Стражника звали Дорн, и, несмотря на внешнее спокойствие деревни, последнее время его мучило тревожное, тягучее предчувствие. Взгляд его скользил по ровным линиям деревенских улиц, по домам с дымящими трубами, по полям, что простирались к самому горизонту, где всё дышало привычным укладом жизни. Жители шли по своим делам, ветер играл в ветвях деревьев, казалось, ничего не предвещало беды. Но сердце Дорна било тревогу. Он не мог объяснить, что его беспокоило, но это чувство не отпускало его, как тень, что следит за тобой, стоя за каждым углом.
Он несколько раз пытался отогнать это навязчивое ощущение, но стоило ему попытаться отвлечься, как оно возвращалось с новой силой, вынуждая его неосознанно оглядываться, вслушиваться в каждый звук. Как будто нечто невидимое подкрадывалось к деревне, и только он один мог почувствовать его присутствие.
Тревога стала настолько навязчивой, что однажды он не выдержал и решил обратиться к богам. Найдя укромный угол за стеной, где его никто не мог увидеть, он опустился на колени, сложив руки в молящем жесте. Его голос был тихим, но наполнен глубоким благоговением и страхом.
— О, благие боги, — прошептал он, опустив голову. — Прошу вас, защитите нашу деревню. Укройте наш дом от бед и страха. Дайте мне силы и мудрости предвидеть опасность, уберечь наших людей.
Эти слова были его единственным способом выпустить наружу то, что томилось внутри, что разъедало его сердце. Он молился так, как молится человек, который знает, что беда уже близко, и надеется лишь на чудо.
Когда молитва завершилась, Дорн почувствовал небольшое облегчение. Внутренняя тяжесть немного ослабла, как если бы его слова на какое-то мгновение создали барьер между ним и тем, что грядёт. Он выпрямился и вернулся к своим обязанностям. Прогуливаясь по деревне, он внимательно осматривал окрестности, проверяя, всё ли на своих местах. Люди занимались повседневными делами, дети бегали по улицам, а старики сидели у своих домов, наслаждаясь лучами солнца. Но даже эта привычная картина не могла успокоить его тревогу. Он был на стороже, внутренне готовый к тому, что вот-вот случится что-то ужасное.
Спустя какое-то время он заметил движение на горизонте. Это были повозки, медленно приближающиеся к деревне. Он прищурился, пытаясь рассмотреть их, но на таком расстоянии было сложно что-то разобрать.
— Торговцы идут! — громко объявил Дорн, поднимая руку, чтобы привлечь внимание других стражников. — Подготовьтесь к встрече!
В обычные дни приезд торговцев был обычным делом, и подобные объявления не вызывали у жителей никакого волнения. Но сегодня в воздухе витало что-то иное. Чем ближе повозки подъезжали к деревне, тем сильнее ощущение неправильности нарастало внутри Дорна. Его сердце забилось быстрее, и, когда караван наконец подъехал ближе, он понял — это не торговцы.
Повозки везли на себе людей, измождённых и бледных. Они сидели, склонив плечи, как будто сама жизнь выжала из них последние силы. Женщины прижимали к себе детей, лица их были печальны, а глаза пусты. Мужчины, молча смотревшие перед собой, словно не замечали происходящего вокруг. Это были беженцы — измученные, сломленные, они казались живыми призраками. Даже кони везли повозки медленно, будто тащили на себе груз всех бед этих людей... Они выглядели так, словно прошли через целый ад.
— Это не торговцы, — тихо пробормотал Дорн, чувствуя, как страх захватывает его сердце. Он поднялся, сделал шаг вперёд и обратился к одному из мужчин, который сидел, опустив голову на руки.
— Что произошло? Откуда вы?
Мужчина не ответил сразу. Его лицо было измученным, испещрённым морщинами страдания. Он поднял на Дорна глаза, в которых плескалась пустота, затем провёл рукой по лицу и что-то пробормотал. Его слова были неразборчивыми, как будто он до сих пор находился где-то в тени того ужаса, от которого пытался убежать.
И вдруг из толпы шагнула молодая девушка. Лайя. Её лицо было уставшим, но в её глазах горел огонь решимости. Она нашла в себе силы подойти к Дорну. Взглянув ему прямо в глаза, с горькой усмешкой, звучавшее как приговор.
— Игрок... Грок.
Слова сорвалось с её губ, как будто это была шутка, слишком страшная, чтобы в неё поверить. Но за её словами скрывалось нечто большее — боль, которой невозможно выразить словами, и страх, который казался безмерным.
Дорн не сразу понял, что она имела в виду. Имя звучало, как нелепая игра слов — Игрок... и Грок. Но в глазах Лайи не было ни намёка на смех. Только тяжесть того, что она пережила.
http://tl.rulate.ru/book/120310/5002270
Готово:
Использование:
