Я сидел в своем подвале-лаборатории и уже больше часа гипнотизировал металлический прозрачный шприц, заполненный яркой зеленной жидкостью.
(Питер Паркер стоит перед сложным выбором, который решит его будущую жизнь)
«Уколоть или не уколоть», – вот всё, о чем я мог думать в данный момент.
Один укол отделял меня от моей цели. Моей мечты. Всего один жалкий укол, и я тоже стану особенным.
«Таким как Гвен», – пронеслась в голове приятная мысль, и моя решимость в том, что я принял правильное решение, только укрепилась и стала лишь сильнее.
Синтезировать опытный образец сыворотки регенерации, основанной на ДНК ящериц, отвечающих за регенерацию тканей и разработанной доктором Коннорсом, было не сложно. Все-таки я принимал непосредственное участие в её создании и имел полный допуск к лабораторному оборудованию Дока.
«Синтезировать-то просто, а вот «употребить» уже сложнее»
Руки тряслись. Ладошки потели. Сердце учащённо билось.
Я боялся. Боялся принять её. Это был первый удачный образец. Первый образец, который на всех виртуальных тестах показал положительный результат. Как же был рад доктор Коннорс. А уж как был рад я… Но всё это не отменяло того, что этот образец даже не успели проверить на животных, чего уж упоминать финальную стадию в виде человека. Но я просто не мог удержаться. Это был мой шанс. Возможно, последний шанс в этой жизни стать кем-то особенным и приблизиться наконец к Гвен. Встать рядом с ней как равный.
И хоть доктор Коннорс сказал, что я безумец, когда я ненароком в слух высказал свою мысль о том, чтобы прямо сейчас использовать непроверенный препарат на человеке. На самом себе. Я всё же решился на это. Ведь все тесты показали положительный результат…
Я поднёс трясущейся рукой иголку шприца, заполненного сывороткой, прямо к вене на руке. Рука тряслась, и я банально не мог попасть иглой по вене.
Со вздохом аккуратно опускаю шприц на стол, прямо на заранее постеленное мягкое полотенце, и со скрипом поднимаюсь со стула.
– Блять, блять, блять! Сука! – беру одну из валяющихся в ящике для хлама деталей и кидаю её со всей силы об стену. Во все стороны полетели осколки пластика. Кажется, я бросил что-то довольно хрупкое. – Возьми себя в руки, Пит! Это твой единственный шанс! – в стену, возле которой стояла куча деревяных ящиков, полетело ещё что-то, в этот раз не такое хрупкое, судя по гулкому металлическому звуку. – Другого просто не будет! – и ещё что-то не особо ценное отправилось в недолгий полет до стены, отскочив от неё и упав на пол. – Возьми уже, наконец, остатки своей гордости, смелости, решимости, сожми их в кулак и вколи блядский раствор себе в вену!
Я тяжело дышал после подобной гневной тирады и небольшого «физического упражнения», но кажется, это всё-таки помогло, и мне стало значительно легче. Теперь я был готов вколоть себе сыворотку регенерации. Вроде как…
Рука уже тянулась к шприцу, когда я краем глаза обратил внимание на бардак, который успел натворить в удивительно короткие сроки в порыве своего недавнего безрассудства.
– Ладно… ладно… сначала уберу, а потом сразу же приму сыворотку… да, точно так и сделаю, – всё продолжал я убеждать сам себя, что это не я трус и глупо оттягиваю неизбежное, а просто хочу убрать подвал, чтобы тётя Мэй потом мне плешь своими нотациями не проела.
Уже подхватив веник и совок, я начал убирать разлетевшуюся на сотни мелких осколков пластиковую деталь, но быстро понял, что деревяные ящики, стоявшие практически впритык к стене и за которые залетело слишком много пластиковых осколков, будет мешать. Поэтому пришлось поднапрячься и передвинуть ящики в сторону, а там…
– Хм, странно. Эта дверь всегда здесь была? – провожу пальцами по гладкому дереву и хватаюсь за металлическую ручку, чтобы открыть неизвестную для меня дверь. – Не заперто… Ого…
Как только свет проник в до этого неизвестное мне помещение, я увидел целую кучу вещей. В основном картонных коробок. Коробок, на каждой из которых была написана фамилия «Паркер». Моя фамилия…
Быстро хватаю первую попавшуюся коробку и выношу её в основное помещение подвала, где ставлю на хорошо освещаемый рабочий стол. После этого, взяв нож, который всегда есть в ящике с инструментами на столе, аккуратно вскрываю коробку.
(Питер находит наследие своих родителей)
Внутри самой картонной коробки для вещей, как бы это удивительно ни было, лежали эти самые вещи. Папки, книги, бесцветные коробки с DVD-дисками и…
– О боже… – беру стопку фотографий и начинаю их просматривать. – Папа… – большой палец правой руки с нежностью проходится по лицу ещё совсем молодого мужчины, что с яркой улыбкой держит на руках счастливого ребенка, который разглядывает игрушечную красную ракету. – Мама… – спустя ещё пару фотографий, натыкаюсь на совместное фото родителей. Они так счастливы вместе. А мама чем-то напомнила мне соседку и одноклассницу Мэри Джейн Уотсон. Тоже такая же ярко-рыжая, зеленоглазая красавица, как и моя соседка и бывшая подруга детства… У них ведь даже имена одинаковые…
Не знаю, сколько это продолжалось. Как долго я вглядывался в их лица, в своё молодое, детское лицо. Но в какой-то момент я насытился этими фотографиями, и мне захотелось ещё. Сначала я хотел пойти и начать вскрывать остальные коробки в надежде найти ещё фотографии из своего прошлого, но тут мой взгляд наткнулся на пластиковые коробки с DVD-дисками. Взяв их, я бегом поднялся в гостиную, где тётя Мэй и дядя Бен, сидя на диване, вместе смотрели вечерний выпуск новостей.
– Простите… – немного неловко обратился я к родственникам, которые занимали сейчас так нужную мне технику.
– О, Питер! – радостно воскликнул дядя Бен, переводя чуть повеселевший взгляд на меня. – А я уж было думал, что ты опять сегодня зароешься в подвале до самой ночи и будешь придумывать новые способы, как бы подорвать этот самый подвал, – его слова были полные ехидства.
– Ну, дядя Бен! – праведно возмутился я. – Всего пару раз было… и то всё в итоге удачно закончилось, и никто даже не пострадал… – пришлось всё-таки признать некоторую правду в его словах.
– Кроме моего кошелька… – добавил он, всё так же улыбаясь, показывая мне, что просто шутит и подтрунивает надо мной. – Ну хоть какая-то польза от всего этого была. Научил тебя как менять пол… и как переклеивать обои… и как красить стены… и как…
– Я понял! Понял! – поспешно перебил я, а то что-то он разошёлся. Вдруг ещё что постыдное припомнит, чтобы поднять себе настроение и лишний раз напомнит мне, как делать лучше не надо? – Был не прав, но ведь я такого уже два года как не делал! Всё по правилам безопасности, и всё, что хоть в теории может взорваться или загореться, я теперь проверяю на заднем дворе.
– Вот видишь, Бен, – заговорила Мэй. – Мальчик уже осознал свои ошибки и больше их не повторяет. Хватит над ним издеваться, – а сама тоже улыбается, наслаждаясь семейной идиллией и возможностью отвлечься от скучных вечерних новостей.
– Ладно… – наиграно поворчал Бен, на что Мэй, как обычно, довольно хмыкнула. – Так чего хотел, чемпион?
– Я тут нашел… – показываю коробки с дисками. – Можно? Хочу посмотреть, что на них.
– В подвале, что ли? – удивился Бен, задумчиво потирая лёгкую щетину на подбородке. – Ну давай посмотрим. По телевизору всё равно ничего интересного не показывают.
Я удовлетворённо кивнул и бодро подошел к телевизору, где, нагнувшись и проделав все нужные махинации по замене диска и настройке телевизора, включил проигрыватель.
А там…
– Питер, посмотри сюда! – попросил кто-то, кто стоял за камерой и снимал весёлого мальчугана.
– Папа, я сделал доклад в школе про императорских пингвинов! – весело воскликнул… судя по всему, радостный маленький я. А за камерой, получается, стоял мой…
– Правда? – по-родительски заинтересовано спросил мой отец, который и вёл съёмку.
– Да! А ты знал, что всего есть пятнадцать видов пингвинов?
– Неужели?
– Императорский, королевский, хохлатый… ай! – в этот момент маленькому мне в голову прилетело фрисби.
На экране началась небольшая паника, пока…
– Пити, с тобой всё хорошо? – подбежала к малышу женщина, которую я совсем недавно видел на фотографиях.
– Мама… – не смог сдержать я тихого возгласа.
– Бен… – краем сознание отмечаю, как слегка печальная Мэй кладет свою руку поверх руки мужа, этим жестом пытаясь его поддержать. Всё-таки он не ожидал увидеть давно почившего младшего брата… вот так внезапно.
Мы молча продолжали смотреть запись, на которой все были счастливы, празднуя что-то в близком кругу на пикнике в центральном парке Нью-Йорка. Там были все: я, мама с папой, тётя Мэй с дядей Беном и какая-та неизвестная мне семья, состоящая из матери, отца и сына, который был на пару-тройку лет старше меня. Судя по увиденного, мужчина был близким другом моего отца, а с неизвестным мне мальчиком мы было довольно близки в детстве.
– Питер… – потерянно протянул дядя Бен, когда запись с семейным пикником закончилась. – Где ты взял это?
– Я… я нашел их в подвале, – так же потерянно ответил я, пялясь в телевизор и всё ещё не придя в себя после того, как увидел своих родителей. Живых родителей… хотя и всего лишь на записи. – Там была дверь за ящиками, а внутри куча вещей и картонные коробки. В одной из них я и нашел эту запись… там ещё кое-что было… – вспомнил я о фотографиях, которые стоило показать родным, но дядя Бен меня перебил.
– Это всё твоё, – заявил он твёрдо.
– Что? – недоумённо поворачиваюсь к уже немолодому мужчине, что и сам сейчас сидел с сложным выражением лица, прижимая к себе такую же потрясённую Мэй.
– Всё, что там было, принадлежит тебе, Питер, – продолжил он. – В тех ящиках. Там вещи твоего отца и твоей матери. Они твои, – Бен положил руку мне на плечо и слегка сжал его в знак поддержки. – Мы с Мэй оставили их для тебя, пока ты не вырастешь. Теперь ты достаточно взрослый, чтобы распоряжаться ими как тебе заблагорассудится.
– Ты в порядке? – обеспокоено спрашиваю у всё ещё потрясённой, глядящей в экран телевизора, Мэй.
– Я просто не ожидала увидеть их сегодня вот так, – понемногу Мэй начала успокаиваться. – Меня это потрясло. Не переживай, Питер, я сейчас успокоюсь.
– А кто… кто были эти люди на записи? – решаю всё-таки спросить, видя, как Мэй и правда более-менее успокоилась.
– Броки, – решил ответить дядя Бен. – Помнишь, Эд Брок был партнёром твоего отца?
– Да, конечно, помню, – неловко чешу щёку, действительно с трудом припоминая подобное имя. – Но я не помню, чтобы мы с ними встречались.
– Да и не один раз, – слово наконец взяла Мэй. – Вы с маленьким Эдди дружили несколько лет. Тогда он был твоим лучшим другом.
– Боже, я всё забыл… – натужно тру шею, пытаясь утихомирить эмоции от открывшейся информации.
Всё-таки единственным лучшим другом детства, которого я могу вспомнить из того времени, это Гвен… Наши семьи дружат уже десять лет, но, если я правильно помню, познакомился я с Гвен как раз после смерти родителей и переезда к дяде с тётей… видимо, дружба с ней просто вытеснила воспоминания об Эдде Броке, с которым я дружил до неё.
– Ну, ты тогда был ещё совсем маленьким. – добродушно улыбнулась Мэй, словно что-то припоминая. – Неудивительно, что ты всё забыл.
– Я помню, что играл с кем-то, просто я не помню… не помню, что это был именно Эдди Брок.
– Конечно, милый, вы дружили. Постоянно строили крепости из одеял и картонных коробок… твоя мама очень сердилась из-за этого.
– Но почему мы перестали общаться? – задаю неожиданно пришедший в голову вопрос. – Куда он делся?
– Когда его родители погибли, он переехал, – ошарашила меня Мэй. – Не знаю куда, наверное, к бабушке с дедушкой.
– Так его родители тоже погибли? – спрашиваю самое главное.
– В той же авиакатастрофе, что и твои, – ответил Бен. – Как говорили тогда криминалисты, они попали в грозу.
На некоторое время в гостиной повисла траурная тишина. Каждый думал о своём.
– Милый… – Мэй подошла ко мне и приобняла за плечо так, как это недавно делал с ней Бен, только более нежно и трогательно. Так обнимает любящая мать своё дитя. – Может, тебе стоит попытаться его отыскать в интернете? – заглянула она мне в глаза, когда я робко приподнял повешенную было голову.
– Да… думаю, я мог бы выслать ему копию записи по емейлу.
– Хорошая идея, милый, – Мэй заключила меня в полноценные крепкие объятия, после чего нежно поцеловала в щёку и отпустила.
Достав просмотренную запись, я прихватил остальные и спустился в подвал. Хватит на сегодня потрясений для них. Если захотят, позже возьмут и посмотрят, а сейчас я лучше сделаю это сам. Как раз где-то в подвале был старый телевизор и такой же старый, но всё ещё с нюансами работающий DVD-проигрыватель.
Стоило спуститься в подвал, как на глаза мне попалась целая куча коробок, принадлежащих моим родителям.
– Что ж… это будет интересная ночка… – немного грустно, но в тоже время и весело проговорил я, приступая к открытию новой коробки.
А за всей этой суетой сыворотка регенерации оказалась полностью позабыта.
***
– Невероятно… – откладываю уже, наверное, зачитанную мной до дыр папку с интересным названием «Проект В.Е.Н.О.М. Паркер + Брок первый этап». Но самое интересное скрывалось внутри незамысловатой серой папки со странным и откровенно непонятным названием. – Невероятно! – повторяю чуть более эмоционально, зарываясь ладонями в лицо, пытаясь понять, что я только что прочитал и узнал. – Протоплазменный костюм! Лекарство от рака! Невероятные физические усиления, превосходящие таковые у самого Капитана Америки! – всё не мог я никак успокоиться после прочитанного. – Только в теории, конечно, но блин! Мой отец гений! Самый настоящий гений от мира науки… черт, да я сын гения!
(Питер зарылся в вещах отца и офигевает от увиденного)
Я бы ещё долго мог распинаться, но, немного успокоившись, начал в сотый, если не в тысячный раз за последние пару дней перечитывать содержимое папки, пытаясь понять разработку своего родителя до мельчайших деталей, параллельно краем уха переслушивая по тому же тысячному разу записи отца про проект, в которых он в основном объяснял возможные непонятные нюансы. В более поздних записях он жаловался на проблемы с финансированием и новым работодателем, к которому в итоге пришлось пойти. В самых свежих записях осунувшийся и будто постаревший на десятки лет Ричард Паркер жалуется на то, что его попёрли из компании и присвоили все его разработки себе… по крайней мере попытались, чтобы это не значило. Ну и про то, что теперь, вместо лекарства от рака, которое он хотел принести в мир, ему придётся годами ходить на судебные разбирательства, в попытке таки отвоевать права на своё собственное детище, над которым он работал столько лет, буквально положив болт на собственную семью. И всё это ради того, чтобы ни один ребёнок больше никогда не увидел, как его собственный родитель медленно умирает от рака, а ребёнок даже не понимает, почему его родной человек чахнет день ото дня.
Великий человек. Возможно, не лучший отец, раз сам признавал, что ставил собственный проект выше семьи, но… есть ли смысл теперь его судить, когда он уже двенадцать лет как мёртв? Вот и я думаю, что не особо. Меня воспитали прекрасные люди, и мне не на что жаловаться в этом плане.
Но что самое примечательное, так это то, что отец отмечал как в собственном дневнике, который тоже вёл, так и в последних записях в период, когда у него отобрали его проект:
Никогда не доверяй людям в галстуках.
И я был с ним полностью солидарен. Этот «костюм», как «ласково» называл его отец в своих записях, был настоящим биооружием. Я бы даже сказал, био-костюмом, который делает из человека самое настоящее оружие, способное в лёгкую и танк сломать за пару секунд! Настоящий универсальный шедевр! Этим он и ужасен. Проект давно вышел за концепцию лекарства от рака и превратился в нечто большее. Нечто настолько прекрасное, настолько и ужасное. И именно поэтому о его существовании недолжен узнать ни один заинтересованный в войне человек. То есть практически ни один человек в галстуке. Ни генерал Николас Фьюри, директор некоего ЩИТа, о котором иногда говорят по телевизору и пару раз писали в журналах и газетах. Ни директор ЦРУ, ни директор какой-нибудь крупной промышленной компании вроде того же Боливара Траска, который и попытался украсть проект моего отца. Но, судя по тому, что в мире за эти двенадцать лет так и не появилось людей в суперкостюмах (Тони Старк — это совсем не то), у него что-то пошло не так, и завершить проект без гения Ричарда Паркера у него так и не получилось. Никто из них не должен узнать о существовании костюма, или, если уже знает, как тот же Траск, то ни в коем случае не должен узнать о наличии этих записей у меня в руках. Потому что в этих записях была практически полная инструкция, как воссоздать подобный костюм, и даже пара теорий о том, как его доработать и завершить. Да, к сожалению, костюм так и не был завершён. Ричард как раз находился в конце второго этапа и собирался уже переходить к третьему, финальному, после которого костюм должен был стать самим совершенством. Но проект отобрали раньше, чем он успел закончить.
И вспоминая того же Старка и его костюм… что первым же делом попыталось сделать правительство, как только Старк признался, что он тот самый Железный Человек? Правильно, попыталось отжать костюм! Точнее, саму технологию производства, но от этого легче не становится. Скорее даже наоборот.
В общем, о том, что хранили в себе картонные коробки с надписью «Паркер» на боку, никто и никогда не должен узнать. А то три пули в лоб для меня, Мэй и Бена — вот и всё, что нас после этого будет ждать.
Но сам проект… боже, это что-то удивительное! И как человек только способен до подобного додуматься? Это ведь настоящий шедевр уровня костюмов Тони Старка! Нет, даже лучше!
В.Е.Н.О.М. (Векторный Эксперимент по Нано-Оптимизации Медицины) — это передовой проект, нацеленный на разработку протоплазменного костюма, который способен лечить рак.
Изначально созданный с благородной целью, проект В.Е.Н.О.М. был задуман как средство для лечения различных болезней, включая рак. Ричард Паркер и Эдвард Брок старший стремились создать костюм, состоящий из биоорганического материала, который мог бы взаимодействовать с человеческим организмом, укрепляя иммунную систему и уничтожая раковые клетки. Этот костюм, по их замыслу, должен был стать революционным прорывом в медицине.
Однако проект принял неожиданный оборот. Биологический материал, известный как симбиот, оказался не просто костюмом, а живым организмом с собственной волей. Симбиот мог срастаться с человеком, предоставляя ему невероятные физические способности, такие как повышенная сила, скорость и выносливость, а также способность к регенерации и маскировке. Но, как выяснилось, симбиот имел свою собственную волю и мог влиять на поведение носителя, усиливая его агрессивные и негативные черты.
Именно из-за такого развития событий был разработан теоретический (потому что к нему так и не успели приступить) третий этап. Но из-за того, что отца с его партнером выперли из фирмы, они так и не смогли приступить к третьему, завершающему этапу исследований. Но даже так то, что уже показывал симбиотический костюм, поражало воображение. Было удивительно, что человек смог до подобного додуматься.
– И этим человеком был мой отец… – довольно протянул я, откидываясь на спинку кресла. – Вот только… где финальный образец? – раздосадовано пялюсь в папку, переключая видеозапись на другую, ещё раз начиная перебирать вещи родителей. Где-то здесь таилась разгадка тайны. Я это нутром чувствовал!
Судя по личному дневнику отца, они с Эдвардом Броком старшим не прекратили свои исследования даже после того, как их выгнали из Траск Индастрис и запретили делиться информацией о проекте с миром. И, судя по записям, где-то должен был быть финальный образец, на котором они тестировали некоторые теории третьего этапа проекта. Где-то должна была быть их личная, возможно тайная лаборатория, учитывая, что ни дядя Бени, ни тётя Мэй ничего об этом не знали, сколько бы я ни спрашивал, и то, что нигде отец не упоминал, где именно они продолжили свои исследования.
Ещё раз порывшись в ящиках, я так ничего и не найдя сел за стол и с силой опустил голову на столешницу, наслаждаясь прохладой деревяного лакированного покрытия.
– Нужно отвлечься… – простонал я, с трудом убирая из головы мысли о проекте отца, который занимал все мои мысли последние дни. – Ох, а ведь завтра ещё на выпускной бал старших классов иди… – ещё один мучительный стон покинул меня.
Нет, то, что я пойду на него вместе с Гвен (точнее, мы договорились встретиться уже на месте), это хорошо. Даже очень хорошо. Хоть она и говорила о том, что просит меня как друга… но то, как она краснела и запиналась в этот момент… а уж как краснел и запинался я, когда соглашался… Боже, как же это было неловко. Даже страшно представить, как бы я себя чувствовал, если бы именно мне пришлось её приглашать. А уж каково было бы, откажи она мне при этом развитии событий… не хочу даже думать об этом!
В общем, думаю, я ей всё-таки нравлюсь, как и она мне. По крайней мере, именно об этом Мэй говорит мне в каждый удобный момент в последнее время, буквально наслаждаясь моей реакцией на её слова. «Женщины — существа странные и трудно понимаемые, но без них совсем никак…» — как иногда говорит дядя Бен после баночки другой пива.
Хорошо хоть костюм на прокат хороший взял. Бен говорит, что в нём я вылитый отец в эти годы.
Но примерить его мне придётся только завтра, а сейчас нужно было заняться чем-то более полезным, если понять, в чём кроется загадка (если она вообще есть и всё это не больные фантазии моего воспалённого сознания), у меня так никак и не получается.
http://tl.rulate.ru/book/116668/4618522
Готово:
Использование:
да душно