— Йа! — Яростно крикнула Блейк, ударяя мечом по щиту перед собой.
— Йа! — Быстро вращаясь, она использовала свой импульс, чтобы нанести удар по цели, установленной позади нее.
— Йа! — Изменив направление меча, вместо того чтобы остановить его движение, она замахнулась на него сбоку, и Ла Пюсель перерубил деревянное бревно.
Крепко сжимая меч, она секунду рассматривала свою работу, прежде чем, наконец, выпустить дыхание, которое она задерживала.
Когда куски дерева упали на землю, Жон похвалил работу запыхавшейся девушки: — Неплохо, малышка. Совсем неплохо.
— Правда? — Блейк с надеждой посмотрела на своего наставника.
— Это правда, малышка. — Жон ответил правдиво. — Ты стала намного лучше, всего за три дня.
Блейк радостно засияла, и Жону пришлось побороть смутное чувство гордости, когда она благодарно воскликнула: — Спасибо, мистер Жон! Огромное спасибо!
— Не благодари меня пока, малышка. — Жон захихикал, ласково потрепал ее по волосам, не обращая внимания на ее надутые губы и тщетные попытки остановить его. Затем его голос стал немного более серьезным, и он напомнил ей: — Как я тебе уже говорил… если ты умеешь пользоваться мечом, это еще не значит, что ты умеешь драться.
Хорошее настроение Блейк мгновенно улетучилось от невысказанного напоминания о том, что времени у них в обрез, и в Орлеане они будут на следующий день.
Однако вместо того, чтобы позволить себе унывать, она лишь крепче сжала меч и встала в стойку, которой он ее научил, как она и требовала: — Тогда еще раз.
— Блейк…
— Еще раз. — Повторила Блейк, сделав глубокий вдох. — Пожалуйста, мистер Жон.
— Думаю, у тебя было достаточно практики в размахивании мечом, Блейк. — Жон вздохнул и поднял свой собственный меч, который все еще находился в ножнах. — Прежде чем ты пожалуешься… думаю, пришло время попробовать боевую практику.
— … ты имеешь в виду…? — Глаза Блейк расширились от страха.
— Ага. — Жон встал в свою собственную стойку. — Я попытаюсь напасть на тебя, а ты будешь защищаться, хорошо?
— … — Пробурчала Блейк, и ее руки задрожали, когда она подняла клинок. -… хорошо…
Хотя Жон мог видеть беспокойство на лице Блейк, он также мог видеть решимость в ее глазах, и он кивнул в знак одобрения, предупреждая ее: — Тогда я начну… сейчас.
Внезапно Жон оказался перед ней.
Блейк видела его лицом к лицу с отрядом Бургундских и Нормандских солдат, когда они только познакомились.
Теперь она знала, что он просто не обращал на них внимания.
Но, несмотря на это, даже осознание того, насколько она уступает ему в силе, она все равно не сдавалась.
Она отмахнулась от его меча, когда он приблизился к ней, пытаясь отклонить его.
— Хорошо. — Воскликнул Жон, позволяя своему мечу отклониться, а затем повернулся и попытался снова, нанося легкие удары, время от времени нанося несколько косых и секущих ударов.
Кей мог бы порицать его за это, сказать ему, что он снова придерживается основ, но он знал, что Блейк не способна на большее.
Через девяносто секунд Блейк лежала на земле неподвижной кучей, совершенно обессиленная, а Жон с виноватым видом небрежно положил ножны обратно на бедро и поднял ее на ноги.
— Прости за это… — Жон неловко извинился, не в силах встретиться с ней взглядом.
— Это не твоя вина, мистер Жон. — Блейк тоскливо вздохнула, всякая уверенность исчезла с ее лица. — Не похоже, чтобы Бургундцы или Норманны обошлись бы со мной легко, так что я благодарна, что ты тоже этого не сделал.
— … — Жон оказался не в состоянии опровергнуть ее логику.
— … Мистер Жон? — Голос Блейк был тихим.
— В чем дело, малышка? — Спросил Жон.
— … ты когда-нибудь… сомневаешься в себе? — Спросила Блейк, не желая прямо признаваться в том, что у нее на уме.
— Только все время, малышка. — Жон самозабвенно рассмеялся.
— Правда? — Блейк подняла бровь.
— Конечно. — Жон кивнул, с тоской вздохнув при воспоминании о своих злоключениях. Затем он окинул ее взглядом и спросил: — Что у тебя на самом деле на уме, малышка?
— … как ты…?
— Как я уже сказал, у меня семь сестер, Блейк. — Жон закатил глаза. — Итак, что ты сейчас переосмысливаешь?
— … действительно ли я поступаю правильно, отправляясь в Орлеан? — Спросила Блейк. — Даже с твоим обучением я все еще не умею драться, мистер Жон.
— И это при условии, что мне вообще разрешат отправиться на поле боя! — Блейк вскинула руки вверх, как прорвавшаяся плотина. — А что, если они не поверят мне, как и остальная часть моей семьи? Что если они не позволят мне сражаться, потому что я девочка? Что если…
— Блейк. — Жон прервал ее, взяв ее за подбородок. — Посмотри на меня.
Блейк подчинилась, и ее темно-синие глаза встретились со светло-голубыми глазами наставника.
Жон сделал паузу, глядя в ее усталые глаза, полные сомнений и беспокойства.
Это был прекрасный шанс убедить ее вернуться домой и воссоединиться с семьей.
Он мог бы просто остаться с ней и защитить ее от любых репрессий, в конце концов.
И все, что нужно было бы сделать, это разбить мечты и сломать сердце.
Но как бы сильно он ни хотел, уберечь ее от разбитого сердца, сожалений, боли, страданий и трудностей пути, который ей предстояло пройти…
У него не было права.
И даже если бы у него было право…
Все, что тебе нужно было бы сделать, это повернуться спиной ко всем, кто когда-либо верил в тебя, и ко всем, кто поддерживал тебя.
Он не мог.
К его удивлению, слова не приходили.
В конце концов, он принял решение, когда впервые встретил ее.
И несмотря на то, что он вырос за последние несколько лет, была одна вещь, которой он так и не научился.
Как сдаваться.
Как быть трусом.
Свободная рука Жона сжалась в кулак.
Руби Роуз не дружила с трусом.
Пирра не обучала труса.
Кардину не противостоял трус.
Рена и Нору не вел за собой трус.
Дракон Гримм и нападавшие не были остановлены трусом.
Драконорожденную Янг спас не трус.
Руби Айронвуд не получала помощи от труса.
Курьер Пирра не путешествовала с трусом.
Палач Рока не сражалась вместе с трусом.
Король Артур не получал совета от труса.
Вельвет из Каэрбаннога не обучалась у труса.
И Блейк д’Арк, если она была похожа на него, не была трусихой.
Сейчас она была просто испуганной девушкой, не понимающей, что происходит.
Она была такой же, как и он, когда он только пришел в Бикон.
— Позволь мне задать тебе один простой вопрос. — Наконец начал Жон. Когда Блейк внимательно кивнула, он риторически спросил: — Что бы ты сделала, если бы не сбежала из дома?
— Это просто. — Блейк ответила без колебаний, зная, от чего она отказывается, когда уезжает. — Я бы осталась в деревне, пряла шерсть под руководством матери, и, возможно, в конце концов вышла бы замуж за одного из парней в городе, прежде чем завести собственную семью.
— Понятно. — Жон мудрено кивнул. — И как ты думаешь, Блейк, ты была бы счастлива?
— … Я бы, наверное, нашла счастье в той жизни, да. — Подтвердила Блейк.
— Даже зная, что ты игнорировала крики о помощи? — Жон бросил вызов. — Что ты могла что-то сделать, но не сделала?
— …
— Я буду честен, малышка. Я не так уж много знаю о твоем Господе или о чем-то подобном. — Жон признался, даже когда вспомнил живые изумрудные глаза и лунный свет, отражающийся от пряди золотых волос. — Но я знаю одно — ты полная идиотка, которая не может не вести себя… так же, как и я.
— Так кого волнует то, что они говорят? Какая разница, если они не верят тебе, если они пытаются помешать тебе вступить на поле боя? — Жон продолжал, его глаза медленно становились все более живыми, страсть медленно вкрадывалась в его голос. — Ты та, кто бросила все, кто начала пытаться саботировать врагов своего народа, не умея пользоваться мечом, кто отважилась на опасные дороги, даже не умея читать знаки! Неужели теперь ты позволишь нескольким душным дворянам или старым традициям остановить тебя?
— Это… немного больше, чем просто душные дворяне и старые традиции, мистер Жон… — Автоматически ответила Блейк, даже обдумывая слова. — Это руководство, которому учит Церковь…
— Аа, да кого это волнует?! — Жон закатил глаза и отмахнулся от ее беспокойства. — Если ситуация действительно настолько отчаянная, как они говорят, неужели ты думаешь, что они могут позволить себе отвергнуть любую помощь?
— … — Блейк растерялась, прежде чем на ее губах появилась улыбка.
Он мог отрицать, что является обычным человеком, но сейчас она как никогда была уверена, что Господь привел его сюда, чтобы помочь ей в осуществлении ее цели.
— Ты прав. — Заявила Блейк, решимость горела в ее глазах, когда она вскочила на ноги. — Господь призвал меня не просто так! Я не позволю, чтобы мои жертвы были напрасными!
Я не позволю, чтобы время, которое ты потратил на мое обучение, было напрасным.
— Оум, я надеюсь, что это так… — Пробормотал Жон, прежде чем напомнить ей: — Тем не менее, не делай завтра глупостей, хорошо? Тебе еще нужно вернуться к семье, в конце концов.
— Конечно. — Блейк кивнула, борясь с дрожью, когда представила себе абсолютную лекцию, ожидающую ее в Домреми.
Затем она моргнула, осознав кое-что из сказанного им.
Прямо как я.
— … Мистер Жон? — Блейк неуверенно назвала его имя, решив попытать счастья еще раз.
— Хммм? В чем дело, малышка?
— … что ты имел в виду, полная идиотка, как и ты? — Спросила Блейк, ее попытки быть непринужденной были так же тщетны, как и раньше.
Жон вздохнул и отвернулся.
К удивлению как Блейк, так и его самого, вместо очередного уклонения он признался: — Я… тоже сбежал из дома, когда мне было 17 лет.
Глаза Блейк расширились.
Но прежде чем она смогла задать еще какие-либо вопросы, Жон похлопал ее по спине и сказал: — Но это история для другого раза, малышка. Уже поздно, а завтра у нас важный день.
— Ты уверен? — Блейк изо всех сил старалась не показаться разочарованной.
— Не волнуйся, я расскажу тебе после того, как мы справимся со всем, что будет в Орлеане, хорошо? — Жон видел ее насквозь.
— … обещаешь?
— Обещание Арка, малышка. — Жон улыбнулся ей. — И Арк никогда не отказывается от своего слова.
— Эй, чт… — Глаза Блейк стали еще шире, когда он продекламировал ей один из семейных девизов.
— Прямо сейчас… — Жон решительно сменил тему. — Я хочу поговорить с тобой о твоей прическе.
— Моей… прическе? — Блейк совершенно растерялась от внезапной смены темы, особенно от такого, казалось бы, пустяка.
— Ага. — Жон кивнул. — Твоей скорости реагирования на атаки сбоку и повороты мешали длинные и волнистые волосы. Ты не думала завязать их?
— … ох. — Когда Блейк увидела логику в словах Жона (и была успешно отвлечена на время), она задумалась, прежде чем медленно уступить: — Я имею в виду… Я думаю, я могла бы завязать их в хвост…
— Но ты не хочешь? — Жон заметил колебания в ее голосе.
— … это глупо, правда. — Блейк вздохнула, уже потянувшись к своим волосам.
— Ты сбежала из дома, не умея ни читать, ни пользоваться мечом, Блейк. — Жон напомнил ей с усмешкой. — Это никогда не подвергалось сомнению.
— Мистер Жон! — Воскликнула Блейк, скандаля.
— Нет, но серьезно. — Голос Жона стал немного тверже. — Что тебя беспокоит?
— Ну… мои сестры всегда помогали мне завязывать волосы в простой хвост, когда мне приходилось работать на фермах… — Неохотно объяснила Блейк. — Так что…
— Ох. — Жон вздохнул с пониманием.
Молчание стало немного неловким, так как Блейк начала возиться со своими свободно свисающими волосами.
Наконец, Жон мягко предложил: — Ты… хочешь, чтобы я помог, Блейк?
— Ты? — Блейк моргнула.
— Семь старших сестер, помнишь? — Жон напомнил ей, прежде чем притворно вздрогнуть. — Они заплетали мне волосы каждый раз, когда мы ходили в поход…
Блейк не знала, становится ли ей все комфортнее рядом со своим наставником, или это просто нервы, но она даже не потрудилась подавить хихиканье.
Жон бросил на нее обиженный взгляд, продолжая ворчать: — Они так и норовят заплести косички! Я говорил им, что мне больше идет «волчий хвост воина», но нет, это всегда должны были быть косички!
— Разве это не просто хвостик? — Заметила Блейк между приступами истерического смеха, пытаясь представить себе мистера Жона с косичками.
— Я остаюсь при своем мнении. — Жон надменно фыркнул, прежде чем предложить: — На самом деле… почему бы мне не показать тебе разницу?
— … знаешь что, почему бы и нет? — Блейк вздохнула, усаживаясь на камень и поварачиваясь спиной.
— Вот это дух! — Радостно воскликнул Жон, когда его руки начали осторожно перебирать ее длинные черные волосы, приглаживая их и поглаживая практичными движениями.
«ОРЛЕАН, СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО»
Когда первые лучи рассвета встретили осажденный и голодный город, оказавшийся во власти хаоса и беспорядка, со всего Севера раздались отчаянные крики.
— Отступаем!
— Вот ворота!
Пока Дофин Карл в ужасе наблюдал за происходящим, избитые остатки его армии отступали, осыпаемые стрелами Норманнских врагов, преследуемые Бургундской кавалерией.
Как и почти все в этой проклятой войне, все начиналось так хорошо.
Несколько дней назад его разведчики доложили, что вражеские позиции на западе показались им слабыми и недоукомплектованными, и сообщили о движении на север.
Естественно, он и все оставшиеся члены его военного совета согласились с тем, что враги готовятся к концентрированному наступлению с севера.
Они также согласились, что между их неудачей перехватить вражеские припасы в Руврэ и нехваткой припасов в Орлеане (в то время как теща Дофина все еще организовывала караван помощи в Блуа, кто знал, как долго они добирались?), ситуация была крайне тяжелой для них.
К сожалению, это было все, о чем они смогли договориться.
Шотландцы продолжали винить нерешительность Французов при Руврэ в гибели Стюарта из Дамли, Жан де Дюнуа продолжал винить Карла де Бурбона, а Карл не винил никого, потому что ему были так неприятны эти обвинения, что он взял своих людей и просто покинул город, удалившись в свое поместье.
В конце концов, после многочасовых дебатов и споров, различные фракции в зале пришли к компромиссу.
Жан де Дюнуа должен был организовать войска и попытаться прорваться к ослабленным западным лагерям противника, и, как он надеялся, либо совершить набег на их запасы, либо открыть путь для снабжения умирающего города (а не заставлять потенциальные силы помощи из Шинона проделывать долгий путь на юг).
С другой стороны, если Жан де Дюнуа потерпит неудачу, и если к июню не поступят новые припасы, Дофин позволит Жану сдать город, а сам отступит в Бурж и попытается заключить мир с Бургундцами.
И вот, под покровом темноты, несколько тысяч Французов подошли к западным линиям Бургундцев.
И вот тут-то все пошло не так.
Оказалось, что враги сместились.
Там, где раньше стояли крестьянские ополченцы, за линией хребта выстроились ряды Нормандских лучников.
А затем в бой вступила Бургундская кавалерия, попытавшаяся обойти Французов с юга и запада, чтобы отрезать их от Орлеана.
Хотя Французы, возможно, и превосходили своих врагов числом, они были голодны и деморализованы, и рассчитывали встретить лишь символическое сопротивление.
Жан де Дюнуа немедленно приказал отступить обратно в город, даже когда из западных ворот Орлеана выступили войска помощи, чтобы обеспечить их выживание.
И теперь?
Теперь, когда Дофин и жители Орлеана наблюдали за происходящим, их лучшая надежда на победу сражалась за то, чтобы их отступление не превратилось в разгром.
Дофин вздохнул и еще раз проклял Англичан за неспособность удержать Норманнов от участия в этой проклятой войне.
Если бы только они обуздали своих материковых кузенов, когда проклятые Бургундцы нарушили перемирие, 15 лет назад…
Впрочем, сейчас это не имело значения.
По крайней мере, Англичане не вступили в конфликт вместе с Норманнами; с таким же успехом он мог просить об исполнении пророчества бронированной девы из Лотарингии, если хотел, чтобы Англичане сдерживали их.
А Жан де Дюнуа был осторожным полководцем; даже при неожиданном нападении Французская армия переживет утро.
Возможно, ослабленная и деморализованная, но даже в этом случае они должны дожить до лета.
Он надеялся, что припасы его тещи прибудут до этого времени.
Как раз в это время от дозорных донеслось предупреждение, от которого у него замерло сердце.
— Бургундцы атакуют с севера!
Он и члены его военного совета быстро переключили свое внимание на север, как раз вовремя, чтобы увидеть большое количество движений.
Проклятье.
И как раз тогда, когда их силы помощи были заняты в другом месте.
Что ж, он верил, что стены города продержатся еще несколько часов…
Затем он заметил это.
Мерцание света.
Норманны наконец-то достали свои пушки.
…что ж, возможно, отречение от престола и изгнание в Шотландию не будет слишком ужасным?
Дофин не смог удержаться от невеселого смешка, который сорвался с его губ, даже когда надежда начала угасать.
У них не было сил, способных отразить вражескую артиллерию, хотя он верил, что защитники Орлеана все равно попытаются это сделать.
Хех.
Разве это не история последних десятилетий войны?
У них не было возможности отразить врага, но они все равно пытались.
Боже, как же он устал.
Уже не в первый раз он испытывал искушение, такое искушение, сдаться, как ради себя, так и ради своего народа.
Конечно, Бургундцы и Норманны, вероятно, будут деспотичными оккупантами; он видел, что случилось с Парижем.
Но, по крайней мере, Орлеан уцелеет, верно?
Пушки приближались.
Он должен был быстро принять решение.
Военный совет болтал вокруг него, кричал и спорил, но он не обращал на них внимания.
В конце концов, как Дофин, он отвечал за своих людей.
Он открыл рот.
Однако прежде чем он успел высказать остальным мысль о том, что пора сдаваться, что-то привлекло его внимание.
На севере, на холме за пушками Норманнов, началась суматоха.
Когда солнце наконец взошло, он смог разглядеть две фигуры на холме, которые смотрели вниз на врагов.
Кто они?
Подкрепление?
Наемники?
Прежде чем он успел ответить на этот вопрос, пушки открыли огонь по северным стенам Орлеана.
Более высокая фигура вонзила меч в землю, а более низкая — копье.
Поднялся ветер.
Кусок ткани на копье внезапно распустился от ветра, обнажив простое белое знамя, украшенное то ли крестами, то ли флер-де-лис.
Каким-то образом, несмотря на расстояние, он (и все члены Военного Совета) позже поклялись, что слышали, как девушка сказала.
— Уходите, или мы заставим вас уйти.
Пушечные ядра уже достигли стен.
И тут, из ниоткуда, внезапно поднялась стена льда, поглотившая взрывы от пушечных ядер, оставив стены нетронутыми.
Прежде чем жители Орлеана успели осознать, что только что произошло, пушки внезапно взорвались взрывом грома и молнии.
Волна тепла, звука и света, которая ощущалась на всем пути от позиции Дофина, едва ли испугала низкорослую фигуру.
Вместо этого, когда заплетенный черный хвост развевался на ветру, костры освещали лицо простой девушки, слишком юной и нежной, чтобы быть на поле боя.
И все же там, где солдаты Орлеана пытались вернуться к своим стенам, она стояла твердо, добрые и нежные аметистовые глаза осматривали сцену перед ней.
Присутствие, исходившее от этой пары, казалось Дофину… странно обнадеживающим.
По какой-то причине что-то подсказывало Дофину, что эти двое здесь, чтобы помочь ему.
Тем временем, изучая ситуацию, Блейк вздохнула с облегчением.
Орлеан еще не пал.
Она не опоздала.
Воистину, если бы Господь не сказал ей «рано ложиться спать, рано снимать осаду», она могла бы и потянуть время.
Не говоря ни слова, она повернулась к Жону, который убирал в кобуру свой пистолет калибра 5,56 мм, использовав его, чтобы выстрелить в незащищенный факел, упавший в открытые пороховые ящики Норманнов.
— Помни о плане. — Напомнил ей Жон, даже подняв с земли свой меч.
— А что насчет тебя, мистер Жон? — Обеспокоенно спросила Блейк.
— Не беспокойся обо мне. — Сказал ей Жон, когда Норманны и Бургундцы начали наступать на них. — Просто доберись до города и делай свое дело!
Затем он прыгнул вперед, и внезапно в их рядах воцарился хаос.
Блейк улучила момент, чтобы оценить, что и он был с ней помягче, когда спарринговал с ней предыдущей ночью.
Затем она подняла свое самодельное знамя и повернула в сторону города.
Это была правда, она все еще не умела сражаться.
Но в следующий раз… в следующий раз, поклялась она, она сможет сражаться рядом со своим наставником.
Пока же у нее было другое задание.
Господь указывал ей путь, пока она бежала к великому городу, и Жон следил за тем, чтобы он оставался свободным.
Ее вера росла с каждым шагом, который она делала без оглядки.
Наконец, увидев медленно поднимающиеся ворота Орлеана, она остановилась, зная, что ее могут услышать.
Опустив свое знамя, она глубоко вздохнула и помолилась Господу, чтобы Он направил ее слова.
Затем она крикнула: — Братья и сестры Франции! Сколько еще мы будем терпеть, как Бургундцы и Норманны опустошают наши земли и убивают наших людей?!
***
Примечание автора: И вот, тупик вырван из пасти поражения благодаря своевременному вмешательству, Блейк обнаруживает каноническую прическу Жанны, а Жон дает девушке обещание.
Просто чтобы прояснить ситуацию… Я уже объяснил, почему Жон будет немного более придурковатым еще в 87 главе. Глава 88 происходит в тот же день, что и глава 87. Теперь, когда у него было время привыкнуть к Блейк… ну, к Жанне, он начинает относиться к ней теплее.
Кроме того, Жону не по себе, когда он слышит свои слова из уст Блейк (незнакомцы — это просто друзья, с которыми ты еще не знаком) из-за того, что Блейк упомянула в главе 87, что она прикрывает тот факт, что не умеет читать и не знает, как добраться до Орлеана, полагая, что любой незнакомец, которого она встречает на дороге, — это просто друг, с которым она еще не знакома. Конечно, он все еще верит в это (особенно с его дополнениями), но каждый раз, когда она повторяет это теперь, он не может не задаваться вопросом, использовал ли он когда-нибудь это в таком же… наивном контексте.
Точно так же, хотя Жон справляется со своим горем и вдохновляет людей, рассказывая истории о своих злоключениях… нужно помнить три вещи. Во-первых, сам Жон был вдохновлен стать героем благодаря рассказам о своей семье. Во-вторых, он все еще оправляется от того, что он потерял, теперь, когда его чувство безопасности было просто вырвано. И в-третьих, он считает, что этой Блейк уже даже хуже, чем ему было, когда он сбежал из дома. Он согласился обеспечить ее безопасность и помочь ей спасти свой народ, но это не значит, что он хочет вдохновить ее пойти дальше того, что она уже делает сейчас. Ее мечта и так уже достаточно самоубийственна; последнее, чего он хочет, это чтобы она еще больше переборщила и в итоге сделала что-то похожее на то, что сделал он, рассказывая ей о Драконорожденных, которые могли сравнять горы с землей одним лишь голосом, о героях и строителях наций, которые противостояли целым армиям и побеждали, или о ЛИБЕРТИ ПРАЙМ и Палаче Рока. Не дай Бог, если у нее появятся нереалистичные ожидания…
Конечно, реальность никогда не следует его ожиданиям, и в конце концов Блейк д’Арк остается Жанной/Жоном настолько, что оказывает на него такое же влияние, как и на других.
Также, чтобы объяснить некоторые моменты альтернативной истории, относящиеся к этой главе… в оригинальной временной линии Жанна должна была быть привезена в Вокулер своим кузеном, получить вооруженный эскорт до Шинона после ее предчувствия битвы при Херринге и присоединиться к колонне снабжения из Блуа в Орлеан через Юг.
Здесь, однако, после отказа кузена взять ее с собой в Вокулер, она получает предчувствие битвы при Херрингсе (она же битва при Рувре) и решает бежать и направиться прямо в Орлеан. Однако, благодаря тому, что она была направлена на повозки с припасами, снабжающие осаждающих, она направляется в Орлеан с севера, то есть с Бургундской/Норманнской территории.
Что касается того, почему я все это время называл их Норманнами, а не Англичанами… даже в оригинальной временной шкале битва при Гастингсе была достаточно рискованной. Как вы думаете, как бы она прошла, если бы Вильгельм столкнулся с потомком Гавейна Пендрагона и объединенными силами Бриттов-Англосаксов?
Я расскажу об этом подробнее в следующей главе.
Повторюсь, однако… это определенно не самый точный из сценариев альтернативной истории (помимо того факта, что Король Артурия Пендрагон определенно существовала в этой временной линии). Я также не собираюсь слишком углубляться в изменения, которые произошли… как я уже говорил, средневековая европейская история — не моя сильная сторона, как и Артурианская легенда или история FATE. Просто знайте, что произошли некоторые изменения, и Алайя пытается исправить их в долгосрочной перспективе.
http://tl.rulate.ru/book/71357/3176257
Готово:
Использование:
