С приближением весны погода становилась всё теплее, в столице становилось все больше туристов, а также появлялось всё больше приезжих, которые занимались делами и налаживали контакты, а потому и постоялый двор Лайи каждый день оказывался переполненным.
Лу Тун больше не готовила медикаменты на задней кузне постоялого двора. И для этого было несколько причин.
Первая заключалась в том, что после того, как количество гостей, проживающих на постоялом дворе, увеличилось, среди постояльцев появились представители трёх религий и девяти течений (1). Она была молодой незамужней девушкой, а потому для Лу Тун было опасно ночами разгуливать по постоялому двору. Вторая причина заключалась в том, что если бы она продолжала каждую ночь ходить на кухню на заднем дворе, то каким бы добродушным ни был владелец магазина, даже если бы он ничего не сказал, вероятно, в его сердце рано или поздно поселилось бы недовольство.
К счастью, денег, которые они выручили в прошлом за продажу пухуантаня, могло хватить ещё на полмесяца, пока придётся снова начать ломать голову о том, как заработать.
Инь Чжэн легла за стол и от скуки писала на столе пальцами, обмакнутыми в чай.
Её почерк был очень красив, сдержанный и утончённый, изящный и прелестный. Её иероглифы были похожи на цветы, но сам почерк был довольно убористым и аккуратным. Лу Тун не удержалась и бросила ещё несколько взглядов на действия служанки.
Увидев пристальный взгляд Лу Тун, Инь Чжэн на мгновение опешила, затем поспешно вытерла рукавом водянистые пятна на столе и сказала:
– Юная леди, я...
– Это выглядит неплохо, – тихо сказала Лу Тун.
Лицо Инь Чжэн покраснело:
– Первоначально в этом заведении девочки должны были учиться игре на цинь, шахматам, каллиграфии и живописи. Нуби больше ничему не научилась, кроме того, что она едва освоила чтение и письмо, но... – она не стала продолжать.
В глубине души Лу Тун знала, что гости, пришедшие в бордель в поисках удовольствий, могли бы выложить кучу денег за пару мелодий на пипе, или они могли бы предложить байху (2) жемчужин за сражение на шахматной доске с воспитанницей публичного дома, но они, возможно, не захотели бы платить деньги за то, чтобы посмотреть, как девушка пишет.
Одним словом, у великих конфуцианцев и знаменитых людей есть тысячи золотых, а перо и чернила проституток ничего не стоят. Трое, шестеро, девятеро и так далее. Богатые и бедные, знатные и низменные – люди уже давно имеют предельно чёткое разделение.
Инь Чжэн очень любила писать, поэтому, когда Лу Тун просила её писать на белой промасленной бумаге, в которую заворачивала в целебный чай, она всегда писала очень серьёзно. Девушка спросила Лу Тун:
– Но, юная леди, почему Вы решили написать что-то на этих белых листах, содержащих целебный чай?
Лу Тун ненадолго задумалась, прежде чем ответить:
– Когда мы с тобой въехали в столицу, повсюду на дорогах и улицах можно было увидеть чайные домики и чайные киоски. Жители Шэнцзина любят пить чай.
Инь Чжэн кивнула.
– Каким бы маленьким ни был чайный киоск, перед ним всегда стоят цветы, а напитки изысканные. Есть также эссе о конфуцианской поэзии, которые можно назвать элегантными.
Инь Чжэн задумчиво проговорила:
– Вот почему юная леди приготовила целебный чай.
Лу Тун слабо улыбнулась.
______________________
1. 三教九流 (sānjiàojiǔliú) – литературный перевод – три учения и девять течений – в прямом знА Чэнии под этим выражением понимается обилие философских школ или множество наук и премудростей. Однако в переносном смысле это означает разношёрстную компанию, где могут быть люди всякого толка.
2. 百斛 (bǎihú) – байху – старинный измерительный прибор для сыпучих или жидких тел. Дословно можно перевести как "сто мер". Этот прибор представлял собой шест с десятью вёдрами (доу), а потом с пятью вёдрами, и измерение было около ста трёх с половиной литров и пятьюдесятью двумя литрами, соответственно.
http://tl.rulate.ru/book/100285/3564154
Готово:
Использование:
