Скорбь в одиночестве
Когда на Литтл Уингинг опустился вечер, в воздухе повис холодный серый туман. Лето выдалось гораздо более прохладным и влажным, чем в прошлом году, и идеально ухоженные газоны на Тисовой улице были полны и пышны от влаги. Когда рабочие возвращались домой после рабочего дня, из дверей машин высовывались зонтики, а их обитатели быстро пробирались к выходу из влажного моросящего дождя.
Одинокая фигура осталась на улице, не спеша спасаться от дождя, и медленно шла по улице. Он был одет в толстовку, которая свободно свисала почти до колен, но зонта у него не было. Его плечи были ссутулены, а руки глубоко засунуты в карманы мешковатых джинсов. Его вороные волосы были всклокочены, спереди прижаты к голове и сплющены дождем, сзади торчали под разными углами.
Унылый день, казалось, отражал его настроение: лицо мальчика было задумчивым, а выражение - безучастным. Его глаза изумрудного цвета, спрятанные за круглыми очками, были плоскими и вялыми, в них отражалась большая печаль. Пока он брёл домой под мелким дождём, его мысли бесцельно метались по Тисовой улице.
У Гарри Поттера было не самое лучшее лето. Не то чтобы лето всегда было удачным, но это выдалось особенно трудным.
Присмотревшись к измождённому лицу мальчика, он заметил тёмные круги под глазами. Его бледный цвет лица был нездоровым и, казалось, излучал усталость. Гарри было трудно заснуть. Хотя он заставлял себя бодрствовать до изнеможения, сон был мимолетным и быстро прерывался мрачными сновидениями. Гарри был не чужд кошмаров, как обычных, так и навеянных реальными событиями. С той роковой майской ночи он был невольным свидетелем пыток и разрушений, которые творил Волан-де-Морт. Его шрам всегда зудел, независимо от того, спал он или бодрствовал. Ночью он иногда просыпался от ощущения, что его голова горит, и боль была настолько сильной, что он не мог открыть глаза, чтобы видеть. Он был уверен, что ужасные образы, которые он видел, были реальными, в них не было никого из его знакомых, так что это не могла быть очередная ловушка. Но как он, тощий шестнадцатилетний подросток, не владеющий никакой магией, мог остановить его? Что это была за сила, о которой Темный Лорд не знал?
«Остановись», - кричал его разум. «Не думай об этом».
Он повторял эту мантру снова и снова, пока его разум не переходил на более безопасную, нейтральную почву. Последние три недели он делал это всякий раз, когда мысли о Пророчестве приходили ему в голову. Если он позволял себе зацикливаться на этом, его переполняло чувство тревоги и начиналась паника. Поскольку ему не нравилось иметь с этим дело, проще было отгонять мысли. Так он обычно справлялся со всем, что становилось слишком тяжелым.
Обычные кошмары были еще хуже. Все они начинались либо в Отделе тайн, либо на кладбище в Литтл-Хэнглтоне. Он видел, как падает либо Сириус, либо Седрик, но каким-то образом, как это часто бывает во сне, события путались. Однако заканчивалось все одинаково: все, кого он любил, умирали один за другим, и всегда по его вине. Он просыпался, запутавшись в простынях, с неприятной сыростью на лице.
Он уже давно понял, что плакать не стоит, все равно толку от этого не будет. Его очень расстраивало, что во сне он не может контролировать свои слезы так, как в бодрствующем состоянии. Тетя и дядя были уже на пределе своих возможностей. Его крики с пугающей регулярностью будили весь дом, что бесконечно забавляло его кузена Дадли.
Отношения Гарри с родственниками изменились к худшему, чего он даже не предполагал. Предупреждение, полученное им от Уизли и некоторых членов Ордена на Кингс-Кроссе, привело в ярость дядю Вернона, и он всю дорогу домой ворчал на Гарри по этому поводу. Тётя Петуния была в ярости от «наглости» и «неблагодарности» Гарри за всё, что они для него сделали.
«Как эти ужасные люди посмели подойти к нам и устроить такую сцену в таком общественном месте. Ничего подобного не должно повториться, иначе ты пожалеешь о том, что родился на свет!»
ХА! Как будто он и так не делал этого каждый день!
Дадли просто сидел и хрустел костяшками пальцев. Гарри не обращал на них внимания и смотрел в окно, пока они ехали.
Как только они приехали, его заперли в его комнате. Впрочем, у него были с собой школьные вещи, так что все было не так плохо, как могло бы быть. Он пропустил ужин, но это не имело значения, он все равно не был голоден.
На следующее утро тетя выпустила его и дала завтрак. Никто не разговаривал, кроме как о том, чтобы дать ему список обязанностей на день. Гарри не возражал против тишины, это было лучше, чем спорить или придумывать, что сказать.
Дурсли стали вести себя так, словно его здесь не было, и это вполне устраивало Гарри. Он успел съесть немного тоста, прежде чем откланяться и отправиться в свою комнату.
Аппетит у Гарри отсутствовал напрочь, и даже на тех небольших порциях, которые давала ему тётя, он никогда не доедал. Все, что он съедал, он подавлял, борясь с желанием вызвать рвоту. Он знал, что ему нужны силы, но у него не хватало ни энергии, ни силы воли, чтобы заставить себя съесть больше нескольких кусочков за раз. В свою очередь, отсутствие энергии и силы воли усугублялось тем, что он не ел. Он был рад наступающему оцепенению; когда он был начеку, он слишком много думал.
В результате Гарри сильно похудел. В сочетании со скачком роста это привело к тому, что он выглядел ужасно худым и изможденным. Глядя на себя в зеркало, висевшее на дверце шкафа, он мог без труда пересчитать каждое ребро, а ключицы угрожающе выпирали. Гарри знал, что должен был бы беспокоиться по этому поводу, но не мог найти в себе сил, чтобы переживать. Он просто натянул тяжелый джемпер.
http://tl.rulate.ru/book/120666/5034915
Готово:
Использование:
