Хотя Эпифану и солдатам четвертого и пятого легионов не хотелось, они все равно должны были подчиниться военному приказу, как бы им этого ни хотелось. Они могли только наблюдать с вершины городской стены, как их офицеров и товарищей продолжали привязывать к земле на коленях.
Шли минуты и секунды…
Некоторые из пленников лежали на земле из-за нехватки энергии.
Дракос даже почувствовал, что его тело сильно иссохло, но он сдержался с величайшим упорством и не проронил ни слова. Как легат, он понимал зловещий замысел сиракузян и знал причину отсутствия движения в Апрустуме. В такой коварной ситуации единственное, что он мог сделать, это молчать и не возбуждать хрупкие нервы своих братьев в городе, чтобы не подвергать их опасности. Он лишь надеется, что сиракузяне, видя, что их уловка не удалась, смогут лишь покорно отступить.
Но Дракос думал о сиракузянах слишком хорошо. Видя, что на вершине городской стены нет никакого движения, Астагор стал проявлять некоторое нетерпение. Он взглянул на стоявшего рядом с ним предводителя кампанских наемников Энамена и сказал: «Пошли одного из своих людей отрубить голову пленнику. Посмотрим, смогут ли эти феонийцы сохранить спокойствие».
Хотя Энамен немного колебался, в конце концов он все же согласился.
В исторической традиции греческой войны не разрешалось издеваться над пленными перед полем боя. Астагор не хотел быть обвиненным в этом преступлении, поэтому он позволил наемникам сделать это, и Энамен мог согласиться на это только из-за жажды наживы.
Избранной целью наемников был Этару, тот, что находился рядом с Дракосом, чтобы еще больше стимулировать теонийцев. Наемник высоко поднял свой блестящий клинок и рубанул по шее беззащитного Этару с такой силой, что кровь хлынула на тело Дракоса, отчего гнев вновь вспыхнул в его ослабевшем теле.
Тогда он понял, что Сиракуза никогда не хотела отпускать их.
Окончательно он принял решение, услышав неудержимый крик и шум на городской стене, плач пленных солдат рядом с ним и всплески острой боли в легких.
Он с трудом выпрямился и закричал хриплым голосом изо всех сил: «Слава Феонии! Слава Теонианской армии!.. Кхм-! Защищайте Апрустум и защищайте меня и моих братьев! ЗАЩИЩАЙТЕ НАС!». — Сказав это, он испустил последний вздох и ударился головой об острый камень перед своими коленями.
В этот момент он вспомнил образ Давоса на площади Амендолара, с улыбкой на лице вручающего военное знамя ему, покрытому бинтами.
«Архонт Давос…». — улыбка появилась на его лице.
БАНГ!
Сразу же после этого несколько пленных теонийцев последовали примеру Дракоса и разбили себе голову о землю.
Астагор и Энамен были потрясены, увидев это трагическое зрелище, и им потребовалась секунда, чтобы прийти в себя. Они не ожидали, что теонийцы окажутся столь решительными! Особенно Дракос, как важная фигура Теонии, даже не пожалел своей жизни и не желал быть униженным тем, что погиб вот так просто…
«Скорее лечите их!». — Астагор, который всегда храбро сражался, кричал в панике, чувствуя необъяснимый страх.
«Господин командующий!». — У Эпифана, человека, который редко проливал слезы, слезы текли по лицу. Он стоял перед Филесием и скорбно говорил: «Из-за нашей слабости Дракос… Дракос погиб геройски…».
Филесий сжал кулаки и зубы, чувствуя вину, что его десны лопнули и начали кровоточить, сам того не осознавая. Голос, который он выдавил изо рта, был таким болезненным и в то же время содержал бесконечную обиду: «Дракос… Дракос боялся, что мы попадемся на уловку сиракузян, поэтому он выбирает… выбирает путь в Зал Доблести! Аид, клянусь! Я, Филесий, клянусь, что одержу победу над Сиракузами и принесу труп этого тирана и его людей, чтобы воздать должное духу Дракоса!».
Вскоре весь город зазвучал песней, обращенной к Аиду: «О Аид, царь подземного мира, повелитель правосудия!
с черными волосами и глазами,
Я, твой храбрый воин,
пришел в твой священный храм,
Если бы ты спросил меня, что я сделал за свою жизнь,
Я отвечу так: я люблю орудовать щитом и копьем, лить кровь моих врагов!
А если бы ты спросил меня, дрожал ли я когда-нибудь и боялся ли?
Мой ответ: Никогда!
И похвастаюсь перед тобой своими сражениями!».
Торжественное и величественное пение разнеслось по всему городу Апрустум, в конце концов превратившись в оглушительное скандирование: «Да здравствует легат Дракос! Да здравствует Феонийский легион! Убейте всех сиракузян!».
С другой стороны, у сиракузских солдат под городской стеной изменилось выражение лица, когда они услышали это.
Астагор замялся, бессильно махнул рукой и сказал: «Давайте вернемся и доложим господину…».
***
В шатре воцарилась тишина, когда Астагор вкратце рассказал о том, что произошло с Дионисием.
Несмотря на то, что Сиракузы имели абсолютное преимущество во всей этой военной ситуации, у всех на лицах было выражение достоинства, как будто Сиракузы проиграли войну.
Дионисий смог только несколько раз кашлянуть и сказать: «Нам нужно ускорить подготовку к осаде! Я надеюсь, что мы сможем атаковать Кротоне послезавтра! Что касается Апрустума… ну, пока что просто наблюдайте за ними».
«Да, господин!». — Фасипессас встал и немедленно вышел из шатра, чтобы призвать инженеров, ремесленников и солдат ускорить продвижение.
В этот момент все почувствовали острую необходимость: «Мы должны уничтожить Союз Теонии, пока он еще слаб. Иначе мы будем съедены!».
Даже гордый Фидий был растроган. Тогда он вспомнил спартанца Аристодема. Этот храбрый спартанец был членом «трехсот» царя Леонида, но не смог принять участие в битве при Фермопилах из-за болезни глаз. Год спустя, в битве при Платеях, он по своей инициативе бросился вперед на фронт и геройски погиб, искупив свою репутацию и получив высокую оценку народа…
'Похоже, что восхищение феонийцев честью, мужеством и волей к борьбе не слабее нашего!'. — подумал Фидий со смешанными чувствами.
***
Для жителей Теонии этому дню суждено стать незабываемым!
Хотя сиракузяне еще не начали осаду Кротоне, наемные конники уже переправились через реку Нето, галопом проскакали по Кротонской равнине, принадлежащей стороне Теонии, где они поджигали дом за домом и разрушали деревню за деревней.
На северо-восточной границе Теонии тарабтинцы, имея почти 20 000 солдат и превосходящие силы, не захотели противостоять объединенным войскам Теонии и Гераклеи перед городом Гераклея. Вместо этого Диаомилас отправил часть своих солдат на юг через реку Агри на теонийскую территорию Амендолара, начав кампанию бессмысленных разрушений в попытке заставить седьмой легион Теонии покинуть город Гераклею.
Они даже сожгли первое во всем греческом мире водяное колесо, которым гордились амендоларцы.
***
В Бруттийском регионе Союза Теонии: Хотя они уничтожили Петару и повстанцев, которых он возглавлял, это послужило уроком для Бодиама. Таким образом, он привел более 2000 своих последователей и избежал Иеронима, который пришел, чтобы окружить и подавить их, используя сложный рельеф Анбании и защиту озера. А чтобы стабилизировать ситуацию в Бруттии, Иероним мог только отложить план набора солдат для формирования нового легиона для поддержки Турия.
На море Лептинес, наварх сиракузского флота, наконец-то собрал корабли, разбросанные по восточному и западному побережью Магна-Греции, в Сциллии. Собрав мощный флот из более чем 400 кораблей, они двинулись на север вдоль восточного побережья Магна-Греции, готовые заставить теонийский флот выйти на решающую битву.
И кримизийцы, роскианумцы и турийцы, увидев огромный флот, покрывающий все море, начали трепетать…
Но чего не знали теонийцы, так это того, что на западе, в Лаосе, Алобамус — фактический правитель этого города-государства, стал решительным, когда узнал о том, что «Сиракузы разбили войска южноиталийских союзников и быстро заняли Терину и Сциллию и завоевали Кавлонию».
Однако вскоре пришло сообщение о том, что «Давос полностью разгромил самнитов», и заставило его засомневаться.
Но когда одно за другим стали приходить известия о «вероломном вторжении в Таранто, предательстве бруттийских государственных деятелей и вторжении сиракузской армии в Кротоне», Алобамус подумал, что даже если Давос и силен, он не сможет спасти Теонию от нападения со всех сторон.
Но даже учитывая все это, он все равно не стал действовать немедленно. Он подождал, пока армия во главе с Давосом покинет Луканию и вернется в Турию, так как не хотел быть первым, на кого обрушится гнев теонийцев.
И когда его шпион сообщил ему, что «Гениполис повел свои войска вслед за главными силами Теонии и вместе с ними отправился в Турии». Ему стало намного легче. На самом деле он не хотел поднимать меч и копье перед своим племянником и солдатами Лаоса, и их уход заставил его психологический барьер исчезнуть.
В тот день он заключил в тюрьму семью своего брата, Авиногеса, созвал чиновников и вождей Лаоса и объявил: «Лаос покинул Союз Теонии!».
Он также послал армию из 1500 человек в крепость Лаоса, заявив, что отвечает архонту Теонии, чтобы укрепить Турий.
К счастью, Давос уже напомнил об этом Тагру, офицеру, отвечающему за крепость Лао, заставив его повысить бдительность. Он настаивал, чтобы лаосцы предъявили приказы, выданные теонийским сенатом и военным министерством, иначе они не позволят им войти!
http://tl.rulate.ru/book/28005/2522071
Использование:
