Готовый перевод Choice and no alternative / Выбор и безальтернативность: Глава 5.3.

III

Спустя некоторое время молчаливого путешествия, дом Юмикавы стал проглядываться на горизонте. Невзирая на мои предположения, что hause нашего школьного кумира должен походить на дачу Президента Российской Федерации, всё оказалось несколько скромнее. По своему образу и подобию тот напоминал мою собственную берлогу, что не вызывало тёплых чувств.

От дурных размышлений я попытался отвлечься, взглянув на мою спутницу. Кислая мина Томако также не располагала рождению гормона счастья в моём организме. Не буду спорить, мне было неудобно перед девушкой. Пускай и неосознанно, но она сыпала мне соль на раны.

Грубость, неприязнь и ненависть, подобны эффекту домино: после падения первой плитки мы не ведаем конца. Юмикаве не понадобиться семи пядей во лбу, дабы заметить некое напряжение между мной и моим компаньоном.

Мокрая ситуация.

Поправив сырой галстук на шее, я собрал всё мужество в кулак.

— Томако, — обратился я, — ничего не было, договорились?

Девушка, задержав на мне взгляд, печально улыбнулась и кивнула.

Как только отношения с Томако можно было назвать урегулированными, следом мы решили позвонить Юмикаве в звонок.

*Дз-з-з!*

Незамедлительно последовала реакция. С напутственной фразой «Иду-иду!», за дверью послышались приглушённые шаги.

Я выдохнул и собрался с мыслями:

Главное — первое впечатление (хоть оно и не первое). Даже самая мизирная ошибка будет недопустимой палкой в моих колёсах.

За распахнувшейся дверью показалась никто иная, а именно одна из главных героинь школьного романа — Юмикава Сайко.

— Ах, Томако-сан!.. и... Такеши-кун?.. 

Сказать, что она просто удивилась, было бы дурачеством, — девушка буквально показывала признаки тревожности и ожесточенности. И встревожилась Юмикава явно не из-за присутствия Томако, — ещё секунду назад она доброжелательно глядела на неожиданного гостя.

Нет, этот моментальный испуг нельзя назвать нормальным, что означает лишь одно — она уверена, что тот инцидент на баскетбольной площадке не являлся случайностью.

Что ж, это будет несколько муторнее, чем я мог себе представить.

Я прошёл чуток вперёд, но всё ещё сохранял комфортную дистанцию: плюс-минус пять метров.

Нет более худшего, более пугающего конца, чем тот, где Юмикава захлапывает перед моим носом дверь. Мне не стоит повышать грудус напряжения: это контрпродуктивно.

«Сначала создай комфортную обстановку, затем дождись, когда цель ослабит свой внутренний барьер, а в конце, как только она окончательно расслабится и утратит бдительность, внуши или убеди её в том, что считаешь верным» — трепетно подсказывал Мудрый человек​​​​​​. 

Легче взять крепость, которую не защает ни армия, ни народ, ни власти — ту, которую прекратили снабжать и вооружать из предположения, что военные действия окончены. И я собираюсь взять эту крепость без малейших усилий. 

Томако бы не хватило смелости сделать первый шаг, поэтому за дело взялся я.

— Добрый день, Юмикава-сан. Просим прощения, что потревожили Вас, когда Вы больны, — я вежливо поклонился. — Однако, по заявлению учителей, одного или двух дней пропуска вполне достаточно, чтобы потерять суть понимания следующих уроков. Мы с Томако вызвались стать почтальнами. Хотя, как вызвались? Лично меня приплела Томако. На кой я ей сдался, ума не приложу. Может, ты влюбилась? 

— Эй! — крикнула Томако, страшно покраснев от смущения и злости. — Ч-ч-что ты... несёшь?.. У м-меня и в мыслях не было!.. 

— В общем, мы занялись доставкой конспектов с материалами уроков. Надеюсь это не проблема, — я аккуратно перевёл на Томако многозначительный взгляд — та удовлетворительно кивнула.

— Да, Юмикава-сан, примите наши извинения, — и также поклонилась.

Если рассказ имел слишком много деталей, то в большинстве своём он являлся ложным или додуманным. Так или иначе, Томако поддержала мою ложь, хоть наверняка и не знала, к чему та была. Меня же приятно обрадовала склонность девушки принимать стороны: на этот раз она показала свою полезность.

Что будешь делать, Юмикава?

— Что вы, что вы! В этом не было необходимости: я вполне могла обрести эти знания за самообучением. Вы проделали столь долгий путь и видно сильно промокли под дождём — мне было бы просто стыдно отправить вас сейчас домой. Как насчёт того, чтобы пройти на чай?

Весьма умно, Юмикава. Таким образом, ты сможешь, как получить информацию обо мне из уст Томако, так и из прямого диалога со мной. Я бы даже сказал, что это предсказуемо, что это предрешённый исход. Однако, знай, этот шаг — даже не вызов. Это... лишь обыкновенные шалости.

Я переглянулся с Томако.

Не вздумай мне всё запороть. Сейчас я вежливо откажусь — это прибавит мне несколько очков доброжелательности, а ты — напротив, должна согласиться.

— Спасибо, Юмикава-сан! Это звучит здорово! Побывать в доме столь знаменитой девушки было бы настоящей честью! — завелась моя спутница.

Пока всё идёт по плану.

— Тогда мне следует пойти домой, — заключил я. 

— Что? Но почему?.. — изумилась Томако.

— Полагаю, Юмикава-сан вряд ли предпочитает приглашать в гости малознакомых парней. С девушками же, я считаю, всё иначе. Тем более, стоит ли тебе напоминать нашу первоначальную цель? — я напомнил Томако, что всё это изначально затевалось, дабы она сблизилась с Юмикавой. — Желаю Вам поскорее выздороветь, Юмикава-сан. Спасибо за Ваше гостеприимное приглашение, но я всё же пойду. Рад был повидаться, — я развернулся и махнул рукой на прощанье.

— Апчхи!

Я мягко, словно маленький пушистый котёнок, чихнул, предварительно прикрывшись. 

Юмикава, если ты сейчас остановишь меня, то это подтвердит мои подозрения в том…

— Такеши-кун, — обратилась Юмикава с холодным, но мягким выражением лица, — ты весьма сильно промок. Для меня будет большой досадой, если завтра окажется, что ты заболел по моей вине. Если ты беспокоишься о моём здоровье, то не стоит: я уже здорова. Пожалуйста, прими моё приглашение — оно от чистого сердца. И потом, нас не назвать малознакомыми: мы всё же сидим за партами по соседству, разве я не права? 

…что ты — будущий враг моей спокойной школьной жизни.

Где-то внутри маленький гнусный «Я» расплылся в улыбке.

«Манипулировать — значит, властвовать мнением и направлять на свой путь», хах? До чего же моя Госпожа недальновидна, — посредственная насмешка.

«Как вести себя с врагами?» — спросите Вы. Что ж, стоит ли назвать это неким искусством? Самое главное — не останавливайтесь, пока не избавитесь от него. Нужно использовать все возможности, чтобы убрать этого человека из своей жизни. Я точно знаю, что другие варианты просто отсутствуют. Варианты полумер или леопольдовское «давайте жить дружно» однозначно дадут Вашему врагу ключевое преимущество, — и Вы проиграете. Третьего не будет, и думать иначе — рыть яму себе своими руками на радость врага. Самое опасное — не разобраться заблаговременно с выявлением нового врага — это значит уже проиграть. И для него это может оказаться решающей форой.

Я не наивен и не питаю иллюзий. Едва только Юмикава сорвёт мою маску, как начнётся травля. Быть врагом всего класса — крайне утомительно.

Я сглотнул, когда в моём разуме промелькнуло заляпанное воспоминание из моей средней школы.

Даже если характеризация Юмикавы — это добродетельная, гордая дева, то, как только перед ней предстанет момент, где ей будет необходимо выбрать сторону — она покажет себе и миру свой «аутентичный» характер. Так устроены люди: если необходимо принять опасное решение, то зачастую они руководствуются своим подсознанием — то бишь, внутренней интуицией. Как прискорбно, что судьбы многих жизней человечества регулирует «содержимое булочки».

*ХЛОП!*

Мы с Томако скрылись за дверьми столь вожделенного дома.

Стоит ли говорить, что это место кажется очень уютным?

Только-только сделав шаг, я с порога ощутил до боли знакомый мне аромат духов девушки. На мой взгляд, аромат мускуса всегда идеально подходил Юмикава, как никому другому. Её парфюмерия олицетворяет в себе страстные, загадочные, жгучие и глубокие ноты ментальных чувств. Сказать, что я не был обворожён столь элегантными, светскими чертами этой юной леди, будет подлой ложью. Если быть предельно честным, то я даже на секунду размыслил: имею ли я право находиться в столь возвышенном, «торжественном» месте?

Похоже, её родители не относят к проценту людей со среднестатистической зарплатой.

Вдоль коридорных стен висели с виду дорогие картины и репродукции. Не сочтите мне за невежество, но даже я не знал этих иностранных произведений явного направления романтизма. Пускай я и прочитал множество книг, а также бегло выучил многие зарубежные языки — иметь понимание в сфере искусства абсолютно свыше моих сил. К тому же, я внимал только первоочередную, надлежащую информацию. То, в чём отсутствовала необходимость для моей мечты или цели, незамедлительно отсеивалось.

Неужели эта картина... «Торжество Истины и Справедливости»?

Это была одна из немногих картин, названия которых я знал дословно. Конечно же, это был не оригинал, а репродукция.

Картина немецкого художника Ханса фон Аахена «Торжество Истины и Справедливости» — её подлинное германское название «Аллегория Триумфа Справедливости или Победа Истины под защитой Правосудия».

Это произведение художника Ханса Аахена считается одним из лучших в его творчестве. Выполнено в сложной технике изобразительного искусства на меди, широко распространенной в кругу живописцев при дворе императора Священной Римской империи Рудольфа II.

Эффектная композиция этой картины аллегорического плана повествует о том, что голая Правда (в прямом и переносном смысле) стремится к Справедливости, которая освобождая Истину от свирепого льва (олицетворение зла), обеспечивает победу и торжество Правды.

Как символично...

Вслед за тем мой взгляд приковался к настенным рамкам — в них расположились совершенно разные фотографии, отличающиеся по ракурсам, местности, тематике, идеи. Но больше всего вызывали любопытство лишь некоторые из них.

На одной фотографии был запечатлён молодой человек в полицейской форме — выбритый, причёсанный, ухоженный, внешне очень привлекательный. Его взгляд выглядел несколько индифферентно, степенно, но не менее от того харизматично. Рамка была сильно потрёпана, из чего я сделал вывод, что ей немало лет.

Может ли быть так, что этот человек — её отец?

На второй фотографии я видел малышку, задувающую свечи в полной темноте. Её милую мордашку озарял яркий, рыжий свет, точно свет заходящего солнца. Торт пестрил сладкими, разноцветными кремами — я отчётливо мог разглядеть надпись «Happy Birthday​​​​​​». Однако что касалось внешности, лишь отдалённо я мог угадать в чертах лица юной девочки — черты зрелой Юмикавы Сайко.

Хах, она была такой милой...

Последняя фотография привлекала внимание своей неестественностью. На ней была изображена небольшая семья, радостно глядящая в объектив камеры и, возможно, весело выкрикивающая: «Сыр!​​​​​​» или же «Patata!​​​​​​». Или, быть может, фотограф их спрашивает: «Сколько будет дважды два?​​​​​​», и они хором отвечают: «Ни-и-и​​​​​!». Может, поэтому они так дружно тянут пальцы вверх в форме буквы «V​​​​​​»? До чего же мне становилось завидно.

Однако... кто она?

На этой фотографии была ещё одна девочка, личико которой скрывалось за рукой Юмикавы, неудачно попавшей в кадр. Силуэт этого ребёнка немного размылся.

— Любопытно... 

Весь дом Юмикавы, с головы до ног, был одет и обут в роскоши, — даже Я видел некоторые вещи и предметы впервые. Если Вам надлежит пример, то одного только латунного, полированного, приставного столика нидерландского происхождения или напольных часов от какой-нибудь Германской фирмы с механизмом, демонстрирующим фазы Луны, будет достаточно, дабы подчеркнуть бюджет и состоятельность её семьи. Серьёзно! Какие мажоры покупают приставные столики?! Чем вам не угодило заурядное катацу?! Олигархи! Буржуи недоделанные!

Я осматривал интерьер модерн-минималистического направления с серьёзной миной, словно бы стал невольным свидетелем преступления или коррупции.

Хм?.. А это...

На одиноком, маленьком, приставленном к зеркалу комоде лежал какой-то строго, но в то же время мило оформленный, глянцевый журнал моды. Я невольно пригляделся к силуэту, расположенном на его обложке — там была Юмикава. Я удивился и размыслил:

Получается, Юмикава снимается в нём в качестве модели? Как у неё только хватает на это времени?

Моё уважение к этой девушке выросло на несколько пунктов.

Следом я обратил внимание на другой объект, стоящий на краю комода — это была точная копия статуи Фемиды — она имела золотистый окрас. Как и положено, её запечатлели с основополагающими атрибутами, одеянием и предметами в руках.

Фемиду изобразили с повязкой на глазах, что символизирует беспристрастие, с весами в одной руке и мечом в другой — такое распространённое изображение она получила уже у римлян, заимствовавших её образ у греков в виде Юстиции. Римляне вложили в её руку меч вместо рога изобилия, первоначально же у неё не было и повязки, то есть она изображалась с весами и рогом изобилия.

Весы — древний символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, поступки, совершённые смертными при жизни. Посмертная судьба людей зависела от того, какая чаша перевесит. Рог изобилия в руке Фемиды — символ воздаяния или не воздаяния представшему перед её судом.

Беспристрастная, справедливая, не мстительная, но воздаятельная — несомненно, я мог отнести все эти качества к Юмикаве.

Я проводил параллели.

— Прошу, чувствуйте себя как дома, — учтиво посоветовала Юмикава.

Томако ошарашено, словно неандерталец, глядела по сторонам, напоминая собой деревенщину.

Боже, Томако, где твои манеры?

— Полагаю, это будет весьма затруднительно, — я кивком указал на заворожённую девушку — Юмикава сдержанно хихикнула, когда смекнула, о чём я.

Правильно, Юто, правильно. Набивай себе очки простыми диалогами. Нужно как можно раньше расположить её к разговору. Главное — ненароком не влюбить её в себя, хоть я в это и не верю. Однако такой исход также следует допускать.

И нет, у меня не завышенная самооценка. 

Для меня любовь — вещь тривиальная. Разве это не попытка мужчины удовлетворяться одной-единственной женщиной? Некоторые люди говорят, что не могут без любви. Чёрт, возникает такое чувство, что эти идиоты ничего не слышали о кислороде. Если бы мне приходилось сравнивать любовь с чем-то, то я бы сравнил ту с аппендицитом. Почему же с ним? — да потому что она появляется столь же неожиданно и скверно!

Скрупулёзно откашлявшись, я решил начать нудную, но конструктивную беседу, которая бы подчеркнула мою сообразительность и интеллигентность. Естественно, я понимал, что подобное не вдохновило бы её, а также несильно надбавило мне очков, но зато усыпило бы первобытный интерес. Крайне трудно не заскучать рядом с тем, кто говорит чрезмерно заумно, словно по книжке.

— Довольно изысканный интерьер для частного жилья. Не сочтите мне за грубость, но Ваши родители, похоже, много зарабатывают, не так ли? Тем не менее, для меня одно только пребывание в Вашем доме, Юмикава-сан, дорогого стоит. Это точно не проблема, что Вы пригласили меня?

Чрезмерная вежливость ещё никому не вредила.

— А ты достаточно формален, Такеши-кун. Не беспокойся, меня не разочарует твоя фамильярность — можем разговаривать на «ты», — предложила она.

Я украдкой наблюдал за сменяющимися эмоциями на её лице: на нём читалось недоверие.

Видимо, моя лесть лишь заставила её насторожиться.

Это превратилось в настоящую борьбу разумов. Если бы я унял свой напор, то это бы подтвердило её подозрения в том, что я пытался «прилизаться» к ней. Донесу до сведенья, что Юмикава весьма легко обнаружила мой скрытый, непроницаемый взор, по причине чего я придал ему «гласности», словно принимая вызов.

— Это было бы бесцеремонно и развязное с моей стороны. Я чту этикет и хорошие манеры. Стоит ли говорить, что я ровняю Вас с Богом?

Сарказм собственной персоной.

Хоть Томако и не вмешивалась в нашу беседу, она внимательно слушала мою речь и наблюдала за жестами с нахмуренной моськой. Для меня это преподносилось в логичном свете, поскольку ещё утром я крайне непристойно «домогался» до неё. Должно быть, изменения в манере общения и поведения показались ей лицемерными. Или, вероятно, она просто изумилась?

«Не болтай лишнего​​​​​​» — я стрельнул в Томако мимолётным, прищуренным взглядом. Забавно, но это было чем-то похоже на Морзянку — девушка поняла меня без лишних слов и послушно подмигнула. 

— Ровняешь с Богом, говоришь? Больше похоже на шутку, — Юмикава посмеялась.

Опять эта проблема... Мой тон голоса настолько ровный, что суть сарказма потерялась при воспроизведении!

— Но это и была шутка.

Выражение её лица чуть не треснуло. Поскольку она прикрыла глаза, я не мог распознать масштаба того, насколько сильно облажался. Кто меня за язык тянул? Где-то внутри меня вздохнул обречённый Мудрец.

Я и без тебя знаю, что мне стоит посетить парад Идиотизма!

— Сейчас стало не смешно.

Она как-то пугающе улыбнулась. 

Вероятнее всего, моя непринуждённость ослабила её внимание к деталям. Иначе я просто не знаю, почему в её отношении прослеживается теперь нейтральность. Моя шутка абсолютно точно задела её, однако я более не ощущал неприязни Юмикавы. Сами задумайтесь, на что это можно списать?

Неловкая молчаливая пауза.

Когда мы пришли в комнату, отдалённо напоминающую гостиную, Юмикава впервые напрямую обратилась к Томако с видом полного дружелюбия:

— Томако-сан, там, в коридоре, первая же дверь — ванная, так что можешь принять душ. Чуть позже я принесу тебе всё необходимое, вплоть до сухой одежды и нижнего белья. Там же в комнате ты увидишь место для сушки — расположи свою одежду, насколько это будет доступно. Думаю, уже часа через два вся твоя форма благополучно высохнет.

Хах, распорядилась, по-королевски, и отправила Томако куда подальше, дабы не мешала.

— А вы?.. — смущённо обратилась она к нам обоим, после чего, отчужденно помахав рукой, промолвила: — Ум... Нет, ничего. Я справлюсь. Большое спасибо Вам, Юмикава-сан, за то, что пригласили нас к себе, а также за сухое… б-бельё.

Она посмотрела на меня так, словно я стал свидетелем её интимной сцены.

А я-то тут причём? Тебя никто бельё упоминать не просил. Я не могу быть виноват лишь том, что присутствую в этой комнате. К тому же, разве не ты больше всего хотела, чтобы я сопровождал тебя даже здесь?

По моему лицу нельзя было определить, лоялен я или нейтрален к вышесказанному. Даже Юмикава, которая из любопытства перевела на меня незаметный взор, была удивлена моей невозмутимости.

Истинный мужик должен быть беспристрастен! Долой сиськи, когда дело доходит до Великой цели!

Всегда хотел где-то в глубине моей заплесневелой души произнести эти золотые, громкие слова.

Поправив запонки на сыром пиджаке, я решил перевести тему:

— Ну, так что? Как быть со мной? Не уверен, что у Вас найдётся лишний набор мужской одежды.

— Да, ты прав. Несомненно, это проблема. У меня нет в наличии свободной мальчишечьей формы, — печально выразила Юмикава. — Может, в таком случае ты снимешь свой пиджак и повесишь его сушиться? А твои брюки мы…

— Вот только штанов с меня снимать не надо, — саркастично прервал я её.

Девушка румяно засуетилась что-то пытаясь объяснить — Томако, в свою очередь, некогда привыкшая к отсутствию выразительности в моём голосе, лишь мило хихкнула, наблюдая за реакцией Юмикавы.

Чёрт бы побрал мою «эмоциональную выдержку». Уверен, если бы не мой тон голоса, то Юмикава как-нибудь с иронией бы пошутила, например: «А есть на что смотреть?».

Кашлянув для обозначения знака «stop», я подытожил:

— В общем, к чему я? Мои брюки уже высохли во время нашей с Томако прогулки, так что можешь не беспокоиться.

Юмикава медлила с ответом, словно бы обдумывая какую-то часть моих слов. Следом в дело включилась Томако и в довершении моей цитаты добавила:

— Мы недавно пообедали… мороженым. Эх-хе-хе, — глупо усмехнулась она, накручивая кончики волос на палец.

Почему это звучало так двусмысленно?.. 

— Вот как? Хорошо.

В каком месте?!

Так или иначе, на её лице ни на грош не появилось растерянности, как будто совместная прогулка и обед парня с девушкой было чем-то в порядке вещей. Или, быть может, я единственный, кто думал, что у Юмикавы совершенно отсутствует любовный опыт?

Пока я об этом размышлял, леди Идеал заискивающе глядела куда-то позади меня. Украдкой посмотрев в ту сторону, я увидел знакомые, дорогие, напольные часы Германского происхождения.

Кого-то ждёт?

— Юмикава-сан, мы не вовремя?

Мой вопрос не остался без внимания — она как-то ядовито улыбнулась и ответила:

— Вовсе нет, просто… — она приблизилась к Томако, — у меня в ванной стиральная машинка работает. Должно быть, уже всё. Томако-сан, идём, я тебе покажу комнату и место сушки, — говорила Юмикава, мягко толкая ту в спину. — Такеши-кун, надеюсь, тебя не затруднит подождать?

— Конечно, — отвечал я. — Не думаю, что меня это состарит. Можете не торопиться.

— Благодарю. 

Когда две занозы покинули область моих гениталий, я обречённо вздохнул.

С каких пор я стал столь формален?! Даже Катагири я выражали куда меньшее почтение, чем Юмикаве.

Я напряжённо расправив галстук. Глотки воздуха показались мне бальзамом на душу, — ну, или ускорителем реакции. Потрепав пуговицы на пиджаке, моё лицо горько исказилось. Иной раз, просто невозможно полноценно избавиться от зачатков депрессии — для этого нужны, как минимум, положительные эмоции. Из-за злости на себя и своё положение, я хотел гореть ведьмой от ярости и гнева, сжигая вместе с собой и собственную глупость, и непредусмотрительность.

— Чёрт, как же меня всё задрало... 

Во тьме гостевой комнаты блеснули мои клыки.

— Я что похож на подхалима? Или, быть может, льстеца какого? Плевал я на положение любого человека — меня просто выводят из себя их самодовольные глаза. Юмикава, ты действительно думаешь, что читаешь меня, как мальчишку?

В голове всё загудело, когда я начал вспоминать младшую школу и свою ничтожную трусость, присущую лишь жертвам. 

*Хрясь!*

На пол полетела моя школьная сумка.

— Да чёртов с два, — шипел я злобно. 

Умна ли Юмикава? — да, без сомнения умна!

Использовать пространственный, короткий взгляд, дабы выяснить наблюдаю ли я за ней — хитро. Выгнать в спину помеху, подготавливая тем самым почву для нашего будущего диалога — дальновидно. А два-три раза осторожно изменить манеру поведения для того, чтобы казаться нейтральной — проницательно.

Молодец, Юмикава, 60 пунктов за старания и 80 за сообразительность. Однако и Я не пальцем деланный: любой мой поступок и речевые обороты всегда можно истолковать по-разному.

Говорить резко, звучать нейтрально, а влиять положительно — это моё личное владение языком. Слова — просто инструменты, которыми мы раскапываем, закапываем и протыкаем сердца людей, словно почву. Раскапывая — мы рассеиваем семена; заваливая грязью — истощаем землю, а протыкая — ищем слабые места грунта. Это и значило властно, меркантильно и грамотно распоряжаться словами на своих устах.

Уголок моей губы нервно затрясся.

Нет-нет-нет, Юмикава. Я ни в коем случае не позволю тебе ненароком разрушить мою жизнь. Ужасные люди всегда терпят ужасное отношение большинства. Я — именно такой человек. С «непрорезавшимся» голосом, равнодушным выражением лица и вялым поведением. Для меня сражаться против всех врагов своего счастья — обыкновенное самоубийство.

Вплоть до души, тела и сердца — я был слабее этих, рождёнными стаями волков, нелюдей. От чего мы приходим к закономерному выводу, что с отношением необходимо бороться, как с болезнью. Мы ведь не ждём, когда болезнь проявит свои симптомы? Нет же, мы боремся с её зачатками, не так ли?

Если бы я вёл счёт, то сейчас между мной и Юмикавой он бы был 1:1.

Что касается очков отношения, то они в районе — напряжённых. Эта мадемуазель удачно скрыла подлинное отношение, — что ж, флаг ей в руки! Пока мы будем вести с ней беседу, ей придётся держать нейтралитет до тех пор, пока она не найдёт основательные доказательства в моей неискренности.

Как бы я себя положительно ни вёл, Юмикаве придётся относиться ко мне почти в два раза лояльнее. В этом и заключается её слабость. Как и в ситуации с сарказмом, я могу быть ещё острее — в этом уже заключается моё преимущество.

Когда Вы ценой слабости предоставляете врагу преимущество, то попадаете в невыгодное положение, а оно, как ни странно, ведёт к поражению.

В коридоре раздались глухие шаги.

— Я слышала какой-то шум. Что-то случилось? — спросила Юмикава.

Поскольку я стоял спиной, девушка не могла видеть моего лица. Так что на момент, когда я обернулся, мою физиономию вновь украшало безразличие.

— Ах, да… я случайно уронил сумку, — я демонстративно перевёл на неё взгляд. — Так... вы уже закончили с распределением сырых вещей?

Она неторопливо подошла ближе, после чего, подняв и убрав мой школьный «инвентарь» к батарее, ответила:

— Да, с её одеждой мы закончили — теперь займёмся тобой.

Милая улыбка, но... куда она пошла?

Слегка растерявшись, когда Юмикава оказалась подле моей спины, я проследовал за ней взглядом.

Ласково опустив мне на плечи свои бархатные, светские ручки, девушка молвила мне на ухо нежно-нежно: «Можешь… снять пиджак?..». Юный мальчуган внутри меня вздрогнул. Моё сердцебиение участилось — дыхание сперло. 

Так нечестно, ты в курсе?..

Я пытался взять себя в руки.

— Ха-ах…

Даже если это было против моей воли — я тяжело дышал.

Вследствие своего малого роста, отличного от моего, её голос звучал значительно тише обыкновенного, а жар, сходивший с её уст и наседавший на моей шее, беспощадно щекотал, возбуждая моё мужественное тело. Что на глазах, то и на сердце, — и от обратного — что на сердце, то и на глазах. В такие моменты было катастрофически сложно держать статус-кво.

Я ненавижу такого рода манипуляции…

 Я пытался держать себя в руках.

— Ха—ах…

Эти маленькие, женственные руки скользнули с моих плеч по шею, с шеи — по мой мужественный стан, а с него — по острые локти. Это продолжалось до тех пор, пока пиджак, в конечном счёте, не спустился по моим запястьям вниз. Виски до безобразия пульсировали.

Если раньше я сомневался, то теперь я абсолютно точно уверен, что Юмикава — та ещё паршивая сучка.

Я, правда, пытался сохранить хладнокровие.

— Фух.

Выдохнув столь измученно, но незаметно, я протянул ей багровый, сырой галстук.

Каждого идиота, что думает только своими яйцами, нужно незамедлительно кастрировать и сажать в тюрьму. Если бы какой-то недалёкий невежественный дурак сказал мне, что она меня хочет — я бы вырвал ему горловину и пропихнул ту в его задницу, поскольку то, что он говорит сродни дерьму — всё из той же задницы.

Девушка, именуемая как Юмикава, специально провоцировала во мне «животное», потому как считала, что именно согласно ему я и влек своё существование. Однако мой реальный кодекс запретов выше этого, ведь в нём — минимум сведущих запретов.

Девушка повесила мой пиджак и галстук сушиться.

— Юмикава-сан, где бы я мог оставить сушиться свои носки? А то носить отсыревшие — такое себе удовольствие.

Мадемуазель огляделась по сторонам.

— Можешь их положить вон там, на той батарее, — указала она рукой. — Кстати, об этом… Я всегда думала, что это девушки носят белые носки, нежели мужчины. Многие парни обычно предпочитают надевать чёрные, разве не так?

Я снял этот элемент шмоток и приблизился к батарее.

— Это не аргумент, — вешая носки, отрицал я. — Если следовать Вашему мышлению, то нарушается простой закон логики под названием: «Закон тождества». Приводя аналогию Вашему умозаключению, это всё равно, что рассудить: «Любой мужчина — человек. Женщина — не мужчина. Следовательно, женщина — не человек». Находите? Это лишь обыкновенный софизм, не более.

Мой монотонный голос и бездушный облик не подавали признаков экспрессии.

— …

Юмикава изумилась, — кажется, мне непреднамеренно повезло задеть её самолюбие.

Тем не менее, мои слова были равно резки моему хреновому, моральному состоянию.

На её устах, то и дело, зависла фраза, которую она не предпочитала называть вслух: «Ты нуден» или «Ты скучен». Так или иначе, далеко друг от друга эти понятия не ушли. Такой взгляд уже давно не вызывал во мне особых чувств: на меня так многие смотрели.

Это ли имел в виду русский писатель А.П. Чехов, говоря: «Равнодушие — паралич души, преждевременная смерть»? Я остыл к оскорблениям окружающих, словно приняв их, — возможно, даже вложив их в основу своего существа.

Любовь к самому себе или любовь к другим, — что за ересь?! Разве такого тебя кто-нибудь полюбит? Разве такого тебя кто-нибудь будет восхвалять? Разве такого тебя можно считать самоцветом среди прочих груд камней? Как бы то ни было. Единственное, что мне остаётся — скрепя зубами, мириться с такой заурядной особой, как я.

Хоть Юмикава сидела на диване, словно приглашая составить компанию, — я сел на пушистый ковёр подле невысокого, гостиного столика.

— Так, значит... вы с Томако близкие знакомые, да? — подсев, спросила она.

— Томако-сан — добрая и воспитанная девушка, я бы даже сказал: до наивности хорошая девушка. Однако, так или иначе, хорошо это или плохо, она не моя близкая знакомая и уж тем более не подруга, — поправив рубашку, я продолжил: — Она любит всех, а любить всех — значит, не любить никого. Объективно говоря, ей все одинаково безразличны. Такой тип личностей не в моём вкусе, даже если она добра ко мне.

Эти слова тоже крайность, а также резкость, с которой я буду поражать её уязвимые места. Не будет ложью заявить, что Юмикава сама позволила мне острить. Любопытно, как она отреагирует на мою откровенность?

— Правда? На самом деле, я вижу Томако-сан кардинально другой, — она потянулась ко мне. — Можешь пододвинуться ближе?

Я выполнил её просьбу.

— Наверное, не очень приятно, — Юмикава аккуратно потрогала ссадины и царапины на моём лице — те болезненно щипали и зудели, однако я и бровью не повёл. У меня напрочь не было права на жалобы. — Откуда… такие раны? А также эта грязь и песок на рубашке…

— …

Она нежно подняла мой подбородок, аккуратно убрала волосы с носа и глаз, после чего посмотрела на меня бескрайне сочувствующим, но вместе с тем несколько хладнокровным взором. Её предоставленное внимание не трогало мою душу, но трогало моё похотливое тело.

«Не ведись» 

Её соблазн являлся слишком агрессивным. Будь Юмикава в школе, то никогда бы так не поступила. Исходя из моего предположения, ей нравился Хайро, так что этот откровенный флирт — не более чем уловка. Знай. Не забывай.

Я схватил запястье девушки.

— Ихь!

Юмикава как-то испуганно пискнула, но затем её лицо приняло ожесточённый, величественный вид.

В любом случае, это был недостаточной силы хват, чтобы оставить посинения, но достаточный, чтобы невозможно было вызволить руку.

Теперь моя очередь перехватить инициативу.

Если Юмикава являлась той, кто тянет на себя большую часть одеяла, то с другой стороны, я являлся тем, кто забирает всё одеяло себе, но дарует противоположной стороне плед. Прочими словами, я преподносил другой стороне мнимый вкус победы, однако в случае же, если пледа не было — я менял кровать.

— Такие погрубевшие подушечки пальцев… Вы увлекаетесь готовкой, Юмикава-сан?

Я водил кончиками пальцев по её ладони.

— Да… так и есть…

Это была персональная идиллия для нас двоих. Ни акт безумия, ни акт любви — лишь нечто отдалённо напоминающее ностальгию. Уверен, в японском обществе наше поведение могло показаться чем-то противоестественным, но для нас — это являлось показателем телесного понимания. Руки человека порой могут рассказать о нём намного больше, чем речь из ста, а то и из тысячи слов.

Пока я беззастенчиво трогал руки Юмикавы, она, в свою очередь, трогала мои, сохраняя при этом неподдельное спокойствие.

Впервые вижу в этой школе столь же беззастенчивого человека, как я, — и это пугает. Или же она скрывает свои чувства, чтобы казаться взрослой? Это утверждение также исключать нельзя. 

Мы не смотрели в глаза друг друга: в этом отсутствовала необходимость — нам и так было вполне доходчиво понятно, что у другой стороны на уме.

Первой остановилась Юмикава.

— Хочешь… обработаю твои раны?

— Это было бы неплохо, — согласился я. — Зря я не придавал им особого значения. 

Юная леди встала из-за стола и отправилась на кухню.

Поскольку кухня находилась в зоне досягаемости моих глаз, я мог наблюдать хозяйственную фигуру Юмикавы, самозабвенно копошащуюся по шкафчикам и выдвижным ящикам. Она горячо бубнила себе под нос что-то в роде: «Да куда же она его дела?». Меня забавило слышать грозность в тоне её голосе.

Однако мне не было суждено наслаждаться подобным долго.

С возгласом «Нашла!», девушка вернулась за стол с какой-то подозрительной на вид, пластмассовой, прозрачной коробкой. Сняв крышку, Юмикава, с неподдельной ответственностью, начала активно что-то искать, пока, наконец, на поверхности стола не выстроились в ряд: перекись водорода, коробочка пластырей и ватные диски.

Похоже, я сейчас буду много плакать... 

Разбито выдохнув, я приготовился к физической боли.

— ...

— ... 

Ощущение, как если бы отдирали кожу от плоти, отделяя отмершие клетки. Я даже не пикнул. Однако внутренний мальчишка рыдал, по-девичьи утопая в слезах. «Разве это не следствие твоей непредусмотрительности?» — спросил тот, кого я называл Мудрым человеком.

Не буду отрицать... 

Юмикава открутила крышку перекиси водорода и смочила ватный диск.

— Может немного щепать. 

— Пустяки.

Я смотрел на девушку бесстрастно. 

Юмикава протирала мои царапины, приговаривая с укоризной: «Как так можно?» или «Как у тебя это только получилось?». Порой она бросалась ироничными замечаниями по типу: «Это ж как нужно было асфальт протереть, чтобы оставить такие раны?». Я не оставлял комментариев к её словам и не пытался отшучиваться — лишь просто наслаждался тихим, шипящим звуком и жгучим запахом спирта.

*Ш-ш-ш-ш*

Звук шипения, который возникает при реакции спирта с поражёнными участками кожи, был бесподобен, — или я один находил в этом звуке свою прелесть? Сложно ли, просто ли — я внимал боль без жалоб и проклятий. Даже стервозный мальчишка на время затих.

Пока Юмикава усердно обрабатывала раны, я бесстыдно смотрел в её увлечённые действом глаза. Они не лгали — они были по своей натуре искренними.

Подозревать и презирать, но не утопать в предрассудках — у Юмикавы преобладает крайне выраженная система принципов.

Я хотел, но не мог постичь её разум: он являлся чем-то более недосягаемым, чем мне казалось на первый взгляд. 

— Так, рану обработала, так что теперь осталось только... — она замолчала и замерла, когда уловила на себе мой непроницаемый взор. — Ч-что?.. Что такое? У меня что-то на лице?

— …

Что эта сцена говорила о Юмикаве?.. Что Юмикава — заботливая девушка? Или что она — без тени сомнения, лицемерная леди? Или, быть может, что она — совокупность этих качеств?

Я не мог полноценно и с гордо поднятой головой ответить на эти вопросы. Очевидная мысль, что преподносилась на блюдечке с голубой каемочкой: она — лицемерная и заботливая девушка. Или, правильней будет сказать, лицемерная, но заботливая? — глупости! Эти понятия взаимно друг другу противоречат! Как я должен объективно оценивать этот вполне живой и ходящий на ножках невнятный парадокс?

Взяв со стола салфетку, я с равной нежностью и исполнительностью коснулся лица девушки.

— ?!

— Действительно, Вы немного испачкались, Юмикава-сан, — говорил я, вытирая ей левую щёку. — Однако теперь всё в порядке, будьте уверены.

Её зрачки несколько волнительно задрожали.

Разумеется, мои слова являлись обманом. На самом деле, у неё и близко не было ничего испачкано. Просто это являлось самым действенным способом сбить с толку эту особь женского пола.

Проглотив застоявшуюся слюну, она неестественно пробубнила:

— С-спасибо...

Должно быть, это первый раз, когда я видел на лице Юмикавы этот неподдельный румянец. Исходя из моих наблюдений, она никогда не показывала этого выражения в школе. Я считал, что мило и смущённо могла запинаться только Томако, но, похоже, что даже у такой идеальной девушки, как Юмикава, есть подобная сторона.

Как жаль, что сейчас мы по разные стороны баррикад.

Я хотел защитить своё счастье, а результат доказательства моей вины, которого так упорно добивается Юмикава, это счастье отнимет. Именно поэтому я не считался с милой стороной этой леди. И неважно, насколько мне прискорбно от этого факта.

— Вот, — заключила она. — Разве не здорово вышло? Удобно сидит пластырь? Нигде не отлепился?

Как только с ссадинами на лице было покончено, она озадачила меня подобными вопросами. Пластырь прилегал вполне комфортно, так что я не нашёл ничего иного, кроме как с признательностью произнести:

— Безмерно благодарю за Вашу помощь.

— Ой, да не стоит: это было в порядке вещей.

Юмикава безропотно приложила к моим скулам свои руки и, неспешно поворачивая мою голову под разными углами, что-то настойчиво высматривала. Телесные касания, а также совместное пребывание в темноте — испокон веков ментально сближали людей.

И хоть мы с Юмикавой немного сблизились... 

Но проверка на этом не закончилась, не так ли, Юмикава?

Матёро налепив мне пластыри, она задала тупиковый, фатальный вопрос:

— Такеши-кун, что привило тебя сюда? — эта фраза меня напрягла, а Юмикава продолжала: — Разве не ты всё это время меня сторонился? Ты избегал меня в классе, избегал в столовой, избегал даже в буфете и медпункте, а следом и на улице. Тем не менее, когда я оказалась в неприятном положении в спортзале — именно Ты первым протянул мне руку помощи. Что это, если не лицемерие?

— …

— А теперь же, Такеши-кун, ты вновь оказываешь мне услугу, однако уже окольным путём, через Томако-сан.

Значит, с места в каньон, хах?

— …

— Я действительно не понимаю, что у тебя на уме... Эти ссадины и царапины на лице, — откуда они? Кто тебя так покалечил? За что так изувечил? Как так получилось? — она сделала паузу. — Одни вопросы. Но ты молчишь, и я начинаю полагать, что это отношение к тебе парней из нашего класса. Не поэтому ли ты затаил на меня обиду? Не поэтому ли ненавидишь? Не поэтому ли игнорируешь?

От начала и до конца её слова били по уязвлённым местам совести, пытаясь манипулировать моим сердцем. Но нужно ли говорить, что мёртвой гнили отдавать приказы бессмысленно? Верблюд и в Африке верблюд — труп и в морге труп. Даже если наивный мальчишка внутри меня плачет, я лишь надеваю на него петлю и сбрасываю с балкона. Жестоко? — да. Безжалостно? — верно. Безнравственно? — несомненно.

Плохо подобное или хорошо, но это и значит быть прагматичным человеком.

— Юмикава-сан, я полагаю, у нас с самого начала возникло недопонимание, — увесистый взгляд. — Я никогда не относился к Вам плохо.

— Тогда почему ты... 

Я её перебил:

— Дело в том, что Ваша персона, безусловно, является чрезвычайно популярной. Одно лишь только пребывание рядом с Вашей партой по соседству заставляет парней в классе относиться ко мне несколько «по-особенному», — пауза. — Ненависть, призрение, зависть — да уж, я нахожусь на редкость щекотливом положении. В ситуации, когда дышат в спину и смотрят в лицо. Поднимая тему «маленького человека», Вы должны без труда догадаться, с каким прессом на меня давят нынешние обстоятельства.

Уголки её бровей угрюмо опустились.

Даже если мои слова шли за версту, Юмикава должна была и без подмигиваний понять, на что я намекаю. Как некогда я пропустил ментальный удар по душе, так и она сейчас ощутила на себе лезвие острых фраз. Пусть и косвенно, но я обвинял её, взывая к совести и чувству вины.

Главное — разубедить её в моей ненависти.

— И тем не менее, ты... 

«…протянул мне руку помощи?» — ты хотела сказать? 

Казалось, я был способен читать её мысли, заканчивать фразы и распознавать эмоции. Не это ли аванс Богов за все мои мучения? Если бы люди перед рождением бросали кости, то мне, вероятно, выпала бы двойка.

— «И тем не менее, ты», что? — процитировал я её.

Она несколько раз отрицательно покачала головой и почти шёпотом пробубнила себе под нос: «Нет, ничего…». На её тучной физиономии проскользнула коварная улыбка, однако она не сопровождалась взглядом. Юмикава глядела куда-то в левый нижний угол своего обзора. Внутренний монолог?

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но я здесь потому, что беспокоился о состоянии Вашего здоровья.

— Правда?

Нет.

Её внимательные глаза сосредоточились на мне.

Юмикава озадачено наклонила голову, по причине чего её нежную белоснежную шею обвили гладкие, подобно глади ручейковых вод на весенних, заснеженных полях, тёмно-лазурные концы волос, — мой безропотный взор приковался к ним.

— Да, это так.

Наверное, мне благоговеет Апата, иначе, почему я могу столь бесцеремонно и искусно лгать людям в лицо?

Да, в воздухе застыл острый, пахучий запах спирта. Почиталось, что он одурманивал, затуманивал, опьянял; почиталось, что приводил в чувства, отхаживал, лечил. Я был лечимый, и я был пьянимый. Именно сейчас, в эту самую секунду этой минуты этого часа, я лучше всего ощущал свои плотские желания, амбиции, интересы.

Я не замечал этого, пока был сосредоточен на своей речи, но…

Повседневный одежда Юмикавы являлась непомерно привлекательной, пленительной и очаровательной. На ней были надеты синие джинсы, а также длинная, белоснежная туника, — она располагалась поверх чёрного топа с узкими лямками. Помимо вышеперечисленного, соблазнительный наряд Юмикавы прекрасно дополнял апельсиновый, кухонный фартук с кармашком, как у кенгуру. Стоит к тому же заметить, что её волосы, как и прежде, были собраны в конный хвост, прекрасно дополняя её образ. Вкупе с ароматом свежих овощей с кухни это навело меня на мысль, что до нашего прихода девушка занималась готовкой.

Для удовлетворения своего любопытства, я перевёл взгляд с Юмикавы на кухонные ящики. Взаправду! — на поверхности столешницы лежала деревянная, разделочная дощечка, на которой расположились едва нарезанные овощи такие как: помидоры, морковь, огурцы и лук, а также кучи других необработанных продуктов.

Девушка проследила за направлением моего любопытного, но бесстрастного, взора и сконфужено хихикнула.

— Прости-прости, Такеши-кун, я занималась готовкой до вашего прихода. Это подождёт, так что не беспокойся…

— Я помогу.

Я встал со своего места и, без приглашения или какой-либо просьбы, направился вальяжной походкой в женскую обитель «готовки и поглощения» — то бишь, на кухню. Осилив путь, я бесцеремонно подобрал нож со столешницы и оценивающе осмотрел труды девушки.

— Какой тонкий точный нарез, поразительно…

Подобного исполнительного ремесла я ни у кого, кроме Юи, ранее не наблюдал.

У идеального человека должны быть качества идеального человека, хах?

Как бы то ни было, я никогда не верил в идеальных людей. Именно поэтому я искал возможность, чтобы увидеть слабость Юмикавы. Разве в Вас не бушует любопытство узнать, чего же боится девушка настолько прекрасной внешности и просвещённого ума, как Юмикава?

— Спасибо за комплимент, мне очень приятно это слышать. На самом деле, я достаточно долго тренировались, прежде чем стало получаться.

— По Вам видно. И я уверен: это не единственный Ваш талант, Юмикава-сан.

Я ухватился за лезвие ножа и протянул его девушке ручкой вперёд.

— Что ж, ладно. Раз ты так желаешь помочь, то почему бы и нет? Однако для начала, — она указала пальцем на щиколотки моих ног, — тебе не холодно? Давай я принесу тебе тапочки.

Не дожидаясь моего ответа, Юмикава отправилась, должно быть, в прихожую. Я тем временем взял другой нож, что лежал поблизости, и попытался повторить за девушкой.

*Клац!*

Проведя столовым прибором по дощечке, возник звук чем-то схожий с забиванием гвоздя молотком или звуком нажатия на компьютерную мышь.

— Ага…

По указательному пальцу левой руки потекла красная, точно лепестки мака, кровь.

Хоть я и сказал, что помогу, мои навыки готовки… оставляют желать лучшего.

Я являлся полным дном, когда речь заходила о приготовлении пищи.

Если быть предельно честным, то практически всё время до этого самого дня, мне готовила Юи, — да-да, я сидящий на шее нахлебник, паразит и приживала. Даже когда сестра настойчиво убеждала меня в обратном, я сохранял статус-кво. А как, собственно, иначе, если сказанные слова — это абсолютная правда?

В семье я чувствовал себя обеспеченным сиротой, принятым в качестве эдакого чичисбея, приложенного к своей сестре. Это были равные отношения, в которых я ходил за ней теневым хвостиком, а она кормила меня, словно послушного пса на поводке. Так я видел эти «равные» отношения.

*Топ… топ… топ*

За столь короткий промежуток времени, я идеально научился распознавать поступь девушек, так что без труда опознал в твёрдой, но глухой, неторопливой походке, приближающейся персоны, уверенность и изящность, свойственную Юмикаве.

Надо бы спрятать руку за спину.

Я обернулся.

В проёме уже стояла и молчаливо за мной наблюдала Юмикава, важно держа в руках пушистые белые тапки.

Зайцы?.. Серьёзно, блин?..

Это были тапки в форме зайцев с глупой улыбкой и безобидными глазами. Я невольно сморщил брови на своём безэмоциональном лице, чего, волей-неволей, девушка упустить попросту не могла. Она прикрыла рот рукой, словно веером, и насмешливо вновь хихикнула.

— Неужели так не нравится?

— Нет, я просто в не себя от радости. Давно хотел попробовать надеть нечто столь миловидное. Прямо-таки горю желанием. 

Это был сарказм. Однако из-за своей апатичной мины и ровного тона голоса, я не мог ручаться за то, что Юмикава смогла его понять.

— Правда? Тогда я счастлива, что смогла угодить, — и приторно ухмыльнулась.

Теперь уже я не понял: это был ответный сарказм или мне показалось?

В итоге мне пришлось надеть столь миловидную роскошь себе на ноги.

И каждый раз, опуская взор на этих трогательных созданий, я представлял себя на месте них — на месте невольно насаженных на ступни зайцев. Зайцев, упорно давящих ханжеские улыбки и строящих обворожительные глазки, когда их варварски имеют в задницу. Зайцев, удел которых быть жертвой кровожадных хищников и неблагоприятных обстоятельств. Зайцев, покорных до душегубства и смиренных до позы «раком».

В этой школе я больше ни в коем случае не стану зайцем.

По привычке я вновь коснулся галстука, однако того на месте не оказалось.

Не обожгусь, не поранюсь, не испытаю боли.

— Такеши-кун, нарежешь те овощи? — указывала она на стол, на котором лежало множество продуктов.

— Я, конечно, дилетант, но это не отнимает моего усердия.

Я засучил рукава.

— Да благословит меня Бог.

— Ты веришь в Богов?

Если бы эти лентяи действительно существовали, то такая правильная, как ты, никогда бы не оказалась в подобном положении. А так, они лишь небо занимают. 

— Да. А ещё я верю в непорочных дев, удачу и в то, что Земля плоская, — я мысленно усмехнулся.

Просто обожаю сарказм. С помощью него можно прекрасно подчеркнуть тупизну заданного вопроса.

— Ого, твоё мировоззрение, сравнимо с восприятием людей ограниченного ума, — и хмыкнула. Ты только глянь на неё, как лыбиться! Так значит она уже приспособилась к специфики моего речевого произношения? — А серьёзно можешь ответить на мой вопрос?

— Думаю, меня можно отнести к атеисту, однако я не отрицаю религию, как таковую, на корню. 

— Тогда зачем говоришь?

Чтобы Ты спросила, дорогуша!

— Есть такое старинное выражение: «Помоги себе сам и Бог поможет тебе». Весьма поучительно, не так ли? Чем бы ты ни занимался, что бы ни исправлял и кому бы ни помогал — в этом деле ты можешь полагаться лишь только на себя. Ждать помощи свыше или ждать помощи ближе — бессмысленно и иррационально. Разве кто-то возьмётся за твои проблемы, когда ты в кризисном упадке?.. Что ж, возможно. Однако на то найдутся не многие, согласитесь?

— Думаю, ты прав. Трата времени на людей, не имеющих каких-либо перспектив на будущее, чаще всего оказывается неоправданной, — процитировала она, победоносно оскалившись.

Докатились, теперь я тот, над кем подтрунивают.

— Какая взаимная точка зрения. Трату времени на вредителей, ведущих к разрушению Вашей мирной жизни, я считаю настолько же неоправданной, — остро парировал я.

Между нами воображаемо летели искры.

Ах! Эта прекрасная гармония!

У такой леди, как Юмикава, был свой определённый шарм, отличный от Томако. Меня привлекала в Томако искренность её чувств и эмоций, а что до Юмикавы? — мне в ней нравилось прямо противоположное! У неё была скрытая привычка подходить к вопросу издалека, а также крайне успешное умение грамотно скрывать подлинные эмоции.

Какое-то время я нарезал овощи в меру своих возможностей.

Постоянно в меня сыпались колкости по типу: «Эй, я, что, должна есть это вместе с кожурой?» или «Ты глянь, сколько отрезал! Да с таким успехом все труды фермеров пойдут насмарку!» или «А эту траву кто есть будет? Я, по-твоему, похожа на корову?» или же «Не смешивай продукты! Хочешь получить несварение желудка?».

Я весьма искусно отвечал ей теми же красноречивыми издёвками, в роде: «Когда ты так обнюхиваешь овощи, то становишься похожей на ищейку» или «Я тебе не линейка, чтобы отсчитывать сантиметры между ломтиками огурцов» или же «Квадратная морковка ничем не отличается по свойствам от обычной морковки: её также можно есть​​​​​​», а также «Золотые руки Вашего Благородия вне всяких похвал: Вы смогли удовлетворить даже такого затворника, как я».

Порой мои двусмысленные, но вместе с тем монотонные фразы вводили Юмикаву в откровенный ступор: она не знала то ли ей смеяться, то ли смущаться, то ли пугаться. Я же делал вид, что говорил тривиальные вещи — единственной же, кто мыслил здесь вульгарно, оставалась Юмикава. Нет необходимости далеко ходить, дабы увидеть её стыдливую физиономию.

— А ты… хорошо играешь в баскетбол, да? — скорее указала, нежели спросила она, пока мы стояли спиной к спине и нарезали овощи.

Баскетбол? Причём он здесь?

*Клац!*

Молча продолжая нарезать помидор, я размышлял о том, что заставило Юмикаву затронуть эту тему.

Это обыкновенная заинтересованность? Нет, никогда не поверю в то, чтобы «идеал» первого курса так быстро опустила руки. Это был стратегический вопрос, рациональный вопрос...

В тишине комнаты звук стуков металлического лезвия по деревянной доске слышался крайне отчётливо.

Что её мотивирует на данный вопрос? Что подлинно скрывается за данным вопросом? Каковы последствия моего откровения?

*Клац!*

По пальцам потекла кровь.

Снова промазал?

Я подошёл к кухонной раковине и включил воду. Палец, словно сродни мазохисту, полез под холодную струю из-под крана.

— Нет, я никогда не занимался этим видом спорта. В субботу я играл первый раз в команде. Для меня это был совершенно новый опыт.

Предположим, я ответил: «Да, порой играл в своё время»,— и что же дальше? Здесь всё, более чем, логично. Следом прозвучит закономерный комментарий по типу: «Тогда получается, что в начале игры ты притворялся?» или «Ты изображал из себя пятое колесо команды, когда как мог играть последовательно?».

Потом бы Юмикава упомянула парня, которому я попал мячом в лицо, а в довершение спросила про «заключительный» инцидент. Ощущаете ли Вы проведённую параллель с шахматами? Ошибись я на один ход — и мне поставлен мат. Это была череда шахов, ведущих к поражению. Подобным аргументам я бы ничего не смог противопоставить. Словами: «Это была стратегия» — тут не отделаешься.

— Правда? Прости за мою недоверчивость, но то, что ты играл на равных против Хайро, который в средней школе ходил в баскетбольный клуб, говорит нам об обратном. Что ты на это скажешь?

Если я вновь буду медлить с ответом, то Юмикава что-то заподозрит.

Я неспешно достал руку из-под крана и остановил подачу воды. Это выиграло несколько секунд на размышления.

— Хайро был уязвим.

— ​​​​​​? 

Девушка неподдельно изумилась и заинтересовалась. Я воспринял этот жест, как просьбу о продолжении своего объяснения, и прочистил горло.

Рыбка ухватилась за наживку.

— Пусть выглядит идеально, пусть говорит идеально, пусть тренирован идеально и пусть учится идеально, — ничего из выше перечисленного не является его качеством личности или истинным характером — это лишь его возможности. Если парень душой слаб, то он и телом слаб. Это та причина, по которой талантливые люди уступают опытным людям. Уметь играть и знать, как играть, — это всецело разные вещи.

— …

*Клац!*

Я стукнул ножом по доске, нарезая помидор.

— Хайро берёт на себя больше ответственности, чем имеет на то права. Его свет заставляет окружающих вкладывать меньше сил в то, в чём он, по их заявлениям, всё равно преуспеет намного больше, чем они. Ослеплённые его светом... люди теряют собственный путь, опуская головы и переставая искать горизонт своих возможностей, — я вздохнул. — Поддерживать Хайро или пытаться выделиться на его фоне, — как, по-твоему, поступят те, что слепо смотрят вниз?

— …

Сто баллов за ответ! Сам от себя не ожидал! Главное — не запороть всё в заключении.

— Нас с Хайро отличало то, что его руки, в отличие от моих, были связаны обязательствами. Только потому, что он взял на себя ответственность за победу или поражение, Хайро был обязан победить. Соблюдать обязательство — значит, быть последовательным; быть последовательным — значит, не иметь права на ошибку. Он не мог сдерживаться, пока его боготворят толпы острых глаз, тем самым изнуряя свой организм, — я сделал значительную паузу и перевёл на барышню взгляд. — Юмикава-сан, это был обыкновенный матч «пять против одного», не более. Мы смогли победить, потому что Хайро не мог проиграть. Только и всего.

Больше она не в силах слезть с крючка.

Я отложил нож и потянулся.

— Так или иначе, я хотел поговорить о другом…

— И о чём же?

— Хайро… По причине того, что Вы отсутствовали, он крайне сильно волновался. Похоже, этот парень вновь взял всю вину на себя. В школе он ходил, словно потерянный ёжик в тумане. Это вторая причина, по которой я пришёл сегодня к Вам, Юмикава-сан. Я хотел попросить Вас обнадёжить его.

— Обнадёжить? 

— Верно, — подтвердил я. — Исходя из моих наблюдений, я могу предположить, что Хайро до ужаса плохо переносит невзгоды и падения. Если Вы ничего не предпримите, то его подавленность никуда не исчезнет. Вполне возможно, что всё может закончиться весьма плачевно.

Если этот парень сменит сторону медали, то моя спокойная жизнь может пойти коту под хвост. А если это действительно произойдёт, то все мои сегодняшние усилия уйдут в пустую. Я должен брать выше, даже если это эгоистично.

—Чирик-чирик!

Я услышал щебетание птиц за окном.

Нет, правильнее будет сказать, только потому, что моё желание эгоистично, я не попаду в безвыходное положение.

— Если ты об этом так просишь… Конечно, я поговорю с ним завтра в школе, так что не беспокойся.

— Благодарю.

Благодарю за то, что решаешь созданные мной проблемы вместо меня. Психологическая пропаганда бесплатного наёмного труда просто прекрасна — демократия во всей красе. Кто бы мог подумать, что одного только резкого отношения достаточно, чтобы манипулировать мнением такого человека, как Юмикава.

— Кстати, Юмикава-сан, могу я узнать, где здесь туалет?

В конечном счете, мне удалось добиться лояльности Юмикавы и разбить в пух и прах её настороженность.

Последний рывок — и я добьюсь расположения Её Высочества. Только для начала схожу в уборную.

И пока я поднимался по лестнице, мой разум медленно, но верно, наполнялся размышлениями о личности девушки по имени Юмикава Сайко, как таковой. 

Но Юмикава... знаешь ли ты, что нет никакого истинного Беспристрастия, Правосудия, Правды, Справедливости, Кармы или Воздаяния. Их нет, их просто не существует. Ответь мне, Юмикава, кто-нибудь наказывает зверя — эдакого хищника — за то, что он съедает свою жертву? Нет?

Но если жертва — это трус, а трус — это слабое создание, то разве за угнетение слабых существо не должна постигнуть Карма? Его не должна измерить Справедливость? Не должно ли его покарать Воздаяние? А Правда — чью сторону она займёт? Сможешь ли ты взглянуть на акт несправедливости Беспристрастно и решительно назвать это Правосудием? Нет?

Именно поэтому... трус не дожидается поддержки или игнорирования, вознаграждения или возмездия, удачи или злоключения. Он просто убегает. Потому что именно это и является качеством труса.

Я знаю, чего ты хочешь, Юмикава, — ты хочешь покарать льва, покарать зло, как ты считаешь. Но я не лев и уже тем более не хищник, — я просто трус, которого тебе не дано понять.  

Рекомендации:

1) Читайте произведение со шрифтом Times New Roman!

2) Оставьте комментарий и получите сердечки! ❤️❤️❤️

3) Нажмите кнопку "Спасибо", порадуйте автора! 

http://tl.rulate.ru/book/62626/1909449