- В общем, Навар, как вы за порог, начал причитать – мол, «Хоакин, он же наш благодетель…» Ну не так, конечно, но, по сути, так. Мол, пойдем против Церкви – костей не соберем. Мол, Елену сдать – и дело с концом. И намеки давай кидать: типа, вон Жало в учениках у Абутураба ходил, а теперь бабу свою притащил, и пропихивает на Совете. Но тут Абутураб его влёт осадил: мол, думай, чего говоришь и кому говоришь. Потом Джар в круг вышел. Речь толкнул… Прям до мурашек. «Мы, говорит, дети пыли, солдаты дороги. Для нас, говорит, ничего дороже свободы нет». Ну и так далее. Общий смысл – мол, воевать не за Елену идем, а за свободу. И Навару камень в огород кинул: не хотим, говорит, как ты за кусок мяса хозяину служить. Навар психанул, но Абутураб его осадил. И Джара. Дальше я в круг вышел. Сразу Навара легонько потискал: «Я, говорю, хоть бабу притащил, а ты сам как баба Хоакинова…» Ну там свара началась сразу, но Абутураб всех успокоил. В общем, я тоже речь двинул… По-своему, по-бандитски. Обрисовал, так сказать, выгоду: сколько мы поднимем, если против Хоакина выступим. И телега золота там рядом не валялась. Дальше уже кто попало начал выступать. Наварова свора, Джаровы люди… В конце Ким выступал. Говорит, Хоакин нас предал. Дальше я че-то не очень понял, но Ким пообещал, что докажет. Сегодня. И сказал: «Я за Елену». И все. Абутураб последним слово взял. Долго говорил. Все за и против. Говорит: «Решайте сами, и пусть мое мнение на вас не влияет». Вот такой расклад. Сейчас все обратно соберутся и начнем голосовать. Потом вас позовем – вердикт, мать его лесом, оглашать.
- Обнадеживает…
Мы стояли в углу гостевой залы: я, Елена, Жало и Наки. Обсуждение закончилось примерно полчаса назад. Длилось же оно больше четырех часов, которые Жало умело уложил в минутный рассказ.
Когда нас позвали внутрь, мы сели на свои места. По лицам пятерки из Узкого Круга было совершенно непонятно, какое решение они вынесли. Абутураб поднялся и вышел в центр.
- Елена Одосская. Совет решил выступить на твоей стороне, - сказал он, и сел на место.
Медленные хлопки раздались со стороны Гадока. Он, не торопясь, вышел в центр.
- Браво, уважаемые бандиты. Вы в очередной раз продемонстрировали свою недальновидность. Что ж, это было весело. Хотя я изначально был против переговоров.
Гадок достал из кармана какую-то странную металлическую штуку в форме полумесяца с висящим между ее концами мерцающим шариком.
- Приступим к плану «Б», - сказал он самодовольно, и щелкнул ногтем по светящемуся шарику. Тот загорелся зеленым, раздался еле слышный звон. Но больше – ничего.
Глаза охотника на нечисть изменились. Вместо ехидного самодовольства в них появилось непонимание. Он щелкнул по шарику еще раз. Я увидел в дальнем темном углу, из которого раньше выходил «дворецкий» бандитов, скрюченный силуэт. И узнал в нем старого Паука – Галая. Кажется, он злобно улыбался.
- Знаешь, почему ничего не происходит? – голос принадлежал Киму, который поднялся со своего места и спокойно глядел на Гадока. – Бомбы, которые заложили твои люди под дома вожаков, обезврежены подрывниками Грува.
Бандит из третьего круга с усами, на фоне которых растительность Жало выглядела крайне неубедительно, довольно усмехнулся.
- Отряды жуков, которые окружили Логово, уничтожены тяжеловесами Джара, - продолжал Ким.
Джар никак не отреагировал, словно речь шла не о нем.
- Жрецы, которых ты оставил на горе Рог, отравлены тихими убийцами Доура.
Ким взглядом указал на неприметного бандита из второго ряда, сидевшего так, чтобы тень скрывала его от любопытных глаз.
- Хоакин замыслил уничтожить Совет, - теперь Ким обращался к вожакам. – Я обещал представить доказательства его предательства. Вот они!
Ким указал на Гадока, и толпа загудела.
- Но это не все. Хоакин не смог бы подобраться к нам настолько близко, если бы у него не было своего человека в наших рядах. Что скажешь, Навар? Мне показать братьям метку на твоей груди?
Навар поднялся – бледный и злой. Он хотел что-то сказать, но вместо этого, вытащил откуда-то из рукава клинок и бросился на Кима. Вожаки вскочили и начали кричать, загораживая нам обзор. Когда они все же сели на место, повинуясь голосу Абутураба, у Кима в руках было две отрезанных головы: одна принадлежала Навару, другая – Гадоку.
- С этой секунды война между Вожаками и Церковью развязана, - протрубил Абутураб. – Я не хотел этой войны. Но она сама пришла на наш порог. А как дети дороги встречают войну?
Бандиты закричали, заулюлюкали, затопали ногами.
- Елена Одосская. Совет принял решение. Когда начнется война, когда твое сопротивление выйдет против «жуков», плащей и жрецов, наши люди будут сражаться вместе с ними. У нас на то свои причины. Но, когда все закончится, сдержи свое слово.
Елена встала, вышла в круг.
- Я уничтожу Хоакина. И его Церковь. На ее пепле мы построим новый мир. В котором будет место всем.
Она поклонилась. И направилась к выходу. Я и Наки двинулись следом за ней.
Жало вернулся ночью. Вместе с Пимом. Оба были навеселе. По их словам, Совет так и не приступил к обсуждению других вопросов, застряв на грядущей войне. И как долго продлится разговор на эту тему – неизвестно. По крайней мере, за один день они не управились.
- Но завтра будем заканчивать, потому что Хоакин скоро догадается, что что-то пошло не так, и пришлет сюда ребят посерьезней, чем Гадок, - говорил Жало.
Мы не стали выспрашивать подробности того, что было на Совете. Впрочем, если бы там произошло что-то серьезное, то Жало нам обязательно рассказал бы.
После ужина все пошли спать. Кроме меня. Что-то меня тревожило. Что-то, что я уловил на Совете. Я пытался вспомнить, что именно. И тут до меня дошло.
Количество главарей, когда мы вошли на Совет во второй раз (на оглашение вердикта) и количество их же, когда мы выходили отличалось. Часть вожаков покинули зал, воспользовавшись неразберихой. Зачем?
В этот момент я уловил шум в столовой. Едва заметное шуршание одежды. Я сосредоточился на слухе.
Пять человек. Крадутся. Двигаются почти не слышно – человек вряд ли их заприметил бы. Я аккуратно встал и начал двигаться в их сторону не касаясь пола. Левитировать в человеческом теле было непросто, но нельзя, чтобы они меня услышали.
Они двигались вдоль стен. В руках трубки – такими вооружались племена на Диких островах, стреляя из них отравленными дротиками. Некоторые яды, которые там применялись, могли вырубить даже дракона. По крайней мере, на какое-то время.
Они увидели меня сразу. Мне пришлось сильно постараться, чтобы уклониться от летящих в меня дротиков. Пока они доставали новые, я шандарахнул их энергией, да так, что у некоторых из них, кажется поломались кости.
На грохот и крики сбежался народ. Жало и Елена с подсвечниками в руках недоуменно пялились на меня, парящего в воздухе и валяющихся убийц. Наки прибежал с мечом в руках и встал так, чтобы проще было перерезать незнакомцев. Пим, который остался ночевать в доме Жало, подошел ближе и наклонился над незваными гостями.
- Люди Хомяка, - сказал он.
Жало выругался. Я непонимающе уставился на толстяка.
– Это прихвостень Навара, - объяснил он мне. – У Навара осталось много верных главарей. Ну, то есть, в общем котле их вес не так уж и велик…
- Но прикончить они нас могут, - продолжила Елена фразу Пима.
Вдруг один из валяющихся на полу людей начал хохотать. Пим нахмурился, подошел к нему ближе, стянул маску, скрывающую его лицо, и присвистнул.
- Да это ж Хомяк собственной персоной!
- А ты думал, я пропущу удовольствие увидеть твоего дружка и его шлюху без их тупых голов? – прохрипел Хомяк.
- Вот только ты сам сейчас как курица без головы, - спокойно сказала Елена. – На что ты вообще надеялся? Что ничтожество вроде тебя сможет то, чего не смогла вся Церковь?
- Не трогай Церковь своим поганым языком! – злобно прошипел Хомяк. – Ты уже оскорбила наши святыни…
- Да он верующий, гляди-ка, - недоуменно протянул Жало.
- Тупой фанатик, - добавил Пим.
- Пусть так, - усмехнулся Хомяк. – Зато вы, безбожники, не знаете, что это значит – верить. Вы не понимаете… За вами ничего нет. Поэтому вы проиграете.
Елена спустилась по лестнице, подошла к Хомяку почти вплотную и села на корточки.
- Ты ошибаешься, грызун. У меня есть вера. И она сильна как никогда. Я верю в свободный мир. В то, что его можно построить. Но фундаментом ему должен послужить пепел сожженных церквей и кровь убитых жрецов. И ты, Хомяк, сейчас тоже послужишь светлому делу становления нового мира. Ибо и твоя кровь удобрит его землю.
Хомяк начал громко и часто дышать, понимая, что сейчас проходят его последние секунды.
- Если ты думаешь, что Совет на твоей стороне, то ты тупая, как пробка, - клацая зубами говорил Хомяк. – Даже те, кто хлопал тебе и кивал, когда Абутураб толкал свои речи, вонзят тебе нож в спину. Потому что ты этого заслуживаешь. Кто-то, у кого мозгов, как у куриц, может и пойдет за тобой. Но ты удивишься, как их немного… на самом деле. Ты обречена, предательница веры. Обречена…
Елена, у которой в руках с самого начала был длинный тонкий кинжал, небрежным, но быстрым движением руки перерезала Хомяку горло. Медленно встала, глядя, как он хлюпает и истекает кровью.
- Разберитесь с остальными, - приказала она коротко. И, постояв еще немного над уже почти прекратившим барахтаться трупом бандитского главаря, молча отправилась спать.
Следующий день мы потратили на сборы. Жало до вечера пропадал на Совете, а когда вернулся, кивком дал понять, что нас тут больше ничего не держит.
К утру мои спутники погрузили на меня вещи, забрались сами и крикнули, что они готовы к очередному путешествию. На этот раз им было просторнее, но не совсем уютно. Ведь я решил доставить их в Аналайу в своем истинном облике.
http://tl.rulate.ru/book/42337/994886
Использование:
