Гермес и Кино мчались по коричневой пустоши. Справа и слева от них возвышались горы. Все они были без деревьев и, казалось, дрожали под сине-серым небом. Дорога, по которой они ехали, была такого же бурого цвета, как и пустырь, и, если бы не большие банки, стоявшие на обочине, отличить их путь от дикой местности было бы невозможно.
Кино не терпелось оставить этот отрезок пути позади. Настолько, что, несмотря на неровности дороги, она торопила Гермеса. Он поднял столько пыли, что Кино не могла разглядеть следы за ними в зеркале заднего вида. Впрочем, это и к лучшему: смотреть было не на что.
Повозка Гермеса была набита багажом. Кино приобрела спальный мешок и большой квадрат прочной сетки, чтобы привязывать вещи. А еще у нее была новая серебряная чашка, в которой отражалось солнце и цвет неба.
Было прохладно, поэтому Кино надела свое длинное коричневое пальто. Шапка плотно прилегала к подбородку, уши шапки были опущены. Под очками щеки и подбородок были такими холодными, что она была уверена, что выражение ее лица застыло на лице. Оставалось надеяться, что оно будет приятным.
Они как раз проезжали мимо одной из разрисованных банок, когда Кино заметила что-то новое на обочине. Она позволила мотоциклу сбросить скорость. Когда облако грязи, танцевавшее позади и вокруг них, значительно уменьшилось, она остановила мотоцикл, слезла с него и немного отошла от дороги, чтобы осмотреть то, что выглядело как кучи сухого дерева, почти погребенные в пыли.
Но это были не кучи дров, поняла Кино, когда приблизилась. Она остановилась и сделала непроизвольный шаг назад.
— Что это? — позвал Гермес.
— Тела.
— Человеческие тела? — Голос Гермеса был тонким металлическим писком.
— Да.
Она заставила себя стоять и изучать их. Большинство из них были раздроблены на куски - маленькие кучки рук здесь или ряд туловищ там. Все они были высушены засушливой погодой - куча мумий, лежащих на пустыре. Большие, маленькие и даже крошечные, их было так много, что в некоторых местах она не могла разобрать землю под ними.
— Почему... почему они здесь? Зачем кому-то оставлять столько мумий в таком месте? Разве это не... странно... даже для людей? — спросил Гермес.
— Да, это странно. Но мы видели много странных вещей в наших путешествиях. Мы видели даже могильные дворы, которые, кажется, продолжаются вечно.
Гермес зашумел, словно его била дрожь.
— О нет, Кино. Это не кладбище. Это кладовка. На кладбище тела закапывают, чтобы сделать их недоступными. А эти тела просто лежат здесь.
— Склад? — повторил Кино.
— Именно. Сушеное мясо. Когда они проголодаются - кто бы или что бы они ни были - они приходят сюда и перекусывают. Должно быть, он принадлежит следующему городу по этой дороге. Точно так же, как и то, что лежит в твоей сумке, Кино.
— Ты имеешь в виду... вяленое мясо?
— Да, это. — Гермес замолчал. Через минуту он снова оживился и сделал попытку пошутить. — Будь осторожна, Кино, а то они поймают тебя и съедят! Конечно, ты, наверное, немного жестковата и суховата, но если они будут варить тебя достаточно долго, я уверен, из тебя получится отличное блюдо.
— Спасибо.
Он вздохнул.
— Итак, это конец наших путешествий. А я так хотел пойти еще дальше!
Прошла долгая пауза, прежде чем Кино сказала:
— Гермес, ты, должно быть, совсем отчаялся, если выдумываешь такие истории. Я почти наполовину поверил тебе на мгновение.
— Да, но я делаю все, что могу, имея под рукой материалы.
— Мм. Потерпи еще немного, мы уже почти у следующего города, — сказала Кино. Она вернулась к Гермесу, запрягла его и снова начала движение.
Некоторое время они продолжали смотреть на груды мумифицированных тел, прежде чем остановились.
*****
— Я так больше не могу... мое переднее колесо... Уже полдень! — пробормотал Гермес, когда наконец показались стены города.
Вскоре они остановились перед восточными воротами, на которых красовалась вывеска:
— Добро пожаловать в Вельдеваль.
— Добро пожаловать в Вельдеваль, — повторил стражник у ворот и улыбнулся, отдавая честь. — Давненько у нас не было гостей.
— Я - Кино. Это мой напарник, Гермес. Мы хотели бы попросить разрешения войти.
— По делам? — спросил охранник.
— Нет. Просто осмотр достопримечательностей и отдых.
Кино протянула свою пропускную карточку. Охранник взял ее и вставил в считывающее устройство, закрепленное на поясе. Карточка быстро извлеклась, и он протянул ее обратно Кино.
— Никаких проблем. На какой срок вы хотите остаться?
— Три дня, — сказала Кино. — Мы уедем послезавтра.
— Оставайтесь, сколько хотите, — сказал охранник, вводя что-то на клавиатуре считывателя карт. — У вас есть оружие?
— Да, — ответила Кино, снимая пальто и накидывая его на Гермеса. Под ним оказалась ее черная куртка, а поверх нее - оружейный пояс. Она вынула Пушку из кобуры на бедре и положила ее на стол у охранника. Затем она потянулась левой рукой за спину и достала Лесника.
Глаза охранника расширились.
— Вот это сюрприз, — сказал он, оглядывая оружие с явным восхищением. — У тебя впечатляющее оружие, Кино. Ты... ты, случайно, не в звании?
— Черный пояс четвертого ранга, — ответил Гермес, прежде чем Кино успела заговорить.
Кино улыбнулась. Ах, как Гермес гордится тем, что владеет мной.
Охранник слегка поклонился в пояс.
— Я преклоняюсь. Раз уж вы получили звание, не стесняйтесь взять их с собой. Уверен, они вам не понадобятся. Эта страна совершенно безопасна. Во всяком случае, мы приветствуем вас обоих от всего сердца, Кино... Гермес. Пожалуйста, наслаждайтесь своим пребыванием. Вот карта. Надеюсь, она будет вам полезна.
Кино поблагодарила стражника, убрала оружие в кобуру и взяла карту. Охранник снова отдал честь, и ворота с грохотом распахнулись. Она пропустила Гермеса вперед.
Как только они вышли в город, их окружили улыбающиеся люди. Кино отшатнулась назад. Молодые и старые, мужчины и женщины - все смотрели на Кино и Гермеса и выкрикивали разнообразные приветствия, каждое из которых сопровождалось широкой улыбкой. Некоторые даже играли на инструментах, а другие танцевали, словно желая их развлечь.
Гермес прошептал:
— Говорю тебе, они собираются съесть тебя, Кино. Они выглядят голодными!
Но это было не так. Все выглядели сытыми, хорошо одетыми и счастливыми.
После приятной беседы гостеприимные жители деревни указали Кино дорогу к недорогой гостинице с душем и местом для Гермеса. Гостиница стояла рядом с большим и явно старинным зданием, на котором висела вывеска, сообщавшая, что это краеведческий музей. Первым делом после заселения Кино стряхнула пыль с пальто и сумок и устроила Гермесу столь необходимую ванну.
— Пока ты здесь, — предложил Гермес, — ты могла бы поменять мне свечи зажигания.
Кино проигнорировала его, предпочтя принять душ, переодеться и поесть. Повар отеля приготовил и подал рыбу, которую она никогда раньше не видела, и она была очень вкусной. Она сказала об этом повару, и женщина, похоже, была ошеломлена похвалой Кино.
Некоторое время спустя Кино толкала свободного от багажа Гермеса по городу. Они по-прежнему были в центре внимания, и почти каждый, кто с ними здоровался, советовал, что посмотреть и чем заняться. Не один человек посоветовал сходить в музей. Куратор, как ей сказали, знал об истории Вельдеваля больше, чем кто-либо из живущих, а экспонаты якобы были потрясающими.
Поскольку музей находился недалеко от их гостиницы, Кино и Гермес посетили его в тот же день. Здание было традиционной народной постройки, отметила Кино, закатывая Гермеса на пандус с улицы. Его перекрещивающиеся арки напоминали скорее святилище, чем что-либо другое, и она подумала, что, возможно, когда-то это был священный храм.
Когда Кино и Гермес прошли под сводами в светлое и просторное помещение, навстречу им вышла женщина. Это была пожилая беловолосая женщина, но ее фигура была стройной, а спина - прямой. Глаза ее были добрыми и, казалось, смотрели сквозь Кино - в самую ее суть.
Музыкальным голосом, в котором не было и намека на возраст, женщина сказала:
— Добро пожаловать в исторический музей. Я - куратор.
— Добрый день, куратор. Я - Кино. Это мой партнер, Гермес.
Куратор провела Кино и Гермеса по музею. Они были единственными посетителями. Интерьер был оборудован пандусами для инвалидных колясок, а высота экспонатов была тщательно продумана для людей разного роста. Кино смогла везде провезти Гермеса.
Экспонаты были хорошо сделаны и включали в себя детальные модели, начиная с первых поселенцев на этой пустоши и заканчивая постепенной эволюцией города. Экспозицию сопровождало множество артефактов разных эпох, в том числе первый номер газеты «Вельдеваль». Кино расслабилась и наслаждалась, читая понятные пояснения на табличках, а куратор ворковал, рассказывая красочные подробности.
В конце концов они добрались до секции современной истории. И тут тон экспозиции изменился. Если в прежних экспозициях основное внимание уделялось прожитым жизням, культурным артефактам, художественным, гуманитарным или научным достижениям, то в большинстве новых экспонатов было представлено оружие и защитное снаряжение, схемы полей сражений и все, что связано с войной.
Табличка у входа в новую секцию гласила: История резни: Начало войны с Релсумией.
— После этого все будет войной, — сказала куратор с неизменным выражением лица. Она повела Кино и Гермеса к более недавней истории Вельдеваля.
На протяжении многих лет город-государство Вельдеваль периодически воевал с соседним государством Релсумия. У двух городов были разные религии, обычаи и диалекты. Каждый из них легко воспринимал другого как врага, и, как только начиналась война, конфликт быстро обострялся.
Каждый город поклялся уничтожить другой. С этой простой целью война вспыхивала снова и снова. Но их силы были слишком равны, и ни одна из сторон не могла уничтожить другую. Войны бушевали в пустоши, но у победителей никогда не хватало ресурсов, чтобы преследовать отступающие войска и захватить их город. В конце концов, противоборствующие армии несли потери и возвращались за стены своих городов в разбитом виде.
После короткого перерыва в боевых действиях обе стороны снова начнут наращивать свои вооруженные силы, в итоге выстроив свои армии в пустоши. Они снова исчерпывали свои ресурсы и прекращали борьбу, прежде чем одной из сторон удавалось получить какое-либо стратегическое преимущество.
Этот цикл войны продолжался между двумя городами-государствами почти двести лет.
— Понятно, — сказала Кино, когда они вышли из экспозиции. Она бросила на Гермеса язвительный взгляд.
— А те мумии в пустоши точно не были солдатами на войне? — спросил он. — Кино сказала, что среди них были... дети.
— Нет, мы кремируем наших мертвых, — сказала куратор. — Наш противник поступает так же.
Прежде чем Гермес успел спросить, что это такое, Кино указала на табличку в самом конце экспозиции и сказала:
— Куратор, согласно этому, данная экспозиция закончилась пятнадцать лет назад. Сегодня ваш город выглядит очень процветающим и мирным. На самом деле я давно не посещала столь мирных мест, где жители живы, общительны и не пытаются убивать друг друга.
Брови куратора изящно приподнялись.
— Странное выражение, но вы правы. За последние пятнадцать лет мы познали такую стабильность, о которой и не мечтали. Люди могли заниматься своим делом, растить семьи и жить без страха. Полагаю, об этом можно судить, просто глядя в лица людей.
— Что произошло пятнадцать лет назад?
— Мы перестали воевать друг с другом. Мы покончили со старой войной.
В ее голосе явно слышался намек на гордость.
По праву гордая, подумала Кино, если это правда.
— Звучит чудесно. Как вам удалось это сделать?
Серые глаза куратора уставились на Кино, словно читая ее, а затем она просто сказала:
— Об этом мы расскажем на следующей выставке, Кино. Но до закрытия музея осталось не так много времени. Как долго вы останетесь?
— Мы уезжаем послезавтра. Это имеет значение?
— Тогда вы получите ответ на свой вопрос завтра. Вы свободны весь день?
— Конечно. Правда, Гермес? У тебя ведь нет никаких планов?
— У кого, у меня? У меня нет планов, это твое дело. Что мы будем смотреть, что займет весь день? — спросил Гермес.
— Новая война, — ответил куратор.
— Что? — воскликнул Гермес с явным отвращением. — Я не хочу видеть войну! Новую, старую или среднего возраста. Я думал, вы сказали, что покончили с войной.
— Я должна была выразится точнее. Мы называем это «войной», но мы не убиваем друг друга. Мы сражаемся, не проливая кровь друг друга. Если вы посмотрите, то поймете, как мы установили мир и как нам удалось его сохранить.
*****
На следующее утро Кино проснулась на рассвете. Она почистила и попрактиковалась с оружием. Завтракая в кафе отеля, она заметила, что улица на улице кажется необычайно шумной. Выглянув в окно, она увидела парад судов на воздушной подушке, проходящих по широкому проспекту. Она была единственной гостьей, а официанты, похоже, исчезли, поэтому, поскольку спросить о процессии на улице было не у кого, она закончила завтрак, собрала Гермеса и, как и обещала, вернулась в музей.
— Скажите, куратор, - обратилась к ней Кино, когда женщина поприветствовала их, — что сегодня происходит на улице? Это какой-то парад?
— На этот вопрос есть быстрый ответ, — сказала ей куратор, а затем представила им молодого солдата - капрала Ясуо, который должен был стать их гидом. Он повел их не к новому экспонату музея, а в центр города. Там, на городской площади, они обнаружили около трех десятков серых кораблей на воздушной подушке разных размеров, выстроившихся в ряд. Примерно половина из них была оснащена рядами орудий по обеим сторонам открытых палуб - все пулеметы с лентами для боеприпасов. Кроме водителя или пилота, на борту каждого корабля находилось достаточно солдат, чтобы укомплектовать орудия вдвое больше.
Кино была озадачена, ведь боеприпасы, конечно, выглядели настоящими.
Над головой висели четыре гигантские невооруженные баржи, каждая из которых была раза в три больше малолюдных кораблей. Был также один элегантно украшенный корабль, который выглядел так, словно в нем находились высокопоставленные лица. Остальные транспорты были помечены как «Зрители» и, похоже, содержали рядовых граждан.
Капрал Ясуо пригласил Кино и Гермеса на борт одной из этих «воздушных лодок». Пока зрители аплодировали, она подняла мотоцикл по пандусу и забралась в машину.
— Куда мы направляемся? — спросила она их гида. — В пустошь?
— Нет. Далеко за ее пределы, в место, расположенное посередине между Вельдевалем и Релсумией.
Военные и прогулочные корабли взлетели с городской площади и длинным караваном отправились по бурой пустоши, пересекли северный горный хребет и остановились на южном краю высокогорного плато. Вооруженные корабли выстроились в аккуратные ряды и стали ждать.
Наблюдая за происходящим со своего воздушного катера, Кино уже собиралась спросить, чего они ждут, когда в расщелине на другом краю плато появился еще один ряд кораблей на воздушной подушке и тоже выстроился в шеренгу.
Даже с такого расстояния, около полумили, Кино разглядела, что эти суда тоже хорошо вооружены, а форма стрелков отличается от килтов, которые носили вельдевальские солдаты.
— Это силы обороны Релсумии, — сказал Ясуо и добавил: — Как всегда, опоздали.
— Оборона? — повторил Гермес.
— Вельдеваль выиграл последнее сражение. Значит, они считаются оборонительными силами.
— Значит, оружие у вас не настоящее? — спросил Гермес.
— Вы что, используете шарики с краской или флажки?
Ясуо рассмеялся.
— Какая интересная идея. Но нет, оружие вполне настоящее. Сейчас вы увидите его в действии. Но не волнуйтесь, — добавил он с укором. — Мы в полной безопасности. На самом деле, все в полной безопасности. Ни один солдат с обеих сторон не погибнет. Это не война наших отцов.
— Как долго вы собираетесь просто сидеть здесь и смотреть друг на друга? — спросил Гермес.
— Пока солнце не достигнет зенита.
Капрал Ясуо указал на небо, где солнце даже сейчас поднималось к своей высшей точке.
Кино показалось, что яркий диск застыл на небосводе, как минутная стрелка часов. Затем началась Новая война.
Из обеих групп сражающихся вышли вооруженные корабли, образовав две параллельные линии, по одной от каждого города, в центре плато. Вельдевальский корабль с элегантными атрибутами причалил к западному концу строя. На нем стоял человек, одетый как священник, его разноцветные одеяния неровно облегали палубу корабля. Он заговорил, и его голос был усилен, чтобы все услышали.
— Сто восемьдесят пятая война между Релсумией и Вельдевалем начинается! Правила те же, что и всегда. За последние пять лет в них не вносилось никаких изменений.
Его корабль на воздушной подушке начал двигаться в северо-восточном направлении, и два ряда бойцов последовали за ним, как механические овцы.
— Мы тоже идем. Держитесь крепче, — сказал Ясуо своим пассажирам.
Они поднялись вместе с другими зрительскими машинами и поехали за вооруженными силами. Двигаясь все быстрее, они обогнали две колонны и священника, пролетели немного вперед, перевалили через небольшой холм, а затем остановились, зависнув в воздухе.
— Видите это? — солдат указал.
Это была небольшая деревня, оазис из простых хижин, построенных на берегу небольшого озера. Дорог здесь не было, только тропинки, ведущие туда и обратно, да кругом грубые постройки.
По деревне передвигалось несколько человек. На них была простая одежда, они носили или использовали простые инструменты. Некоторые копошились на овощных участках, несколько человек ухаживали за стадом коз. Они, казалось, не замечали парящих в воздухе неподалеку машин, что, учитывая шум, который производили эти аппараты, удивило Кино.
— Это местное племя, народ татана, — пояснил Ясуо.
Не успели эти слова покинуть его рот, как машина священника поднялась на холм и опустилась на деревню. Он пролетел на север, прямо над скоплением домиков и выбросил на дорогу множество красной пыли, прочертив гигантскую красную линию через центр ветхого городка.
Многие татаны отреагировали на это явным шоком, выбежав из домов и бросив свои дела. Одни ковырялись в красной пыли подручными средствами, другие смотрели вверх, пытаясь найти ее источник.
— Теперь начинается „война“. У нас есть западная сторона, а восточная - это «поле боя» Релсумии.
Кино почувствовала холод в сердцевине. Повернув голову на юго-запад, она увидела сдвоенные колонны боевых кораблей, несущихся к деревне. Они грациозно развернулись веером, и пулеметчики начали стрелять.
Кино могла лишь с ледяным ужасом наблюдать, как пронзительный грохот автоматов наполняет воздух, а пули поражают тех, кто пришел посмотреть на красную пыль. Боевые корабли парили достаточно высоко, чтобы не задеть хижины под ними, и стреляли по всем татанцам на открытом пространстве, независимо от возраста.
Молодой человек выбежал из своего дома и упал в пунцовый цветок. Следующие выстрелы сравняли его дом с землей. Женщина и четверо детей выскочили из-под обломков на улицу. Они падали, как подбитые утки.
Внезапно деревня наполнилась испуганными людьми - мужчинами, женщинами, детьми, даже младенцами. Всех убивали без разбора, детей - теми же пулями, что убивали матерей и отцов, отчаянно пытавшихся их защитить.
Кино уже думала, что никто из них не станет сопротивляться, как вдруг из укрытия на самый низкий вельдевальский корабль на воздушной подушке бросился человек с толстым копьем в руках. Его рот был открыт в вопле ярости и страдания, который, как услышала Кино, отозвался в ее собственном сердце. Но машина, которую он хотел атаковать, крутанулась на месте, и ее артиллеристы открыли беглый огонь. Человек упал на середине пути, его тело разорвало почти на две части.
— О, счет! — воскликнул Ясуо, потрясая кулаком в воздухе. Затем он смущенно рассмеялся. — Ах, простите меня. Стрелком был мой брат. Он всегда был хорош в «войне».
Увидев сузившиеся глаза Кино, он добавил:
— Может, полетим чуть ниже? Ты сможешь лучше видеть.
Кино покачала головой.
— Здесь все в порядке, спасибо, — сказала она сквозь стиснутые зубы.
Капрал кивнул.
— Мудро. Не хотелось бы, чтобы в нашу гостью попала шальная пуля.
Тогда он снова перевел взгляд на поле боя и с удовольствием прислушался к стрекоту пулеметов.
Теперь они стреляли в татанцев, которые скрылись в роще фруктовых деревьев возле их оазиса. Красная линия проходила через сердце рощи, и каждый отряд старался стрелять только по своей стороне линии. Вскоре большинство деревьев были срублены, а между поваленными стволами виднелись тела.
Другие жители деревни пытались использовать близлежащее озеро как средство бегства или укрытия, но вскоре, слишком скоро, воды заплясали от пуль и стали красными от крови.
Но не все татаны бежали. Некоторые из них бросали камни в парящий боевой корабль, и некоторые даже попадали в цель. Один молодой человек выскочил из-за полуразрушенной хижины и метнул топор в низко накренившуюся воздушную лодку. Топор попал одному из стрелков в бедро. Солдат скатился с сиденья, застонав в агонии, и другой солдат взялся за освободившееся орудие. Меньше чем через секунду юный татанец был мертв.
За все время зрелища Кино едва не разразилась гневными криками. Она бросила взгляд на капрала Ясуо. Его лицо было пепельным.
Позади нее Гермес прошептал:
— Очко в пользу хороших парней.
Воюющие стороны прилагали все усилия, чтобы уничтожить всех, кто бежал из деревни, отбирая их одного за другим. Но их было слишком много, и убить всех было невозможно. Несколько человек, некоторые с детьми на руках, сумели увернуться от пуль, сыпавшихся на них, и скрылись в скалистых холмах. Воины не стали их преследовать. Вместо этого они сосредоточили свой огонь на тех, кто еще оставался в городе; некоторые даже стреляли по упавшим жителям, которых они подозревали в том, что они играют в мертвецов.
В конце концов в деревне не осталось ничего движущегося, и звуки выстрелов стихли. Дым стелился по руинам - серый среди коричневого, зеленого и красного.
Кино смотрела на солнце так, что глаза щипало. Оно находилось в полуденном зените всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Столько мертвых за такое короткое время.
Священник снова пролетел над городом, издав свист, который усилился, как и его голос. Огонь полностью прекратился, и суда на воздушной подушке собрались на окраине деревни, снова выстроившись в шеренгу.
— Время ограничено, — пояснил капрал Ясуо. — Война окончена.
Четыре баржи выехали из числа зрительских машин и опустились на землю на краю деревни.
— Это счетчики. Они будут собирать удары с каждой стороны поля боя, а сенсоры на их борту будут измерять вес убийства. Побеждает та сторона, у которой больше раненых или убитых татан. Зрители должны ждать на плато - месте проведения кампании. Нам придется отправиться туда прямо сейчас. Вы не против?
Кино кивнула, не в силах говорить - боялась того, что может вырваться из ее уст. До нее донесся запах крови, и на мгновение она увидела сверкнувшее на солнце длинное лезвие ножа, торчавшее из скрюченного тела, лежавшего у ее ног. Но корабль на воздушной подушке удалился, и мгновение ушло.
*****
Солдаты были в приподнятом настроении, когда собрались на походном поле, чтобы услышать результаты подсчета. До этого момента они не обменялись ни словом со своими противниками, но теперь они смеялись, люди из одной колонны обращались к тем, кто был на другой стороне.
Ремесло улеглось, и солдаты высыпали на плато, где были разбиты палатки с прохладительными напитками.
Солдат, которого ранили топором в ногу, появился снова, прихрамывая, с перевязанным бедром. Его осыпали аплодисментами и приветствиями с обеих сторон. Он засмеялся, смущаясь, и получил от священника какой-то значок, что вызвало еще больше аплодисментов.
Наконец вернулись счетчики. На каждой барже лежала гора трупов. С палуб капала кровь.
Жрец перешел на носовую палубу своего корабля и объявил:
— Результаты измерений подтвердились. Победителем Сто восемьдесят пятой войны становится Вельдеваль - десять к девяти!
Вельдевальские солдаты взорвались радостным ликованием, а релсумцы продемонстрировали свое разочарование, склонив головы. Но вскоре они пришли в себя и отдали салют победителям, на что те ответили дружным приветствием. Затем, помахав друг другу шляпами, гордые солдаты вернулись на свои суда на воздушной подушке и отправились домой.
Капрал Ясуо, пилотируя свой корабль для зрителей, возвращался в Вельдеваль, не в силах сдержать своего восторга.
— Мы сделали это! Мы победили! Снова! Когда мы вернемся, будет праздник победы! Если вам нужны какие-нибудь припасы для путешествия, купите их сегодня. Все будут в приподнятом настроении и дадут вам отличные скидки.
— Могу я спросить вас об одной вещи?
Это были первые слова, которые Гермес произнес с момента прекращения битвы.
— Все, что угодно!
— Что вы делаете с телами ваших... жертв. Вы ведь не забираете их с собой домой?
— Мы называем их убитыми. Нет. Мы выбрасываем их к востоку от города. На пустыре.
— Так и думал. Полагаю, это решает загадку мумий.
Кино это почти не волновало. А на вопросы, которые она хотела задать, так просто не ответишь. Я ничего не могу с этим поделать, сказала она себе и вспомнила слова старейшины деревни, который когда-то разговаривал с другим Кино: Путешественник, в каждой деревне, в каждом доме есть свои обычаи. Ты знаешь это. В этой деревне у нас тоже есть свои обычаи. Эти обычаи не должны быть изменены никакими твоими действиями. Я уверен, что вы это понимаете.
— Я понимаю, — пробормотала Кино. Капрал Ясуо бросил на нее вопросительный взгляд из-под ресниц.
*****
Как и предсказывал Ясуо, Вельдеваль провел остаток дня в праздновании. Город наполнился смехом и музыкой, вино лилось как вода, а люди танцевали на улицах. Как и было предсказано, когда Кино попыталась купить пайки, пьяный хозяин лавки отдал их ей почти даром. Кино покупала продукты до тех пор, пока Гермес чуть не сгибался под их тяжестью. Потом они вернулись в гостиницу. Там уже никого не было.
На следующее утро Кино проснулась, как всегда, на рассвете.
Вельдеваль молчал.
Она приняла душ, потренировалась с оружием, проверила багаж и отправилась на завтрак в гостиничную кухню. Когда солнце скрылось за горизонтом, она разбудила Гермеса. Он был вялым; похоже, ему требовалось больше сна всякий раз, когда он чувствовал, что Кино «в опасном настроении». Пришлось признать, что сейчас у нее такое настроение.
Он очнулся, когда она сказала:
— Мы возвращаемся в исторический музей.
— Ты уверена, что хочешь этого? — спросил он.
— Нет. Но мы идем.
— И что мы планируем делать, когда придем туда?
— У меня нет плана.
— Хорошо... а я думал, что “у меня есть план” - это самые страшные слова, которые я когда-либо слышал от тебя.
В неестественной тишине раннего утра Кино подтолкнула Гермеса к музею. У входа они обнаружили спящего молодого солдата с бутылкой, завернутой в его руки, как у младенца. Кино подумал о матерях татан, которые умерли, так же обнимая своих детей. Но те матери и их дети были брошены на далекой равнине, а этот человек проснется и будет жить. Кто-то даже остановился, чтобы накрыть его одеялом.
Кино подтолкнула Гермеса к пандусу, ведущему в музей, и навстречу им вышла куратор. Она не участвовала в празднике, ее глаза были добрыми и светлыми, а лицо - спокойным.
— Доброе утро, Кино, Гермес.
— Доброе утро, куратор. Мы пришли завершить экскурсию.
Куратор подвела их к последнему экспонату. В коридоре было довольно темно, пока она не нажала на выключатель, включив свет над витринами.
Надпись на стене гласила: Эволюция войны: мирное сосуществование.
— Вы смотрели вчера “войну”? — спросила куратор.
— Да, — ответил Гермес. — И мы разгадали тайну мумий в пустоши.
Куратор кивнула и посмотрела на Кино, словно ожидая ответа, ее серые глаза были внимательны.
Кино постаралась, чтобы ее лицо и голос не выражали никаких эмоций и не дрожали.
— Вчера я не видела войны. Я видела резню людей татан. Не солдат, а мирных жителей - мужчин, женщин и детей. Людей, которые не могли защитить себя от любого агрессора. Тем более от такого технологически развитого.
В ее словах не было ни остроты, ни гнева, ни даже удивления, хотя она чувствовала и то, и другое.
Куратор сказал:
— Ну, основываясь только на вашем вчерашнем опыте, я полагаю, что вы считаете именно так. Но именно так мы и ведем войну.
— Как же так получилось? Не могли бы вы мне рассказать? — спросила Кино.
Куратор включил свет в последней витрине, где была представлена современная история.
— Как вы видели на днях, наши два государства больше не могли поддерживать войну. Мы обнищали и растратили наш величайший ресурс - наших детей.
Куратор нажала кнопку на мониторе, и началось видео. Он назывался «Две минуты на поле боя».
Формы и цвета медленно исчезали. Несколько испуганных солдат сгрудились в окопе на пустыре, сжимая в руках длинные ружья. Раздался свист, и солдаты пригнулись. Звук на секунду прервался, и изображение задрожало, взлетела пыль. Один из солдат что-то крикнул, его губы беззвучно шевелились. Затем звук вернулся, и все солдаты выпрыгнули из окопа, переходя в атаку. Камера следовала за ними, широкий кадр задерживался на их спинах, когда они бежали. Теперь были слышны их крики, а также свист летящих в их сторону черных объектов. Один из них упал на землю, срикошетил от земли и ударил солдата в грудь, разрубив его тело на две части.
Куратор сказала:
— В течение многих лет продолжались подобные военные действия, в которых погибло бесчисленное множество солдат. Человек, которого вы сейчас видели разрубленным, был моим мужем.
Изображение внезапно исказилось, звук превратился в рев. Затем и звук, и изображение пропали, словно в песчаной буре. Экран стал черным.
Куратор медленно продолжила:
— Я никогда не смогу забыть старые войны. Я вообще ничего не могу забыть о тех временах. Когда-то у меня было четверо сыновей. Они были моей гордостью и радостью. После того как я потеряла мужа, я жила только для того, чтобы вырастить из своих детей прекрасных мужчин.
— Мужчин, которые пошли на войну? — догадалась Кино.
Куратор кивнула.
— Когда началась Сто шестьдесят девятая война, мои сыновья поклялись отомстить за смерть отца. Один за другим они пошли добровольцами в армию. Мой второй сын, Сотос, был застрелен снайпером. А мой третий сын, Датос, наступил на мину и разорвался на куски.
Стена выставочного зала была окутана мраком, но теперь мягкий свет согревал большую фотокарточку. На ней была запечатлена куратор в молодости, с густыми темными волосами. Ее окружали четверо сыновей. У всех четверых детей были широкие улыбки и белые зубы, как у их матери. Их возраст варьировался от почти взрослого мужчины до маленького мальчика лет семи-восьми.
— Мой старший сын Утос остался на передовой, чтобы помочь погибшему товарищу, и был уничтожен дружественным огнем вместе с врагом. Последний выживший, мой малыш Йотос, тоже попытался сыграть мужскую роль и сбежал, оставив записку. В ней говорилось: «Я люблю тебя, мама. И я вернусь к тебе. Обещаю». Но домой он так и не вернулся. Ему было девять лет.
Тон куратора не менялся от неумолимой отстраненности. В тусклом свете казалось, что она почти улыбается.
— Как всегда, война закончилась без явного победителя. Но мы знали, что вскоре она начнется снова. Мы больше не видели смысла в этом цикле войны. Зачем снова и снова безрезультатно убивать друг друга? Я отправила на поле боя четырех сыновей, потеряла их всех и благодаря этому добился определенной славы. Я использовала это положение, чтобы обратиться ко всем. «Давайте закончим войну», сказала я.
— Кто-нибудь послушал? — спросил Гермес.
— Поначалу нет. Конечно, я знала, что мой призыв никогда не остановит войну полностью. Если бы войны можно было так легко остановить, они бы уже давно закончились. Я знала, что войне должна быть реалистичная альтернатива, и я предложила ее.
— Вы предложили уничтожить народ татан? Это была ваша идея? — Слова вылетели изо рта Кино прежде, чем она успела их остановить.
— Да. Татана - это доверенное лицо врага, и та сторона, которая убьет больше, станет победителем в этой войне. Таким образом, мы можем выпустить на волю наш дух соперничества, нашу враждебность и нашу жестокость. По удивительному совпадению, в то самое время, когда я предложила этот план, женщина с другой стороны предложила удивительно похожий план.
Куратор прошла вперед на небольшое расстояние, приглашая Кино к следующей витрине. Кино неохотно поднялась на ноги, но последовала за ней.
— Я познакомилась с ней пятнадцать лет назад. Она показала мне фотографию своих детей. Все они были прекрасными, красивыми мальчиками. Видно было, что они были отрадой ее сердца. Они тоже все погибли на войне.
На мониторе появилась газетная фотография, на которой куратор, тогда еще очень худая, обнимала другую женщину примерно того же возраста.
— Наш план был проверен и воплощен в жизнь. Это было пятнадцать лет назад.
Следующий монитор, который включила куратор, показывал Вельдеваль в его нынешнем виде - очень мирный городок со счастливыми жителями, такими же, как те, которых Кино видела, когда приехала сюда.
— С тех пор между нашими городами не было ни одной настоящей войны. Они развивались, и население наших городов увеличивалось. Сегодня молодым матерям больше не нужно переживать ту потерю, которую пережила я. Они могут рожать детей и растить их в счастье, не боясь, что им придется присутствовать на похоронах своих детей. Люди умирают в том порядке, в котором они родились. Это и есть смысл мира; это то, что сегодня есть у нашей страны, Кино. И на этом мы заканчиваем нашу экскурсию.
Куратор сложила руки на талии и улыбнулась.
— Спасибо за визит.
Кино сказала:
— Могу я задать вопрос?
— Конечно.
— А как же люди Татаны, которых вы убиваете? Разве у них нет жизней и семей? Дети, такие же невинные, такие же красивые и полные надежд, как ваши сыновья?
— Я думаю, что да. Но за мир приходится платить. Нужно чем-то жертвовать, иначе истинный мир никогда не будет достигнут. В прошлом такой жертвой были мои драгоценные дети. Молодые солдаты сражались на этом адском поле боя и умирали, защищая свою страну. Но теперь все изменилось. Народ Татаны не в состоянии дать отпор. Нашим детям больше не нужно умирать на поле боя. Это замечательная вещь. Если бы мы не принесли в жертву Татану, Кино, Вельдеваль и Релсумия снова вступили бы в войну друг с другом, и число жертв было бы намного больше, чем число татанцев, которые умирают сейчас.
Куратор тщательно подбирала каждое слово. Теперь она повторила:
— Мир требует жертв. Мы не допустим, чтобы этой жертвой стали наши дети. Если наш мир может быть достигнут благодаря смерти нескольких татанцев, мы примем это с распростертыми объятиями.
Кино на мгновение задумалась, а затем сказала:
— Куратор, я не понимаю ваших рассуждений. Возможно, в новой версии войны гибнут не участники, а невинные. По крайней мере, в старом варианте умирали те, кто сражался. И их смерть была, в некотором роде, их собственным выбором. Народ Татаны не выбирал ни воевать, ни умирать.
Куратор нахмурила брови, но теперь улыбнулась. Она слегка наклонилась, положила руки на худенькие плечи Кино и мягко сказала:
— Нет, очевидно, ты не понимаешь. Но когда станешь немного старше, поймешь.
— Пойму? Как это?
— Когда у тебя появятся собственные дети, Кино. Когда ты почувствуешь, что внутри тебя зародилась жизнь... тогда ты поймешь, что нельзя посылать их на смерть в войне. Ты поймешь.
Девочка, которую звали Кино, посмотрела в лицо куратора и увидела другую мать, которая, прикрыв рот руками и широко раскрыв глаза, смотрела, как ее муж нападает с ножом на ее единственную дочь. Та девочка никогда не смогла бы ни понять, ни ответить.
— Я понимаю, - сказала Кино, — что для меня было бы невозможно приговаривать чьих-либо детей к смерти на войне.
*****
Кино и Гермес покинули Вельдеваль с пышными проводами, на которых присутствовали все жители города. Солнце было еще довольно высоко в небе, когда они ехали по прерии, а из-под колес Гермеса поднимался шлейф пыли.
С момента отъезда от стен до позднего вечера они держали высокую скорость, но пейзаж ничуть не менялся. Бурая земля, голые горы вдали, изредка проносящиеся мимо большие металлические банки - все это осталось позади. Поэтому Кино очень удивился, увидев на дороге впереди себя скопление людей.
Гермес тоже заметил их.
— Приветственная вечеринка впереди.
Кино сбавила обороты. Это были Татаны, и вид у них был далеко не гостеприимный. Несколько крепких молодых людей перегородили дорогу. Они несли посохи выше себя, а на поясах у них висели тяжелые топоры. Позади них сгрудилась группа из двадцати безоружных жителей деревни, не обращая внимания на верблюдоподобных животных, на которых они, очевидно, приехали сюда.
Кино остановила Гермеса в нескольких ярдах от них и сошла с мотоцикла. Она расстегнула плащ, чтобы быстро достать пушку, и сняла очки и шляпу.
Молодой татанец с посохом сделал несколько шагов к Кино. Он сказал:
— Ты пойдешь в нашу деревню.
— Зачем?
— Чтобы мы разрезали тебя на куски и смотрели, как ты умираешь.
Кино посмотрела на собравшихся позади него. Там были женщины, дети и даже старики. На их лицах были выражения ярости, страдания и страха.
— Почему? — снова спросил Кино.
— Месть. Мы должны как-то отомстить, пусть даже в самом незначительном виде.
— Я не из Вельдеваля и не из Релсумии, — спокойно сказала Кино.
Молодой человек говорил медленно, сдерживая сильные эмоции.
— Мы знаем. Ты путешественница. Не знаю, известно ли тебе о нашей ненависти к жителям этого города. Они убивают нас без причины. Они бросают наших мертвых там, куда мы не можем добраться, чтобы почтить их память. Мы даже не можем похоронить своих близких. Но мы не можем бороться с горожанами. У нас нет средств. Они слишком сильны. А мы перед ними как животные.
— Да, — пробормотала Кино. — Да, это так.
— Поэтому любого, кто пройдет через это место, неважно, кто именно, мы замучаем до смерти, чтобы унять нашу ярость. Мы не испытываем к вам ненависти. Вам просто не повезло, что вы попали из того места в это.
Когда их разговор, очевидно, подошел к концу, молодой человек медленно подошел к Кино. Он был красив и напомнил Кино второго сына куратора.
Гермес сказал с раздражением:
— Боже правый, Кино! Неужели ты позволишь им съесть себя?
Кино не ответила. Вместо этого она повысила голос, обращаясь ко всем татанцам.
— Я понимаю ваши чувства. Мне было противно от того, что я видела в Вельдевале. Но если вы убьете меня без причины, то вы ничем не лучше тех, кого презираете. Я не хочу умирать здесь. Я не заслуживаю смерти здесь. Но, отправляясь в путь, я не забуду вас. Я обещаю тебе это.
Она поклонилась татанцам и повернулась к Гермесу.
Татанец двинулся за ней, размахивая своим посохом. Кино обернулась, и их глаза встретились. Он мог бы коснуться ее, если бы только протянул руку, но вместо этого он замахнулся посохом на ее голову.
Кино извернулась и с ослепительной быстротой выхватила из кобуры пушку. Она выстрелила. Раздался резкий треск, когда пуля пробила посох. Из жидкого взрывчатого вещества вырвался клубок белого дыма и исчез.
Юноша застыл, подняв посох перед лицом. А потом он медленно повалился на спину, подняв вокруг себя облако пыли. Кровь сочилась из его подбородка, окрашивая грудь в красный цвет.
Она хотела сломать посох, но пуля отклонилась. Она хотела что-то сказать, отрицать, что хотела убить, но могла лишь молча смотреть, как жаждущая земля поглощает его кровь.
Остальные татаны быстро сели на своих животных и скрылись. Кино смотрела им вслед, пока они не скрылись из виду, а пушка все еще была у нее в руке.
— Что нам с ним делать? — спросил Гермес через некоторое время. — Похоронить?
Кино ответила:
— Нет, они захотят вернуться за ним. Чтобы почтить его.
Она положила пистолет обратно в кобуру, затем встала и некоторое время смотрела на тело. Когда она пошевелилась, то вытащила что-то из сетки вокруг перегруженной переноски Гермеса.
— Что это? — спросил он.
— Подарок... для духа мертвого.
Кино опустилась на колени перед мертвецом и положила ему на грудь свою серебряную чашу. Затем она снова взобралась на Гермеса и надела очки и шапку. Оставив тело позади, они поехали прочь.
Вслед за ними поднялось облако пыли. Оно покрывало тело юного татанца. Кино бросила прощальный взгляд в боковое зеркало Гермеса.
С какой стороны смотреть? подумала Кино, ведя Гермеса на запад.
http://tl.rulate.ru/book/100394/4129618
Готово:
Использование:
