслью о том, что все останется невысказанным. Я снова заставил ее плакать, чего я не хотел, но этого следовало ожидать. То, что она плакала, не помогло успокоить гнев или заглушить боль, а лишь усилило ее, добавив еще один слой давления ко всему прочему.

Вместо того чтобы наблюдать за болью, которую я ей причинил, я сбежал из дома, совершенно один и далеко за полночь - что было определенно против правил.

Существовала большая вероятность, что за это я буду наказан, но сейчас я не мог найти причину для беспокойства, потому что месяц в моей комнате теперь ничем не отличался от месяца за ее пределами.

Нанами пропала, и, как и полиция, репортеры и общественность, они отказались от ее поисков.

Меня не волновало, что не было никаких доказательств того, что она жива.

Меня не волновало, что самым очевидным выводом из всего этого было то, что Нанами утонула в океане вместе со своими родителями.

Никто не видел ее тела, и поэтому никто не знал этого наверняка.

Нанами не была мертва, и тетя Хаями ошиблась - на кладбище должно было быть только два надгробия, а их оказалось три.

***

Парк, Мусутафу.

Ночью парк был совсем другим, залитый светом луны, и от этого контраста по нему метались тени - Нанами бы такое не понравилось, я был уверен. Но я с радостью принял бы любое количество слез, если бы это означало, что я смогу увидеть ее снова.

Нанами не умерла, но и здесь ее не было. Она была где-то в другом месте, и никто ее не искал. Все это не имело для меня никакого смысла.

Почти все, кто был на похоронах, плакали, и это должно было означать, что почти все по ней скучают. Так как же кто-то мог ожидать, что она вернется домой, если не продолжал искать?

Хироси и Кана не перестали бы искать, я был уверен, и, если бы кто-нибудь спросил меня месяц назад, я мог бы сказать - даже не задумываясь, - что тетя Хаями тоже не стала бы этого делать.

Дяде Саджину потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы найти меня, что могло быть проявлением его мастерства героя, его понимания меня или, возможно, просто свидетельством того, как мало мест имеет для меня значение.

Почувствовал песок, который он использовал для улучшения своей подвижности, как маяк в ночи, прежде чем он остановился на траве у края парка.

Я не стал смотреть на него, сосредоточившись на попытке вернуть к жизни хоть какое-то подобие Нанами - что-то было не так в том, как ее волосы падали на лицо, и меня беспокоило, что я не мог вспомнить, как именно она сидела раньше. Надо было взять с собой фотографию.

«Ты много тренировался», - сказал дядя Саджин. «Это гораздо лучше, чем в прошлый раз».

Дядя Саджин теперь прислонился к опоре качелей, скрестив руки на груди. Какой-то инстинкт заставил меня повернуться к нему лицом, пока он говорил, но я не хотел отрывать взгляд от Нанами, поэтому просто наблюдал за ними обоими с двух разных точек зрения.

«Все равно это неправильно», - пробормотал я.

Дядя Саджин оттолкнулся от металлической опоры и сел на качели рядом со мной - странно было видеть такого крупного мужчину на качелях, которые обычно предназначались для детей. Несколько минут мы сидели в молчании, пока я пытался исправить допущенную ошибку, а он тихо предлагал, как ее исправить.

«Хаями очень беспокоится о тебе», - сказал дядя Саджин тем же непринужденным тоном. «Убегать посреди ночи - опасное дело, Хисока, особенно после того, что только что произошло».

Я понимал, что где-то на задворках сознания он прав и что я подвергаю себя риску, отправляясь вот так в одиночку, но я просто не мог выбросить из головы образ надгробий.

«Я не должен был ничего говорить», - пробормотал я. «Это была ошибка».

«Хисока, проблема не в том, что ты что-то сказал; ты имеешь право выражать свои чувства», - сказал дядя Саджин. «Споры будут, и никто не совершенен, но убегать вот так - это не лучшее решение проблемы».

«Мне очень жаль», - сказал я.

«Я знаю, что тебе жаль, но ты еще совсем ребенок», - сказал дядя Саджин, подняв глаза к небу над головой. «С возрастом таких моментов будет больше».

Такие моменты?

Ссоры, слезы или люди, исчезающие из моей жизни без объяснений?

Такие моменты, как стояние на кладбище в теплый солнечный день в окружении незнакомцев в черной одежде и с неиспользованными зонтами?

Такие моменты, как видеть, как лицо моей тети Хаями искажается от обиды, когда я говорю ей, что она слишком быстро отказалась от Нанами.

Моменты, когда я сидел в пустом, никчемном парке без единственной вещи, которая придавала ему хоть какой-то смысл?

Дядя Саджин никогда не говорил об этом прямо, но теперь мне стало ясно, что он никогда не верил в то, что Нанами вернется.

«Дядя Саджин, - сказал я тихим голосом. «Вы когда-нибудь ошибаетесь?»

«Конечно, Хисока, - сказал дядя Саджин, - за эти годы я совершил столько ошибок, что уже перестал вести счет».

Дядя Саджин, похоже, воспринял этот вопрос как нечто совершенно иное, потому что, когда он заговорил, я не ожидал от него ничего подобного.

«Я часто убегал из дома, когда был подростком», - сказал дядя Саджин и тихо рассмеялся. «Хаями однажды сбежала, но это было очень драматично - прямо как ты, верно?»

«Тетя Хаями сбегала?», - пробормотал я.

Дядя Саджин улыбнулся.

«Хаями, я и твой отец выросли за пределами больших городов, и нам потребовалось время, чтобы привыкнуть ко всему после переезда сюда», - сказал дядя Саджин. «В первый же день учебы в старшей школе большого города Хаями ввязалась в крупную драку с парой девочек постарше - не помню сейчас их имен, это было два десятилетия назад, не меньше».

Я помню, как тетя Хаями стояла в кабинете директора школы, как ее руки были сжаты в кулаки, а кожа посерела, когда активировалась причуда... Даже тогда было трудно представить, что она действительно с кем-то дерется.

«Хаями отстранили от занятий за то, что она нанесла первый удар, и в итоге она получила по ушам от наших родителей», - сказал дядя Саджин и снова улыбнулся. «Твой отец тогда посчитал это уморительным».

У меня были смутные воспоминания о родителях, но большинство из них уже поблекли, и я не мог вспомнить, какими они были.

«Хаями вышла из себя, накричала на всех, а потом заперлась в своей комнате на весь день», - рассказывал дядя Саджин. «И вот, когда нас послали за ней на ужин, она не открыла дверь, а когда мы наконец вошли внутрь, Хаями уже не было».

«Куда она ушла?», - спросил я.

«Мы так и не узнали, и она нам не сказала», - признался дядя Саджин. «На следующее утро она вернулась вальсирующей походкой и выглядела слишком довольной собой».

«Как вы думаете, это сработает со мной?», - поинтересовался я.

«Это как часы, да?», - сказал дядя Саджин, улыбаясь. «Хаями скорее волнуется, чем злится, так что вы двое можете просто обняться, и тогда все вернется на круги своя».

Я замолчал - мысль о том, что тетя Хаями не будет вечно злиться на меня, обнадеживала, но идея о том, что все вернется на круги своя, была не более чем тонко завуалированным обманом. Я вернул свое внимание к статуе, и долгую минуту мы сидели в тишине.

«Хисока», - сказал дядя Саджин в тишине. «Я хочу попросить тебя снова пообещать мне кое-что».

Возможно, это было связано с тем, что в моей голове уже прокручивались все возможные последствия моего решения сбежать с того момента, как я пришел в парк, но я ждал чего-то подобного - и впервые в жизни мне стало не по себе от того, что он мог от меня потребовать.

«В последнее время произошло много событий, и я знаю, как это может быть тяжело, но все это временно, - сказал дядя Саджин, - я хочу, чтобы ты постарался выбросить все плохое из головы и постарался сосредоточиться на учебе - ты можешь мне это пообещать?»

Это было не так уж далеко от всех других обещаний, которые он требовал от меня на протяжении многих лет, и это была даже не такая уж сложная просьба.

Она даже вполне соответствовала тому, что Такеда Ясунари говорил мне делать во время наших занятий в школе. Выбросить все плохое из головы, сосредоточиться на учебе и позволить всему вернуться на круги своя.

Это был хороший совет, если бы не тот факт, что Нанами все еще не было, и, если бы я продолжал жить дальше, это означало бы, что не осталось никого, кто действительно искал бы ее. Я долго смотрел на него, изучая его лицо в лунном свете, а потом позволил несовершенной статуе Нанами Куреты рассыпаться.

«Да, дядя Саджин», - сказал я. «Я обещаю».

Дядя Саджин протянул руку и похлопал меня по плечу, на его лице появилась улыбка, как это всегда бывало, когда я соглашался с его обещаниями.

Я понял это только много лет спустя, но это был один из самых важных моментов в моей жизни - это была первая ложь, которую я когда-либо говорил, но она будет далеко не последней.

http://tl.rulate.ru/book/121121/5117253