– Миссис... Боэн, миссис Боэн! Я только что услышала от рыцаря снаружи, что эта женщина – герцогиня Ланкастер!
– Что? Герцогиня Ланкастер?
Глаза Марши расширились, когда она ещё раз оглядела Этель с ног до головы. Однако она не собиралась проявлять уважение к Этель. На самом деле, как раз наоборот.
– Боже мой, это незабываемый день, когда с герцогиней обращаются как со служанкой. Хо-хо-хо!
С лукавой улыбкой Марша притворилась великодушной, отдавая распоряжения горничной, которая смеялась вместе с ней.
– В любом случае, мы должны следовать приказам графа. Мина! Сначала вымой, накорми и уложи эту женщину в постель. Комната в конце коридора, верно? Отведи ей эту комнату.
– Понятно!
– А ты, новенькая. Как тебя зовут?
Этель не особенно возражала против того, что старшая горничная назвала её «новенькой». Она была бы счастливее, если бы была уверена, что её не позовут в спальню Расто, но поскольку она ещё не была в этом уверена, то не смогла заставить себя улыбнуться.
Она ответила самым мягким голосом, на какой была способна.
– Этель, мэм.
Было странно и в то же время успокаивающе не добавлять к её имени «Ланкастер» или «Каниан».
– О боже, ты так изящно отвечаешь, должно быть, потому, что ты дворянка? Хо-хо-хо! Тебе придётся соблюдать приличия.
Глаза Марши заблестели, как будто она ожидала чего-то забавного, затем она сделала знак молодой служанке и отвернулась.
Молодая служанка по имени Мина вздернула подбородок и высокомерно посмотрела на Этель сверху вниз, как только Марша ушла. Это напомнило Этель о том, как Марша вела себя, когда Расто не было рядом.
– Ты выглядишь ужасно. Следуй за мной, герцогиня.
Несмотря на сарказм Мины, Этель не была особенно расстроена. Она и раньше терпела насмешки и клевету в обществе и похуже, но это было пустяком.
Мина, которая, казалось, была слишком занята, чтобы продолжать издеваться, повела Этель прямо в ванную.
– Это ведро для воды, это ковш, это мыло, это полотенце. Ты хотя бы знаешь, как вымыться, используя это объяснение?
– Да, но у меня нет никакой одежды, чтобы переодеться… У тебя есть запасная униформа горничной?
– Там должно быть что-нибудь от уволившихся горничных… Я найду для вас одну. Только сначала вымойтесь. Запах невыносимый.
– Поняла. Спасибо.
– Боже мой, ты даже благодаришь меня. Все такая же невозмутимая, не так ли?
Мина усмехнулась, но не забыла объяснить всё необходимое.
– Когда закончишь мыться, иди в комнату в конце коридора. Это твоя комната. Я принесу тебе еду, так что ешьте, а утром отнеси поднос на кухню.
– Во сколько мне следует приходить на кухню утром?
– В семь утра. Не опаздывайте ни на йоту, иначе будешь наказана.
– Поняла.
Видя, что Этель не выказывает никаких признаков огорчения или унижения, Мина, казалось, разозлилась и добавила ещё кое-что:
– Тебе лучше хорошенько выспаться. Начиная с завтрашнего дня, ты поймёшь, как усердно работали горничные, которыми ты раньше командовала.
С этими словами Мина повернулась на каблуках и оставила Этель одну.
Казалось, Мина хотела увидеть, как Этель кипит от злости, но по сравнению с Маршей она всё ещё казалась довольно наивной.
«И всё же она довольно добрая. Дала мне одежду и еду», – подумала Этель.
Этель была благодарна даже за такие маленькие проявления доброты. Это имело смысл, учитывая, что в прошлом предательницу такого масштаба казнили бы на городской площади, забрасывая камнями до смерти. Понятно, что люди питали к ней неприязнь.
«Сначала я должна умыться. Как сказала та горничная, кажется, от меня очень плохо пахнет».
Несмотря на её усилия поддерживать чистоту, по сравнению с теми днями, когда она пользовалась самой лучшей косметикой и духами, ей постоянно казалось, что от неё пахнет.
Был конец октября, и мысль о том, чтобы умыться холодной водой, пугала. Однако это было лучше, чем вонять, поэтому Этель стиснула зубы и облилась холодной водой.
– Аааа.
Вода оказалась холоднее, чем она ожидала. Прерывистый вздох вырвался сквозь её стучащие зубы.
«Давай быстренько помоемся. Как можно быстрей».
Этель взяла платок, который она ранее обмотала вокруг шеи, намочила его в воде, намылила с мылом и начала тереть свое тело, покрытое потом и грязью.
В полутемной и тихой ванной, энергично оттирая своё тело, она вдруг разразилась глухим смехом.
– Подумать только, всего три недели назад меня мыли горничные...
У неё было такое чувство, будто эти роскошные дни были три года назад, а не три недели. Оглядываясь назад, она поняла, что была цветком в тепличном укрытии. Даже в тот день, когда гибель герцогской семьи стала очевидной, она беспокоилась о будущем, нежась в бронзовой ванне с теплой ароматной водой в окружении служанок.
«С этого момента мне придётся мыться холодной водой даже в разгар зимы. Похоже, семья Кристцерос не обеспечивает своих слуг теплой водой».
Чтобы избежать обморожения, она, вероятно, сможет вытираться только влажной тканью. К весне её кожа может стать сухой и шелушащейся. Для дочери герцогини или графини подобные унижения были немыслимы, но ей пришлось смириться с этой новой реальностью.
«По крайней мере, я не умерла. И не то чтобы я столкнулась с чем-то настолько невыносимым, что смерть была бы предпочтительнее».
Хотя она и подумывала о том, чтобы отказаться от жизни, когда приехала сюда, она не была из тех, кто отчаянно хочет умереть. У всех живых существ есть инстинкт выживания. Пока она не превратилась в игрушку для удовлетворения чьих-то вульгарных желаний, она хотела жить.
Она не стремилась к роскошной жизни. Она хотела только тихого, скромного существования, в котором могла бы сама о себе позаботиться. Это было всё, чего она хотела. Вот почему она увидела проблеск надежды в решении Расто передать её старшей горничной в качестве «дополнительной рабочей силы».
«По крайней мере, он, кажется, не собирается в ближайшее время что-либо мне делать… Давайте будем начеку и научимся работать прилежно».
Этель осторожно распустила свои заплетённые волосы и вымыла их мыльной водой. Если бы это была тёплая вода, грязь и масло легко смылись бы, но в холодной воде они, казалось, прилипали только сильнее. И всё же ей приходилось стараться изо всех сил. Именно так она всегда жила.
Закончив мыться, Этель быстро вытерлась и достала униформу горничной из корзины с одеждой, которую кто-то оставил.
Она не знала, кому оно принадлежало, но платье было довольно велико в груди, и ей пришлось закатать рукава, хотя юбка была довольно короткой и доходила ей гораздо выше лодыжек.
«Всё же это лучше, чем ничего. Они даже предоставили сорочку и панталоны».
У неё не было нижней юбки, которая могла бы приподнять юбку, но Этель была рада, что ей не пришлось надевать только одно платье на голое тело. И это было намного лучше, чем снова надевать грязную, вонючую одежду.
Она вышла из ванной со своей старой одеждой в руках и направилась по коридору к комнате, на которую указала Мина. Из открытой двери комнаты в самом конце просачивался слабый свет.
Похоже, это была её комната.
Когда она открыла дверь, то обнаружила комнату со скошенным потолком и маленьким окошком, через которое проникал холодный воздух. Внутри стояли узкая кровать, стол и потёртый стул. Гардероба там не было, но на стене были три гвоздя, которые, по-видимому, предназначались для развешивания одежды.
Казалось, что комната давно пустовала, так как были заметны пыль на столе и паутина в углах.
«Значит, люди тоже живут в таких маленьких комнатах».
Она впервые видела такую маленькую комнату. Терраса в комнате, которую она занимала, была больше этой. Однако Этель быстро отбросила эту мысль.
«Я больше не дворянка».
Преступница, которую следовало обезглавить и выставить на всеобщее обозрение на стенах замка, она должна была быть благодарна за то, что у неё есть собственная комната, пусть даже такая, как эта.
На самом деле, больше всего она была благодарна за еду, которую подали на стол. Это была всего лишь буханка чёрного хлеба, чашка воды и половинка печёного яблока.
«Давайте поедим».
Еда, которую она съела за день в тюрьме, давно переварилась. Напряжение, вызванное ожиданием смерти, прошло, и, только что приняв ванну, она почувствовала зверский голод.
Этель надежно заперла дверь, села и аккуратно откусила кусочек хлеба. Хлеб был сухим и кислым, и на вкус он был ужасен, но она старательно жевала и запивала его маленькими глотками воды.
Покончив с хлебом, она откусила маленький кусочек яблока.
– Хаа...
Яблоко хрустнуло, когда она откусила его, и кисло-сладкий сок наполнил её рот, внезапно заставив почувствовать себя живой. Она всегда предпочитала фрукты тортам, печенью или пудингам. Сладкий и пряный вкус сезонных фруктов был гораздо более освежающим, чем сладость сливок или сахара. Даже когда её везли в столицу на расшатанной тележке, она очень скучала по фруктам.
«Я думала, что никогда больше не попробую ни кусочка фрукта, прежде чем умру».
Размышляя об этом, она откусила маленький кусочек яблока. Даже такой маленький кусочек придал ей храбрости.
«Смогу ли я завтра снова есть фрукты?»
Она улыбнулась без всякой причины.
Если бы она смогла продержаться, находя надежду в этих маленьких радостях, возможно, однажды она обрела бы покой.
«Я оставлю уборку в комнате на завтра. Как сказала та горничная, мне нужно хорошенько выспаться сегодня ночью».
Покончив со всей едой на подносе, Этель аккуратно сложила свою старую одежду и легла на кровать.
Кровать была жесткой, но ей потребовалось не более пяти минут, чтобы заснуть.
http://tl.rulate.ru/book/101748/5129404
Готово:
Использование:
